Ведьма и её тень

Лицом к лицу

«Войдите».

Лицо Антона озарила удивленная полуулыбка, когда Полина шагнула через порог.

— Надо же, какие люди, — проговорил он, поднимаясь с рабочего места. — Чем обязан?

— Привет. — Полина выдавила ответную улыбку и напряженно проследила за тем, как ее брат подхватил со стола пачку сигарет и отошел к настежь открытому окну. — Зашла узнать, как дела. И спросить… про маму.

Закурив, Антон смерил ее скептическим взглядом.

— Она плачет каждый раз, когда я ей звоню. Ты вообще собираешься что-нибудь с этим делать? — Услышав эти слова, Полина почувствовала, как вина вонзила в нее свои острые ядовитые когти. Сейчас ей никак нельзя было отвлекаться на посторонние чувства, но Антон будто знал, на что давить: — Неужели так сложно просто позвонить ей и сказать то, что она хочет услышать?

Полина отвела взгляд в сторону. Их разговор начался совсем не так, как она планировала. Нельзя было отдавать ему инициативу в расспросах, поэтому Полина снова подняла на него глаза и, набрав немного воздуха в грудь, произнесла:

— Она рассказала мне, что у тебя погибла беременная девушка. Ты сам-то в порядке?

Брови Антона взлетели вверх. Он пожал плечами, сделал очередную затяжку и тонкой струйкой выпустил дым в окно.

— Как видишь.

Ни выражение его лица, ни сам ответ не дали Полине никакой новой зацепки. Прежде чем продолжить, она некоторое время собиралась с духом.

— Ее, случайно, звали не Алина? — спросила она, чувствуя, как удары ее сердца становятся все более тяжелыми и частыми.

— С чего ты взяла? Какая вообще разница, как ее звали?

Полина возлагала много надежд именно на этот вопрос, рассчитывая, как минимум, увидеть нити, но Антон опять ускользнул от прямого ответа. Он смотрел на нее со смесью раздражения и удивления, отчего Полина вдруг совсем растеряла свой настрой.

— Девушку, которая родила ребенка от Максима, зовут Алина, и она тут работала…

Ее голос под конец словно растрескался. Устраивать допрос человеку, в чью сторону она в детстве боялась даже косо смотреть, оказалось совсем нелегко. Полина до сих пор чувствовала некую черту, выше которой ей нельзя было подниматься, и эта черта по-прежнему заставляла ее трусливо втягивать голову в плечи.

— Вот это теория! Я вообще без понятия, кто залетел от твоего мужа… — насмешливо произнес Антон. В этот же миг над его лицом всплыло черное облако нитей, спутанных и неряшливых, клубящихся как сигаретный дым. — Ты пришла поговорить о ней? Хочешь, чтобы я выяснил про нее что-нибудь? Или чтобы наказал?

Полина испуганно дернулась и по его глазам увидела, что именно такой реакции он и добивался. Раньше это было любимым развлечением Антона — доводить ее до панических состояний и наблюдать, как она захлебывается страхом и слезами. Та, маленькая Полина не могла ничего противопоставить старшему брату, не могла получить защиту у матери, однако Полина нынешняя была уже не настолько беспомощной.

— Я хочу, чтобы ты перестал отыгрываться на мне за то, что… мой муж увел твою женщину.

— Полин, ты под какими-то веществами что ли? — Лицо Антона озарило веселое удивление, но густое темно-серое полотно, возникшее за его спиной, слишком явно сигнализировало о неискренности. Антон неспешно затушил свою сигарету и бросил ее в стоящую на подоконнике пепельницу, а затем обошел стол и присел на край, вытянув ноги. — Есть еще какие-нибудь упоротые истории?

— Есть. Я сегодня чуть не сгорела заживо, — проговорила Полина, слегка задыхаясь. На миг ей показалось, что деланное спокойствие с Антона все же слетело, поэтому продолжила: — Я могла умереть, но ты же не этого хотел? Если бы хотел убить меня, то уже давно бы сделал это. Тем более, с теми связями, что остались от отца.

