В объятиях Элиты

Глава 7

Примерно в полумиле от дома установлена сцена, и, несмотря на жару, люди начинают выстраиваться в очередь ещё до того, как вечеринка по-настоящему заканчивается. Есть студенты, раскинувшиеся на диванах и кучками лежащие на полу, большинство из них с похмелья или всё ещё немного под кайфом. Но если они хотят занять хорошее место в толпе, им лучше встать сейчас, потому что очередь на вход тянется насколько хватает глаз.

— Ты реально знаменит, да? — спрашиваю я Зейда, оглядываясь через плечо, когда он надевает белую майку с логотипом своей группы спереди. Там написано «Afterglow» нацарапанное курсивом, с изображением полумесяца, полусолнца позади него, мерцающего по краям, ну, в общем, свечением (прим. Afterglow — после свечения/вечерняя заря).

Он одаривает меня своей дерзкой улыбкой.

— Ага, ну, может быть, совсем немного. — Он подходит, чтобы встать рядом со мной, и я чувствую, что краснею, когда вспоминаю, как мой язык встретился с его, э-э, ну… если я недостаточно взрослая, чтобы сказать это, значит, я недостаточно взрослая, чтобы сделать это: его членом. Прошлой ночью я чуть не сделала свой первый минет. — Я скоро отправлюсь с группой поприветствовать кое-кого из хедлайнеров, но вас будут ждать гольф-кары и несколько пропусков за кулисы. — Зейд встаёт и прикладывает ладонь к груди, его волосы цвета морской волны блестят в лучах раннего утреннего солнца. Дневная жара ещё не совсем началась, так что здесь всё ещё достаточно прохладно, чтобы погода была приятной. — И я такой хороший парень, что даже включил дополнительные услуги для других твоих бойфрендов.

— Славные парни не говорят, что они славные парни, — говорю я ему, и он улыбается, наклоняясь, чтобы прижать меня к двери, обхватив руками с обеих сторон, гроздь ожерелий с изображением гитары, которые он надел себе на шею, раскачивается вперёд в пространстве между нами.

— Нет, ты права: я полный придурок. Но вот в чём дело… — Зейд делает паузу и запечатлевает поцелуй в уголке моего рта. — Ты мне достаточно нравишься, чтобы попытаться. Итак, — он снова встаёт и складывает свои мускулистые руки на груди. — Вот я и пытаюсь. Возможно, мне и не удастся, но, по крайней мере, усилия есть.

— Ты отлично справляешься, — отвечаю я ему, чувствуя, как краснеют мои щёки. — Я имею в виду, пока ты остаёшься самим собой. Если ты мудак, то ты и есть мудак. Просто не будь хулиганом.

— Если бы я отлично справлялся, — говорит Зейд, делая паузу, когда замечает Крида, пробирающегося к нам в спортивных штанах с низкой посадкой и полотенцем, накинутым на его мокрые светлые волосы, — то твой язык не коснулся бы даже кончика.

— Коснулся кончика чего? — Крид огрызается, но Зейд просто смеётся и перелезает через перила балкона, прежде чем я успеваю его остановить. Он буквально ныряет в бассейн и доводит меня до сердечного приступа, когда я подбегаю и обхватываю пальцами перила, задерживая дыхание, пока он не выныривает и не подплывает к краю.

Зейд подтягивается, а затем поднимается на ноги, прежде чем столкнуть другого чувака в воду, а затем оборачивается, чтобы помахать мне.

— Всё такой же засранец! Только не с тобой. — Он покрывает поцелуями свои ладони, а затем бросает их в мою сторону, зелёные волосы падают ему на лицо, когда он пересекает двор и выходит через боковую калитку.

— Кончика чего? — повторяет Крид, когда я смотрю на него, высокого и внушительного, с глазами, похожими на кусочки льда.

Моё лицо пылает, и я смотрю на голубое-голубое калифорнийское небо.

— Эм, ты поверишь мне, если я скажу… леденца на палочке?

— Нет. — Крид прищуривает глаза и фыркает. — Если только под леденцом ты не подразумеваешь член Зейда. Ты ж заметила этот дурацкий пирсинг? Он такой напыщенный хуесос. — Крид делает паузу, как будто, возможно, он пересматривает использование этого последнего термина. Он смотрит на меня сверху вниз. — Неужели ты…

— Нет! — выдыхаю я, краснея. — Мы оба были под кайфом. Он остановил меня.

