Уйди из моей жизни

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Даниэлла открыла глаза и увидела склоненного над ней Байрона. Она взглянула на его обеспокоенное лицо и почувствовала себя ужасно глупо. Как все по-дурацки вышло! Когда она попыталась подняться, его твердая рука туг же уложила ее обратно.

— Оставайся там, где лежишь, пока я не проверю, все ли кости у тебя целы. Господи, ты меня до смерти напугала!

— Я в порядке! — горячо возразила она, не желая, чтобы его руки дотрагивались до нее. Она попыталась дотянуться до ног, но голова у нее закружилась, и если бы Байрон не поддержал ее, она бы рухнула на землю.

— Может быть, ты ничего себе и не сломала, но после такого падения нельзя быть в порядке. У тебя в лице ни кровинки.

— Я долго была без сознания?

— Минуту, не больше.

— Со мной раньше никогда ничего подобного не случалось. — Ей были приятны тепло и сила, исходившие от его тела. — Конечно, я падала, но сознания при этом никогда не теряла.

— Я думаю, нам следует вернуться домой и вызвать доктора.

— Вздор! — твердо заявила Даниэлла. — Все нормально. — И туг она вспомнила о лошадях. — Где Моргана?

Байрон указал пальцем в сторону. Там Даниэлла увидела и Шандора, и Моргану: они стояли совсем близко и внимательно за ней наблюдали. Она хотела приподняться, но тут же почувствовала, как голова опять закружилась.

— Чем скорее ты окажешься дома, тем лучше. — Байрон всерьез забеспокоился. — А так как ты сейчас не в состоянии сама двигаться, мы поедем вместе на Шандоре.

Даниэлла хотела возразить, но поняла, что он прав. Путешествие домой показалось ей изматывающе долгим. Позади них на длинном поводе плелась Моргана, на которой было закреплено и седло Шандора, так как им вдвоем было легче ехать на неоседланной лошади. На этот раз Даниэлла даже не осознала, что Байрон рядом.

В любой другой ситуации она бы очень оживилась, чувствуя Байрона рядом с собой, ощущая его запах, но сейчас она хотела только одного — покоя: сначала — в теплой ванне, а потом — в удобной кровати.

Чего она и предположить не могла, так это что Байрон будет помогать ей раздеваться, потом приготовит ванну, искупает ее, досуха разотрет полотенцем, прежде чем проводить в постель.

Даниэлла пыталась уверить себя, что в этом нет ничего неудобного, что он видел ее обнаженной прежде сотни раз и что те чувства, которые могло вызвать у него ее тело, не имели ничего общего с любовью и желанием. Но она была слишком утомлена и ощущала сильную боль во всем теле, чтобы сейчас разбираться в подобных вещах.

Даниэлла уже засыпала, когда послышался мягкий голос доктора Джоунза. После тщательного осмотра он обнаружил у нее легкое сотрясение мозга и посоветовал пару дней соблюдать полный покой и не усердствовать в делах.

— У вас есть кто-нибудь, кто сможет за вами поухаживать? Может быть, ваша мама?

— Не нужно беспокоить мать Даниэллы, — заявил Байрон. — Я сам буду за ней ухаживать.

— Хорошо. — Доктор Джоунз ничего странного в этом заявлении не увидел.

Но, когда он ушел, Даниэлла села в кровати, свирепо глядя на Байрона.

— Как ты посмел?

— Как я посмел что? — простодушно спросил Байрон.

— Я не хочу, чтобы ты был здесь. Я могу сама о себе позаботиться, так что большое тебе спасибо.

— Ты слышала, что сказал доктор? Тебе нужен покой — полный покой. Мне кажется, тебе следует оставаться в постели весь оставшийся день.

— Я могу это делать и без тебя, — возразила она.

— А как же твои лошади? Кто позаботится о них? Я нужен тебе, Даниэлла, хочешь ты того или нет. Конечно, если ты предпочитаешь, чтобы рядом с тобой была твоя мама… Хотя я думаю, что она будет не в восторге, когда выяснит, что катался с тобой верхом именно я. Она, скорее всего, и обвинит меня в случившемся.