— Ты спятила… — устало произнес Антон, однако рваные жесты, которыми он поправил манжеты рубашки, выдали его нервозность. — С чего бы мне хотеть твоей смерти? И где ты вообще шляешься по ночам, раз…

Он осекся, а Полина шумно выдохнула, осознав, что только что произошло. В горле пересохло от волнения, но она все же выпалила:

— Почему ты мстишь мне, а не Максиму? Просто… по привычке? Потому что над сестрой проще измываться?

— Ты мне не сестра, — отрезал он, смерив ее тяжелым взглядом. И тут же брезгливо добавил: — Ты… ребенок сожительницы моего отца.

Внезапно Полину охватило лихорадочное возбуждение — она могла бы многое отдать за то, чтобы эту фразу из уст Антона услышала ее мать. Которая боготворила несчастного покинутого мальчика, не знавшего материнской любви. Которая спускала ему с рук даже самые отвратительные поступки.

— Ты называешь эту сожительницу матерью!

— Плевать, как я ее называю! Я никогда не считал тебя… — Резкая мелодия телефонного звонка оборвала его на середине, и Антон раздраженно схватил свой телефон со стола. Сбросив звонок, он отшвырнул его обратно. — Бесит.

От громкого звука удара Полина чуть не подскочила на месте. Уже несколько лет она не видела Антона в ярости, и сейчас он, кажется, был близок к тому, чтобы впасть в нее. Это пугало. Полина чувствовала, как ноги будто прирастают к полу, а сердце распухает в груди. И все же, она должна была продолжать. Нельзя было сдаваться на полпути.

— Ладно, ты… не обязан относиться ко мне хорошо, — проговорила она, настороженно вглядываясь в его потемневшие глаза: — Но я не виновата в том, что случилось. Я — такая же жертва этой ситуации, мне тоже изменили.

— Именно об этом я и подумал, Полин. Ты просто, как всегда, все неправильно поняла, — отозвался Антон спокойным тоном. От такой резкой смены настроения Полине стало не по себе. Серое полотно из нитей почти растворилось, а нового так и не появилось, и это сбивало с толку.

— Тогда объясни мне.

Она умолкла, ожидая чего угодно, — насмешек, попыток уйти от разговора, оскорблений. Но Антон вдруг посмотрел на нее, как на несмышлёного ребенка, и тяжело вздохнул.

— Мне уже давно плевать и на твоего мужа, и на Алину. Эта маленькая потаскушка вообще умерла для меня вместе со своим выродком, — проговорил он. Ошеломленная его признанием и резкими высказываниями, Полина попросту окаменела. Вокруг Антона начало проявляться столько нитей, что она не знала куда деть глаза. — Что такое? — Он подался вперед, криво усмехнувшись. — Я уверен, что ты ненавидишь ее не меньше. Хотя нет, наверно, все же, меньше. Это ведь не тебе она несколько месяцев врала, что ждет твоего ребенка.

Антон в очередной раз обманывал — ему было не плевать. Каждое его слово сочилось ядовитой ненавистью и смертельной обидой. Они не были направлены на Полину, но кровь в ее жилах стыла от одной мысли, что она могла стать их целью. Как Алине вообще удалось уйти от него живой после такого? В следующий миг ее настигла страшная догадка — та ушла не совсем живой. Он проклял ее.