— Он остановил тебя? — спрашивает Крид, а затем качает головой, вытирая полотенцем свои великолепные волосы, прежде чем отбросить его в сторону, вероятно, чтобы какая-нибудь низкооплачиваемая горничная убрала. Это беспокоит меня, поэтому я беру полотенце и складываю его в корзину, в которой уже есть грязная одежда. — Интересно.

— И что в этом интересного? — спрашиваю я, и Крид лениво пожимает плечами, пробираясь к кровати, чтобы лечь на неё лицом вниз. Кажется, его даже не волнует, что мы находимся в комнате Зейда. Или что он кончил в штанах, лёжа прямо рядом со мной прошлой ночью. Очевидно, травка не стирает воспоминания так, как, я слышала, это делает алкоголь.

— Просто… Я имею в виду, что Зейд, отказывающий девушкам — это новое явление.

— Как и то, что ты девственник? — спрашиваю я, садясь рядом с ним. Крид приоткрывает один глаз с тяжёлыми веками и смотрит на меня снизу-вверх.

— Я больше не девственник, — говорит он, и эта лёгкая бесцеремонная улыбка появляется на его губах. — И ты тоже. Что бы ни случилось, ты, вероятно, будешь помнить меня всю оставшуюся жизнь. Мне это нравится.

— Ты самоуверенный, высокомерный, ленивый придурок, — молвлю я, но Крид снова просто пожимает плечами.

— С этим не поспоришь. Может, нам вздремнуть перед концертом? Я всё равно даже не знаю, почему мы встаём ни свет ни заря. Сегодня вечером не наше шоу.

— Ну мы могли бы немного вздремнуть… — я начинаю, и, должно быть, в моём голосе что-то есть, потому что Крид внезапно перестаёт выглядеть таким сонным. Его бесцеремонная улыбка превращается в довольную мужскую ухмылку, когда он приподнимается и подползает ко мне.

Мы едва успеваем одеться к началу шоу.

— Мерзость, мерзость, мерзость, — бормочет Миранда, пока я краснею, сидя на заднем сиденье гольф-кара с ней и Лиззи, пока Зак ведёт машину. — Я не могу поверить, что вошла и увидела эту отвратительную сморщенную задницу.

— У меня не сморщенная задница, — рычит Крид, оборачиваясь, чтобы взглянуть на неё. Зак такой большой и мускулистый, что только он и Крид помещаются на переднем сиденье, в то время как мы, девочки, втроём легко помещаемся на заднем.

— Выглядело именно так, вот так раскачиваясь вверх-вниз…

— Миранда! — кричу я, зажимая уши руками. — Пожалуйста, прекрати.

То, что Миранда во второй раз застала меня и своего близнеца, было неприятно. Думаю, так нам и надо, что мы не проверили, заперта ли дверь.

— Ладно, хорошо, но мне всё равно показалось, что она сморщенная…

Зак издаёт разочарованный рык, в то время как Лиззи хихикает и прикрывает рот рукой. Я уже закончила этот разговор, поэтому игнорирую их всех, разинув рот от изумления на огромную, бурлящую толпу, собравшуюся вокруг сцены.

Мы следуем за другим гольф-каром к заднему ряду, где несколько дюжих охранников проверяют и перепроверяют наши бейджи, прежде чем пропустить нас за кулисы.

— Что за цирк, — растягивает слова Тристан, как будто ему до смерти скучно.

— Лучше, чем сморщенная задница, — говорит Лиззи, и я клянусь, она делает это нарочно. Я останавливаюсь как вкопанная и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё, но она уже проносится мимо и хихикает. Тристан смотрит на неё, а потом снова на меня. Если слухи верны, то у него не было секса уже… много лет, верно?

— Миранда застукала меня и Крида, — говорю я ему, встречаясь взглядом с его мерцающим серебристыми глазами. Его челюсть сжимается, но он не произносит ни слова, ожидая, пока остальные пройдут, прежде чем Виндзор останавливается рядом со мной.

— Раньше я не ревновал, — размышляет Винд, убирая свои рыжие волосы со лба. Как обычно, они торчат вертикально вверх. — Теперь начинаю. Что вы думаете на этот счёт, мистер Вандербильт?

