В объятиях Элиты

Глава 17

— Она купила тебе радужный спортивный ремешок?! — воет Зейд, перекатываясь на бок от смеха, когда Эндрю прищуривает глаза в направлении солиста. — Это так мило, но так чертовски ошибочно. Я умираю, я умираю. Нет, я уже мёртв. Я хэштег: чертовски мёртв.

— Она, по крайней мере, пытается, — говорит Эндрю, болтая ногами в бассейне. — Мой отец просил меня не приставать ни к кому из его деловых партнёров. Типа, правда? Я почти язвительно спросил его, пристаёт ли он к каждой женщине, которую видит, только потому, что он натурал, но… вроде как так и есть. Он такой молодец. — Эндрю потягивает свой напиток, и я понимаю, что он прошёл долгий, очень долгий путь от парня, который отрицал свою сексуальность перед всеми, включая самого себя. Пареня, который согласился на вынужденную помолвку, которой он не хотел… и теперь является счастливым обладателем радужного спортивного ремешка.

— Знаешь, что сказала моя мама, когда я сказала ей, что я лесбиянка? — спрашивает Миранда, и Крид закатывает глаза, как будто слышал эту историю тысячу раз. — Она сказала, что благодарит бога за это. Парни такие противные.

— Разве это не сексистские слова? — Крид возражает, и Миранда поворачивается к нему, стоя мокрая и с неё капает, когда она пытается позагорать.

— Во-первых, убирайся к чёрту с моего солнца. Во-вторых, нет. Неужели ты не понимаешь, что когда женщины говорят, что все мужчины — мусор, это не разжигание ненависти, это просто антипатриархальное движение, которое больше связано с дерьмовой системой, а не с каждым отдельным чуваком на личном уровне?

— Э-э, что? — спрашивает Крид, но тут Миранда просто хватает его за лодыжку и соскальзывает в бассейн, увлекая за собой своего близнеца. Они брызгают на меня, и я смеюсь, когда вода охлаждает мою разгорячённую кожу.

— Я действительно рада, что ты признался, — говорю я Эндрю, обхватывая пальцами край бассейна и поглядывая в его сторону. Он улыбается мне в ответ и пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

— Если бы не ты, я, возможно, никогда бы этого не сделал. — Он отворачивается и смотрит на холмы за домом. Они тоже покрыты виноградниками, но трава там сухая, коричнево-жёлтого цвета, а не ярко-зелёная, которая окаймляет фасад дома.

— Я не могу считать это своей заслугой, — отвечаю я ему, но он просто качает головой.

— Ты отстаиваешь то, чего хочешь, независимо от того, как складываются обстоятельства против тебя. Это уже кое-что.

Я отвожу взгляд, но мне не по себе от такой похвалы. Я ловлю своё внимание на Заке, сидящем неподалёку в плавательных шортах и больше ни в чём. У него экземпляр этой книги, «Фанатка», и я почти уверена, что он украл её с полки в моей комнате в общежитии. Меня это тоже устраивает. Я рада, что кто-то ещё тоже это читает. Отец главного героя… он заболевает раком и умирает.

Я ненавижу рак.

Я нахрен ненавижу его.

Я неожиданно встаю и все вокруг меня замолкают.

И когда я уже в одиночестве, никто мне не беспокоит.

Наши блюда на День благодарения… приготовлены Заком и Виндзором. Немного странно видеть, как они работают вместе, особенно в чём-то другом, кроме издевательств над богатенькими девушками. Два подлых богатеньких парня занимаются домашними делами. Это отчасти… мило.

Зейд тоже надел фартук, но в основном он просто сидит на краю столешницы и откусывает от того, что либо наполовину приготовлено, либо слишком горячее.

Снаружи стоит красивый стол из грубо отёсанного дерева, украшенный тыквами и гроздьями свежесобранного винограда. Мы все сидим вместе и едим, и парням удаётся свести свои обычные колкости и насмешки друг над другом к минимуму. Чарли смеётся, бейсболка, которая на нём надета, отбрасывает странные тени на его лицо.

Я ношу браслет-оберег, который он подарил мне на втором курсе, и держу его за руку большую часть ужина.

После этого Виндзор вызывает других парней на матч по поло.

— Я буду наблюдать, но это лучшее, что я могу сделать, — говорю я, желая остаться рядом с Чарли. Винд кивает и скрещивает одну руку на груди, постукивая пальцем по подбородку.