Даниэлла не сомневалась в этом. И мысль о том, что мать будет крутиться возле ее кровати, на все лады ругая Байрона, привела ее в ужас. Даниэлла скользнула обратно под одеяло и закрыла глаза.

— Ты победил, — несчастным голосом пробормотала она.

Даниэлла проспала большую часть дня (или притворялась, что спит). Байрон много раз заходил ее проведать, и все это время ее глаза были плотно закрыты. Несколько раз он присаживался на стул возле ее кровати, вряд ли она только притворялась спящей. Иногда он осторожно убирал ей со лба волосы, чувствуя жар ее тела.

На ленч он сварил суп, а на ужин специально для Даниэллы приготовил на пару рыбу.

— Можно подумать, что я — инвалид, — ворчала Даниэлла, однако в глубине души наслаждалась тем вниманием, которым окружил ее Байрон.

Он не позволял ей вставать и куда-либо ходить — только в ванную. Когда она намекнула, что ему уже пора возвращаться к себе в отель, он сказал, что остается у нее на ночь.

— Ты не можешь! — в ужасе воскликнула Даниэлла.

— Почему не могу?

— Потому что, потому что… — она просто не знала, что придумать.

— Потому что ты боишься? — с легкой усмешкой спросил Байрон.

— Потому что я больше не нуждаюсь в тебе. Сейчас я в полном порядке.

— Может быть. — Его бровь изогнулась, пока он скептически смотрел на Даниэллу. — Но я остаюсь. Ведь это случилось по моей вине. Если бы я не упросил тебя покататься верхом, ничего бы не произошло.

Даниэлла сжала губы. Сердце ее отчаянно билось в груди, и она не сомневалась, что этой ночью уснуть не сможет. Она будет всю ночь думать, спит ли Байрон или пытается найти дорогу в ее комнату, а в конечном счете — в ее постель. Думать об этом было просто невыносимо!

Но Даниэлла зря беспокоилась. В десять часов вечера Байрон принес ей кружку горячего шоколада, спросил, не нужно ли ей еще чего-нибудь, и, поцеловав ее быстро в щеку, ушел. Даниэлла не видела его до следующего утра.

Однако она его слышала. Это было где-то в полночь. Перед тем как отправиться спать, Байрон зашел в ванную комнату, которая была напротив ее спальни, а затем прошел в свою спальню, которая находилась рядом с ее комнатой. Он пытался все делать тихо и не шуметь, но Даниэлла слышала, как он тихонько раздевался и как наконец улегся на кровать. Все эти звуки были до боли ей знакомы, и они убеждали ее в том, что она, на самом деле, очень скучала без него, что она сильно желала его и что он очень много для нее значил.

Этой ночью ей приснился Байрон. Во сне она видела все то, в чем ей было отказано: детей и смех, любовь и счастье. И когда она проснулась на рассвете, по ее щекам струились слезы.

Она услышала, как Байрон встал и спустился вниз. Даниэлла тотчас же отправилась в ванную и умыла мокрое от слез лицо. Ей очень не хотелось, чтобы Байрон задавал ей сейчас вопросы. И когда он поднялся посмотреть, проснулась ли она, Даниэлла расчесывала волосы, сидя на кровати. На ее лице при этом сияла приклеенная приветливая улыбка.

— Я бы сказал, улучшение налицо. — Это были первые его слова.

Даниэлла наклонила голову.

— Я чувствую себя намного лучше. Ко мне возвращается мое обычное состояние.

— Если ты думаешь, что я оставлю тебя одну, то очень ошибаешься, — твердо сказал Байрон. — Я знаю, что произойдет в тот момент, когда за мной закроется входная дверь. Поэтому я пойду и приготовлю завтрак.

Даниэлла хотела сказать, что она может приготовить и сама, но Байрона уже не было в комнате. А еще через несколько минут ей был подан завтрак. На подносе стоял бокал свежевыжатого апельсинового сока, слегка поджаренный хлеб, сваренное вкрутую яйцо, ее любимый фарфоровый заварной чайник и — одна красная роза!

