В любви и боли. Противостояние. Том второй

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

"Black Crystal"? Как я сразу не догадалась?

Глаза изумленно расширяются не от вида вывески с уже знакомым названием над входом бывшего классического кинотеатра 50-ых, а от нереально огромного количества людей, сбившихся за оградительными канатами (и не только за ними) по обе стороны от широких дверей клуба и центральной красной дорожки на ступенях крыльца.

— Господи, кого они ждут, Стинга или Мадонну? — "вопрос" слетает с губ раньше, чем я соображаю, что говорю.

— Для некоторых словосочетание "Частная вечеринка" обычно действует, как красная тряпка на быка. Хотя не исключено, что ждут или надеются увидеть кого-то из знаменитостей.

Самое время задать по этому поводу встречный вопрос: а почему Дэниэл Мэндэлл-младший не одел на костюмированный вечер в клуб своего лучшего друга карнавальную маску? Или ему достаточно того, что его дама будет при полном параде и со скрытым на две трети лицом?

Желудок скручивает не самым приятным спазмом, далеким от литературного определения запорхавших в животе бабочек… скорей разбежались и заскользили по пищеводу юркие змейки шустрых ящерок.

Удержаться от соблазна или скорей от неконтролируемого условного рефлекса так и не удается. Или это просто нереально? Достаточно твоему голосу завибрировать бархатными частотами над мои ушком и влиться в струны моих оголенных эмоций, как все остальное мгновенно испарялось или растекалось по млеющему сознанию Эллис Льюис абстрактными мазками обрывочных образов.

Я отворачиваюсь от тонированного стекла дверцы (может даже довольно резко), хотя до этого (или, скорее, почти всю дорогу от гостиницы и через весь центр столицы в другую часть города) только и делала, что старательно пялилась в панорамное окно лимузина, изображая неподдельный интерес к красотам ночного Леонбурга.

— А ты разве не входишь в число столичных знаменитостей? — похоже мой вопрос так и останется без ответа. И спрашивала я скорее совсем о другом, вернее, несколько исказив смысл самого вопроса.

Но, как видно, ты умел читать не только по моему телу. Тлеющая улыбка на расслабленных губах и в сканирующем взгляде перехватывают мое дыхание с обомлевшей сердечной мышцей ласковым захватом невидимых пальцев. Господи, сколько еще мне надо надавать себе ментальных пощечин, чтобы наконец-то отучить себя делать столь банальные глупости?

Да, бл**ь, ты угадал. Меня пугает как раз такое безумное количество нежелательных зрителей-свидетелей с мобилками и фотокамерами наготове. Вопрос в другом. Почему тебя это не беспокоит? Как и завтрашние новости в столичных таблоидах о знаменитостях города, посетивших частную вечеринку закрытого клуба Black Crystal? Мне даже не надо включать свою внутреннюю пифию (мля, а это я от кого успела нахвататься?), чтобы пропустить перед внутренним взором несколько будущих любительских снимков с Дэниэлом Мэндэллом-младшим идущего по красной дорожке под ручку с длинноволосой блондинкой в шикарной маске на пол лица. Перечислить тебе список имен тех, кто, увидев эти фотографии, без особого труда узнает твою таинственную спутницу-незнакомку в черном?.. Кто там занимает самую верхнюю строчку хит-парада, случайно не Реджина Спаркс?

— Выходи из машины. — легкое движение подбородком в сторону открывшейся по мою правую руку задней дверцы авто.

Не успеваю осмыслить или вобрать в себя полученную визуальную информацию, как меня уже пытаются вытолкнуть на поверхность одного из самых диких кошмаров Эллис Льюис. Холод с уличным шумом, вперемешку со вспышками мобильных фотокамер и возбужденными голосами подмороженной публики врезается в сознание и сетчатку глаз буквальным ударом под дых, охватывая незащищенные плотной одеждой участки тела и лица царапающим ознобом ночного воздуха. Я с трудом различаю стоящего за открытой дверцей одного из охранников клуба, терпеливо ожидающего, когда же я соизволю вытянуть из машины на всеобщее обозрение свою ножку в черном чулке и туфле с очень длинной шпилькой прямо над кромкой красной ковровой дорожки.

Да чтоб вас всех.

Разве это честно? А если я не хочу.

— Эллис, не заставляй ждать другие машины, — теперь тебя якобы беспокоят другие гости вашей эксклюзивной вечеринки?

Боже. Мне определенно мало даже этой маски. Я бы с радостью закуталась по самую макушку в паранджу, если бы это действительно хоть как-то меня спасло.

— Не вздумай втягивать голову в плечи или прятать лицо под воротник, — последнее предупреждение приглушенного "рычания" прямо мне на ухо. Я вздрагиваю от очередного запрещенного удара по моим уязвимым точкам в самый неожиданный для меня момент. Нагибаешься к моей голове, обхватывая ладонями за талию и спину, и ощутимо подталкиваешь к выходу "ненавязчивым" давлением ласковых пальцев. Чтоб тебя десять раз.

Не помню, как оказываюсь за пределами салона машины, как делаю шаг наружу, как выпрямляюсь в полный рост, ухватившись на время дрожащей ладошкой за предложенную руку охранника. Как пытаюсь сохранить равновесие и не поддаться соблазну прикрыться ладонью или опустить лицо вниз. Меня заливает волной фотовспышек раньше, чем я успеваю сообразить, где вход в клуб, а где вся основная масса папарацци-любителей.

— Умница, — цепенею окончательно под мягким скольжением твоих губ в моих волосах над краем ушка, под уверенным нажимом твоей широкой ладони, обхватившей меня со спины над косточкой таза. Контрольный выстрел в висок, на вылет? Я все еще стою на ногах и не оседаю на землю?

Неужели за несколько секунд до этого я наивно понадеялась, что ты останешься в машине и бросишь меня одну на этой гребаной красной дорожке, пока сам будешь объезжать здание к черному входу клуба? И какого черта тебе приспичило устраивать эту демонстрацию с интимным обниманием и едва не показательным поцелуем в затылок на глазах восторженной публики собственного города? Может мне еще улыбнуться во весь рот и прижаться к тебе в позе счастливой собственницы? Ты уверен, что я теперь доживу до окончания этой ночи? Да часть заснятых кадров и видеороликов с нашим выходом на бис всплывет в соц. сетях интернета уже буквально через несколько минут, если не секунд.

— Хочешь попозировать перед объективами? — ироничный вопрос со сдержанным смешком на том же уровне у моей головы… Нет. Твои губы с громким грудным шепотом задевают мое пунцовое ухо отрезвляющим выстрелом и прямым рикошетом по позвоночнику. Я бы точно подпрыгнула, если бы не твоя поддерживающая рука. Или рванула, не задумываясь, к дверям клуба чуть ли не бегом.

Нет, ты не позволишь мне устроить публичного самоунижения с самосожжением. Буквально лично проследишь и проведешь по ковровой дорожке в том темпе и в той показательной манере, которая приемлема для подобных мероприятий и людей твоего уровня. И я ни разу не споткнусь и не оступлюсь, потому что буду чувствовать не себя, не свое парализованное тело, а только ТЕБЯ — твою окутывающую волю из тончайших сетей тугой красной лески с неразрывными нитями искусного кукловода.

— Все ведь на самом деле не так уж и страшно, да, милая?.. — ты только что задал мне этот вопрос или просто произнес его внутри моей головы?

Я не успеваю прийти в себя в небольшом фойе клуба, очнуться от того же морозного уличного холода, царапающего тающими кристаллами мое обескровленное лицо. Меня продолжает колотить, почти трясти, перетягивать легкие режущими жгутами, как будто я прошлась не медленным дефилирующим шагом по мягкому настилу красного ковра, а пробежала десять кругов стандартного спортивного поля на максимальной скорости. Сколько времени длилась это пытка, и почему ты так не торопился, твою мать? Кому и зачем ты хотел всем этим что-то продемонстрировать и доказать? Лично мне или все-таки тем, кто заинтересован нами не меньше твоего?

Или ты вконец спятил, или пытаешься сделать все возможное, чтобы довести определенную группу людей до состояния запредельной точки кипения, до реакции термоядерного взрыва. Знаешь, что случается, когда капля воды попадает на раскаленную до предела поверхность того же металла? Нет, она не остужает его, она на хрен взрывается. Ничтожная КАПЛЯ ВОДЫ.

Мне определенно придется отключить все телефоны, когда я вернусь в номер гостиницы (ЕСЛИ туда вернусь). Только почему я боюсь не звонков от Брайана? Ведь другим не обязательно звонить мне лично…

Звуковой купол главной развлекательной залы клуба накрывает и поглощает воспаленное сознание Эллис Льюис за считанные мгновения. Я опять не заметила, как проскочила несколько стадий режима реального времени или позволила тебе провести себя по уже знакомым порталам твоего мира. Да, это был именно твой мир, и возможно этот клуб частично принадлежал и тебе. Не знаю почему, но я была в этом даже более, чем просто уверена. Такие места, с такой обстановкой и такой публикой не могут быть выбраны тобой случайно и наобум.

— Подожди немного у бара, я скоро вернусь, — снова твой обжигающий голос по пылающей коже, звучным приказом-командой внутри моей головы. Бл**ь, тебе даже не надо повышать голоса, достаточно нагнуться к самому уху, задеть его своими губами, дыханием, беззвучным гортанным рычанием сытого зверя, чтобы прописать-прорезать острым грифелем красного редиса каждое свое слово на чистой пленке моего тонущего сознания. Мне все еще холодно или я не заметила, как погрузилась и сожгла на хрен всю кожу в твоей сминающей лаве ликующей бездны?