— Крид не представляет для меня угрозы, — отвечает он, выпрямляясь и проносясь мимо нас, в то время как Крид отшвыривает его сзади.

— Грёбаный мудак, — растягивает он, оглядываясь, чтобы оценить мою реакцию. Я стою там, ощущая напряжение и задаваясь вопросом: сколько ещё я смогу это делать? Сколько ещё я смогу удерживать их всех, прежде чем они начнут драться друг с другом?

— Эй. — Появляется Зейд, хватает меня за руку и прерывает ход моих мыслей. Теперь у него на запястьях спортивные повязки, и это свирепое выражение его лица полностью преображает его. Он превращается из великолепного, слегка недосягаемого, слегка опасного… в трансцендентного. Зейд Кайзер выглядит как рок-бог. Он в своей стихии и чувствует флюиды толпы.

Его энергия заразительна.

Зейд тащит меня к краю сцены, где ждут участники его группы, и первая группа этого вечера начинает настраивать свои инструменты. Толпа сходит с ума в предвкушении шоу, когда Зейд обнимает меня за плечи, его тёплое дыхание касается моего уха.

— После шоу мне нужно, чтобы ты помогла мне отбиться от поклонниц, хорошо? — говорит он, и прежде чем я успеваю открыть рот, чтобы спросить его об этом, начинается музыка, и я ни черта не слышу.

В течение многих лет я хотела пойти на один из концертов Зайда и посмотреть, как он выступает.

Сегодня вечером у меня наконец-то появляется такой шанс.

Три группы до Зейда хороши, но у их солистов нет той дикой энергии, которую я чувствую, когда он прикасается ко мне, его пальцы касаются каждой части моего тела. На мне платье-майка «Afterglow» и туфли на каблуках, и Зейд как будто не может мной насытиться. Он практически все время обнимал меня на протяжении всех трёх сетов, прежде чем, наконец, одарил обжигающим поцелуем на удачу и широкими шагами направился через сцену.

Он срывает микрофон с подставки, проводит пальцами по своим зелёным волосам, а затем бросает на толпу такой пылкий взгляд, что они начинают кричать.

— Ого. Если бы я не была лесбиянкой, я бы, возможно, сменила команду на #КомандаЗейда. — Миранда насвистывает себе под нос, когда Зейд подходит к передней части сцены и ставит один из своих ботинок на динамик.

— Добрый вечер, Калифорния! — кричит он, и по толпе, кажется, пробегает волна силы. Моё сердце замирает, и я издаю тихий задыхающийся звук, который, кажется, замечает только Зак. Он переводит взгляд с меня на Зейда, наблюдая за ним тёмными прищуренными глазами, вбирая его в себя. — Вы готовы сегодня вечером оторвать свои грёбаные жопы?!

Ответные крики оглушительны.

Зейд кладёт микрофон обратно на подставку, хватает лимонно-зелёную гитару в форме топора и бренчит на ней. Берн заводит барабаны, в то время как Эйден играет на басу, а Бенджи берет другую гитару. Я не очень много знаю о рок-музыке как таковой, но в музыке есть эта незабываемая суть, нечто такое, чему ты учишься один раз и никогда не забываешь. Хотя я и играю на арфе, но моё тело резонирует с нотами, которые Зейд наигрывает пальцами.

Он начинает с песни, которая чертовски тяжелее всех тех, что я привыкла слушать, но она мне нравится. Конечно, после этого я, вероятно, оглохну на несколько дней, но… оно того стоит.

— «Изменённый огнём, уничтоженный пламенем, сломленный насилием, восстановленный дождём». — Зейд выкрикивает текст в микрофон, понизив голос и наигрывая на гитаре в безумном танце окрашенных пальцев. Я дрожу, по моему телу пробегают мурашки, когда я вслушиваюсь в слова и пытаюсь решить, слышала ли я эту песню от него раньше. Но нет… это что-то новенькое. Улыбка изгибает мои губы. Ни один автор-призрак не написал бы эту мелодию. — «Капли твоих слёз были катализатором, которого я жаждал, тепло твоих губ было бальзамом, который мог спасти. Ты открыла глаза и увидела мою боль насквозь». — Зейд приостанавливает бренчание на гитаре, а затем рычит в микрофон так, что я чувствую, как каждая частичка меня оживает от неистового прилива желания.