— Нам нужны две команды по четыре человека. — Он указывает на Тристана, уголок его рта изгибается в ухмылке. — Что скажешь, если сыграешь против меня в качестве капитана команды?

— Меня это устраивает, — отвечает Тристан, и они обмениваются долгим мрачным взглядом. — Ты хочешь заключить пари?

— Нет, нет, просто небольшое дружеское соревнование. — Виндзор ухмыляется, когда Тристан прищуривает свои серые глаза.

— Отлично. Что ж, тогда выбирай первым, капитан.

— Зак, — говорит Винд, потому что на самом деле он очевидный кандидат для всего, что хотя бы отдалённо связано со спортом. — Ты ведь знаешь, как играть, не так ли?

— Расскажи мне правила, и я разберусь, — отвечает Зак, бросая на Тристана испытующий взгляд.

— Зейд, — парирует Тристан, и мальчик-рокер слегка качает кулаком.

— Да, чёрт возьми, давай разберёмся с этим дерьмом. — Они обмениваются «высокими пятёрками», когда Виндзор поворачивается к Эндрю.

— У тебя есть опыт игры в поло, не так ли? — Эндрю кивает, и Виндзор жестом подзывает его к себе.

— Да ну вас, — говорит Крид, вставая на сторону Тристана и Зейда. Ему даже не нужно устное приглашение. Парни-идолы могут не нравиться друг другу, но они стоят вместе. Они даже были едины в своей жестокости. В этом есть какая-то извращённая преданность, вам так не кажется?

— Миранда, дорогая моя, могла бы ты… — говорит Винд, и она взвизгивает, обвивая руками его шею. Команду Тристана дополняет один из охранников, и все расходятся, чтобы подготовиться.

Что касается меня, то в итоге Миранда затащила меня в мою комнату и показала всевозможные статьи о том, «Как одеться для игры в поло». Типа, серьёзно?

— Ты помнишь ту сцену в «Красотке», верно? Когда Джулия Робертс идёт на матч по поло? — я несколько раз моргаю, глядя на неё, но не могу вспомнить, видела ли я когда-нибудь вообще этот фильм. Она пренебрежительно машет рукой, вкладывает телефон мне в руку и указывает на статью на экране. — Надень обувь, в которой можно ходить по траве, и что-нибудь милое, но не слишком милое. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Не совсе… — начинаю я, но Миранда уже выходит из комнаты, чтобы переодеться в своё красивое золотое платье в осеннем стиле. Я смотрю ей вслед, вздыхаю, а затем сажусь на кровать, чтобы просмотреть статью.

Час спустя, когда мы встречаемся на поле, я думаю, что, может быть, в кои-то веки я оделась подобающим образом для этого случая. Взгляды парней останавливаются на мне, когда я подхожу к ним в коротком белом кружевном платье с кремовым вырезом-футляром под ним. Оно доходит мне только до середины бедра, но на мне также шорты, на всякий случай, если будет ветерок. Топ с длинными рукавами компенсирует рискованную длину, и мне кажется, что в нём чувствуется атмосфера семидесятых — но в хорошем смысле. В паре с большой соломенной шляпой и балетками на низком каблуке, думаю, я выгляжу довольно мило.

— Трахабельная, как и обычно, — мурлычет Зейд, и мои щёки вспыхивают, когда я бросаю на него взгляд, а затем показываю ему средний палец. Он смеётся надо мной и отрывает меня от земли, кружит по кругу, а затем рычит мне в ухо, так тихо, что я знаю, что только я могу это услышать. — Я рассчитываю на повторное мероприятие как после концерта. Не оставляй меня в подвешенном состоянии, Черити.

Я бью его в грудь, и он почти торжествующе ставит меня на ноги.

— Вы, ребята, действительно собираетесь играть в игру без ставки? — спрашиваю я Зака, когда Виндзор подъезжает рысцой на спине своего прекрасного чёрного коня. По-видимому, его имя — бергамот. Ну знаете, как масло бергамота в чае «Эрл Грей». Неудивительно, не так ли?

— Почти уверен, что вся эта игра направлена на то, чтобы показать, чей член самый большой, — говорит Зак, прищуривая глаза и поглядывая на принца.

