Ведьмина Ласка (СИ)

Глава 8

Тимофей Лиходеев

Чёрт его знает, зачем я напросился на этот ужин, как будто своих проблем мало и за язык кто потянул, в самом деле. Задача была — заехать утром, проверить как дела, затарить девчонке холодильник, с чем я и справился. Ну какого Лешего меня потянуло ещё и на вечер? Мог бы, сам себя треснул! Это всё оно, лиходеевское во мне, вот одним местом чую! Да, Яда просила приглядеть, Кир намекнул, что девчонка не так проста, как может показаться и стоит за ней понаблюдать. Вполне достаточно я и увидел. Жива-здорова, ниподохла, в огороде там чего-то копошилась днём… Что тебе надобно ещё, Тимофей, но нет, понесло. Доверили же Кощеевы… Мне доверили! Я ж не нянька, в самом деле! На эту роль вполне Светка подходит, уж он бы точно высмотрел что надо. Хотя, понятно, почему не его попросили, если учитывать чего он с подружкой Ядвиги тут вытворял… вдруг триггернёт, и на свет вылезет не та голова?

— Тьфу ты! Вот правду говорят, все беды от баб! Даже Светке и тому прилетело, вернее, улетело. А я теперь крайний!

То Ягу мне сплавили, и ничего хорошего из этого не получилось… хотя-я, это с какой стороны посмотреть, конечно. Если б не я, то, может, и не было бы у Кощея пары! Пока рулю к Избе, вспоминаю, как вытолкнул Ядвигу прямо Киру в руки, когда в “коршуна” играли, вечеринки наши бесячие, поход по магазинам, а вот дальше вспоминать категорически не хотелось, я даже отмахнулся натурально, от назойливых мыслей-мух. Лучше о хорошем думать.

— Так это что же, — сам себе в зеркало улыбаюсь, сворачивая думы в правильном направлении, — я почти что навий амур? Херувим на полставки, бля!

Херувим… — Скажи мне, херувим, что с этой девчонкой делать? Да вот хер его знает…В отличие от Ядвиги, у которой бабка силу запечатала, эта — как раскрытая книга. Если Яговские фамильяры её приняли, значит есть в девке сила-то. А если есть сила видимая и ощутимая навьими, значит жди беды. Вот хоть бы гость этот! Про мужика мне Кощеевы ничего не сказали, чужака Изба точно не пустит на порог. Значит и не чужой, и не наш. Но навий точно… Не сходится сказка. Собственно, потому и решил поехать на ужин. Всякая чертовщина всегда после заката случается. Если прав — мужика после захода солнца и принесёт.

Паркуюсь у ворот всё ещё размышляя над тем, как нашему навью не скучно живётся-то в последнее время. Боги уж больно разошлись, то одно, то другое испытание на головы наши посылает. Это “счастье” по чью душу, интересно, снарядили? Закрыв тачку, смотрю на черепки, что в ответ глазеют чёрными провалами глазниц, огни-маяки в них загорятся лишь после того, как чёрный всадник-ночка проскачет с докладом к хозяйке. Часа четыре ещё ждать, а то и больше.

Закрыв машину, подмечаю, что Яким привычно не встречает у калитки и это неожиданно напрягает.

— Что могло случиться за пару часов? — Бормочу себе под нос, поглядывая на смарт, сверяя время. Рановато, чтобы куролесить.

— Василиса? Хозяйка? — закрыв за собой калитку, извещаю избу и гостью о своём приходе. С террасы, что расположена с другой стороны дома, слышится звон посуды и тихий голос девушки. Она явно с кем-то беседует, но я не могу расслышать ответы. Иду медленно, прислушиваясь к разговору. Неужто тот самый мужик нагрянул? Так-то особо здесь чужих нет, аж любопытно, кого сейчас увижу. Не успев выйти из-за угла, чуть ли не наступаю на несущуюся наперерез ласку.

Вот дела! Ещё на одного пушистого охламона больше! Гневно попискивая, не сбавляя скорость, зверёк несётся в ближайшие кусты.