Полина отвела взгляд в сторону, чтобы ожесточенное лицо Антона не задушило в ней остатки решимости, и с усилием произнесла:

— В этом тоже нет моей…

— Замолчи, — оборвал он раздраженно. — Я знаю, что виноват сам. Сам вытащил эту дрянь из мусорной ямы. Хотя поначалу она казалась мне лучшей версией тебя, только смотрела на меня с обожанием, а не как дикий волчонок. — Чудовищный смысл этих слов обрушился на Полину ледяной волной, лишив способности четко мыслить. — Дошло теперь? Когда я узнал, что она умудрилась запрыгнуть на член к твоему мужу, то невольно даже восхитился такой рокировкой. Я даже был готов простить ей все, — проговорил Антон с каким-то воодушевлением и резко умолк. Воцарилась вязкая тишина, а затем он оттолкнулся от стола и двинулся на Полину. — Я был уверен, что ты придешь в итоге ко мне за защитой, нужно только создать условия…

Полина уже едва вслушивалась в слова, вместо этого она настороженно следила за каждым его движением — Антон застыл в паре шагов с выражением жадного нетерпения на лице. И она прекрасно понимала, что именно страх и растерянность подпитывают тот опасный огонек, что теплился в его глазах. Сердце билось в отчаянном ритме где-то в районе горла, а дыхания катастрофически не хватало.

Сделав глубокий вдох, Полина с ожесточенностью загнанного зверя произнесла:

— Ты… чуть не сжег меня. Я едва не умерла!

— Тебя не должно было быть там. Это ошибка.

— Ты совсем не в себе, да?..

— Наоборот. — На его губах появилась улыбка, и Антон сделал еще один шаг навстречу. Склонившись ближе, он заговорил пугающе ласковым низким голосом: — Мне кажется, что с тобой я как будто становлюсь собой. И только ты можешь справиться со мной настоящим, Полин. Другие ломаются. — Когда он протянул руку, чтобы коснуться ее щеки, Полину сковал неконтролируемый животный ужас. Окутанная удушливым запахом сигарет и ароматом горьковатого парфюма, Полина стояла, словно тряпичная кукла, не в силах даже уклониться от его прикосновения. — Я точно знаю, за этим образом жертвенной овечки есть что-то еще. Я чувствую это…

Его ладонь соскользнула на шею, к тому месту, где бешено пульсировала артерия, а затем лицо Антона начало приближаться к ее лицу.

В этот момент Полина ощутила, как ее правую руку будто насквозь прошило ледяными иглами. Боль ослепила ее на пару секунд, а с губ сорвался сдавленный стон. Даже Антон замер и удивленно заглянул ей в глаза. Лицо ее мучителя было так близко и так уязвимо. Она не могла позволить ему просто так уйти. Сжав в кулак онемевшие от боли и холода пальцы, Полина вскинула руку и направила в удар все отчаяние, что он годами взращивал в ее душе.

Кожу обожгло, стоило только Полине коснуться его лица. Вскрикнув от неожиданности, она проскользила кулаком по его щеке и отшатнулась. В этот момент дверь позади распахнулась и рядом мелькнула фигура Максима. Он моментально оттеснил ее себе за спину и напряженно замер.

— Я же говорил, — услышала Полина сдавленный хриплый голос.

Сначала она даже не поняла, кому он принадлежал. Полина буквально заставила себя сделать шаг в сторону и увидела, как Антон выпрямляется, отнимая ладонь ото рта. Его глаза возбужденно сверкали, а под носом растекалась широкая алая дорожка. Кровь была везде — и на его руках, и на рубашке.

— Что тут происходит? — отрывисто произнес Максим, обернувшись.

Некоторое время он беспокойно осматривал ее лицо, а затем развернулся обратно к Антону. Полина тоже не понимала, что происходит. Пальцы правой руки сводила мучительная судорога, а сердце бухало в груди, словно чугунный молот. Каким-то образом ей удалось дать Антону отпор, но все произошло слишком стремительно, чтобы хоть что-то осознать. Она опустила глаза на свою ноющую руку и тут же дернула рукав, чтобы спрятать ее от посторонних — прямо под кожей проступал хаотичный узор из черных нитей. Именно они превратили ее в обоюдоострое орудие. Стоило Полине мельком увидеть их, как она ощутила слабую пульсацию и нетерпение — крови, которую получили нити, было недостаточно.

— Полин, в следующий раз приходи одна, — услышала она насмешливый голос. — Зачем нам третий лишний?