Чёрт возьми.

Отбиваться от поклонниц, сказал он?

Теперь я понимаю почему.

— А теперь танцуй. — Зейд срывает эту фразу с языка и крутит пальцем по кругу, приводя толпу в такое бешенство, что в передней части сцены образуется мош-пит (прим. — круг из толпы фанатов на рок-концертах). Мы с Мирандой теперь обе кричим и прыгаем вверх-вниз.

Энергия передаётся через эту песню и в следующую, когда Зейд кладёт гитару и поднимает своё выступление на совершенно новый уровень, используя всю сцену в качестве холста для своего творчества. Следующая мелодия намного мягче первой, но всё равно дикая. Он даже прыгает в толпу и поёт, когда они держат его на руках, как бога.

— Эти видео станут вирусными, — кричит Миранда, мокрая от пота, но ухмыляющаяся как маньяк. Она указывает на толпу, и я вижу десятки… может быть, больше похоже на сотни телефонов, включённых и записывающих. Наверное, она права. — К завтрашнему дню спрос на твоего парня будет ещё выше. — Миранда сжимает мою руку, и мне интересно, хочет ли она этим утешить… или напугать.

Пятеро сексуальных, богатых, талантливых парней… У меня, конечно, дел по горло.

— Ладно, ебаные тусовщики, — говорит Зейд, тяжело дыша, его рубашка прилипла к телу от пота, зелёные волосы прилипли ко лбу. Он протягивает руку, чтобы провести по лицу и размазать подводку для глаз. — Следующую песню я написал для своей девушки. — Он указывает накрашенным пальцем в мою сторону и подзывает меня к себе, за безопасную зону, в центр внимания.

— Иди! — подбадривает Миранда, выталкивая меня наружу и заставляя слегка споткнуться, прежде чем Зейд оказывается рядом, хватает меня за руку и тащит в центр сцены. Некоторые девушки слегка освистывают нас, некоторые парни раздражающе свистят, но в целом толпа кажется довольно позитивной.

— Марни Рид, ну-ка все. — Зейд тяжело дышит, когда высоко поднимает мою руку, и я слегка машу зрителям. — Она мирилась с моим дерьмом и издевательствами, и эта песня… она просто для того, чтобы я смог трахнуть её, ясно? — он смеётся, и этот звук проходит сквозь меня, как выстрел, согревая до глубины души. — Вы тоже можете слушать, но она не для вас. — Зейд бросает в толпу несколько своих резиновых браслетов, на которых написано «Afterglow Fangirl» (прим. — Фанатки «Afterglow»), прежде чем повернуться ко мне. — Это новая песня, окей? Так что заранее приношу извинения, если я всё испорчу. — Эта последняя часть произнесена с выключенным микрофоном.

Изумрудные глаза Зейда смотрят на меня сверху вниз, когда он вставляет микрофон обратно в подставку и отходит назад, разворачиваясь и направляясь к пианино в конце сцены. Он жестом приглашает меня сесть рядом с ним и кладёт пальцы на клавиши.

— Готова? — спрашивает он меня, глядя вниз из-под своих длинных ресниц, его пирсинг поблёскивает в лучах послеполуденного солнца, когда оно опускается за горизонт расплавленным оранжевым шаром. Я киваю, и Зейд выдыхает, протягивая руку, чтобы включить свой микрофон. Татуированные пальцы покоятся над жемчужно-белыми клавишами пианино, и он начинает с медленной, лёгкой мелодии, которая заставляет толпу раскачиваться с зажигалками в руках. Его группа поддерживает его более грубым, шероховатым звучанием, которое прекрасно сочетается с мелодичными фортепианными нотами. — «Я никогда не буду хорошим парнем, и я никогда не стану святым, но, если ты готова позволить мне попробовать, я доблестно изменюсь. Если бы ты могла любить меня только за то, какой я мудак, тогда, клянусь Богом, я был бы тем мужчиной, на которого ты хочешь претендовать». — Зейд делает паузу и убирает руки с клавиш, оглядываясь на свою группу. — Ладно, ребята, врубайте.