— Ну, мой она не видела, но как насчёт остальных? — спрашивает Винд, перекидывая свою, э-э-э, клюшку для поло через плечо. Я понятия не имею, как называется эта чёртова штука. Она похожа на длинный, узкий крокетный молоток. Однако мне трудно разобраться в терминологии поло, потому что я не могу перестать пялиться на парней в их нарядах.

На всех них узкие брюки, сапоги для верховой езды и куртки на пуговицах, под которыми рубашки поло.

«По крайней мере, на этот раз, они надели шлемы», — думаю я, пытаясь решить, кто из них выглядит сексуальнее в своей форме. Это невозможно определить.

— Эм, эта девушка не целуется и не рассказывает, — говорю я, а затем делаю паузу, хмурясь. — Ну, ладно, я вам, ребята, сразу скажу, что я сексуально активна с новым парнем, но… — Виндзор смеётся и легонько постукивает по полям моей шляпы своей клюшкой для поло. Прозвучало непристойно, да? Я тоже так думаю.

— Мне нравится эта шляпка, миледи. Ты — видение. — Он улыбается, и я замечаю, что мои глаза прикованы к нему, сидящему верхом на бугрящихся эбеновых мышцах его лошади. На нём белые брюки, очень обтягивающие, с кожаной полоской сбоку на каждой штанине и под промежностью. Ботинки, которые на нём надеты, напоминают мне те, что он носит почти каждый день в академии, чёрные и блестящие, высотой до колен. Единственная разница между двумя командами, по-видимому, заключается в том, что команда Виндзора одета в чёрные куртки с золотыми пуговицами, в то время как остальные щеголяют в красных.

Я должна сказать, что с голубыми глазами Крида и светлыми волосами смелый цвет ему действительно идёт. А Зейд? Все эти татуировки, выглядывающие из-под такого прилично выглядящего наряда, от этой дихотомии у меня текут слюнки. То есть мысленно текут слюни. Мне удаётся сохранить всю свою слюну должным образом спрятанной за сомкнутыми губами.

— Ты действительно прекрасна, Марни, — говорит Зак, его наряд так хорошо сидит на его массивной фигуре, что я начинаю сомневаться, не была ли эта игра спланирована заранее. Украдкой бросив косой взгляд на Виндзора, я понимаю, что, вероятно, так оно и было. Ничто из того, что делает принц, не случайно.

— Спасибо, — молвлю я, чувствуя, как горят мои щёки, когда Зак подходит ближе и кладёт свои большие руки мне на плечи, наклоняясь и как следует целуя меня. Этот поцелуй гораздо более вежливый, чем тот кровавый поцелуй, который он подарил мне на поле, когда его язык проник в мой рот с собственническим, пылким огнём. Он заявлял на меня права на том поле, перед всеми этими людьми.

Если бы Чарли не был на лестничной клетке в тот самый момент, он бы гораздо раньше догадался о моих ошибочных поли отношениях. Это ведь полиаморные отношения, верно? Я имею в виду, в некотором роде?

— Я надеру им задницы ради тебя, — говорит Зак, поднимаясь во весь рост. Он чертовски пугающий. Я бы не хотела играть против него.

— Это мы ещё посмотрим, — растягивает слова Крид, проходя через поле и останавливаясь в своей красной куртке. Он поднимает взгляд на Виндзора и приподнимает одну, идеально гладкую светлую бровь. — Я удивлён, что ты не носишь красную куртку, учитывая твоё происхождение и всё такое.

— О пожалуйста, вы, американцы, и ваши британские оскорбления. В них нет ничего, кроме грусти. Честно говоря, я нахожу их довольно жалкими. Если бы ты действительно хотел задеть меня, ты бы знал, что у меня не было секса много лет, и ты бы назвал меня бесполезным придурком, и покончил с этим. А теперь отвали, и давай начнём матч. — Он пускает свою лошадь галопом в поле, а Крид оглядывает меня и дарит улыбку, в которой нет ничего похотливого.

— Ты выглядишь ужасающим, когда так улыбаешься, — говорю я ему, но он, кажется, воспринимает это как комплимент и подходит, чтобы встать надо мной, убирая выбившуюся прядь волос с моего лица.

— Хорошо. Я хочу, чтобы весь мир знал, что я не побоюсь бросить им вызов, если они испортят мою уке. — Я прищуриваюсь, глядя на него, но он так чертовски самоуверен, что просто отворачивается и поправляет свой красный пиджак.