По всему телу выступил холодный пот — то ли от слов Антона, то ли от того, что она мгновение назад разглядела под собственной кожей. Полина не могла не уловить скрытое послание в этой фразе, и точно знала, что сегодняшнее происшествие лишь сильнее распалит его садистскую натуру. С Антоном можно было разговаривать только на одном понятном ему языке — на языке насилия и угроз.

— Если ты в-вынудишь меня снова прийти к тебе, — проговорила она тихо и отчетливо, — я буду считать, что ты готов умереть.

Максим резко обернулся к ней, но Полина продолжила сверлить Антона взглядом, полным безысходной решимости. Тот беззвучно смеялся. Его окровавленная физиономия действительно внушала ужас, и Полина все же отступила к двери. У нее просто не было больше сил находиться рядом с этим человеком.

Когда они с Максимом зашли в лифт, Полину начало трясти мелкой дрожью. Все было позади, но она не испытывала облегчения. Полина даже не могла с уверенностью сказать, произвели ли ее последние слова должное впечатление. От Антона можно было ожидать чего угодно.

— Что между вами произошло? — раздался рядом встревоженный голос Максима. — Снаружи вообще ничего не было слышно, я пытался заглядывать сквозь жалюзи, но боялся, что меня заметят. Еще и коллеги подходили и спрашивали, зачем я стою под дверью. Услышал только, когда ты закричала…

Полина подняла на него глаза и замерла в нерешительности. Несмотря на то, что она до сих пор доверяла Максиму, ей вдруг стало страшно рассказывать все подробности.

— Этот псих следил за мной. Он решил, что вы с ним можете обменяться… женщинами. Ты знал, что Алина была с ним до того, как… то есть во время вашей связи?

На лице Максима отразилось сначала недоверие, а затем шок и отвращение. Он молча покачал головой, а затем закрыл руками лицо и с усилием потер его.

— Прости, Полин, — простонал он вымученно. — Я понятия не имел…

Лифт остановился на первом этаже, и Полина шагнула наружу. У самой двери лифтового холла Максим вдруг окликнул ее и попытался взять за руку, но Полина испуганно дернулась.

— Нет, это опасно, — прошептала она, бросив на мужа встревоженный предостерегающий взгляд. На всякий случай она даже отвела правую руку за спину. Тупая боль в пальцах до сих пор давала о себе знать, но гораздо хуже было то, что Полина понятия не имела, как нити могут дальше себя повести.

Всего секунду в глазах Максима горело замешательство, а затем он сделал шаг на встречу и притянул Полину к себе.

— Я не боюсь, — услышала она над ухом.

Мимо них прошли какие-то люди, но Полину совсем не трогали любопытные взгляды и удивленные улыбки. Это все было совершенно не важно. Ее тело мгновенно узнало его прикосновения. То, как двигались ладони Максима по ее напряженной спине, было похоже на прекрасную гармоничную мелодию — ни единой фальшивой ноты или внезапной смены тональности. Прижимаясь к его груди, Полина физически ощущала, насколько хорошо их тела подходили друг другу, будто два кусочка мозаики, которые непременно должны стоять рядом.

— У нас еще есть шанс? — хрипло спросил он.

У нее не было ответа на этот вопрос. Полина просто не хотела об этом думать. В его объятиях унялась мелкая дрожь, и даже боль в правой руке начала стихать. Максим был для нее антидотом, который излечивал и успокаивал.

— А ты смог бы? Смог бы простить и принять меня с ребенком… от другого?

Гулкие удары его сердца отсчитывали последние мгновения хрупкого единения. Затем Максим вздохнул и проговорил:

— Не знаю.

Выскользнув из кольца его рук, Полина вымученно улыбнулась. Она была благодарна Максиму за честный ответ, за поддержку и за утешение. Она видела отражение своих чувств в его глазах, и, возможно, именно поэтому, несмотря на раздирающую грудь тоску, могла дышать ровно и спокойно. Их брак был тихой гаванью и надежным убежищем, но он рассыпался под натиском суровой действительности, и пересобирать все заново просто не имело смысла.