И мы действительно стоим неподалеку от длинной черной волны стойки бара в зале клуба, в окружении знакомых колонн, стен, изысканного интерьера — черного и белого, матового и глянцевого, глухого и полупрозрачного, затененного и подсвеченного… Обновленного Черного Зазеркалья твоей Черной Страны Чудес. И кажется, я с трудом узнаю его, хотя окружающий дизайн абсолютно не изменился. Может это со мной что-то не так, или меня так клинит из-за тебя за моей спиной? Из-за твоего голоса, рук, пальцев, неспешно снимающих с моих плеч мое черное пальто? Из-за твоей живой тени, пульсирующей и растекающейся вместе с твоим дыхание по моей коже… Ты продолжаешь меня метить ежесекундно, каждым новым словом и прикосновением, не позволяя забыться ни на мгновение. Даже в толпе людей, ты не ослабишь своей хватки ни на йоту, если не наоборот. Еще крепче натянешь нити и до предела скрутишь узелки на всех прошитых тобою участках разума и сердца, доводя до тончайшей грани чистого безумия и… шокирующего возбуждения.

Я действительно спятила и рехнулась. Продолжать возбуждаться даже в таком подбитом состоянии. Или для этого не надо чего-то особенного, достаточно того, что ты рядом и щедрой лаской Хозяина проводишь ладонью по изгибу моей обнаженной руки от локтя и до предплечья с последующим легким сжатием на плече.

— Будь хорошей девочкой, — "прощальный" поцелуй-метка в висок у самого края маски.

Кажется, я закрыла глаза, вцепившись дрожащими пальчиками в черный клатч, почти шатаясь и задыхаясь в затянувшейся изнутри моего горла петле сухой асфиксии, пока фаланга твоего большого пальца прочерчивала немеющий узор эротического иероглифа по коже моего плеча, заскользив своим фантомным отпечатком по сжавшимся стенкам моего влагалища и налитым кровью опухшим половым губкам. Ткань ажурных трусиков в эти секунды показалась нестерпимо тугой и жесткой, а от новых порций горячих вагинальных соков еще и скользкой. Fuck. Сжать бедра и зафиксировать эту надрывную пульсацию в клиторе и в вагине, пока ты еще настолько близок и пока я могу чувствовать прикосновение твоих пальцев даже там?..

— Ты куда?.. — все-таки не сдерживаюсь. Оборачиваюсь к тебе лицом и неосознанно хватаюсь рукой за твой локоть, как та напуганная маленькая девочка, которую родители заставляют ждать их возвращения в детской комнате торгового центра.

И мне сейчас почти не страшно смотреть в твое лицо, в глаза, чуть ли не жаться в тебя с унизительной мольбой в перепуганных глазах.

Да что со мной такое? Я и вправду боюсь остаться в этом месте без тебя одна хотя бы на несколько минут? Мне лучше задыхаться в твоем присутствии, умирать в твоих руках и удушающей тени?

— Я скоро приду… Просто подожди и успокойся… — неужели я только что попыталась пробиться сквозь защитную броню твоего замороженного взгляда?

Идеальная лепная маска совершенного лица, в живых цветовых бликах и тенях приглушенного освещения залы. Ни одного лишнего мимического отражения возможных внутренних чувств на ее поверхности или в калейдоскопической глубине коньячного омута. Хотела бы я узнать, о чем именно ты сейчас думал, что чувствовал и для чего все это делал, пока снова прикасался невесомым движением пальцев к нижней части моего лица, без тени ответной рефлексии в живом перламутре черной платины гиперспокойных глаз.

Я не могу не поддаться твоей манипуляции, не приоткрыть дрожащих губок под скольжением подушечек твоих пальцев на их контуре, не пропустить по обнаженным рецепторам своей чувствительной кожи пульсирующим током их властный легкий нажим на подбородке. Мне хочется вцепиться в твою руку раньше, чем ты ее опять опустишь и сделаешь то, что собирался — бросишь меня совершенно одну.

— Жди…

И все? И ни одного объяснения куда и зачем? Один лишь едва заметный кивок куда-то в сторону, отпуская мой взгляд и переключая свое внимание на кого-то другого за моей спиной?

— Мисс Людвидж…

Двойная рокировка? Не знаю, что меня заставило вздрогнуть или дернуться на этот раз — психофизический разрыв-потеря с тобой или чей-то громкий мужской голос над моей головой. Конечно я оборачиваюсь и куда резче, чем хотелось бы.

— Разрешите вас проводить до столика?

Молодой высокий парень с очень знакомым лицом (и тоже без маски) в черном костюме второй защитной кожи поверх подтянутой широкоплечей фигуры. Сдержанный, абсолютно бесчувственный взгляд только на уровне моего лица и глаз. Да здесь половина мужчин так выглядит, разве что осанка и манера держаться выдает в нем скорее вышколенного лакея, а не особо приглашенного гостя. Наверное, я видела его здесь еще в первый раз на нашей первой с Сэм вылазке в Black Crystal.

Проводить до столика?

Невидимые нити дергают болезненным ожогом по натянутым нервам и напряженным мышцам с удвоенной силой. Я оборачиваюсь обратно к тебе, будто собираюсь потребовать незамедлительного ответа или… получить согласие пойти вслед за этим сверхвежливым мальчиком. Если я и потеряла с тобой физический контакт (что еще тоже не факт), то не психосоматический.

Нет, ты не убегал от меня в сторону выхода или куда еще (как бы мне это сейчас не рисовалось в моем бурном воображении). Просто шел спокойно, не торопясь, к административной стойке клуба, не оборачиваясь и не проверяя, как я там и что успела натворить за эти несчастные секунды без твоего ведома.

Так тебе надо было поговорить с администратором без моего личного присутствия? Тогда почему не чувствую долгожданного облегчения?..

— Мисс Людвидж, — терпеливый голос все того же молодого человека за моим плечом наконец-то выдергивает меня в пределы окружающего пространства. Не скажу, что мне как-то легче от возвращения в реальность и осмысления происходящего, тем более в этих стенах и особенно в окружении абсолютно незнакомых мне людей (о пристрастиях которых мне было известно еще меньше, чем о новом Дэниэле Мэндэлле-младшем). Но мне приходиться это делать, буквально ломать себя изнутри: принимать условия моего нового социального статуса, где я только и могла, что выполнять твои требования и соблюдать пока что неизвестные мне правила игры. Идти вслед за незнакомым мне юношей, подобно послушной овечке на заклание, и делать все возможное, что еще было в моих силах, чтобы успеть определиться и хоть как-то сгруппироваться перед последующими событиями (можно подумать, я успею составить план побега или предугадаю все твои следующие ходы).

Все, что мне пока подвластно, смотреть и анализировать. Только вот выводы никак не спешили со своим окончательным прогнозом.

Может мне и не показалось, может атмосфера клуба на самом деле разительно изменилась с моего первого и последнего сюда визита? И не сколько за счет поменявшегося жанра более приглушенной музыки с освещением и световыми эффектами, а скорей из-за приглашенных гостей, их уровня поведения и манере одеваться. И это была далеко не классическая вечеринка в привычном для всех традиционном стиле Дня Всех Святых. Ни одной тыквы или гирлянды с шариками и прочей мишурой, которую обычно пихают и развешивают по всем щелям каждого общественного здания, магазина или кафетерия по всему городу. Ничего яркого, праздного и бьющего по глазам. Может поэтому я не сразу заметила дополнительного "праздничного" декора в окружающем интерьере? Черные цепи, колючую проволоку (возможно из папье-маше, что еще тоже далеко не факт) с вплетенными лианами искусственных черных цветов и обмотанными вокруг колонн; более удобные стулья, кресла и даже диваны из черного резного дерева и натуральной черной кожи дополнительными рядами у танцплощадки и в других местах залы. А самое главное сами гости. И сегодняшнее количество приглашенных ощутимо уступало предыдущим неименитым предшественникам. Не смотря на тематический вечер с уклоном определенного праздника, я так и не увидела ни одного вызывающего костюма в стиле а-ля Гендальф Серый или Бэтмэн в силиконовых латах. Да я вообще не увидела ни одного мужчину в каком-то другом облачении, кроме как в классическом мужском костюме под вечерний фрак или френч. Хотя маски были практически на лицах у каждого (ну, может за редким исключением).

Со "слабой" половиной гостей дела обстояли еще проще. Правда и здесь не обошлось без проколов для искушенного фотохудожника Алисии Людвидж.

Да, масок Женщины Кошки я успела насчитать где-то у трех встречных черных Пантер, но могу поклясться, что остальная часть костюма не уступала знаменитому оригиналу (если не превосходила его в разы) ни по материалу, ни по качеству исполнения. Дорогой латекс, винил, натуральная кожа… бриллиантовые когти и платиновые ошейники… У меня буквально отвисала челюсть, если одна из таких красавиц проплывала мимо меня самой развратной бл**ской походочкой и уже через несколько секунд начинала обхаживать или ластиться к кому-нибудь (в лучшем случае одному) из гостей противоположного пола.

Только боюсь, окружающая обстановка не то что не подействовала на меня успокаивающей анестезией, скорей еще глубже прошлась ржавым напильником по всем моим обострившимся эмоциям и параноидальным страхам. Даже внушительное обилие кожаных корсетов и более откровенных костюмов на точеных фигурках большинства присутствующих дам не принесло моему возбужденному сознанию (и телу тоже) долгожданного послабления. Это было в принципе нереально и особенно в окружающей обстановке — в клубе, хозяином которого был самый настоящий Тематик.

И какого черта я вспомнила об этом только сейчас?

Как я еще не забилась в дальний угол кожаного диванчика угловой кабинки, как раз напротив торцевого загиба барной стойки, до которой меня провел по твоему поручению этот вежливый мальчик.

— Не желаете что-нибудь выпить?

А мне что, разрешается здесь даже что-то заказывать?