Именно роза взволновала ее. Это было так многозначительно. Тут ей вспомнился ее сон, и Даниэлла почувствовала, что слезы вновь жгут ей глаза.

— Не нужно было так беспокоиться, — охрипшим от волнения голосом произнесла она. — Спасибо.

— Настоятельно советую все это съесть. Налить тебе чаю?

Неужели его голос охрип так же, как и у нее? Неужели он заметил ее реакцию? Знал ли он, что она сейчас чувствует?

— Я сама справлюсь, — мягко проговорила она.

— Ну, в таком случае я пойду и тоже позавтракаю. — Байрон заколебался, словно надеясь, что она все-таки предложит ему присоединиться к ней, но Даниэлла продолжала молчать, поэтому Байрон повернулся и вышел.

Даниэлла еще долго смотрела на цветок. Байрон снова признавался ей в любви с помощью этой красной розы, а она не хотела этого. Она страстно желала одного — чтобы он, наконец, ушел. Сколько раз она говорила Байрону, что в ее жизни нет для него места; даже намекала, что в ее жизни есть другой мужчина. Что же еще может на него подействовать?

Даниэлла откусила маленький кусочек тоста и сделала небольшой глоток чая, так как аппетита у нее совсем не было. Когда Байрон вернулся, он увидел, что поднос с завтраком отодвинут в сторону.

— С едой что-нибудь не так? — нахмурился Байрон.

— Не в этом дело.

— Ты не голодна?

— Лежание в кровати не способствует возбуждению аппетита, — раздраженно отпарировала она. — Все, я встаю.

Что ж! Если она ожидает сопротивления с его стороны, она его не получит.

— Очень хорошо, но тебе еще нужно быть очень осторожной.

— Я знаю: ни верховой езды, никаких энергичных занятий. Но в таком случае я могу побездельничать и в саду. Может быть, подрежу розы. — Розы! Почему она упомянула их в разговоре?

— Можешь понаблюдать за тем, как я буду приводить в порядок твои газоны.

Даниэлла расстроилась. Она совсем не хотела, чтобы он все делал за нее.

— Я благодарна тебе за то время, что ты провел со мной, Байрон, но ведь у тебя есть свои собственные дела. А я сейчас буду в полном порядке.

— Боже, какая воспитанность! На самом деле ты хотела сказать, тебе не нравится, что я нахожусь в твоем доме. Может быть, тебя больше устроило, если бы за тобой ухаживал этот твой возлюбленный, а? Этот таинственный мужчина, которого никогда не видно поблизости. Может быть, ты хочешь, чтобы я позвонил ему?

— Ты смешон, Байрон.

— Смешон? — гневно переспросил он. — Он обрадуется, когда узнает, что я оставался здесь на ночь? Или ты ему не скажешь? Это будет наш с тобой маленький секрет, да? А он знает, что твой бывший муж опять появился в твоей жизни? И как много он знает обо мне, Элли? Все? Или вообще ничего? — Даниэлла не ответила, и он продолжал: — Ты не рассказала ему, не так ли? Почему? Боишься, что он будет тебя ревновать? Боишься, что из-за этого между вами могут возникнуть проблемы? А, Элли?

— Замолчи! — Даниэлла не могла больше выносить его язвительных замечаний. — Если тебе уж так необходимо это знать, то объясняю: он работает за границей.

— Ты ждешь, что я в это поверю? — с презрением спросил Байрон. — Ты так же полагала, что я поверю, будто твой муж уехал. Знаешь, что я думаю, Элли? Я думаю, что он существует лишь в твоем воображении — как защита против меня.

На долю секунды Даниэлла закрыла глаза.

— Ты можешь верить во что хочешь, Байрон, но Тони существует на самом деле. Я тебя в этом уверяю. А сейчас, если ты не возражаешь, я хотела бы одеться.

— Тони. А дальше?

— Зачем?

— Я хочу знать.

Даниэлла пожала плечами.