— Я не уке, — ворчу я, потому что уке — это буквально слово, производное от японского глагола укеру, что означает получать. И если вы думали о чём-то непристойном, то вы были правы. Уке — это тот, кто, гм, получает анальный секс в отношениях мужчина/мужчина. — И откуда ты вообще знаешь, что это такое, если ты так чертовски сильно ненавидишь мою «нелепую» мангу, а?

Крид игнорирует меня, замирая, когда Тристан, наконец, выезжает из конюшни на спине сверкающей белой лошади. Я вроде как чувствую, что ему и Виндзору следовало бы поменяться; это больше соответствовало бы их характерам. Но потом я вижу, как он скачет, выпрямив спину, высоко подняв голову, как истинный аристократ, и я вся дрожу. В этом красном пиджаке он выглядит как король. Бог.

— Блядь, на твоём месте я бы тоже хотел с ним трахнуться, — бормочет Зейд, жуя жвачку и проводя татуированными руками по куртке, в то время как Миранда и Эндрю подходят, оба тоже одетые в чёрное.

— Это неправильно — объединять близнецов в пары, чтобы они боролись друг с другом, — бормочет Крид, но Миранда игнорирует его.

— Хорошо, ваше высочество, где моя лошадь? Давайте начнём эту битву и прольём немного крови!

— Меня тревожит, — растягивает слова Крид, глядя на неё с тяжёлыми веками, — насколько тебя возбуждает мысль о насилии. А мама думает, что это я задира в семье. — Она хватает его за руку и тащит к конюшням, в то время как я присоединяюсь к Чарли и Алексе в тени трибун, несколько охранников сидят вокруг них свободным кругом.

Там много вина и фруктов, то, и то что осталось от тыквенного пирога. Папа ест кусочек и курит косяк. Клянусь, я никогда не упускаю из видит, что он курит. Дело в том, что это помогает ему есть и позволяет контролировать уровень боли. Однажды, когда миссис Флеминг принесла несколько своих фирменных самокруток, и папа выкурил одну на крыльце, соседка через дорогу прибежала и закричала, что на федеральном уровне марихуана всё ещё входит в список наркотических средств номер один.

Я всё время твердила ей о том, что это растение лекарственное, гораздо безопаснее опиатов, и, честно говоря, это не её чёртово дело. С тех пор она не приходила. Никто не отнимет у Чарли обезболивающее в моё дежурство.

— Это должно быть весело, — говорит он, откидываясь на спинку мягкого сиденья и улыбаясь, когда я сажусь рядом с ним и подворачиваю платье под бёдра. Очевидно, игра разбита на сегменты, называемые чукки… или, может быть, чуккеры? Иногда трудно понять из-за акцента Виндзора.

Принцесса Александра без умолку болтает после начала игры, указывая на лучших игроков — Виндзора и, что неудивительно, Тристана — и рассказывая нам всем о том, как однажды она встретила мужчину своей мечты, играющего на матче по поло в Портси в Австралии. Очевидно, отец Винда был настоящим спортсменом.

Я не очень увлекаюсь спортом, но наблюдать за тем, как мои парни разъезжают в сексуальных нарядах на спинах красивых лошадей — настоящее удовольствие, особенно потому, что Чарли, кажется, наслаждается этим, его карие глаза сияют, когда он наблюдает за матчем.

Две команды довольно равны по силам, как с опытными, так и с неопытными игроками (Зейд — милашка, но он в некотором роде бесполезен, как и охранник, которого втянули в соперничество), и счёт очень близок. Я могла бы это сказать даже без объяснений Алекс.

Нет, всё это чувствуется в том, как расправлены плечи её сына, как нахмурено его лицо и как он смотрит на Тристана с другого конца поля.

Здесь могут быть и другие люди, но, насколько я могу судить, у них очень личный спарринг-матч.

Тристан ухмыляется, и это выражение ещё больше бесит принца, заставляя его становиться небрежным и отчаянным в своих движениях — точно так же, как он предупреждал Крида во время их поединка на мечах. Когда его команда проигрывает, и он в ярости спрыгивает с лошади, я вскакиваю на ноги.