Какое счастье, что на мне маска. Я и представить боюсь, каким должно было выглядеть в этот момент мое лицо.

— Нет, спасибо… — мне с трудом удается выжать хотя бы ответную улыбку. Мало того, взгляд предательски поднимается вверх и в сторону к сквозному "окну" второго яруса клуба, подобно магнитной стрелке полярного компаса.

Это что, мой новый условный рефлекс? И что же я там (или кого) надеюсь увидеть? Алекса Рейнольдза в костюме Де Сада и Дэниз Эпплгейт в образе еще одной Женщины Кошки? Зачем тебе вообще приспичило тянуть меня в клуб своего друга Тематика? Решил наконец-то поставить перед фактом своей причастности к подобному роду увлечений? И с каких это пор твоей темной стороне не достает еще и ауры тематического садиста? Я же в конец долбанусь, если уже не начала ощутимо сдавать, теряя хваленый самоконтроль и стальную выдержку бизнес-леди. Да как тебе вообще удалось за эти дни сотворить со мной такое?..

К черту все. Выпрямить осанку, расправить плечи, голову повыше. Чем я хуже всех этих… шикарных бл**ей, ступающих по виниловому покрытию пола и танцплощадки клуба со столь непосредственной грацией и изяществом непобедимых амазонок. Если бы я просто боялась и ждала самого худшего… Но я ведь действительно разрываюсь от дикого любопытства (граничащего с одержимым желанием), узнать, зачем мы здесь. Танцевать и пить мартини? Серьезно?

Попытаться отыскать тебя в толпе? Можно подумать, мне это чем-то поможет, тем более барная стойка как раз загораживала нужный угол обзора залы.

— Боже. Глазам не верю. Стальная Бабочка в своем смертельном полете?.. Хотя такую походку и телодвижения не спутаешь ни с чьими другими…

У меня снова отвисает челюсть и на этот раз надолго. Я сама не верю собственным глазам. Тот самый Габриэль, с которым я здесь танцевала в прошлый раз и который так красиво испарился со своим приятелем из клуба, пока мы с Сэм наводили марафет в дамской уборной?

Наверное, я узнала бы его даже с лыжной шапочкой на голове, а не в простой кожаной маске (хотя и определенно не дешевой) закрывавшей лишь треть лица от линии бровей и до кончика прямого носа. Его костюм тоже не отличался оригинальностью от большинства присутствующих мужчин — черная двойка с отливом и сатиновая сорочка с расстегнутыми пуговицами на воротнике и под ключицами. Золотая цепь с именным "жетоном" крупными звеньями оплетала длинную и довольно крепкую шею. Я почему-то инстинктивно (хорошо, что только мысленно) потянулась к своему "ошейнику", вернее, очень явственно прочувствовала на онемевшей коже чуть ли не каждую жемчужину по отдельности.

— Габриэль?.. — пока это единственное, что мне удалось непроизвольно из себя выдохнуть.

Зато как накрыло и припечатало к месту. И продолжало крыть дальше, сжигая эмоциональным напалмом с частью шокированных нейронов способность соображать, говорить и… предвидеть вероятное развитие чертовых последствий.

Какого-то хрена этот… камикадзе садится на край дивана за мой столик, при чем с той стороны уголка, где сидела я, буквально в полу футе от моей руки и бедра. Да черт с ним, если бы просто сел, ему обязательно еще надо было уставиться в мое лицо, в глазные прорези моей маски всего в нескольких дюймах от своих. Что он там пытался разглядеть? Последние минуты своей так неудачно еб**увшейся о мои хитиновые крылышки жизни?

— Честно говоря, не рассчитывал увидеть тебя снова (какое удивительное совпадение, и Я ТОЖЕ), но удержаться от этой… убийственной картины просто не сумел. Клянусь… — даже качает головой, продолжая демонстрировать свое неподдельное восхищение в широко раскрытых цыганских глазищах, откровенно скользящих по моим губам, шее и глубокому декольте то вниз, то обратно вверх, несколько раз подряд. — Это сильнее всех инстинктов самосохранения. Умереть в руках такой женщины — равносильно получить проклятье на вечную жизнь в раю.

— Так ты поэтому сбежал от нас с Риком? Испугался умереть или получить вечное проклятие? — и какого черта я задаю ему эти идиотские вопросы, вместо того чтобы послать, как можно быстрее и подальше, и желательно далеко за стены этого клуба (а быть может и за границы самой страны)? Или во мне действительно неожиданно пробудился стальной мотылек с крыльями остро заточенных клинков?

Впервые, за столько времени почувствовать едва не животное желание услышать запах чьей-то свежей горячей крови, а быть может даже попробовать ее на вкус…

Даже маска не сумела скрыть метнувшегося в сторону напряженного взгляда Габриеля. Левая сторона? За что там отвечает левое полушарие?

Натянутая улыбка на тонких губах выдает заметное торможение при выборе следующего ответа. Неужели у месье де Бержерака истончился весь запас поэтического красноречия?

— Отчасти, можно сказать и так, — как же быстро он акклиматизировался; опять глаза в глаза и едва ли не с придыханием, с ровной и идеально поставленной интонацией чарующего голоса. — Но готов поклясться, при чем на крови, что не проходило ни дня, когда бы я не вспоминал о нашей встрече и о тебе, и не жалел об упущенном моменте остаться…

— Если у тебя нет желания всю свою оставшуюся жизнь жалеть об упущенном моменте ретироваться отсюда как можно быстрее и без лишних вопросов, советую, приступить к данному плану действий прямо сейчас.

Мне надо было только поднять голову, чтобы увидеть тебя, разве что покрыться изнутри вымораживающей коркой льда пришлось на несколько мгновений раньше, быстрее и глубже, чем это успело произойти с несчастным Габриэлем. Достаточно услышать твой голос, а потом соприкоснуться с клинками почерневших глаз, почти задохнуться от их удара, их резкого проникновения в самое сердце… Даже когда ты перевел их на лицо сидящего перед тобой глупого мальчика, буквально придавив его их беспощадным неподъемным прессом, я продолжала ощущать их скольжение по своим внутренностям вдоль позвоночного столба с неослабевающей ни на мгновение подрезающей глубиной.

— Прошу прощение… — вот теперь хваленое красноречие Гэйба распрощалось с его изворотливым умом на предельно долгий срок.

Кажется, я и сама выпала из этого безумного водоворота откровенного сумасшествия на несколько долгих секунд… хотя, кто бы мне позволил это сделать… вернее, твоя ментальная хватка была до невозможности крепкой и жесткой, как и пластины корсета, передавившие мне ребра болезненными физическими тисками.

Прости, Габриэль, но спасай себя сам. Мне бы успеть зацепиться тонущим сознанием и помутневшим взглядом за ускользающие образы окружающей действительности… за бесчувственную маску Дэниэла Мэндэлла-младшего, и хотя бы не оглохнуть от вскипевшего шипения подскочившего кардио-давления.

Но боковое зрение все-таки продолжает считывать ваши действия и даже запоминать часть слов… и я бы все отдала в эти секунды, чтобы никогда в жизни не узнать их значения и расшифровать смысл большей части сказанного и сделанного вами.

Гэйб переводит напряженный (да какой уж там, — перепуганный, обомлевший) взгляд опять на меня, но едва ли в поисках поддержки и всего на пару мгновений… потом снова на тебя.

— Я не знал… не думал, что… — попытка свести все в шутку, тоже не была воспринята практически в упор. Его виноватой кривой улыбке и высокотональному смешку никто и не собирался выписывать поощрительных бонусов.

— Не знал что? Что подсесть за чужой столик без должного приглашения, расценивается за попытку пометить не свое своей криворукой струей?..

— Я и не думал что-то… — Габриэль так и не договаривает, бледнея открытой частью лица и краснея шеей-ушами разительными перепадами нескрываемых страхов. Поспешно вскакивает с места, вытягиваясь напротив Мэндэлла во весь свой топ-модельный рост, на пару дюймов выше твоего, но продолжая млеть, цепенеть и заикаться, как и с прежней нижней позиции полной размазни. Еще секунда такого прессинга и его коленки подогнуться до нужного уровня сами собой.

— В этом и вся ваша проблема, мальчики, вы забываете думать. А интенсивный поиск мамочек отключает у вас по ходу большую часть инстинктов самосохранения.

Я почти с трудом расслышала твои последние нравоучения, поскольку они предназначались только одному слушателю и были произнесены на пониженных тонах без тени экспрессивности и лишних показательных жестов.

— Извини, дорогой, но не в моей юрисдикции указывать тебе, где твое место… хотя и могу ради особого исключения обойти пару пунктов Протокола.

Похоже это был последний из твоих убедительных доводов, но не думаю, что и до этого Гэбриэл пытался отстоять свою позицию. Может надеялся уползти отсюда на четвереньках, а не на животе?

— Бога ради, простите…

— Ты все еще здесь? Вернее… ты все еще в этом клубе? — нет, это был не вопрос о том, состоит ли Гэйб, как один из участников или членов данного заведения. Это был намек о его непосредственном местонахождении в режиме реального времени.

Я не знаю, почему он вообще кинул в мою сторону виноватый (надеюсь, все-таки виноватый, а не сочувствующий) взгляд, перед тем как окончательно исчезнуть с наших радаров и будущего поля зрения. Ты даже не стал оборачиваться, чтобы проводить или проследить за его окончательным уходом. Для тебя он перестал существовать, когда наши глаза снова пересеклись в глубокой точке моего остановившегося сердца.

Вот теперь я поняла, что значит быть зажатой в углу без возможности сделать шаг влево-вправо. Если до этого ты еще ни разу не затягивал на мне своих ментальных сетей со всей возможной дури, то сейчас мне пришлось прочувствовать их режущие (и в костях тоже) стальные прутья во всех своих суставах и оголенных страхах до нереального натяжения.