Покачивая головой, выхожу под светлые очи Василисы. Она смотрит удивлённо, одной ладошкой прикрывая рот, второй удерживая половник над кастрюлей, над которой вместе с паром поднимается до одури аппетитный аромат. Домашнюю еду не ел не помню уже сколько! Всё в “Костях” столовался, а вот чтобы так, по-домашнему, да со сметаной и чесноком… уже и забыл когда.

— Мир твоему дому, хозяюшка! — озвучиваю заученную с детства фразу.

Василиса здороваясь, смущённо кивает.

— Вечер добрый, — подхожу ближе, с беспокойством наблюдая, как губы её кривит натянутая улыбка, а глаза горят каким-то диким, первобытным ужасом.

Э-э нет, так мы точно первой ложкой и подавимся. Что же произошло с тобой девиц… глаза падают на её запястья, где тугими кандалами висят ритуальные браслеты. Вот и приплыли, мать твою!

— Кто на тебя браслеты инициации напялил Вася?

Девчонка ахает, половник падает в кастрюлю как утопленник к Болотнику, с таким же вязким “бульк” идёт ко дну, а Василиса, заламывая руки, ну точно актриса из старого фильма, выдаёт:

— Невиноватая я! Оно само!

— И вот потом они ка-ак защёлкнутся, — Василиса протягивает ко мне руки, смешно заламывая запястья. Поджимаю губы, чтобы не заржать. — Я не хотела воровать, правда — правда! Оно само как-то…

— Стырилось? — ну не могу промолчать. Настолько у девчонки смешное выражение лица.

— … да. — Серьёзно кивает она. — Стырилось.

— Да ничего бы ты сделать не смогла, — машу на неё рукой, с аппетитом продолжая ужинать. Хозяйка что надо, конечно. Такого наваристого и ароматного борща не ел с детства, как жива бабка была. Она, правда, не на плите его готовила, а запекала в печи, в казанке, да на рёбрышках подкопчённых. Борщ Василисы был, пусть и без пикантного копчёного вкуса, но не менее вкусным. А уж чесночок, сметанка да булка свежеиспечённого хлеба! Хороша хозяюшка, нечего сказать… это тебе не Волкова жена… прости Боги, не повезло, бедняге. А вот на этой, я б сам, может и женился бы: красивая очень, ладная, голосок, как ручеёк вьётся, в уж стряпня-я… Эх, если б не проклятье…

— Почему? — отвлекает от приятных мыслей Василиса.

— Потому что правду тебе охламоны сказали, — откладываю пустую тарелку, облизнув украдкой ложку, кладу в пустую тару. Впрочем, Вася замечает.

— Добавки?

Хотелось бы, конечно, но нет. Разговаривать серьёзные разговоры будем.

— Спасибо, хозяюшка, но наелся. Если в следующий раз, да на жаркое с мяском, запечённое с грибами белыми в духовке, а в завершение ещё укропчиком свежим посыпать…

— Завтра? — в голосе Василисы звучит надежда. — На обед приглашаю! Готовить очень люблю, — прилетает оправданием поспешным.

— Можно и завтра, чего нет… а сегодня, Вася, поговорим о браслетах.

Она вздыхает тяжело, смешно морщит нос.

— Не снять?

— Ты не воровка, — начинаю с самого начала, не отвечая на вопрос. — Буду говорить как есть. Раз навесила на себя активаторы, значит и этих балбесов слышишь, да? — киваю в сторону нахохлившегося ворона и невозмутимого Васиссуария.

Девонька, ну точно сама воробей какой, замирает, а затем понуро кивает.

— Но как ты… ты что же… — наклоняется ко мне близко-близко, так, что вид на все мною любимые прелести открывается божественный… ну не обделили Боги красотой её, однако. И красавица, и умница… и вообще, — тоже маг какой-то?

Я аж зависаю, позабыв о предмете пускания собственных слюней.

— К-кто? — закашливаюсь даже.

— Ну там, — неуверенно ведёт плечом, — колдун.

