В объятиях Элиты

Глава 25

Когда начинаются весенние каникулы, я совершаю короткую поездку с ребятами, чтобы осмотреть кампус университета Борнстед. Это буквально всё, о чём я мечтала, и даже больше. Стоя там, на прохладном горном воздухе, и наблюдая, как университет оживает по утрам, всё это каким-то образом кажется более реальным.

Такой будет моя жизнь.

Однажды я собираюсь стать здесь студенткой.

Моя радость длится ровно столько, сколько нам нужно, чтобы вернуться в Круз-Бей, где нас ждёт папа.

С тех пор как я видела его в последний раз, всё пошло прахом.

Я останавливаюсь в дверях и смотрю на тощего мужчину в инвалидном кресле, который когда-то был моим отцом. Мне требуется все силы, что есть у меня внутри, чтобы изобразить улыбку и войти туда, опуститься на колени рядом с ним и поцеловать его в щеку.

Позже, когда он ложится спать и у меня появляется возможность поговорить с его медсестрой, я узнаю правду.

Чарли Рид сейчас находится под наблюдением в хосписе.

Как будто… он, по сути, ждёт своей смерти.

Следующие несколько часов я провожу в ванной, стараясь вести себя тихо, поскольку меня то тошнит, то я рыдаю. К тому времени, когда наступает утро, я совершенно вымотана, но я готовлю папе кофе и смотрю с ним боевики, пока он не решает, что пора отправиться на послеобеденный сон.

Тогда я звоню Изабелле.

Удивительно, но она появляется у дома в модном красном спортивном автомобиле, который не нужен ни одному пятнадцатилетнему подростку.

— Он действительно умирает, да? — спрашивает она, подозрительно глядя на меня, пока я сижу на траве на клетчатом одеяле и обдумываю идею позвонить парням или, может быть, Миранде. Они рядом со мной, и теперь я знаю почему. На самом деле, по двум причинам. Во-первых, потому что они не хотят, чтобы я закончила так же, как Эбигейл и Валентина. И во-вторых, из-за… ну, именно этого.

— Думаю, да, — отвечаю я, потому что всё ещё не могу заставить себя произнести это. Я поднимаю взгляд на странно знакомое лицо Изабеллы и стараюсь не пугать её слишком широкой улыбкой, когда она неохотно садится рядом со мной. — Что заставило тебя передумать и прийти сюда?

Она резко отворачивается от меня, ковыряя траву у края одеяла свеженаманикюренными ногтями.

— Я видела, что случилось с Эбигейл Фаннинг, и я… Я не хочу, чтобы это была я. — Изабелла поворачивается, чтобы посмотреть на меня с таким острым страхом в глазах, который делает её меньше похожей на Харпер, а больше на испуганного ребёнка, нуждающегося в руководстве. — Все хотят попасть в Клуб. Это как… ты никто и ничто, если не являешься членом клуба. — Она опускает взгляд на свою туфлю — лабутен с красной подошвой, которой она небрежно возит по траве, хотя обувь стоит целое состояние. — Папа хочет, чтобы я присоединилась, но… Я не знаю, смогу ли я это сделать, по крайней мере пока.

Я киваю, и мы снова некоторое время сидим в тишине.

— Почему ты сказала мне, что Тристан трахался с Лиззи, когда это было не так?

Изабелла пожимает плечами и продолжает смотреть куда угодно, только не на меня.

— Ты любишь его. Я хотела причинить тебе боль. Я… не хочу быть Рид. Я Кармайкл, Марни. Я грёбаная Кармайкл, и всегда ей буду. Мне всё равно, кто на самом деле мой биологический отец.

— Так ты вымещала свой гнев на мне? — я приподнимаю бровь, и Изабелла пожимает плечами, поднимаясь на ноги и стряхивая траву со своих голых ног.

— Я думала, ты лёгкая мишень, потому что ты так стараешься во всём, что заставляешь других людей чувствовать себя дерьмово. Королева школы, лучшая в классе, встречается со всеми самыми сексуальными и богатыми парнями. Ты хорошенькая… — Изабелла замолкает, и я борюсь с желанием улыбнуться. Она назвала меня хорошенькой. Моя младшая сестра только что назвала меня хорошенькой. Теперь, если это не победа, то я не знаю, что это такое. — В любом случае, пожалуйста, не… говори ничего моему отцу, когда встретишься с ним.

