Верхняя земля для дроу

Глава 5

Глава 5.

«Дорога вниз и слова, которые греют кристаллы»

Утро было прозрачным, как стекло воды у нашего озера. Сиреневое солнце уже поднялось и грело плечи, голубое медленно выползало из-за леса, приклеивая к траве лёгкие блёстки росы. Дом Даг провёл по перилам тёплой вибрацией — мол, «идите, я подежурю». Феникс сложил крылья на коньке крыши, сфинкс дежурно проворчал, что «периметр вылизан», феликус потребовал список гостинцев из Подземья («сыр, булочки и сплетни»).

Мы шли к Верхним воротам впятером: я, Риан, Каэль, Ардан и Иллена. На плечах — плащи, в портальном рюкзаке — садовые кристаллы на подзарядку, зеркальные пластинки Мирэллы, несколько свёрнутых пергаментов — черновики наших «контрактов», написанные моим почерком и аккуратно переписанные Илленой.

— Не отступаем и не наказываем себя за страх, — озвучила я вслух свой новый внутренний закон. — Бояться — нормально. Отступать — нет.

Риан коротко кивнул; Ардан улыбнулся так, будто держит в ладони горячий камень; Каэль сосредоточенно поправил ремни рюкзака. Под аркой ворот воздух стал прохладным; в носу защипало — это камень Подземья узнаёт своих.

В храм вошли вчетвером (Ардан остался у входа, как страж). Они — жрицы — двигались, как всегда, медленно, будто в воде. Центральный кристалл сиял молочным светом, и от него тянулся сладкий запах озона и трав. Тот самый взгляд — слишком пристальный — снова нашёл меня. Не та ли жрица, что в прошлый раз задержала глаза? Та. Её имя я услышала, когда она окликнула другую:

— Эйлин, подай книгу записей.

Эйлин. Запомнила.

Мы положили кристаллы на чёрный диск. Жрицы наполняли их размерно, ладонями, и в этот раз свет заходил глубже, оставляя в каждом камне ровное сердцебиение.

— Освящение ограды Верхней земли, — спокойно сказала я. — Дом живой, из Дага. Нам нужно, чтобы дорога к нему стала тропой, а не ловушкой.

— Слова верные, — Эйлин чуть наклонила голову. — Скажи вслух, кому эта тропа.

— Тем, кто умеет дышать, — ответила я. — И тем, кто учится.

Она положила ладонь мне на лоб. Кожа обожглась холодком — как если приложить к виску гладкий камень.

— Дорога помнит имя того, кто её зовёт, — произнесла жрица. — Назови свой дом.

— Дом Ланы, — сказала я. — Дом, где «мы» громче «я». Дом, где «нет» не страшнее «да».

Кристалл в центре на миг вспыхнул ярче. Жрицы обменялись быстрым взглядом. В руке Эйлин блеснула тонкая игла из «немолчащего» серебра; она чиркнула ей по моему кулону, и на поверхности легла невидимая глазу метка — крохотная дуга, как улыбка.

— Это не печать подчинения, — предупредила она. — Это узор привязки: тропа будет слышать тебя дальше, чем обычно слышат наверху.

— А пророчество? — спросила я слишком прямо, хотя обещала себе не вываливать всё сразу. — Оно здесь. Я чувствую. И вы — чувствуете.

Жрица улыбнулась так, как улыбаются те, кто знает больше, чем может сказать.

— Слова любят время, — произнесла она. — Сегодня — дорога. Завтра — имя. Потом — огонь. Придёшь — услышишь.

Смысл — как зеркало в полутьме: кажется, видишь отражение, но подойдёшь ближе — окажется глубиной. Я не настаивала. Иногда «потом» — лучший ответ.

Пока мы ждали окончания зарядки, я отдала в храм на хранение копии наших контрактов. Жрица-писарь с серьёзной родинкой у губ проверила формулировки.

— «Права и обязанности сторон… право на отказ… доля урожая… жильё… право голоса в общих спорах…» — она подняла на меня глаза. — Вам скажут, что вы пишете ересь. Но это — письмо о равных.

— Я пишу, как дышу, — ответила я. — По-другому — уже нет.

Мы вышли под каменную арку с тяжёлой тишиной за спиной и светом, который хлынул на плечи, как вода.