— Сейчас вернусь, — говорю я Чарли и Алекс, сбегая по ступенькам и выскакивая из-под навеса к сараю. Когда Виндзор Йорк проигрывает, он злится. А сегодня он просто взбешён.

Мне удаётся проникнуть в здание через боковую дверь всего за несколько секунд до того, как это делает принц.

Виндзор врывается в сарай, потный и разъярённый, отбрасывая свою клюшку для поло в сторону. Одетый в эти обтягивающие брюки и ботинки, шляпу и чёрную куртку, он — как грёбаное видение. Сейчас он действительно похож на принца; было бы невозможно думать о нём как о ком-то другом.

Он тяжело дышит и дрожит. Его руки в перчатках сжимаются в кулаки, когда он смотрит на меня.

— Твой друг просто невыносимый сопляк, — произносит он, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Он ненавидит проигрывать. Ненавидит. И он только что проиграл на своей родной земле Тристану Вандербильту из всех людей. — Может быть, с моей стороны было ошибкой вернуть его в академию?

— Ты действительно так думаешь? — спрашиваю я, когда Виндзор подходит, чтобы встать передо мной, и я отступаю назад, прижимаясь всем телом к внешней стороне одного из стойл для лошадей. До меня доносится мягкий стук копыт и ржание.

— Я думаю… — начинает Виндзор, наклоняясь, чтобы расстегнуть свой пиджак, осторожно расстёгивая каждую золотую пуговицу с идеальной точностью. — Он важен для тебя, и я просто хочу дать тебе то, чего ты хочешь. Вот и всё. — Его куртка расстёгивается, открывая взмокшую от пота белую рубашку-поло под ней. Винд отбрасывает куртку в сторону, на покрытый сеном земляной пол.

— Ты слишком изнуряешь себя, — говорю я ему, потому что думала об этом уже давно. Виндзор Йорк всегда на шаг впереди и изо всех сил борется за то, чтобы всё оставалось по-прежнему. Ему нужен перерыв. Даже я это знаю. — Тебе не обязательно быть везде и всегда.

— Нет, обязательно, — отвечает он, а затем отбрасывает свой чёрный шлем в сторону, позволяя ему проскочить по полу конюшни. — Я не позволю каким-то избалованным американским соплякам победить меня.

Мои губы поджимаются, но я чувствую, как натянутая нить в Виндзоре оборвалась. Вот он хулиган из хулиганов, о котором я так беспокоилась раньше. Я всегда полагала, что, если его выпустить на волю, он может нанести реальный ущерб. Конечно, он всё это время наносил ущерб за кулисами, но… кажется, сейчас он очень зол на Тристана.

Я отхожу от столба и обхожу его полукругом, короткое кружевное платье, которое я надела для этого мероприятия, шелестит по моим бёдрам. По коридору свистит ветерок, и я протягиваю руку, чтобы не сдуло соломенную шляпу с моей головы.

— Виндзор, — начинаю я, но он уже сдёргивает свою рубашку-поло в сторону и поворачивается ко мне лицом, без рубашки, потный и красивый. Он наблюдает за мной своими великолепными карими глазами, представляющими собой настоящую мозаику из серых, зелёных, золотистых и коричневых крапинок. Они идеально сочетаются с его рыжими волосами и высокими, резкими линиями скул. — Что ты делаешь?

— Я не знаю, — отвечает он, на мгновение закрывая глаза, прежде чем снова открыть их. — Когда дело касается тебя, Марни Элизабет Рид, я не имею ни малейшего представления. Я думал, ты быстро сгоришь, это будет забавный способ скоротать время… — он делает шаг вперёд, его запах нарцисса и лака для кожи щекочет мне ноздри. Он смешивается с ароматом свежего пота, который напоминает о всевозможных неприличных вещах, которыми мы могли бы заниматься в темноте. — Вместо этого ты стала одержима идеей моего медленного выгорания.

— Навязчивой идеей, да? — шепчу я, обнаруживая, что мне очень трудно дышать в сумеречном тепле сарая. Виндзор подходит ко мне вплотную и одной из своих перчаток убирает волосы с моего лба. — Ты уверен, что это не только потому, что ты не хочешь проигрывать? — я смотрю ему в лицо, ища там правду. Виндзор сейчас испытывает смешанные эмоции, гнев всё ещё отражается на его лице.