— Тони Кохран. Но разве это что-то меняет? Хочешь проверить, действительно ли он существует, да? Ты еще что-нибудь хочешь о нем знать? Может быть, дату рождения? Адрес? Или номер страхового полиса?

— Хорошо. — Он остановил ее рукой. — Ты доказала.

— Теперь ты мне веришь?

Байрон кивнул, и Даниэлла прочитала в его глазах боль поражения и крушение всех его надежд. Он подхватил поднос и вышел из комнаты.

Даниэлла упала обратно на подушки. Сейчас, когда она наконец довела до сознания Байрона мысль о беспочвенности его надежд, она почувствовала невыносимую печаль. Это было единственно правильное и лучшее решение, но тем не менее мысль о том, что она никогда больше не увидит его снова, была самой ужасной пыткой, которую только можно было себе представить. Байрон снова стал частью ее жизни, и поэтому теперь, когда его больше не будет, в ее жизни образуется громадная пустота.

Прошло несколько минут, прежде чем Даниэлла заставила себя подняться с кровати. Еще больше времени прошло, когда она наконец стала спускаться вниз. Остаток дня показался ей сущим адом.

Байрон вел себя довольно дружелюбно. Он был так же предупредителен, как и раньше, но в нем теперь появилась какая-то отчужденность, а глаза его показались Даниэлле очень печальными. Он обращался с ней как с другом, а не как с возлюбленной, не как с женщиной, которую любил.

Больше он не флиртовал с ней и не очаровывал возбуждающими желание прикосновениями, жестами или словами. А после очень вкусного обеда он быстро встал — ни один из них даже не успел отдать должное этому замечательному обеду — и объявил о своем намерении вернуться в отель.

— Мне кажется, ты сейчас достаточно хорошо себя чувствуешь, поэтому теперь тебя можно оставить одну.

Даниэлла кивнула.

— Ты был очень добр. — Какие банальные слова! Совсем не те, какие она намеревалась сказать.

— Я бы сделал это для любого, окажись он на твоем месте.

Что? Неужели он мыл бы еще кого-нибудь? Неужели кого-нибудь другого раздевал? Эта мысль глубоко ее ранила. Оставалось только надеяться, что он это сказал, только пытаясь скрыть свое собственное разочарование, свою собственную боль.

Его прощальный поцелуй был небрежен. Как только Байрон ушел, дом наполнился ужасающей пустотой. Даниэлле казалось, что вот-вот она снова увидит Байрона, услышит, как он ходит по кухне или зовет ее. Когда она укладывалась спать, то продолжала представлять его в соседней комнате. Это было ужасно, но она все-таки была рада, что он не спал в ее постели, потому что тогда все могло быть гораздо хуже.

Последовали дни, наполненные одиночеством. Даниэлла сейчас чувствовала себя такой же подавленной, как и в первые месяцы после их разрыва. Потребовалось много выдержки и силы воли, но она приняла правильное решение. У них нет общего будущего. Она должна запрятать свою любовь в самое глубокое и глухое место своей памяти и там запереть ее, продолжая жить своей прежней жизнью.

Но всякий раз, слыша звон дверного колокольчика, она замирала: не Байрон ли это? Но это был не он.

Теперь Даниэлла проводила в своем магазине почти все время и даже поговаривала об открытии еще одного. Еще чаще она совершала верховые прогулки, но боль утраты все равно не покидала ее.

Прошло уже больше недели с того дня, как они виделись в последний раз. Однажды вечером зазвонил дверной колокольчик, и Даниэлла увидела за витражным стеклом очертание мужчины — она поспешила навстречу к нему с улыбкой и глухо бьющимся сердцем.

Но ее улыбка быстро пропала, когда она поняла, что это не Байрон.

— Ты не рада мне?

— О, Тони, конечно, рада! Извини. Все оттого, что я просто не ожидала тебя так скоро увидеть. — На ее губах снова появилась улыбка, и она протянула для приветствия руку. — Входи. Вот это сюрприз! Они в Малайзии такие способные и быстро всему учатся, да? Ты уже закончил свою работу?

Он бросил свой чемодан прямо у двери.