— Тьфу на тебя, — плюю, как положено через левое плечо. Тут же хватаю соль, сыплю туда же. — Нашла с кем сравнить, в самом деле! — смотрю с укоризной.

— Прости… а кто?

— Тот, с кем всем не везёт.

— Чёрный кот?

Васька демонстративно закатывает глаза.

— Согласен, — серьёзно киваю коту, — терпеть не могу это клише! Чтоб ты знала, Васенька, чёрные коты — на счастье. На наше, так уж точно и вообще… — я собираюсь разглагольствовать ещё, но девчонка внезапно морщится, бросает виноватый взгляд сперва на меня, и злой в сторону наглого котана.

— Что?! Уже умничает?

— Ну-у, не то чтобы…

— Что сказал? — требую я.

— Чтоб ты не растекался мыслью по древу… это… если коротко…

— На воротник бы тебя, Васиссуарий Венедиктович, — мотаю головой. — Но да ладно, прав он. В этот раз. Давай про браслеты.

— Не снять? — вновь повторяет свой вопрос Василиса.

— Сами спадут, как только обретёшь свою полную силу. Считай их активаторами, накопителями, по-разному называют. Кто-то, Вася, запечатал силы твои ведьмовские. Кто-то сильный. И вот если бы не попала ты в дом Яги, вряд ли бы они и проснулись когда-то.

— Яги?! — ахает она. — Бабы?

— Ну-у… бабы… ты Яде-то так не говори, она всё ещё обижается. Мы с мужиками прикол тянем, конечно, но она дуется.

— Ядвига? Баба Яга?

— Она самая.

— Охренеть, — не сдерживаясь, шепчет Вася. — А… Кирилл? Кто?

— О, а это нынешний Кощей.

— Б-бессмертный? — заикается она.

— Был, — киваю. — А сейчас вполне себе смертен, за Яду бессмертие отдал.

— Охренеть, — вновь повторяет Вася.

— Много тебе предстоит узнать, милая, но прежде, сходить к Мировому Древу и принять то, что ты ведьма.

— Очуме-еть, — подперев щеку ладонью, комментирует Василиса, когда я завершаю рассказ о Яде, Кощее и всех тех злоключениях, которые пришлось всем нам пережить из — за того, что бабка Яды запечатала её силы.

— Вот такая петрушка, да, — резюмирую, оглядывая бывших фамильяров Яги. — А судя по всему, твоя история с чем-то схожа. Ты — ведьма, с запечатанными силами. Кто это сделал и зачем стоит узнать как можно раньше. Ягу прочувствовать не мог сам Кощей, тебя же и браслеты признали, и звери. А значит, и навьи, чьи помыслы не слишком добрые тоже учуют.

— А если я уеду в город? Вернусь домой?

— Везде найдут. Это как аура по-вашему, — пытаюсь объяснить доходчиво. — Не спрятаться тебе теперь уж нигде.

— И что они сделают?

— Кто во что горазд, то и сделают. Кто силы поглотить возжелает, пока ты не знаешь как себя защитить, кто тебя к рукам приберёт.

— Зачем?

— Затем, Васенька, что после стольких лет ношения печати, силы твои возрастут в многократном размере. Лакомый кусочек ты для дел тёмных, карманная ведьма, кто ж откажется?

Она жмурится с силой, очевидно зверьё вновь ей что-то там вещает.

— Да хорош по мозгам девчонке ездить, в три горла прям. Я уж сам запудрил как мог, ещё и вы на фоне! — стучу кулаком по столу, и моё проклятье решает, что слишком долго всё шло гладко. Пусть сила удара моя была не столько велика, но столешница не выдерживает, идёт трещинами, с противоположной стороны опоры протяжно скрипят, вся еда кренится и во главе с горячей кастрюлей, овощами, приборами — летит на пол под девчачий визг, кошачье шипение и звонкое карканье. Подхватываю Василису на руки, чтобы не обожгла ноги горячим бульоном да осколками не поранила, отступаю на пару шагов назад, как раз аккурат к ступенькам, что внезапно становятся ближе. Нога соскальзывает, и мы ухаем на землю, эпично завершая весь кордебалет гулким “бум”.

