В моём сердце ты...

Глава 37

На следующий день Дина Шигибаева пришла нарядная. В лиловой шёлковой блузке и юбке с воланами. Чёрные волосы колечками обрамляли круглое румяное лицо. У Дины был день рождения.

По этому случаю она принесла в полуторалитровой пластиковой бутыли крепкую настойку собственного изготовления и тортик из магазина. Хотели попить чайку с настойкой в обед, но рассудили – не стоит. Это же ещё полдня работать потом. Вдруг вызовут к директору, а та учует винный дух. Поэтому решили задержаться вечером, после шести.

Андрею совершенно не хотелось ни тортика, ни настойки, да вообще ничего. Но Дина скроила обиженное лицо, когда он засобирался домой.

– Ну хотя бы полчасика посидите с нами, Андрей! – попросила она, сведя брови домиком. – Настоечку мою попробуйте. Тортик хоть и покупной, но свеженький.

– И правда, куда ты так торопишься? – поддержал Дину Арсений. – Я один с тремя дамами не справлюсь.

Люба хмыкнула, но язвить не стала.

– Да я всё равно за рулём, так что компания из меня так себе.

– Ну и что, – подала голос Люба. – Просто поприсутствуйте, уважьте именинницу. Вместе работаем как-никак.

Торопиться ему и впрямь было некуда, а к Дине он всегда относился хорошо. Зачем обижать человека пренебрежением?

Он подсел к наскоро накрытому столу.

Дина, помимо торта, нанесла ещё фруктов и конфет. К фруктам Андрей был равнодушен, к сладостям – тем более, поэтому флегматично потягивал шипучую минералку, прикидывая, когда будет прилично свинтить.

Он, само собой, поздравил Дину, пожелал то, что положено желать, даже на неуклюжий комплимент расщедрился, но в общем разговоре не участвовал. Сидел, погружённый в собственные мысли. Хотя мысль была всего одна. Нет, не одна, конечно, а даже целый хоровод. Но вращался этот хоровод только вокруг Лены. Вот сейчас, например, что она делает? Наверняка же на работе ещё. Очень хотелось увидеть её – сегодня они даже мельком не виделись. Однако теперь все их встречи заканчивались плохо, только душу травили. Она не подпускала его, как будто разом перечеркнула всё, поставила жирную точку и живёт себе спокойно дальше. А вот он застрял в том коротком промежутке, когда они были вместе, цепляется, хочет вернуть ушедшее. И не желает верить, что оно ушло. А что самое странное – тогда, когда он был с ней и был счастлив, не осознавал, насколько она ему нужна. Понимание пришло после...

Иной раз наваливалось глухое отчаяние так, что хотелось крушить и громить. А порой накатывало желание просто бросить всё, уволиться и умотать куда-нибудь подальше. С той же Никой, например. Но уехать… это же значит совсем её не видеть, никогда или, по крайней мере, очень-очень долго. А он к такому пока ещё не готов. Пока ещё на что-то надеется…

За столом хором прыснули – он даже не понял причину и отчего-то затосковал ещё острее.

Остальные дружно употребляли янтарную Динину настойку, оживлённо болтали и ничуть не скучали. Правда, Люба с Катей, да и сама именинница пили по чуть-чуть – пригубят и отставят. А вот Арсений хлестал залпом, по-гусарски, а, намахнув, крякал и крепко зажмуривался. После первого стаканчика у него даже слёзы выступили.

– Дин, скажи-ка, в твоём зелье сколько градусов?

– Градусов двадцать, наверное, или двадцать пять, – пожимала плечами Дина.

– Чудеса! А по ощущениям все сорок или сорок пять. Аж тут всё зажгло, – Арсений приложил узкую ладошку к груди. – Не, это хорошо. Плохо только, что закуска такая беспонтовая. Колбасы бы или хотя бы огурчиков маринованных.

Дина виновато развела руками.

– А вы, дамы, мухлюете. Споить меня решили? Споить и совратить, – хихикнул он.

– О да! Прямо мечтаем, – скривилась Люба.

Если Катя ему обиду простила, то Люба – уж точно нет и косилась, как на врага.

– А я вообще не о тебе говорю, – возразил Арсений, – а о кое-ком другом…

И уставился на Катю слегка остекленевшим взглядом, влажные губы расползлись в улыбке. Та, бедная, залилась краской.

– Давай, Дина, за тебя! С днём рождения! – приподняла одноразовый стаканчик Люба, чтобы скорее миновать возникшую неловкость.

– Да-да! За тебя, Шигибаева! Ура! – провозгласил Арсений и опять прихлопнул стаканчик целиком. – Уффф…

– Не ори! – зашипела на него Люба. Тот и впрямь не щадил голоса.

– А ты мне не указывай! – огрызнулся распоясавшийся маркетолог.

– Вдруг… – Люба запнулась, – вдруг Елена Эдуардовна услышит.

– Хах! – хохотнул Арсений. Нацелив на Любу указательный палец, обратился вдруг к Андрею. – Слышал хохму? Она уверена, что ты у нас крот, ага. Что это ты Старухе стучишь. И теперь она при тебе зовёт её исключительно по имени-отчеству. Заметил?

Слова, брошенные так небрежно, будто ошпарили. Гнев горячей волной прилил к голове, заколотился в висках.

Андрей исподлобья уставился на Арсения. Сердце тяжело и гулко ухало, распирая грудную клетку. Кроме его стука он, казалось, ничего больше не слышал. А, может, и вправду все смолкли, присмирев. До зуда хотелось двинуть этому поддатому дурачку-маркетологу так, чтобы стереть глупую улыбку. Андрей неосознанно сжал кулаки.

Это ведь какой-то бред, думал он, пытаясь унять ярость, которая удавкой сдавила горло и горечью разлилась во рту. Абсурд полнейший. Этот ничтожный, никчёмный тип, который и мизинца её не стоит, который вообще ничего из себя не представляет, смеет так уничижительно отзываться о его Лене. То, что когда-то он и сам думал о ней не лучшим образом, казалось ещё большим бредом. Да это и не помнилось уже.

– Какая она тебе старуха, сморчок? – произнёс Андрей угрожающе. – Ещё хоть раз так её назовёшь, и я тебе устрою хохму.

Выдержав небольшую паузу, вперился в Любу и добавил хмуро:

– Это, кстати, ко всем относится.