— Сначала я бы подумал, что ты права, — говорит он, его английский акцент немного смягчается по краям. — Ты чертовски права. Я не хотел проигрывать, ни другим парням, ни ублюдкам из Клуба Бесконечности. Но… это больше не так.

— Почему нет? — я изучаю его в то же время, когда он изучает меня, проводя пальцами по моей щеке.

— Знаешь, я подал заявление в Борнстед. Я такой же безнадёжный, как и остальные эти засранцы. — Виндзор протягивает руку и стаскивает шляпу с моей головы, отбрасывая её в сторону. — Моя мама хочет, чтобы я пошёл в институт в Англии, но мне это никогда не было интересно.

— Борнстед, да? — спрашиваю я, чувствуя, как меня охватывает радостный прилив. — Что ты там будешь изучать?

Губы Виндзора изгибаются в улыбке.

— Ты хочешь поцеловать меня прямо сейчас, Марни Рид? — спрашивает он, полностью уходя от ответа. — Потому что я умираю от желания поцеловать тебя. — Виндзор делает шаг вперёд и нежно проводит пальцами по моей шее сзади, слегка дыша мне в губы, прежде чем, наконец, сокращает расстояние и целует меня как следует.

Его поцелуй такой же собственнический, как и у Зака, но совершенно по-другому. Зак целуется как альфа, нуждающийся в паре, в то время как Винд… он целуется, как король, отдающий указ. Он командует мной своим ртом, пробуя меня на вкус и даря восхитительный прилив удовольствия, от которого я задыхаюсь и отступаю назад.

Рука в перчатке обхватывает моё запястье, и он прижимает меня к своей обнажённой и потной груди, твёрдость под его брюками для верховой езды давит мне на живот. Я вижу это по тому, как он смотрит на меня сверху-вниз. Он не верит, что может проиграть, только не в этом. Его чувства ко мне могут быть искренними, но мне не нравится его самоуверенное отношение.

— Тебе лучше стереть эту ухмылку со своего лица, — говорю я ему, но его улыбка просто растягивается в похотливую ухмылку. Я бы сказала, что это дико, если бы не было так отточено, но в этом есть какая-то грань, напоминающая мне, что независимо от того, насколько хорошим он был для меня, независимо от того, насколько верным другом он был, он также чертовски опасен.

— Заставь меня. — Виндзор подталкивает меня спиной к открытой двери стойла и вталкивает внутрь, отправляя меня на задницу в кучу тёплого, сухого сена. Он опускается на колени между моих ног, в то время как моё сердце колотится со скоростью миля в минуту, пульс разогревает кровь и посылает её во все места, к которым моё тело желает, чтобы он прикоснулся. — Заставь меня, Марни Рид. Приручи плохого парня. Это то, что тебе нравится, не так ли? Погоня, вызов.

— Это не так, — отвечаю я ему, но, возможно, он прав. Может быть, у меня действительно есть слабость к сломленным людям? Мне нравится исправлять вещи, делать их снова правильными, изучать мир и узнавать, как он устроен. Чем это отличается от других?

— Уверен, что это не так, — произносит Виндзор, кладя ладони мне на ноги и заставляя меня покраснеть. Он берёт меня за колени и осторожно раздвигает мои ноги, всё это время поддерживая зрительный контакт со мной. — Я ненавижу твоего друга, но ты мне слишком нравишься, чтобы беспокоиться о нём. — Он проводит руками по внутренней стороне моих ног и заставляет меня застонать, ржание лошади в двух стойлах от нас — единственный звук, кроме нашего затруднённого дыхания.

Виндзор наклоняется и запечатлевает поцелуй на внутренней стороне моего колена, прокладывая себе путь к трусикам, пока я не начинаю задыхаться и дрожать, отчаянно желая, чтобы он прикоснулся к чему-нибудь, кроме моей ноги. Он опускает руку и двумя пальцами достаёт презерватив из своего ботинка.

Ботинка.

Он держал его в своём грёбаном ботинке.

— Ты чудовище, — шепчу я, но говорю это самым нежным образом, какой только возможен, когда он, наконец, наклоняется и щиплет мои трусики, касаясь клитора ровно настолько, чтобы мои бёдра непроизвольно приподнялись.