— Тебе лучше вернуться, — произнесла Полина.

— Сегодня у меня последний день тут, — отозвался Максим, копируя ее слабую улыбку. — Работать под начальством этого говнюка было не очень приятно. Хоть и очень выгодно.

Это внезапное откровение отозвалось уколом вины в ее сердце. На том, чтобы пристроить Максима в фирму Антона, когда-то настояла ее мать, а сама Полина не решилась ей возразить.

— Мне жаль, — прошептала она.

— Я сам согласился на это, — покачал головой Максим. — Вернусь и поговорю с ним с глазу на глаз. У меня есть кое-какой компромат, посмотрим, насколько получится его вразумить. — Полина кивнула и уже развернулась к выходу, как вдруг Максим снова окликнул ее: — А как ты умудрилась разбить ему нос? Столько кровищи было…

В ответ она лишь пожала плечами. Едва ли Максим поверил бы в то, что все это время был женат на ведьме.

Через день она получила от Антона первый косвенный намек на перемирие — Полине позвонили из милиции и сообщили, что ее опель находится на штрафстоянке в соседнем городке, недалеко от деревни. Первым делом Полина рассказала об этом Алексу — она хотела, чтобы тот подтвердил ее догадку раскладом Таро.

— Не понятно, что у него на уме. Угрозы я пока тоже не вижу, — сообщил тот по телефону и тут же спросил: — Так, когда мы поедем за твоей машиной?

Они выехали за ней на следующий же день, ранним воскресным утром. Полина очень хотела заскочить по пути в деревню, чтобы перевесить замок на входной двери своего дома, но боялась не успеть из-за пробок. В итоге дороги оказались практически пустыми, а им с Алексом даже удалось перекусить на заправке перед поворотом на Михайловку.

Последние пара километров до деревни всегда вызывали в душе Полины трепет, и сейчас, глядя на очертания домиков, вереницей раскинувшихся на холме впереди, она ощущала себя как никогда свободной. Безоблачное небо казалось прозрачным, как лазурное стекло, а зелень под ним была именно того оттенка, который бывает только в разгар лета, — насыщенного, сочного и теплого.

С трудом оторвавшись от созерцания пейзажа, Полина опустила взгляд и в очередной раз осмотрела свою правую руку. Она довольно быстро пришла в норму и лишь иногда давала о себе знать легкой покалывающей болью. Но Полина продолжала то и дело проверять ее, будто опасалась, что, если перестанет это делать, то под кожей вновь появятся уродливый черный узор. Глядя на свои руки, она невольно вспоминала запястья Алины, покрытые воспаленными пятнами и тонкой паутинкой. Эта девушка теперь казалась ей не столько соперницей, сколько еще одной жертвой Антона. Матерью, которая не может приблизиться к собственному ребенку, не навредив ему. К неприязни и жалости добавилось совсем неуместное чувство вины — не будь Алина так похожа на нее саму, он не превратил бы ее жизнь в ад. Так или иначе они обе пострадали от его неконтролируемой жестокости.

— Как ты думаешь, я смогу снять с Алины проклятье? — спросила она у Алекса. Тот бросил на нее короткий удивленный взгляд, и Полина тут же добавила: — Если вдруг я все же захочу это сделать.

— Думаю, сможешь. Постепенно, — ответил он после раздумий. — Надо как следует поработать над твоей защитой.

— Каким образом?

Алекс снова ненадолго повернул голову в ее сторону и неуверенно улыбнулся.

— Например, набить пару усиливающих татуировок.