— Я бы никогда этого не сделала, — обещаю я, и она кивает, глядя на дом. Больше всего на свете я хочу, чтобы она вошла и увидела Чарли, но боюсь просить. Я боюсь услышать от неё «нет», потому что тогда я могла бы возненавидеть её навсегда, а она этого не заслуживает. Она избалованная, испорченная маленькая соплячка, но я умею привносить в таких людей немного смирения. Если я делала это с парнями, то могу сделать это и с ней.

— Как ты думаешь, я могла бы хотя бы зайти и обнять его? — спрашивает она наконец, и я улыбаюсь.

Мы вместе направляемся в дом и ждём на диване, пока Чарли не встанет, и его помощник не покатит его по коридору за водой. Когда он видит нас вместе, его лицо озаряется.

— Девочки, — говорит он, и его улыбка становится такой широкой, что на лице появляются морщинки. Я клянусь, что есть молчаливое МОИ перед этим словом, которое он не позволит себе произнести. Я устраиваю нас всех на заднем крыльце с лимонадом, и Изабелла с Чарли действительно болтают друг с другом. Очевидно, они оба поклонники Джеймса Бонда и Индианы Джонса.

— Мой па… — начинает она, а затем прочищает горло. — У Адама много оригинальных сувениров из фильмов. Тебе стоит как-нибудь прийти посмотреть на это. Ему нравится хвастаться этим перед всеми, кто готов слушать его хвастовство. — Звучит примерно так, как надо, думаю я, держа Чарли за руку.

— Я бы с удовольствием, — отвечает он ей с самой мягкой улыбкой, а потом, позже, когда она встаёт, чтобы уйти, наклоняется, чтобы обнять его, и это самая прекрасная вещь, которую я когда-либо видела.

После того, как Изабелла уезжает, я достаю книгу, которую Чарли начал в Напе, и открываю её, чтобы мы могли почитать вместе.

— Знаешь, я уже видела, как ты заглядывал в конец, — говорю я ему после того, как мы заканчиваем, и закрываю обложку. Он смотрит на облака, плывущие по синему-синему небу, а затем задумчиво улыбается сам себе.

— Верно. Но не всегда финал является самым важным. Иногда путешествие, чтобы добраться до конца, такое же хорошее.

Несколько ночей спустя я звоню Зейду.

Я не знаю почему.

Я просто выбираю наугад одного из парней и набираю номер.

Он сразу же приезжает, медленно подъезжая на своём синем «Ягуаре» с откидным верхом к обочине, и я запрыгиваю внутрь. Мне действительно не нравится оставлять папу одного, но здесь его санитарка, и я… Мне просто нужна минута.

— Иногда, когда умирает кто-то другой, это тяжелее для окружающих, чем для них самих. — Он обхватывает руль своими покрытыми чернилами руками и ведёт машину медленно, так что ночной ветер треплет наши волосы, но не прерывает наш разговор.

— Ты говоришь о своей маме? — тихо спрашиваю я, мои руки дрожат. Я заставляю их неподвижно лежать у меня на коленях. Я переутомлена, перегружена работой и в конечном итоге вернусь в академию в плохом состоянии. Весенние каникулы точно не были освежающим опытом, но, честно говоря, я боюсь, что они закончатся.

Я боюсь, что никогда больше не увижу Чарли, если уеду.

Может быть, мне не стоит возвращаться?

— Ага. Я имею в виду, я был маленьким, так что мне не нужно было заботиться о ней, но моя бабушка заботилась. — Зейд делает паузу и смотрит на меня, подъезжая к знаку «Стоп». Наш район такой тихий, что это скорее формальность, чем что-либо ещё. Никто не приедет. — Но не моя богатая бабушка, а моя другая. Я думаю, что забота о её умирающей дочери — это то, что убило и её тоже. Или, может быть, она умерла от разбитого сердца или чего-то в этом роде. Я бы притворился крутым парнем и сказал, что не верю во всё это дерьмо, но я верю.

Я улыбаюсь ему, а затем протягиваю руку, чтобы взять его за правую руку. Он сжимает мою руку и подносит к своим губам для поцелуя.