— Что это было? Ты знакома с этой подстилкой? — давление проворачивающихся клинков внутри легких и желудка едва не заставило дернуться в ответ и забиться в угол, а может даже жалобно заскулить.

Бл**ь, ты что творишь? Хочешь, чтобы я потеряла сознание на глазах у всех твоих знакомых?

— Я познакомилась с ним здесь в прошлый раз. Мы просто разговаривали и разок танцевали… и все, — а потом он бесследно испарился точно так же, как за полминуты до этого.

— И я почему-то узнаю об этом только сейчас? — это был вопрос или вынужденная констатация факта?

— Ты меня как-то особенно и не расспрашивал о том с кем я знакома и что делала все эти дни… — лучше бы я промолчала или сказала что-нибудь другое, более отвлеченное и менее безопасное.

И нет, цвет твоей кожи не поменялся и не разгладился до глянцевой бронзы, губы не сжались и на скулах не заходили желваки. Может веки слегка потяжелели, как и взгляд, при чем так незаметно визуально и настолько ощутимо изнутри — лязгнувшей сталью натянувшихся звеньев в моем горле. Как это я не подняла руку и не обхватила трясущейся ладошкой шею под подбородком? Не вцепилась пальцами в нити жемчуга и не рванула этот гребаный ошейник. Я почти успела забыться. Это не ожерелье меня душило, а ТЫ.

— Руку… — спокойный бесчувственный приказ, ощутимым жестким ударом по обостренному слуху и свежим кровоточащим порезам. Ты и не собирался ослабевать хватки, если не наоборот. Не важно, что меня клинит на грани разрыдаться и забиться в угол еще глубже, до реальной физической боли, сжаться, зажмуриться, заткнуть уши и содрать вместе с кожей твои треклятые цепи и ремни. ТВОЮ ДОЛБАННУЮ ТЕНЬ.

Зачем ты все это делаешь со мной, особенно сейчас и здесь?

— Эллис… — мне показалось, или вибрация в твоем бархатном баритоне задела ощутимым рычанием по забытым точкам запульсировавшего вожделения?..

Все, это предел, конечная остановка… Меня сковывает окончательно и безвозвратно. И я не знаю, кто сейчас протягивал в твою сторону моей правой рукой, но уж точно не я. У меня же нет ни сил, ни желаний смотреть в твое лицо, в глаза, в тончайшие переплетения черной материи твоего всепоглощающего мрака, накрывшего мою сетчатку и застывшие зрачки уплотняющейся повязкой неоспоримого подавления. Ты будешь держать мой взгляд до последнего, пока в моих белках не полопаются все капилляры, а из-под век со слезами не потекут первые капли крови.

— Поднимайся, — сколько не жди и не готовься, ты все равно заставишь меня вздрогнуть, коснешься самых чувствительных рецепторов на коже, заденешь, прижжешь отпечатками собственных пальцев, пустишь свой высокочастотный ток в вены, прямым транзитом в сердце и в мозг. Мне только останется, как потянуться (в который раз, снова и снова, а потом опять и не известно сколько раз еще) вслед за твоими руками, нитями… или цепями… задерживая дыхание, сердцебиение и поток импульсных чувств на грани удушающего срыва. Всего несколько микрон до чистого безумия?

Я не успеваю встать, слишком сложно заставить свои задеревеневшие ноги сдвинуться с места лишь по одному твоему приказу. Тонкая полоска белого браслета из очень легкого металла охватывает мое запястье свободным кольцом, почти беззвучно защелкиваясь под давлением твоих пальцев на пряжке незамысловатого замка. Взгляд резко срывается к твоим ладоням, не разжимающих обхватов на моей руке. Не знаю, расслабиться, вздохнуть с облегчением, позволить тебе и дальше меня тянуть за тобой, подхватить под локоть и наконец-то вынудить меня вылезти из-за столика?

Мне реально хочется рассмеяться. Клубный браслет для вип-гостей с особыми привилегиями? Я действительно только что испугалась его, как если бы вместо него ты защелкнул на мне стальным наручником?

— Я не приглашала его… Он сам подсел… Я даже не знала, что он здесь будет сегодня… — не понимаю, почему это говорю или каким образом все эти слова слетают с моих губ. Голос дрожит, но я не делаю ничего, чтобы сбавить тональность капризных ноток на грани подступивших слез. Даже голову слегка опускаю, будто не решаюсь взглянуть в твои глаза в момент твоей последней принудительной манипуляции — тебе все-таки удается поднять меня на ноги, практически затянув "резким рывком" внутрь твоего черного защитного панциря. Мне действительно трудно это сделать и тем более в эти мгновения, когда твоя близость усилилась в десятки тысяч раз вместе с физическим ощущением твоего тела, воли и живой тьмы. И я больше не собираюсь им сопротивляться, и тем более тебе… вернее, не хочу. Только не уходи, не бросай меня одну.

— Поговорим об этом позже… но не здесь и не сегодня. — мне показалось, или твой голос смягчился? Скорее сбавил силу своего выжигающего давления, но не проникновения. Потому что… мне захотелось прижаться к тебе еще плотнее. Наконец-то ощутить первые живительные соки триумфального ликования, хлынувшего по венам возбуждающим энергетиком. Неужели я только что это сделала? Нащупала или процарапала пальчиком тоненькую трещинку по спаянному шву твоей титановой брони? Это оказалось настолько очевидным или я раньше времени бью в победные колокола?

— Идем… — сухой приказ с не менее сдержанным поцелуем в висок.

Впервые меня не надо просить дважды. Хватает одного движения, жеста-манипуляции твоих пальцев, выписывающих новым оттиском авторского шрифта по нервным окончаниям моей воспаленной кожи… Бл**ь, только лишь коснулся моей спины, скользнул ладонью под волосы, пустив горящие искры тактильного тока по выпуклым дискам позвоночника, прямо под застежкой ожерелья… Я забываюсь или теряю связь с последними нитями своего сопротивляющегося разума, они лопаются перетянутыми струнами вместе с поверхностью хрупкой скорлупы защитного кокона, под ненавязчивым трением твоих касаний. Ты даже не напрягаешься, она просто разламывается на тысячи тончайших трещин. Ласковое давление-нажим, и ты снимаешь их пыльцу сенсорными гранулами, прописывая команды подчинения по невидимым контактам моей сомлевшей сущности и податливого тела. И мне уже больше ничего не надо, только чувствовать тебя и сильнее, чем это вообще возможно.

Почти не понимаю, как схожу с места, не думая куда и зачем, или это твои пальцы заставляют меня это делать, отключая часть моего парализованного сознания и направляя только в нужную тебе сторону. Достаточно быть с тобой, ближе, чем это вообще возможно, ощущать одного тебя и только лишь тебя, особенно в такой толпе незнакомых мне людей, сошедших с картин художников-футуристов. Ты же как раз хочешь увести меня отсюда, подальше от них, ведь так?

Не знаю, что и как (но определенно не давление твоих пальцев), вынуждает меня снова поднять голову вверх, как будто что-то заставляет меня повторять этот новый рефлекс на интуитивном порыве без какой-либо причины. Или я уже знаю, что мы как раз и направляемся туда — наверх, в зону для гостей с особыми привилегиями, на тот самый Золотой Олимп? Ведь по другому и быть не могло, первый уровень не для тебя… не для таких как ты…

— Глазам не верю. Дэнни, какими судьбами?.. Неужели кому-то удалось вытащить тебя на публику, не смотря на всю твою извечную занятость? Боже, Алисия. Так это ваших рук дело? С трудом вас узнала в маске. Выглядите исключительно сногсшибательно. Словами не передать, как же я безумно рада видеть вас снова, да еще и здесь…

Меня на время или лишь частично вырывает из твоего защитного психо-поля. А может это Дэниз Эпплгейт бесцеремонно ворвалась в твою неприкосновенную обитель, разорвав на несколько секунд ее неприступные границы? Я сама с трудом успела ее узнать, еще и в таком роскошном виде — неоспоримой королевы и хозяйки бала (кто бы на этот счет вообще мог усомниться?). Шикарный белоснежный костюм конной наездницы Викторианской Эпохи, разве что вместо бриджей пышная юбка из прозрачной матовой органзы. Зато остальное все как и полагается в строгом классическом стиле: лайковые перчатки, расшитый однотонной гладью белых лилий приталенный жакет, шарф-воротник и белый цилиндр кокетливо "сдвинутый" надо лбом и закрепленный поверх строгой прически собранных на затылке волос. Ну, и конечно же белая маска на пол лица из глянцевого винила с прозрачной сеточкой вуали. Не хватает разве что длинной гибкой трости или стека (о, да, теперь я знаю, что это такое и для чего его применяют не только в конном спорте и верховой езде), хотя, кто его знает, может она его где-то до этого просто оставила.

— Мне тоже… очень приятно… — слишком быстро меня выхватывают из собственных страхов и тяжелого забвения. А ведь я только-только начала в них влюбляться.

Белая Королева обхватывает мои оцепеневшие плечики обеими ладошками и уже целует воздух возле моих щек, умудряясь удерживать голову и лицо от моей маски так, чтобы не задеть меня своими вместе с полями невысокой шляпки-цилиндра. Скорее машинально отвечаю на ее манипуляции, чем успеваю сообразить, что происходит и что от меня хотят.

— Великолепный вечер и… праздничная обстановка… — произношу слова формальных фраз для подобных случаев, забывая о том факте, что мне до этого никто не говорил, чей это клуб и кто на самом деле Хозяин данной вечеринки.