— Как насчет того, чтобы сначала поцеловать меня? А затем я отвечу на все твои вопросы.

Он был выше Байрона и намного крупнее, но на удивление добрый и мягкий. У Тони было круглое лицо и нежные карие глаза. В его присутствии Даниэлла обычно чувствовала себя тепло и уютно; с Тони было спокойно и надежно. Но ее чувства к Тони были совершенно иного рода, не те, которые пробуждал в ней Байрон.

Поцелуй Тони, хотя и приятный, ничего для нее не значил, и Даниэлла еще раз подумала, что была права, отказываясь от его неоднократного предложения руки и сердца. Но Тони будет очень разочарован, если не достигнет своей цели.

— Чашку чая? — натянуто ласковым тоном предложила Даниэлла. — Или, может быть, пива? — Она не заметила тени, набежавшей на его лицо.

— Думаю, пива. И спасибо за любезность. Мне необходимо где-нибудь выспаться. У меня был чертовски длинный день — один перелет занял уйму времени, — и я устал как собака. А так как я ненавижу отели, а аренда моей усадьбы закончилась, то…

— Конечно, Тони, ты можешь спать здесь. — Раньше она всегда избегала оставлять его у себя на ночь, даже когда он умолял ее об этом. Но сейчас была совершенно другая ситуация.

Даниэлла принесла ему пива и джин-тоник для себя, и они удобно расположились в гостиной.

— Тебе понравилась Малайзия? — спросила она.

— Понравилась ли мне Малайзия? — Улыбка Тони говорила сама за себя. — Да, это замечательная и красивая страна, а люди там очень дружелюбны, особенно к англичанам. Я живу в двухэтажном домике с винтовой лестницей и с видом на море.

— Ты думаешь еще там остаться?

— Мне кажется, так пока будет лучше, Даниэлла.

Что за причина заставила его вернуться сейчас?

Он хотел услышать ответ на свое предложение? Его редкие письма за три прошедших месяца — как он сам признавался, мастаком по части писем он не был — не содержали упоминаний о женитьбе. За это Даниэлла была ему очень благодарна, несмотря на то, что в конце своих писем он ставил неизменное «навсегда с любовью».

— Не будем сейчас это обсуждать, — добавил Тони. — У нас еще уйма времени.

Уйма времени! Что он хочет этим сказать?

— Сколько ты собираешься пробыть в Англии? — спросила она, немного нахмурясь.

— Думаю, максимум неделю, — ответил Тони. — Меня вызвали выполнить какое-то срочное задание. Оно не должно занять много времени.

И он хочет жить все это время у нее? Даниэлла теперь не была уверена, что если бы знала об этом раньше, то сказала бы «да».

Тони съел сэндвич, выпил еще пива и, зевая, объявил, что готов идти спать. Даниэлла за день тоже очень устала, поэтому они вместе отправились наверх. Однажды Тони отделывал несколько комнат в ее доме, поэтому сейчас мог безошибочно определить, какая именно комната принадлежит ей. Когда они дошли до этой комнаты, он заколебался и вопросительно поднял брови.

Даниэлла покачала головой и слегка коснулась губами его щеки.

— Твоя комната — следующая дверь. Спокойной ночи, Тони. — И она быстро скользнула к себе в спальню.

Все время, пока она лежала в кровати, Даниэлла думала, как сказать Тони, что она никогда не выйдет за него замуж, и при этом не оскорбить его чувств. И сейчас причина ее отказа состояла не только в том, что она не могла иметь детей. Причиной отказа был еще и Байрон, которого она никогда не переставала любить. Она любила Байрона, и поэтому другого мужчины в ее жизни быть не могло.

На следующее утро Тони выглядел все еще уставшим, словно и не спал вовсе.

— Я не знаю, когда вернусь, — пожимая плечами, сказал Тони после завтрака. А через секунду озабоченно спросил: — Все в порядке, мне можно остаться у тебя?

Даниэлла кивнула, хотя ей хотелось сказать «нет». Когда он был уже у входной двери, ей в голову пришла мысль о том, что следовало бы дать ему ключ. Она побежала вслед за Тони.