— Кстати, как ты так быстро сюда добрался? Я думала, твой дом где-то дальше по пляжу.

— Да, э-э… — он смотрит на звёзды и снова пожимает плечами. — Я ехал, чтобы доставить подарочек в дом Бекки. Ну просто, знаешь ли, месть.

— Прямо сейчас? — спрашиваю я, прислоняясь спиной к двери. — Я чувствую, что действительно облажалась в этом году. Я была так точна во время второго курса.

— Ты ни капли не облажалась, ты просто поняла, что тебе не обязательно всё время действовать самой. Давай. — Зейд тихо выкатывает нас из маленького пригородного уголка Гренадин-Хайтс, а затем заводит двигатель, вызывая у меня этот дикий, лёгкий трепет, как на американских горках.

Мы взлетаем и направляемся в холмы, к супербогатым кварталам, которые расположены вдоль одних из самых изысканных пляжей штата.

Когда мы добираемся до дома с гигантскими железными воротами, я понимаю, что по иронии судьбы у семьи Бекки Платтер забор украшен работами моего отца. Часть меня гордится… но другая часть меня задаётся вопросом, не могла бы я вернуться сюда позже с паяльной лампой и сжечь его, может быть, взять с собой в качестве сувенира?

Зейд выходит и достаёт коробку из багажника, обходит машину сбоку и останавливается рядом со мной.

— В течение первого года Бекки встречалась с тренером по баскетболу. У меня здесь все их дурацкие любовные письма.

— Где ты их взял? — спрашиваю я, когда Зейд открывает крышку и показывает мне огромную стопку. Он ухмыляется.

— Тренер уволился примерно через полгода после начала их отношений, но его сын — большой поклонник Билли Кайзера. Возможно, я подкупил его пропусками за кулисы. Я знаю, тебе не нравится стыдить людей или что-то в этом роде, но здесь главное дело не в сексе. Она предоставила тренеру инсайдерскую торговую информацию. Он заработал кучу денег на этом дерьме. Её родители отправят её задницу в одну из тех военных академий, которых так боялся Тристан.

Зейд нажимает кнопку домофона, и сотрудник выходит, чтобы забрать коробку. Двое из них, кажется, знают друг друга, обмениваясь короткой болтовнёй, прежде чем парень забирает её, и мы уезжаем с визгом шин.

Зейд везёт нас на холм, паркуется, а затем достаёт предварительно свёрнутый косяк и зажигалку.

— Я знаю, ты хочешь вернуться к своему отцу, но ты также выглядишь так, словно у тебя вот-вот случится сердечный приступ от стресса. Вот. — Он передаёт мне обе вещи. Я некоторое время смотрю на них, размышляя, а потом понимаю, что если я тоже не позабочусь о себе, то действительно потеряю сознание от стресса.

Мы немного покуриваем косяк — в основном я просто кашляю и ворчу — а потом Зейд засовывает руку мне в карман, вытаскивая список, пока я таращусь на него.

— Как ты узнал, что он был там? — спрашиваю я, и он пожимает плечами.

— Ты всё время носишь его с собой, и, честно говоря, я слишком часто щупаю твою задницу, чтобы не заметить этого. — Он возвращает его мне вместе с зажигалкой. — Я знаю, тебе всё ещё нужно заполучить Харпер, но, когда ты говоришь, что у тебя есть план, я в это верю. Сожги эту чёртову штуку, и давайте покончим с этим. В нём плохой джуджу или что-то в этом роде.

Я разворачиваю список и смотрю на имена, а затем поднимаю зажигалку и подношу к краю, наблюдая, как он горит.

Когда не остаётся ничего, кроме маленького уголка, я вытряхиваю его, пока не останется тлеющий пепел, а затем наблюдаю, как пепел от того, что осталось, уносится ветром, который дует прямо с залива.

— Хорошо, — говорит Зейд, притягивая меня ближе и прижимая к своему боку. — Теперь мы можем трахаться.

— Ты такой же неотёсанный грубиян, как Крид Кэбот, — ворчу я, но мы всё равно какое-то время зависаем в его машине, а когда заканчиваем, он отвозит меня домой, и я провожу остаток весенних каникул, держа папу за руку каждую свободную минуту.