— Спасибо, Алисия, — зато миссис Рейнольдз расплывается в искренней улыбке осчастливленной хозяйки, догадываясь о моей осведомленности (и ее источниках) еще меньше, чем кто-либо другой в этом зале. — Уже жду не дождусь, когда же мы соберемся в неофициальной обстановке и познакомимся ближе. Дэн у нас такой скрытный и немногословный мальчик, но во вкусах и пристрастиях упрекнуть его не в чем. Да, Дэнни?

Она переводит свой королевский взор на тебя, поджимая пухлые губки с темно-бордовым контуром матовой помады в "скромной" усмешке, и на время перетягивая твое внимание на себя.

— С твоими вкусами мне просто грех соревноваться, Дэнни, — твой сдержанный ответ выбивает почву из-под ног дальнейшим ленивым действием скучающего патриция. Кто знал, что я почувствую неожиданный укол ревности, как только ты нагнешься к лицу Дэнниз Эпплгейт и оставишь на ее щечке легкий поцелуй. Называть друг друга одинаковыми ласкательными именами?.. Это старая привычка или что-то большее?

И кто мне скажет отчего у меня так зашивается сердце при мысли, что рядом с этой шикарной женщиной я чувствую себя откровенной пустышкой? Почему я позволяю спонтанным мыслительным процессам выдавать целую обойму шокирующих вопросов и предположений (а, главное, на каком основании?): как давно вы друг друга знаете, насколько хорошо вы друг друга знаете, и связывает ли вас не только дружба, а что-то большее (и я ей богу убью Робби, за все подсунутые мне ею книги с ее столь обожаемой тематикой любовного жанра, как менаж)?

— Алекс здесь? — последовавший вопрос ненадолго привел меня в чувства и вернул в окружающую реальность.

Как бы я старательно не всматривалась в твой чеканный профиль, в прямой взгляд и неспешные жесты, в них не было ни единого намека на проявление чего-то большего. Все та же сдержанная и практически безэмоциональная демонстрация безупречной маски недосягаемого Дэниэла Мэндэлла-младшего. Ты даже не расщедрился хотя бы на ответную улыбку для любимой супруги своего лучшего друга детства. Скользнул по ее глазам одним из тех безапелляционных взглядов, от которых леденеют даже ногти на ногах. Откуда такая непримиримость и жесткость? Словно уже настроен на предстоящий раунд схватки, в которой будешь нападать только ты, без права отражать твои удары или защищаться.

— Да, наверху. Не может, как и ты, не совмещать досуг и бизнес. Как раз устроил видео-совещание с Токио с обсуждением очередной сделки века.

— Не переживай, сегодня у меня в планах только досуг, до последнего. Разве что обменяюсь с Лексом парочкой крайне неотложных вопросов.

— Что ж, тогда желаю удачи, — Дэниз все равно отвечает одной из самых приятных и радушных улыбок неподражаемой королевы красоты, скользнув по жесткому мрамору твоего неподдающегося лица мягким взглядом сочувствующей старшей сестренки. — А, главное, проведите этот вечер с максимальной пользой и удовольствием, чтобы было о чем потом вспоминать в будние дни и серые тоскливые вечера. — наши глаза опять пересекаются, и я определенно вижу в глубине ее колдовских зеленых омутов неприкрытый блеск коварной заговорщицы. — Пока есть такая возможность… Надеюсь, скоро увидимся.

Неожиданно нагибается к моему ушку, перехватывая мою холодную ладонь двумя руками и сжимает ее ненавязчивым давлением уверенных пальчиков, будто намереваясь передать через это дружеское пожатие часть скрытого в ее действии смысла.

— Раскрути его на полную и не бойся использовать весь свой скрытый потенциал. У них реально сносит крышу, когда мы не стесняемся демонстрировать свой голод…

Это что, напутствие с благословением на дорожку?

У меня непроизвольно расширяются глаза и перехватывает дыхание, стоило только пропустить последние слова Дэниз Эпплгейт через аналитический центр своего перегруженного рассудка.

Она решила, что я такая же как и она? И пришла сюда с Дэниэлом Мэндэллом-младшим исключительно в целях утоления своего тематического голода, чтобы оттянуться в духе ненасытной по своему Хозяину кошечке? И почему она не удивилась, увидев меня с тобой? Такое явление для твоих близких друзей в порядке вещей — появляться под ручку не со своей супругой на глазах определенной публики? Скольких же ты сюда успел привести до меня?

Наверное шок от нового осмысления оказался нереально глубоким. Я даже не почувствовала, как сошла с места, а точнее, как потянулась вслед за твоей рукой, запустившей физическую команду по моему телу едва ощутимым нажатием подушечек пальцев. У меня даже не мелькнула мысль и не сработал условный рефлекс, обернуться и проводить Дэниз Эпплгейт взглядом (куда она вообще шла и с какой целью). Про остальной путь и окружающих людей можно не упоминать, они просто стерлись или смазались по поверхности памяти засвеченными кадрами. Мне хватало и предыдущих архивных видеофайлов по клубу.

Если бы мне сказали, что мы шли с тобой по залу абсолютно одни и в полной тишине, я бы с легкостью в это поверила. Часть твоего Черного Зазеркалья? Всего лишь один из его замкнутых уголков-частей? Самый светлый и почти безобидный, тот, куда ты разрешал пропускать многих, и кто не боялся пройти дальше уже на собственный риск и страх. А что было дальше за его лабиринтами черных зеркал, испещренных тонкими паутинками красных трещин — Чудесный Черно-Белый Сад? И что меня заставляет двигаться по их длинным запутанным ходам, в поисках заветной нужной дверцы, осознавая, что я давно внутри твоих владений и обратной дороги нет? Я на самом деле не боюсь, или это сильнейшие дозы адреналина заглушают отупляющей анестезией оцепеневший рассудок?

Так надо? Я должна это сделать. И не потому, что это ТВОЯ неоспоримая воля непримиримого господина и хозяина, а потому, что… я тянусь за тобой по собственным инстинктам, за импульсами собственного обезумевшего тела. Да, бл**ь, я хочу этого. ХОЧУ ТЕБЯ и не смотря ни на что. Даже если буду подыхать со страха и стопроцентной уверенности, что это мой конечный тупик и за ним больше ничего не будет… кроме твоей Тьмы, твоего гребаного Черного Зазеркалья и ТЕБЯ.

Я очнулась только когда твоя рука перехватила мою правую кисть и приподняла в сторону взявшегося из ниоткуда здоровенного качка в черном костюме от Армани. Наверное его крупное лицо с бритым черепом на время вырвало меня из параллельного измерения, напоминая о том факте, что мы здесь не одни и это клуб твоего друга, а не сюрреалистическая картинка из моего взбесившегося воображения. С абсолютно бесчувственным выражением на очень темном загорелом квадратном лице, охранник провел по поверхности моего браслета идентификационным сканером, ни разу за все это время не взглянув мне в глаза. Удовлетворительно кивнул головой, когда на экране зажегся положительный "зеленый" (надеюсь, у него не было функций снимать отпечатки, группу крови и считывать кардио-давление с частотой пульса?).

Но вот только когда этот без пяти минут мистер Вселенная отошел немного в сторону, отстегивая замок большого карабина с красным канатом от кольца чугунных перил, освобождая нам путь к ступеням сквозной лестницы, только тогда я окончательно вспомнила, где мы и… куда идем. Да, на второй ярус клуба, в вип-зону для особо-привилегированных гостей, и ты был как раз одним из этих счастливчиков, при чем из тех, кого знают в лицо и по имени, не требуя никаких опознавательных пропусков или тех же вип-браслетов. Да и с чего я решила, что ты здесь такой же гость, как и я?..

Подняться по ступенькам, ощущая одну из самых крепких поддержек за спиной, на спине — твоих рук, тебя, твоего защитного блока или моего персонального конвоира. Осознавать, что я иду почти добровольно туда, где еще ни разу не была и не имела ни малейшего представления, что там и зачем меня туда вообще ведут. Я действительно настолько тебе доверяю и нисколько не боюсь? Или я в конец ипанулась от предыдущих страхов, от тлеющего (и готового в любой момент вспыхнуть всесметающей лавиной) физического возбуждения, продолжая медленно и безвозвратно сходить от этих неконтролируемых желаний с ума… сходить с ума от тебя и усиливающейся близости твоего неумолимого подавления?

Не знаю, чего хочу больше, раствориться сознанием и телом в тебе, в ощущениях прикосновения твоих пальцев, твоей окутывающей тени или на какое-то время вернуться в отрезвляющую реальность, увидеть своими глазами точку своего очередного последнего отчета, своего нового падения в твою бездну (а разве оно прекращалось в эти дни хотя бы на миг?).

Наверное, я бы все равно не смогла этого избежать, даже если бы находилась в эти секунды в одном из самых глубоких пси-трансов. Глаза расширяются под ускорившийся ток сердечной аритмии, с перехватившим дыханием и гулким ударом обомлевшего на пару секунд сердца. Кажется сознание или изголодавшаяся по ярким и захватывающим образам память с жадностью прорываются сквозь все предыдущие блоки наркотического забвения и простраций.

Черный зеркальный лабиринт? Я и сотой части из всего этого не могла себе представить и вообразить. И это действительно лабиринт из толстых полупрозрачных акриловых панелей с переплетениями абстрактных рисунков черного и… красного внутри слоеного оргстекла раздвижных дверей-купе. Блоки крытых кабинок или скорее целых отдельных комнат вдоль всего периметра второго яруса и вокруг центрального проема-окна, огороженного барьером перил из такого-же полупрозрачного и очень крепкого пластика. Приглушенное освещение из центральной нижней залы смешалось с более тусклым светом замаскированных светильников второго этажа, переливаясь мягкими бликами и контрастными рефлексами в глянцевых узорах "живого" стекла. Или мне показалось, что рисунки на стенах двигаются? Нет, они оживали за счет движения тех, кто находился внутри комнат (или клеток), расплываясь по тонированному акрилу сюрреалистичными пятнами и цветом искаженного мутного рисунка (или танца извивающихся трехмерных форм). Там действительно люди, а не… какие-нибудь ирреальные существа из самых жутких фантазий сумасшедшего гения?