Взгляд Полины непроизвольно скользнул по его предплечьям, покрытым абстрактным рисунком из плавных линий. Ей нравились руки Алекса. Жилистые, но в то же время аристократически тонкие, с изящными запястьями и длинными пальцами. Обманчиво хрупкие. Полина очень хорошо помнила, как эти самые руки усадили ее на колени и едва не лишили воли. Она тут же тряхнула головой, чтобы отогнать эти мысли и произнесла:

— Хорошо, я не против, если это поможет. — Алекс удивленно распахнул глаза, и от такой реакции Полина почувствовала себя ужасно неловко. — Подумаешь, татуировкой больше, татуировкой меньше.

— У тебя вроде пока их нет.

— Тебе-то откуда знать? — фыркнула она. — Может, у меня вообще бабочка набита на копчике.

— Не набита…

Алекс резко умолк, а Полина смерила его тяжелым взглядом. Он мог узнать об этом только в тот день, когда она слегла с лихорадкой. И только одним способом.

— Значит это ты снял с меня платье… — подытожила она мрачным тоном.

— Помогал, — уклончиво ответил Алекс.

Вспорхнувшие между ними нити сплелись в полупрозрачную черную ленту, которая тут же начала опадать, растворяясь в воздухе. Тяжело вздохнув, Полина проговорила:

— Ты врешь.

Алекс бросил на нее любопытный взгляд, в котором не было ни капли раскаяния, и спросил:

— А если бы я сам верил в то, что говорю, ты бы распознала ложь? — Он снова отвернулся к дороге и продолжил: — Например, если бы я верил в теорию плоской земли и утверждал бы, что она — плоская?

Он слишком очевидно пытался перевести тему разговора, но сейчас Полина была даже не против. Гораздо легче было говорить о нитях, чем о том, как он ее раздевал.

— Если человек сам обманывается, то я вряд ли это увижу. Главное, как ты воспринимаешь то, что говоришь.

— Занятно. В этом, как будто, есть лазейка, — отозвался Алекс задумчиво. — А если я говорю одно, но имею в виду немного другое и верю в это? Если значение слов отличается от смысла, который в них заложили?

Полина уставилась на его профиль в полном недоумении.

— Например? — спросила она, нахмурившись.

— Например… — Алекс на пару секунд задумался, а затем обернулся, скользнув по ее лицу обжигающим взглядом. — Я хочу тебя сожрать.

К щекам моментально прилила кровь, и Полине вдруг стало нестерпимо жарко в абсолютно комфортном кондиционируемом салоне. Алекс продолжал периодически поглядывать на нее в ожидании вердикта, и она выговорила с явным усилием:

— Действительно хочешь.

Шокирующая откровенность Алекса в коктейле с поразительным хладнокровием продолжали ставить ее в тупик. Тем временем машина подъехала к развилке, и Полина принялась объяснять дорогу дальше.

Когда они остановились возле бабушкиного дома, Полина сразу вышла из машины и полной грудью вдохнула свежий деревенский воздух. Здесь пахло как-то по-особенному — нагретым деревом и пьянящим разнотравьем. Беззаботным детством. Открыв заднюю дверь, Полина достала с сидения увесистый рюкзак, в котором лежал новый замок и связка ключей.

— Тут травы по колено! — услышала она удивленный комментарий Алекса, и тут же бросила беглый взгляд на дорожку, ведущую к калитке. Травы и правда было полно, но Полина не видела в этом препятствия. — Ты ведь в курсе, что в ней живут клещи?

— Да, не волнуйся, — усмехнулась она. — Возле дома моей бабушки даже клещи лечебные. Можешь посидеть пока в машине, я быстро.

Полина зашагала к калитке, но через несколько секунд все же услышала, как позади хлопнула дверца машины. А затем за спиной раздалось мерное шуршание травы. Она не стала оглядываться, но на губах сама по себе появилась предательская улыбка.

Пробравшись на крыльцо, Полина достала из рюкзака ключи и ловко отперла навесной замок.

— У меня такое странное чувство… будто мы тут с тобой уже были, — проговорила она, положив замок на пол, а затем обернулась на стоящего позади Алекса. — Хочешь, покажу тебе дом перед тем, как поедем дальше?

Он кивнул, и Полина распахнула дверь.