Трое других парней сильно ударяют по своим инструментам, сотрясая сцену, в то время как Зейд встаёт со скамейки запасных, забирая с собой микрофон.

— «Прости, Марни, но я действительно плохо себя чувствую», — напевает он, садясь на крышку пианино, пот стекает по красивым, разукрашенным линиям его кожи, когда он проводит пальцами по волосам, заставляя их выпрямиться. — «Если есть хоть какой-то шанс на доверие, можешь ли ты дать мне ещё один шанс? Внутри так много страха, что негде спрятаться. Но можешь ли ты увидеть меня настоящего?»

«Я такая падкая на хорошие извинения», — думаю я, когда Зейд протягивает руку, берёт меня за руку и сажает к себе на колени. Ему так чертовски жарко, и он дрожит, подпитываемый адреналином толпы. Клянусь, это передаётся мне, когда я сижу там, слушая, как он поёт песню, которую написал сам, чувствуя, как бас и барабаны отдаются в моём теле.

Его член твёрд подо мной; я чувствую это, когда устраиваюсь поудобнее, напряжение между нами становится туго натянутым, почти болезненная потребность переполняет меня, когда я касаюсь пальцами потных изгибов его бицепсов, фактически ощупывая его, пока он поёт. Я тоже чувствую себя смелой, поэтому наклоняюсь вперёд и слизываю пот с его горла, заставляя Зейда запинаться на словах, которые он поёт. Впрочем, это не имеет значения, потому что я могу сказать, что ему это нравится, его тело вибрирует, когда он затягивает песню и проводит рукой по моей спине. Его пальцы прокрадываются и хватают меня за грудь прямо у всех на глазах.

Моё сердце колотится так сильно, что я едва слышу что-либо ещё. Я словно отрезана от остального мира, окутана аурой бога рока. Глаза Зейда закрываются, когда он поёт концовку песни «Ты видишь меня настоящего?», а затем бросает микрофон и подхватывает меня на руки, спрыгивая с пианино, в то время как толпа кричит и устремляется вперёд, толкая металлическое ограждение, отгораживающее переднюю часть сцены.

— Давай сделаем небольшой перерыв, хорошо? — спрашивает он, и я киваю.

Мы с Зейдом едва успеваем пройти за кулисы, как срываем друг с друга одежду, неистово целуемся, переплетая языки. Его руки потеют, когда он стягивает моё платье-майку через голову и отбрасывает его в сторону, обхватывая обе мои груди своими разноцветными ладонями. Я прижата спиной к колонке, поэтому отодвигаюсь назад, пока не сажусь на неё, мои собственные руки борются с узкими джинсами Зейда.

Здесь, за сценой и за углом искусственной стены, возведённой между рядом переносных туалетов и одной из парковочных зон для персонала, никого нет. Но это не значит, что в ближайшее время здесь никто не появится.

У нас не так уж много времени.

Но это нормально.

Я здесь не для долгого, затянувшегося сеанса экспериментальных рук и блуждающих ртов.

Мы с Зейдом наконец-то собираемся дать волю этой химии, которая мучила нас с первого дня, когда он вошёл в класс мисс Фелтон и оглядел меня с ухмылкой. «Я бы трахнул тебя, если бы ты была в игре». Одна из первых вещей, которые он мне сказал. Тогда я хотела убить его.

Сейчас… Я точно в игре.

Его красивые, накрашенные пальцы скользят в карман за презервативом, и он надевает его в мгновение ока, притягивая меня ближе и глядя мне прямо в лицо.

— Передай Заку и Криду, что мне жаль, — рычит он, его голос всё ещё застрял на полпути между речью и песней.

— За что? — шепчу я, дрожа всем телом, мои руки вцепились в его потную майку.

— За то, что опозорил их. Позволь мне показать тебе, как трахается рок-звезда. — Зейд отодвигает в сторону мои трусики, и я задыхаюсь. На его идеальных губах появляется резкая ухмылка, прежде чем он входит в меня жёстко и быстро. Моя голова откидывается назад, и я обнаруживаю, что едва могу дышать. — Посмотри на меня, Марни, — мурлычет он, когда одна из других групп заполняет внезапное свободное место на сцене, и музыка пронизывает меня подобно буре.