Не пойму, мне страшно или… я боюсь собственных подкожных импульсов? Того, что мне хочется пройти дальше и увидеть (подсмотреть) то, что не может дорисовать в моих рассыпавшихся фантазиях мое обомлевшее воображение? И оно не просто атакует мой мозг, растекаясь по телу и коже ментоловой дымкой покалывающих кристаллов, оно заполняет меня буквально под завязку, усиливаясь в разы благодаря твоей окутывающей близости… пальцам, считывающих мои обнаженные эмоции и ощущения по моим проступившим на спине мурашкам…

— Господин Мэндэлл, добрый вечер. Мэм… — внимание со скулящим сопротивлением тянется в сторону материализовавшегося из плотного воздуха статного мужчины в черной тройке с сажевым отливом. Неопределенного возраста, высокий, худощавый, очень короткая стрижка серых седых волос и весьма выразительные (можно сказать, нестандартные и довольно интересные) черты лица с очень… проникновенным взглядом внимательных, но абсолютно не сканирующих тебя глаз. Не помню, чтобы на меня когда-нибудь смотрели настолько учтиво, вежливо и… совершенно без каких-либо поверхностных излишеств.

— Ральф… — твой сухой бесчувственный ответ, от которого скорей на спине выступит ледяной пот, чем возникнет желание посмотреть в твои глаза и продолжить разговор.

— Ваш кабинет уже готов, — приятная улыбка администратора (или кто он там… тут?), без капли заискивания и тени выслужливого подхалимства (ну, прям, достоинство потомственного дворецкого). Кажется, что еще секунда-две, и он тут же отступит в тень, бесследно растворившись в окружающих сумерках только по едва заветному кивку удовлетворенного гостя.

Кабинет? Это в смысле, одна из этих комнат?

— Господин Рейнольдз еще занят?

— Да, сэр. Но я пока не могу точно сказать, когда он освободится…

— А я пока никуда и не спешу.

Все-таки не сдерживаюсь и поворачиваюсь лицом-взглядом к твоему лепному профилю, черты и рельефы которого в новом окружении нового мутного освещения покрылись такими же глубокими и контрастными тенями, как и у Ральфа. Сердце совершает очередной сбивающийся перебор, словно я только что увидела одну из самых совершенных жестких и притягательных масок Дэниэла Мэндэлла-младшего. И похоже, мурашки по моему затылку и спине натянули кожу до состояния тугого барабана, вплоть до пульсирующего онемения на затвердевших сосках. Fuck. Очередной искрой статического тока от невесомых движений твоих пальцев по шейным позвонкам, зарядом выжигающих игл в поры, капиляры и нервные окончания. Я когда-нибудь научусь не вздрагивать от твоих физических (и ментальных тем более) манипуляций?

— Приятного вам вечера… мэм.

У меня даже не хватает сил, чтобы повернуть лицо в другую сторону и посмотреть на вашего мажордома Ральфа или хотя бы проследить за твоим взглядом. Куда ты смотрел всего несколько секунд поверх плеча этого человека, пронизывая сканирующими клинками почерневших глаз пространство и полупрозрачные стены-двери? Один из ближайших кабинетов? Видел цель, знал, что она совсем рядом, но пока недосягаема, хотя на вряд ли Ральф был для тебя неприступной преградой.

Ты просто уводишь меня в нужную тебе сторону принудительным нажимом ладони на мои сенсорные точки безвольного тела. И я опять подчиняюсь, на время срываясь с хрупких граней реальности. Глаза снова с жадностью, недоверием и возбужденным страхом скользят по "живым" дверям ближайших комнат. Слух обостряется вместе с обонянием, чувствительностью кожи и воспаленными рецепторами в несколько раз. И если мне кажется, что я услышала (вернее, едва-едва различила в гудящей музыкальной "тишине") какие-то ближайшие звуки, голоса или даже движения, мое сознание дорисовывало недостающие элементы или пыталось определить правильный источник с причиной этих акустических шумов. Взгляд моментально тянулся или цеплялся за оживающие узоры на стенах и дверях, подобно интуитивной хватке скользящего в темноте хищника. И я не думала в эти секунды, я просто шла за тобой и за собственными животными инстинктами, ощущая под ногами вибрацию то ли музыкальных басов с нижнего яруса, то ли бешеные толчки собственного сердца.

Бл**ь, это был чей-то стон, или мне показалось?

Я чуть не споткнулась, резко тормознув и мгновенно вжавшись (отступив) спиной и боком к твоей защитной броне. Двери самой ближайшей кабинки неожиданно отъехали в сторону, резко раскрыв большой и высокий проем внутрь еще более темной, чем проходы второго этажа клуба, комнаты. Нет, я не успеваю разглядеть, что там внутри (и что возможно меня ждет в другом заказанном тобою кабинете), поскольку ошалелый взгляд натыкается на мужчину невероятно крупных размеров и сверхфизической комплекции… Мало того, он выходил расслабленной вялой походочкой из раскрытого им настежь затененного портала в одних… черных кожаных брюках и босиком.

— Мэндэлл. Вот так встреча. Где я еще мог на тебя случайно наткнуться? — он продолжал ступать по ковролину коридора, не сбавляя шага, но на этот раз меняя курс своего прямого направления в нашу сторону.

Меня непреодолимо потянуло вжаться в тебя еще плотнее, поскольку… я понятия не имела, кто это и какого черта ему приспичило обменяться с тобой обязательным рукопожатием. Не скажу, что я и до этого не видела или не проводила фотосессий с моделями подобного профиля. Вот только выглядели они не настолько… опасными, даже с наличием подобной мускулатуры и роста под два метра. Точеный рельеф невероятно огромной переминающейся во время неспешных телодвижений массы мышц под тонким слоем бронзовой кожи, испещренной изнутри извилистыми змейками вздутых вен и покрытой сверху глянцевой пленкой свежего пота. Он и дышал в полную грудь, заметно задерживая дыхание, как после изнурительной физ. тренировки. Казалось, все его татуировки (на обоих предплечьях, изгибах локтей и животе) тоже исполняли некий ритуальный танец, оживая с каждым его жестом, глубоким вдохом и неспешным выдохом.

Всего пара шагов на нас, перекладывая на ходу из правой ладони в левую пачку сигарет и зажигалку, и меня уже тянет интуитивным порывом отшатнуться в сторону перил. Если бы не твоя рука и не менее мускулистое тело под защитным слоем фирменного костюма, скорей всего я бы так и сделала. Хотя твоему последовавшему маневру позавидовал бы и сам Гудини. Я сама не поняла или не заметила, как ты поменял руки, плавным движением переступая по правую от меня сторону и делая ленивый шаг навстречу этому голубоглазому гладиатору. Ваши руки встречаются практически в унисон всего через несколько мгновений столь головокружительных манипуляций с обеих сторон.

Два крупных хищника на дружеской территории? Мне лишь остается застыть, замереть, оцепенеть на том месте, куда ты так изящно меня задвинул властным жестом единоличного пользователя, прикрыв своим телом и придерживая пальцами левой ладони за плечо у основания шеи (неужели ты почувствовал, что я хотела "убежать"?).

— Ты то сам что забыл в Леонбурге? Кэрролл дала вольную на рождественские праздники?

Русоволосый Галиаф моментально расплылся в белозубой улыбке довольного и очень сытого хищника, по достоинству оценив твою хлесткую шутку (хотя я так и не поняла ни смысла, ни завуалированного в нем подтекста).

— Ты же знаешь, Лиз никого не держит на коротком поводке, тем более, если занята новой игрушкой.

— Да неужели? Но почему то сразу мчитесь в Долус из любой точки планеты, как только Ее Величество подаст ожидаемый всеми призыв.

Блондин с наигранным смущением поджимает губы и ведет расслабленным плечом, как бы соглашаясь, но не окончательно. Неспешно открывает пачку сигарет, чтобы на время опустить глаза и скрыть подрезанный взгляд изворотливого противника.

— Ну… так и ты держишь свой двор за яйца не менее железной хваткой. Такова воля сильных мира сего. Кто-то всегда будет наеб**ать тебя сверху, а ты ловить момент чтобы подеб**ь его снизу. Извечная диалектика — один без другого просто… никак.

Неожиданно поднимает только один взгляд и… сразу на мое лицо, быстро подмигнув глазом лукавого заговорщика. Я не успела отвернуться (хотя дыхание все-таки перехватило), поскольку он тут же перевел свое слегка скучающее внимание обратно на тебя.

— Тебе ли не знать таких вещей, Мэндэлл.

— Ты в Леонбурге надолго, или пока Кэрролл не позовет? — как тебе вообще удается это делать, не меняя тональности, переключать людей на нужную тебе волну? Или давление взглядом тоже играет немаловажную роль?

— Пока есть возможность, так сказать, ловлю момент, — твой знакомый вдруг сходит с места, будто почувствовал тот самый "неудобный" момент, когда пора освободить дорогу и дать возможность каждому вернуться в свое русло и в зону личного комфорта. Приближается неспешной походкой к перилам, с грацией сытого льва облокачиваясь о поручень, и без особого интереса скользнув пустым взглядом по нижнему ярусу клуба.

— Тем более побывать в северной столице и не заглянуть в Black Crystal, — снова оборачивается в нашу сторону, как раз в тот момент, когда мои глаза непреодолимо потянулись к открытому проему кабинета. — Все равно что приехать в Париж и не забраться на Эйфелеву башню.