— Тебе лучше взять его, — сказала она, протягивая ему ключ.

Она растерялась, когда он заключил ее в свои медвежьи объятья и нашел губами ее губы.

— Я скучал по тебе, Даниэлла. Я…

Они оба повернулись, когда услышали, как хлопнула дверца автомобиля — хлопнула очень громко.

— Смотри, к тебе как будто гость, — проговорил Тони. — Я лучше пойду. Увидимся позже, дорогая.

Не веря своим глазам, Даниэлла наблюдала, как Байрон шел к ней мимо Тони, которого даже не удостоил взглядом, так как его глаза с враждебностью впились в нее.

— Так-так, возвращение возлюбленного! — Он шагнул в дом. Когда дверь за ним закрылась и он повернулся к ней лицом, в его глазах читалось осуждение. — Вы оба выглядите так, словно провели чертовски бурную ночь. Могу предположить, что ты и впредь будешь спать с ним?

Придя в ярость оттого, что он обвиняет ее в том, чего она не совершала, Даниэлла резким голосом произнесла:

— Ты не знаешь, о чем говоришь! — Тот факт, что она выглядела утомленной, никак нельзя было связывать с Тони, так как причиной этого был он, Байрон. — Я уже думала, что отделалась от тебя, — в бешенстве бросила она ему. — Зачем ты вернулся?

— Я только что сам задавал себе этот вопрос. — Его ноздри дрожали от гнева, а глаза так сузились, что стали похожи на две серебряные щелки.

— Но у тебя должна быть причина, по которой ты снова здесь, так ведь?

— Судя по тому, что я только что видел, — усмехнулся Байрон, — причина не играет никакой роли.

— Тогда, наверное, ты должен повернуться и уйти, — холодно предложила Даниэлла. Господи, как это мучительно! Ее нервы были натянуты до предела, кровь стучала в висках. Один лишь взгляд на него пробудил в ней все чувства. Ничто никогда не предвещало, что она так мучительно будет любить мужчину, который, увы, ей никогда не будет принадлежать.

Неужели он пришел с единственным намерением попытать счастья вновь? Неужели он подумал, что, проанализировав в течение недели свое отношение, она пришла к выводу, что жить без него не может?

Она слегка прикрыла глаза и тут же, к своему удивлению, почувствовала тяжесть его рук на своих плечах.

— Сколько это уже продолжается? — спросил Байрон.

— Что продолжается? Ты ведь уже знаешь о Тони.

— Ты мне не говорила, что спишь с ним, — прохрипел он, впиваясь в нее безжалостным пронзительным взглядом, который она не в силах была вынести.

— Ты так это понял? — Даниэлла с трудом сглотнула, но его взгляд все-таки выдержала.

— Все говорит само за себя. Ты будешь это отрицать?

Даниэлла покачала головой.

— Ты мне все равно не поверишь.

— Это правда, не поверю, — прорычал он, все еще сжимая ее плечи.

Его близость несла ей погибель. Она хотела прижаться к нему, чтобы почувствовать тепло и силу его тела. Она хотела, чтобы он целовал ее, чтобы их сердца стали биться в унисон и кровь быстрее побежала по жилам. Она хотела, чтобы они стали одним целым. Но это был запретный плод — как то яблоко из эдемского сада. Один кусочек этого яблока — и ее жизнь может измениться навсегда.

«Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, оставь меня в покое. Не мучай меня больше, пожалуйста» — такие импульсы посылал ее мозг Байрону.

Но Байрон никак на это не реагировал. Даниэлла подумала, что даже если бы он слышал, то вряд ли обратил на это внимание.

Неожиданно одной рукой он взял ее за голову, другую положил ей на талию и, прежде чем она поняла, что же все-таки случилось, впился губами в ее губы.

Это было то, чего она так желала и так боялась. Страсть все более разжигала ее, но она была еще в силах сопротивляться. Этого нельзя допустить! Это просто безумие, и этому не может быть места в ее жизни! Даниэлла уперлась руками в грудь Байрона и оттолкнула его от себя со всей силой, на какую только была способна, но он оказался гораздо сильнее.