Мне кажется, что я не могу держать глаза открытыми, но Зейд запускает пальцы в мои волосы и притягивает меня к себе, целуя и ощущая вкус свежего пота и апельсинового коктейля, который он пил на сцене. Его правая рука скользит вверх и обхватывает мою грудь через лифчик, разминая мягкую плоть, пока он трахает меня напротив колонки.

Во мне столько адреналина, что я вся дрожу. Но, чёрт возьми, это так приятно. Зейд облизывает мне щеку и прикусывает мочку уха, отчего моя спина выгибается дугой, а по телу пробегают волны удовольствия. Он двигается так сильно и быстро, двигая тазом именно таким образом, что стимулирует каждую частичку меня.

Шум толпы превращается в фоновый шум для нашего траха, этот легко игнорируемый гул, который сливается с этим почти сюрреалистическим моментом.

«Он большой. Возможно, позже мне будет больно», — думаю я, крепче обхватывая его ногами. Его пирсинг, который я видела раньше, я чувствую его даже через презерватив. На долю секунды я начинаю беспокоиться, что он может порваться, но, конечно же, Зейд Кайзер знает, что делает? Боже, такое чувство, что он точно знает, что делает. Маленький металлический предмет вызывает во мне дрожь удовольствия, которая столь же чужда, сколь и желанна.

Мои руки обвиваются вокруг шеи Зейда, и в конце концов я сильно кусаю его за плечо.

Он стонет, когда я кончаю, моё тело сжимается вокруг него, извлекая собственное удовольствие в гортанном мужском звуке, который не так отработан и отшлифован, как тексты, которые он пел для меня на сцене.

— Чёрт, — стонет Зейд, тяжело дыша и подхватывая меня на руки. — Блядь.

— Ну привет.

Мы оба замираем, когда голос вырывает нас из этого момента, и я понимаю, что на мне больше нет моего платья, и что Зейд всё ещё глубоко внутри меня.

Это Тристан.

— Тебя там люди ищут, — говорит он так, словно ему до смерти скучно. То, как он смотрит на нас двоих… Я не могу сказать, в ярости ли он… или ему всё равно. Он полностью отключился. — Поторопитесь.

Он поворачивается и уходит, в то время как Зейд ругается себе под нос и выскальзывает из меня, снимая презерватив и отыскивая ближайшее мусорное ведро, пока я ищу своё платье. Как раз в тот момент, когда я собираюсь натянуть его через голову, он хватает ткань вокруг моих запястий, эффективно удерживая меня в ловушке, когда платье закрывает мне глаза.

— Ты обещала помочь мне отбиться от поклонниц сегодня вечером. Не забывай. — Я издаю звук подтверждения, и Зейд прерывает меня, целуя меня таким твёрдым, собственническим прикосновением к губам. — Теперь ты моя единственная поклонница, Черити. — Он отпускает меня, и я одёргиваю платье, когда он выходит на сцену.

Я следую за ним, останавливаясь рядом с Тристаном у ступенек и бросая на него взгляд.

— Ты…

— Мне всё равно, с кем ты трахаешься, Марни, — говорит он, а затем уходит и исчезает на остаток ночи. Если бы я не видела, как Лиззи танцует с группой своих старых подруг по Ковентри, я бы забеспокоилась, что они куда-то пошли вместе.

Как бы то ни было, к концу выступления Зейд Кайзер действительно буквально окружён девушками. Его друзья приглашают добрую половину из них на вечеринку, и в итоге я оказываюсь рядом с ним из-за самого присутствия толпы. Там едва хватает места, чтобы ходить.

— Везучая сучка, — бормочет одна из девушек, и Зейд бросает на неё такой мрачный взгляд, который доказывает мне, что он прав: сейчас он такой же засранец, каким был всегда.

— Ещё раз заговоришь с ней в таком тоне, и я сам укажу тебе на дверь, поняла? — огрызается он, и я поднимаю брови, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Что? Единственный человек, который может запугивать тебя — это я.

— О, вау, такое романтичное заявление, — говорю я, закатывая глаза, но я знаю, что это шутка, поэтому пропускаю её мимо ушей.

Позже той ночью я оказываюсь в постели Зейда с Зейдом и только с Зейдом, и он показывает мне, что способен двигаться не только быстро, но и очень-очень медленно.