Мне, наверное, понадобилось не меньше десяти секунд, чтобы суметь разобрать в полусумраке комнаты, как раз у противоположной от входа стены, четвертого безмолвного и неподвижного участника нашего пересечения. И, похоже, я не заметила, как у меня отвисла челюсть и как рвануло по глазам приливом вскипевшей крови. Я вообще не поняла, как сумела разобрать и осознать то, что впечаталось в мою краткосрочную память одной из самых шокирующих картинок этого вечера (да, наверное, и последних недель тоже).

— Тогда оттягивайся, раз уж решил заглянуть в гости. — я даже не расслышала нотки мягкой иронии в твоем голосе.

Скорей, я уже вообще ничего не слышала и не ощущала, пока меня крыло выбивающим цунами разрывающегося рассудка.

Бл**ь, да что со мной такое? Почему я не отворачиваюсь, почему продолжаю пялиться и едва не дрожать под ударами сильнейших доз адреналина? Сетчатку сжигает на хрен вместе с глазным нервом буквально до основания, но я все равно, расширяю веки и смотрю на нее — упрямо, прямо на нее и на то, что выписывало по моей визуальной памяти острейшим лезвием красного скальпеля.

Белоснежное женское тело шикарной брюнетки, распятой то ли на высоком столе (где-то под углом сорок пять градусов), то ли на особом для этого приспособлении из черной кожи со специальными ремнями-манжетами для фиксации рук и ног. Да, Эллис, она действительно голая и ты действительно видишь на ней широкий черный ошейник, глухую повязку на глазах и… черный шарик кляпа во рту… И она дышит глубоко и часто, потому что ее только что чем-то отымели на этом самом "распятии" одной из тех вещей, что ты так и не успела или не смогла разглядеть на том низком стеклянном столике у края мягкого дивана-уголка, потому что слишком темно, далеко и слито с поверхностями окружающего интерьера. И на вряд ли она так млела и пыталась свести бедра вместе от стыда или неудобства, скорей всего она вас не слышала и продолжала "извиваться" от удовольствия.

— И вам максимально выжать из этого вечера…

Я не слышу или не пытаюсь больше вслушиваться и запоминать ваши последние "прощальные" фразы. Мое состояние слишком для этого перегружено, приближая к грани несвойственного мне осмысления. Страх, паника, отвращение?.. В том-то и дело. Меня колотит и выбивает самыми несовместимыми противоречиями, вплоть до желания закрыть глаза и отключиться, потому что я сама не понимаю, что со мной происходит.

Да и длилось это всего ничего, пока давление твоих пальцев снова скользнувших мне под волосы поверх шеи под затылок не активировали мое оцепеневшее тело знакомыми манипуляциями и ощущениями… ощущениями твоей силы, защитной близости, окутывающей плотной тени и тебя самого. И твой живой ток, хлынувший по моим венам и в кожу едва не довел меня до крайней точки нового предела, до дичайшего безумия сжать собственные бедра, прижаться, вцепиться в тебя, зажмуриться и раствориться в этом тошнотворно-приторном токсине откровенного сумасшествия пока не догорят последние нейроны с нервными клетками.

Бл**ь. Ты куда меня привел? Для чего? Для этого?.. И почему меня это… не пугает до потери сознания и пожизненной икоты?..

Я осознаю, что мы снова идем, удаляясь от той кошмарной комнаты и твоего знакомого-садиста, когда наконец-то осознаю, что больше не вижу этой… шокирующе-прекрасной картины с распятой девушкой. Я опять смотрю на закрытые двери живого стекла и меня затягивает пульсирующей патокой твоего мрака, моих обострившихся страхов и взбесившихся желаний. Я хочу сбежать или остаться… остаться только с тобой? Я окончательно спятила или это все ты? Ты довел меня до неведомой грани, продолжая играться с моими чувствами и инфицированным твоим смертельным вирусом разумом.

Вот именно… я хочу спрятаться за тебя, в тебе и только в тебе. И не важно, что ты собираешься и будешь со мной делать, ведь это будешь делать ТЫ. И только тебя я продолжаю ощущать в секунды своей запредельной уязвимости настолько остро и глубоко, что разорви сейчас эту противоестественную связь, и я попросту скончаюсь.

Ты останавливаешь меня (и я до сих пор не знаю и не понимаю, как ты это делаешь, какими особенными командами и манипуляциями), разворачивая лицом к полупрозрачным раздвижным дверям-купе комнаты без номеров и каких-либо опознавательных знаков. Я не успеваю определить или просто не обращаю на это внимания — какая она по счету в этом ряду и смогу ли ее найти, если вдруг придется ее искать. Ты открываешь эту треклятую створку свободной рукой, отодвигая ее в сторону расслабленным (fuck)… привычным жестом, прекрасно зная, как и под какой силой давления она открывается.

— Эллис, расслабься… ты слишком много думаешь не о том… — приглушенный грудной голос по моим волосам и горящей коже пылающего ушка, глубокой пункцией в черепную кость… Запуская спящие режимы программы на звуковые команды.

Для тебя это все еще игра, не смотря на то, что я почти уже на грани истерии. И я понятия не имею, что со мной будет, если я увижу в этой комнате одну из тех хреновин (а может и несколько), каких уже успела насмотреться в просторах глобальной сети с пометкой БДСМ. Превращусь в соляной столб, вцеплюсь скрюченными пальцами обеих рук в ребро дверной панели или… позволю тебе провести меня внутрь?

Наверное, я еще не до конца отошла от последнего потрясения. Кровь или режущая красная пленка продолжает какое-то время сдавливать глазной нерв, мешая разглядеть с первого взгляда в полусумраке довольно просторной комнаты-кабинки (или вип-"ложи") все ее внутренности. Как меня еще не пробрал истерический смех буквально через пару мгновений? И как я сделала шаг вперед до того, как рассмотрела интерьер кабинета и не увидела в нем ничего шокирующего и криминального? Хотя нет. Шокирующее частично присутствовало, ведь это была не стандартная вип-зона в стандартном ресторане или клубе иного профиля. Я не могу даже дать определение, что это вообще за комната? Для отдыха, для особого рода развлечений, со множеством скрытых функций и вещей, которые не сразу мог заметить твой искушенный взгляд?

Хромированный шест по центру, на виниловой плитке круглого пятачка танц-подиума с внутренней подсветкой? Серьезно? Шикарный длинный мягкий диван-трансформер с замшевым кожзаменителем от края и до края стены напротив входа с диванными подушками и меховым покрывалом? Низкий стеклянный столик, заставленный несколькими блюдами со свежими фруктами, закусками не из общественного гастронома, конфетницей и парой бутылок определенно элитных напитков, включая графин с соком?.. (Я продолжаю делать шаги дальше, то ли сама, то ли под давлением твоих пальцев. Следующий… неспешный… в такт движения твоей скользящей за моей спиной тени… под нефизическим прессом твоего тела… тебя…) Еще один столик? Нет… не столик, длинная скамья или пуфик для ног с темно-бордовой обивкой, как у дивана, перпендикулярно центральной линии всего П-образного загиба мягкого уголка. (Какой там по счету шаг? Третий или пятый? Мы уже дошли до центра комнаты?) Огромная плазменная панель почти на всю левую от входа стену с плавающим по черному экрану скриншотом красного логотипа-надписи Black Crystal. На стене за центральной спинкой дивана вмонтированный в стену аквариум с тусклой люминесцентной подсветкой и плавающими живыми экзотическими рыбками радужных цветов и весьма крупных размеров. Я бы не удивилась, если бы увидела в нем настоящую акулу, или на крайний случай электрического ската с катраном или целой стайкой пираний.

Когда мы остановились? Или, когда я остановилась потеряв ощущения твоей поддерживающей руки и отпечатков твоих пальцев на моей коже? Мы едва прошли чуть дальше центра комнаты. Меня сразу охватила паника, новый беспричинный страх. Резко обернуться, посмотреть, куда ты уходишь и зачем, абсолютно забывая о режиме аналитической обработки информации.

— Садись на диван… — твое последнее напутствие перед тем, как вернуться к дверям и снова выйти наружу? Куда? Почему? — Я скоро вернусь. Отдыхай пока.

Ты это серьезно? Отдыхать? Оставляя совершенно одну в месте, где я никого и ничего не знаю?

Еще и этот твой… гребаный темный силуэт в светлом проеме раскрытых дверей, искажающий и без того прессующую ирреальную действительность своим контрастным живым мраком. Может в другой ситуации и в другой обстановке я бы и вздохнула с облегчением, радуясь возможной, кратковременной передышке, но только не здесь и не сейчас. Я не хочу оставаться тут одна БЕЗ ТЕБЯ. Разве не понятно? Или ты это прекрасно знаешь, видишь, чувствуешь, но продолжаешь делаешь все специально, по-своему? Хочешь снова меня довести?..

— Эллис, ты меня слышишь?

И что я должна тебе ответить? Да, мой Господин?

— Да… — ответ срывается с моих губ раньше, чем я успею прорваться сквозь собственные страхи и спросить тебя до того, как ты сделаешь шаг наружу и выйдешь.

Вот так вот… просто и без финальных аккордов? Или ты думал, я покорно исполню твой приказ, больше не чувствуя на себе подавляющих манипуляций твоих пальцев и удушающей близости? Ты забыл, что только ты и твое присутствие могли по настоящему мною управлять? Может я и побоюсь выйти из этой роскошной гребаной комнаты класса люкс для вип-персон твоего уровня, но кто теперь меня заставит неподвижно сидеть на месте и ждать твоего возвращения подобно выдрессированной собачонке? Может ты и воздействуешь на мое сознание и разум какими-то обособленными и крайне исключительными методами властного манипулятора и менталиста, но, я не становлюсь от этого менее прежней Эллис Льюис. Разве что более осторожной и осмотрительной?