— Может быть, но я твой монстр. Ты бы видела, что я запланировал для этой сучки Илеаны Тайттингер. Когда мы вернёмся в академию, я преподнесу тебе её голову на тарелке в качестве рождественского подарка. — Виндзор садится и ловкими движениями пальцев в перчатках расстёгивает ширинку, всю дорогу сохраняя зрительный контакт со мной. Он высвобождает свой член, и моё дыхание учащается ещё больше.

Но я не могу отвести от него взгляд, чтобы увидеть его. Я посмотрю позже.

Презерватив надевается за считанные секунды, а затем Винд залезает на меня, всё ещё заглядывая мне в глаза. Он отодвигает мои трусики в сторону, располагается у моего отверстия и входит в меня глубоким, жёстким толчком. Я вижу звёзды, и слёзы собираются в уголках моих глаз, когда он стонет, часть этого идеального королевского лоска исчезает в отчаянных мужских звуках удовольствия.

— О, блядь, — стонет Винд, прижимаясь лицом к моей шее всего на мгновение, чтобы отдышаться, а затем снова смотрит на меня своими карими глазами, в которых золотистые искорки, кажется, сияют ещё ярче, чем обычно. Я чувствую его внутри себя, занимающего каждый свободный кусочек моего пространства. Виндзор берёт мою руку в одной из своих перчаток и кладёт её между нами, поощряя меня доставлять себе удовольствие своими пальцами. — О да, Марни, — бормочет он, — ожидание того стоило.

Принц трахает меня на куче сена глубокими, быстрыми движениями, его бёдра прижимаются к моим, когда одна из его рук в перчатке обхватывает мою грудь, и он прикусывает сосок через кружево. Я потеряна для него, полностью уничтожена.

Наше неистовое совокупление в сарае происходит быстро и беспорядочно, но Винд прав: ожидание того стоит. Мой оргазм подобен ряби на пруду, начинающейся с малого в моей сердцевине, а затем волнами охватывающей всё моё тело, пока не превращается в цунами, которое разрушает меня изнутри. Винд кончает с последним порывом, таким сильным, что я чувствую, как он касается меня в том месте, которое кажется одновременно странным и приятным.

Мои руки цепляются за его потную обнажённую спину, когда он вздрагивает, а затем, наконец, замирает, приподнимаясь надо мной на локти. Неподалёку ржёт ещё одна лошадь.

— Чёртов ад, — бормочет он, оставаясь там, где он есть, всё ещё заключённый внутри меня. Мне кажется, у нас обоих проблемы с дыханием. — Чёртов грёбаный хуесосовый ад. — Винд, наконец, оглядывается на меня, и наши глаза встречаются. Это уже слишком — смотреть на него, пока он всё ещё внутри, и я пытаюсь отвести взгляд. Он касается моей щеки пальцами в перчатках и отталкивает меня назад. — Вы, миледи, останетесь сегодня в моей комнате.

— Я не знаю, как другие парни отнеслись бы к этому, — выдыхаю я, но Винд только ухмыляется и садится, притягивая меня к себе, так что моя голова оказывается на его потной груди, а его сердце грохочет у моего уха. Мне нравится это — слышать биение его сердца.

— Найди меня позже в постели и спроси, насколько мне, чёрт возьми, не всё равно, — говорит он, и затем мы некоторое время сидим вместе в тишине.

Когда мы выходим из сарая несколько минут спустя, полностью одетые, но всё ещё приходящие в себя после нашей встречи, я чувствую, что Зейд — единственный, кто это замечает, прищурив свои зелёные глаза в нашу сторону. Крид и Миранда слишком заняты пререканиями, Зак развлекает Чарли, а Тристана нигде не видно.

Наверное, это хорошо.

Поскольку я думаю, что Виндзор убил бы его немного пораньше.

— Приятно поболтали? — спрашивает Зейд, откидываясь на спинку скамейки и заводя свои татуированные руки за спину. На нём всё ещё надета рубашка-поло, но куртку он сбросил.

— Ты даже не представляешь, — мурлычет Винд со своим английским акцентом, и я вздрагиваю.

Он всё это время был мне хорошим другом. Теперь, когда я смотрю на него, что-то кажется мне другим.

Глубже, темнее… что-то, что невозможно игнорировать.

— Ага, — отвечает Зейд напряжённым от ревности голосом.

Ревность.

Как, чёрт возьми, я собираюсь управлять целым гаремом хулиганов до конца года?

Думаю, только время покажет.