Она все еще чувствовала биение его сердца, ощущала жар его крепкого тела, его желание. Желание!

Как тяжело было устоять, когда его губы бродили по ее губам, все сильнее впиваясь в ее рот!

— Скажи мне, — едва слышно прохрипел Байрон, — как я тебе по сравнению с твоим возлюбленным? Он волнует тебя так же, как я?

Ее сердце забилось так, словно в груди стучали молотки. В ушах у Даниэллы шумело, и пульс бешено колотился. «Убирайся от меня. Уходи прочь отсюда!» Эти слова звучали сейчас у нее в голове, но произнести их она не смогла.

Все ее попытки вырваться были напрасны. Руки Байрона сжались, и он продолжал настаивать на своем, слегка повысив свой рычащий голос:

— Ты не ответила на мой вопрос, Даниэлла!

Даниэлла, не Элли! Как сильно он на нее сейчас злится! Она собрала все оставшиеся силы, чтобы до конца противостоять Байрону.

— Ну как, ночь принесла много удовольствий? — язвительно поддел ее Байрон.

В его глазах Даниэлла читала и гнев, и крушение всех надежд. Ее молчание было многозначительным, и Байрон почувствовал себя униженным.

— Хочешь сказать, что я недостаточно хорош для тебя? Отлично, дорогая моя бывшая женушка. Но послушай теперь, что я тебе скажу. Ни на секунду тебе не удалось меня одурачить. Я знаю, что ты до смерти хотела ответить на мой поцелуй, но сдержалась — лишь одному Богу известно, как тебе это удалось. — Он презрительно скривил губы. — А теперь, увидев твоего возлюбленного, я не верю, что ты больше думаешь о нем, чем обо мне. Он — совершенно не твой тип мужчины. Так же, как и Джон!

Даниэлла подняла голову и долго смотрела на него с холодным презрением.

— Ты думаешь, что монополизировал все мои чувства и эмоции? Будь реалистом, Байрон Мередит. Я изгнала тебя из своей памяти много лет назад.

Его темные брови изогнулись.

— Ты думаешь, я в это поверю после всего, что было недавно между нами?

— Физическое влечение не в счет, — заметила Даниэлла. — Я не отрицаю, ты — привлекательный мужчина. Но мы с тобой обсуждаем совсем не это. В последний раз я продиктую тебе по буквам то, о чем уже устала твердить: У-Х-О-Д-И! Д-Е-Р-Ж-И-С-Ь О-Т М-Е-Н-Я П-О-Д-А-Л-Ь-Ш-Е! Я Н-Е Х-О-Ч-У, Ч-Т-О-Б-Ы Т-Ы Б-Ы-Л Ч-А-С-Т-Ь-Ю М-О-Е-Й Ж-И-З-Н-И. — Она произнесла это так тихо и спокойно, что ее саму очень удивило — ведь внутри у нее все бурлило и кипело, как будто извергался вулкан.

— Все не так просто.

Даниэлла подозрительно на него взглянула.

— «ДБС» — в беде, в большой беде. На компании лежит вся ответственность за проблемы с галереей.

— Но строители, шотландцы, разве они?..

— Они отошли от дел! — сухо отрезал Байрон. — Экстренное заседание совета назначено на 10:30. Вот почему я здесь. Так что, пожалуйста, собирайся и поедем.

— Но ты не состоишь в совете, — запротестовала Даниэлла. И почему это Род сам обо всем ей не сообщил?

— Род посчитал, что при данных обстоятельствах я должен присутствовать на заседании. Мое доброе имя нуждается в защите.

— И он поручил тебе все это сообщить? — с насмешкой спросила Даниэлла.

— Только потому, что я сам это предложил. — Байрон объяснил свой приезд просто здравым смыслом, но Даниэлла знала, что все было намного сложнее. Он использовал это как предлог, чтобы снова ее увидеть. Он совсем и не рассчитывал на то, что обнаружит у нее другого мужчину.