Я не дойду до дивана, развернусь обратно к не закрытым тобою дверям всем корпусом, мысленно отсчитывая секунды, твои беззвучные удаляющиеся шаги и пропуская их через каждое судорожное сокращение сердечного клапана. Я вернусь снова к открытому проему, буквально подкрадываясь на последних футах к порогу, к краю панелей стены, практически не задумываясь о возможных последствиях. Разве это преступление? Я просто хочу посмотреть, куда ты ушел. Мне надо знать, что ты все равно здесь, недалеко, и действительно сейчас вернешься…

Ты как раз уже дошел до поворота к перпендикулярному ряду кабинок, миновав комнату и своего знакомого качка из Долус-сити (Лиз Кэрролл? До меня только сейчас доходит значение услышанного в вашем разговоре имени, как будто неожиданно вскрылись заблокированные до этого сектора архивной памяти). Уверенной целенаправленной походкой, не обращая никакого внимания на возможные препятствия. Я замечаю еще несколько человек как раз у той части "залы", куда ты так "самозабвенно" направлялся. Кроме знакомой высокой фигуры смотрителя Ральфа еще как минимум двоих не менее крупных мужчин в черных "форменных" костюмах местной охраны.

Не знаю почему, но какого-то черта вздрагиваю и скорей от неожиданности, когда одна из дверей кабинок вдруг отъезжает в сторону и как раз в трех шагах от твоего направления. Совпадение или нет? Потому что меня продолжает крыть и перехватывать горло невидимой проволокой очередного шокового удара. Я даже пытаюсь напрячь зрение и пару раз сморгнуть, будто не верю собственным глазам и могу сбить с их сетчатки образ еще одного очень знакомого мне человека. Хотя, откуда это неверие и тот же страх перед Александром Рейнольдзом? Я же видела его вблизи всего только раз. А сейчас с такого немаленького расстояния? На вряд ли он меня заметит, если даже посмотрит в мою сторону… или заметит? Он же по любому должен знать, с кем ты сюда явился.

Он и сейчас смотрел прямо на тебя, не успев сделать шаг из кабинета на встречу. Абсолютно никуда не спешит, каждое движение с заметной ленцой, да и белый костюм с белым галстуком на черной сорочке реально бьет по сознанию разительным контрастом в окружении клуба, которое итак продолжало прессовать меня своей сумеречной атмосферой, не смотря на ощутимые послабления. И конечно же ваше неминуемое пересечение — "столкновение" двух титанов в точке приветственного рукопожатия (достаточно крепкого, искреннего, но не переходящего до крайности дружеских объятий). Я не вижу выражения твоего лица и едва различаю профиль, но если бы это и было возможным, кто сказал, что по нему можно было хоть что-то прочесть, как и по лицу Рейнольдза. Может Алекс до этого и улыбался тебе (а может мне просто показалось, что тоже не факт), то после обмена первой парой фраз, различить хоть какое-то определенное выражение на его отдаленных чертах стало просто нереально.

Предыдущий страх сменяется еще более сильнейшим приступом скулящего любопытства. Хотела ли я узнать о чем вы так серьезно беседовали и обсуждали? Да, наверное. И это даже слабо сказано. Я ведь не знала, чем ваш разговор вообще должен закончится, и зависело ли от него твое ближайшее возвращение в надлежащем настроении? Для чего тебе вообще надо было встречаться с Алексом, и что ты собирался делать, когда вернешься сюда (надеюсь один) ко мне…

Бля… а вот этого я не ожидала. Что ты обернешься и посмотришь в мою сторону вместе с Рейнольдзом. Шарахнуло буквально и физически реальным высоковольтным зарядом электрического тока, разве что сумела разжать пальцы на холодном пластике оргстекла и интуитивно отшатнуться вглубь комнаты. Думаю, это тоже мало чем помогло. Они… ты мог запросто увидеть мой силуэт (а может все-таки не мог?).

Сердце накручивает обороты беспричинной паники, выжигая адреналином последние резервы со способностью соображать и анализировать происходящее. Одни эмоции с усиливающейся подкожной лихорадкой, с вымораживающей слабостью по коленкам и суставам во всем теле. Господи, кто мне скажет, почему я так боюсь? И откуда я знаю, что ты вот-вот вернешься? Неужели я могла сомневаться, что ты не придешь? И чего я на самом деле больше всего боюсь, что ты сейчас войдешь в этот проем или… я больше никогда тебя не увижу? Я точно рехнулась и только благодаря тебе.

Мне пришлось заставить себя пройти вглубь комнаты, сделать то, что ты мне приказал до этого… сесть на край этого чертового шикарного дивана… именно на самый край, едва подогнув одеревеневшие ноги, удерживая ровную осанку только благодаря этому гребаному корсету. Сидеть и смотреть перед собой, прямо вперед, на раскрытый проем полупрозрачной стены, не в силах унять учащенное дыхание и бешеный ток аритмии изнутри и даже снаружи. Казалось меня окутывало двойной вибрацией, стягивало жгутами плотного савана окружающей атмосферы, приглушенной музыки и просто… звуков, образов, движений в воздухе, запахов и скользящих незримых теней. И я не понимала, что делало меня сейчас настолько уязвимой и беспомощной — мое пребывание в этом месте или ожидание твоего возвращения… ожидание тебя?

Я действительно могла поверить в абсурдность нелепой мысли, что ты больше не придешь? Допустить в свою голову самые дичайшие предположения, что кто-то вместо тебя шагнет в эту дверь? Я настолько боюсь твоих скрытых демонов, что уже не знаю, до каких пределов ты способен дойти, чтобы выполнить свой священный долг черного мстителя?..

Конечно, это часть твоей изощренной игры, и ты никогда не станешь посвящать меня во все свои безумные планы, иначе это была бы другая история, не Дэниэла Мэндэлла-младшего, поймавшего в свои стальные сети-паутину самую желанную и глупую жертву. И я прекрасно понимаю, что ты теперь не остановишься, ни перед кем и не перед чем… даже перед самим самой и правом выбирать. Ты уже давно выбрал… и за меня тоже.

Сидеть, ждать и умирать… отсчитывать твои приближающиеся шаги пульсацией собственного безумия в своих венах, в горящей коже, в пылающих нервах воспаленных желаний. Не знать, не понимать, не предвидеть, но жать… только тебя одного. В твоем Черно-Красном Зазеркалье, внутри искаженных отражений твоих вывернутых чувств и смертельной одержимости… в глубине теплых нежных ладоней моего самого ласкового и беспощадного Палача.

Дыхание перехватило за несколько мгновений… и сердце тоже остановилось… казалось все остановилось, замерло, застыло в сжавшихся атомах черных дыр, в последнем отсчете перед взрывом сверхновых — кровавых квазаров, зарождающихся новых галактик твоей воскресшей вселенной. Я уже почувствовала… поняла, ощутила… не знаю, как? По скользнувшей тени, в преломлении тусклого света в плотной дымке мутного воздуха или по вибрации твоих шагов в моем сомлевшем сердце?

Как бы я не знала, и не чувствовала, что ты вот-вот появишься… все равно вздрагиваю, все равно интуитивно сжимаюсь и тут же пытаюсь себя заставить расслабиться…

Дыши, Эллис, глубоко и ровно…

Черная тень? Живой силуэт? Нет, ты… в одну секунду… выступая из-за угла, разрывая воздух и реальность своим рельефным мраком, фактурной тьмой и сильным телом. Скользнув по моему лицу, легким и сердцу скальпелем бесчувственных глаз.

Небольшая заминка у входа, чтобы закрыть за собой дверь…

Да что же это такое? Почему я так боюсь после всего, что уже было?

Глаза расширяются, как и сосуды в висках, в глазах, в перегруженном сердце… Как я до этого не заметила внутреннего электронного замка — дисплея сенсорной панели, может потому, что его не было снаружи? Не успеваю рассмотреть и уж тем более понять-запомнить, что ты делаешь, чтобы его активировать и… закрыть.

Бл**ь… мне бы радоваться, что сюда теперь больше никто не сможет зайти без нашего ведома, а меня еще сильнее вдавливает в тугое сиденье дивана, пережимает изнутри горло, кроет глубоким ознобом, до костей — до костных нервов. И чем меньше остается секунд до окончательного слияния моей тлеющей жизни с твоей затягивающей бездной, тем острее слабость и чувство безысходности. Ты пришел. Вернулся… как и обещал. И я хотела этого… и все еще хочу, окончательно срываясь в это безумие… срываясь в тебя…

Да, сделай это. Повернись, посмотри, накрой своим сминающим и просачивающимся взглядом, затяни тончайшие нити паутины движением расслабленных пальцев… Подойди… не спеша, не отводя глаз и усиливая давление их проникновения вместе с осязанием их непреодолимой глубины. Еще ближе… еще глубже… Накрой, поглоти, пронзи насквозь и сожми сердце, перехвати мое дыхание своими легкими… забери туда, где мне не будет так страшно и больно, или убей медленно и сладко, чтобы я этого не заметила…

Да… подними руку… коснись моего лица, скользни по коже фалангами пальцев смертельной лаской моего любимого палача… сведи с ума раньше, чем я успею понять, что увязла в тебе, что обратной дороги больше не будет, и не потому, что ты меня не отпустишь… потому что я больше не смогу уйти сама, как и дышать, думать… жить без тебя.

— Эллис… — проведи тыльной стороной кисти, очерчивая линию щеки, скул, подбородка, приподнимая мягким давлением снизу мою голову, вверх — на себя, направляя и фиксируя взгляд моих расширенных глаз в сгущающейся черной смоле своего бездонного забвения. — Ты ведь меня ждала?..