— Твою- ма-ать! — шиплю, ловя звёздочки перед глазами. Это я знатно затылком приложился. Василиса в моих руках дышит куда-то в грудину. — Ты как?

— Что это такое? — охает она, — кажется, я лодыжку подвернула.

Кряхтя как дед, сажусь вместе с ней, мотая головой.

— Это, Вася, моё проклятие. Лихо я, везде где оказываюсь — вот такое происходит: борщи летают, коты ползают, вороньё кувыркается. Можно проверю? — киваю на её ногу.

— Да.

Аккуратно прощупываю щиколотку, с выпирающей косточкой, провожу рукой по стопе. Нежная кожа слегка покрасневшая на месте ушиба, но припухлостей нет.

— Холод приложить и будет порядок. — Убираю руки от греха подальше.

Она мило краснеет, ёрзает своим задом вот вообще не там, где надо. Удивительная наивность в наше время. Неужели не понимает, что только хуже делает?

— Прибраться бы надо, — смущённо тянет, оглядывая сотворённый армагеддон.

— Брось, Хозяюшка всё сделает.

— Хозяюшка?

— Долго ты ещё в молчанку играть будешь? — обращаюсь к Избе. — Уже и так всё выложил. Тут кое-кому рот не закрыть, а из тебя и слова не вытянуть.

— Помилуй, батюшка, столько новостей на девицу. Ещё и меня до кучи.

— М-мама! — ахает Вася, прижимаясь ко мне ближе. — Это что же, говорящий дом?

— Ну так Изба Бабы Яги перед тобой, — хмыкаю. — Ты уж прости меня, бедового, Хозяюшка. Приберись, будь добра.

— Будет сделано, — щебечет Изба.

— Вот тебе и магия, Вася, — шепчу на ушко ей. — Смотри.

Словно по команде осколки посуды поднимаются в воздух, вертятся волчком, грязь и испорченную еду накрывает сиреневатым маревом магического тумана, стол возвращается на место, трещины магическими змейками ползут в обратную сторону, как будто кто нажал на кнопку перемотки назад. Всего пара минут и порядок.

— Ва-ау, — тянет Вася.

— А то, — рискую пошевелиться, — Давай, помогу подняться. Ногу тебе уж фамильяры подлечат.

Усаживаю девчонку на скамеечку.

— Васессуарий Венедиктович, покажите мастер-класс, — склоняюсь в шутовском поклоне перед котом.

Важно подняв хвост, котейшество дефилирует к Василите, стреляя в меня зелёными лазерами глаз.

— Позёр, — бурчу под нос.

— На лавку ногу примости, — подсказываю, как будет удобнее всего.

Вася послушно укладывает ногу, на которую тут же прыгает фамильяр.

— Горячий какой, — ахает девчонка.

— Сейчас заберёт твою боль, потерпи чуть.

Потёршись мордой об ногу, котан отступает, демонстративно облизывая лапы.

— Ну а теперь и ты меня проводить можешь, — улыбаюсь. — Ступай спокойно.

Неуверенно Василиса опускает ноги, становиться с опаской. Слежу со странным удовольствием, ну точно как батя, что радуется первым шагам своего детёнка. Наблюдаю с улыбкой, как делает неуверенные шаги, подпрыгивает и хлопает в ладоши.

— Класс! Не болит совершенно!

— А то! Ну а теперь, — чешу затылок, — пойду я. Пока ещё больше не начудили.

— Завтра жду? — переспрашивает она, провожая к калитке.

— Как и договаривались, — киваю. Тем более, странный гость так и не появился. Подозрительно.

— Тогда, — вновь румянец раскрашивает её белые щёки, — до завтра?

— Да, буду на обед, вкусняшки с меня, за причинённый ущерб.

— Спасибо, — кричит уже, когда сажусь за руль.

— За что?

— За правду.