— Твоя жрица тебя запомнила, — тихо сказал Риан.

— Я и её, — улыбаюсь. — У нас теперь «долгий разговор».

Иллена шла рядом — задумчивая, но спокойная. Каэль шагал левее — как в ранцах, где всегда находился мой фокус.

— Дом услышит наш голос дальше, — сказал он. — Значит, дорога будет короче.

— И громче, — буркнул Ардан, встречая нас у ворот. — На дороге уже нюхают чужие.

«Контракты, свидетели и первый „нет“»

Зеркала Мирэллы мы приклеивали молча — под балки, к стойкам ограды, на внутренние дверцы кладовой. Дом отвечал коротким вибрированием: «есть». Вода в источнике звякнула — не звук, а ощущение, будто в глубине упало серебряное кольцо и сразу растаяло.

К обеду пришли наши первые «контрактники»: лечец Эрин и братья Нэр с Нораном. За ними, неожиданно легко, — невысокая женщина-дроу с медной косой и спокойным лицом. Поверх плаща — кожаный фартук, в руках — сумка с инструментами.

— Мастерица Тамар, — представилась она. — Строю двери. Те, через которые выбирают сами.

Я не удержалась от улыбки — мир любит точные совпадения.

Свидетелями выступили Иллена и… сфинкс. Я настояла — «вне системы» должен смотреть «вне системы». Он обиделся понарошку, но хвост-кисть вёл записи на дощечке, царапая когтем строгие значки.

Контракты зачитали вслух. Я говорила ровно, без проповеднического пафоса — это соглашение, не молитва. «Срок — год, с правом продления по обоюдной воле. Жильё — предоставляется. Ошейники — подлежат снятию на Верхней земле. Доля урожая — … » — Тамар попросила пункт о личной собственности: «Если ремесленник делает вещь — она его, пока не продаст». Вписали.

— Подписать? — спросила я.

— Да, — ответили трое. Эрин впервые улыбнулся широко — как человек, который нашёл ровную тропу после долгого хождения по сырой щебёнке.

И в этот момент появился первый «нет».

Юноша лет на пять моложе Каэля — хрупкий, с пружинистыми движениями музыканта. На шее — тонкая цепочка, к которой крепится… не ошейник, а что-то вроде бляшки, лёгкой, игрушечной — издёвка. За ним — женщина с жемчужной нитью на запястье. Из тех, кто любит иметь «тонкие поводы».

— Хочу посмотреть, — сказал юноша тихо. — Что у вас за «контракты».

— Хочу убедиться, — сказала она громко. — Что вас не обманывают.

Я смотрела только на него.

— Ты можешь сказать «нет», — произнесла я просто.

Он кивнул — слишком быстро, как те, кто всю жизнь кивает. И в этом «да» было много не «его».

— Я вернусь, — сказал юноша, — когда смогу выбрать сам.

Он развернулся. Женщина не удержала улыбки.

— Одного «нет» достаточно, чтобы система зазвенела трещинами, — заметила Иллена, когда они ушли. — Слышишь?

Слышала. В доме Даг отозвался неслышный ток — ровный и долгий.

Мы подписали первые три договора. Сняли ошейники. Вода в колодце засветилась холодным огнём. Феникс спикировал, оставил на перилах горсть золотистых перьев — «на счастье и на чай» (феликус уже заваривал).

Под вечер пришла Тамар со своими дверями. Дверьми они назывались условно — гладкие панели с врезанными в древесину узорами-решётками. В середине — крошечные гнёзда под зелёные кристаллы. Она врезала их в проём нашей ограды.

— Это не ворота, — объяснила. — Это выбор. Снаружи — ты гость. Внутри — ты свой, если тебе открыли.

— Красиво и честно, — сказала я. — Оставишь один лишний? Для дорожки на юг.

— Оставлю, — кивнула она и провела по дереву ладонью. Доска вздохнула — коротко, как ребёнок во сне.

«Зеркала отвечают, Сарайн атакует»

Мы ужинали вовсю — суп, свежий хлеб, зелёнка, чуть вина, — когда у стены тихо вспыхнул один из зеркальных «глаз». Не ослепительно — мягко, как выдох. Я подошла и приложила ладонь — в пальцы ударило, как от кошачьего статического электричества.

— Пошёл обратный ход, — спокойно сказал Риан. — В чьей-то руке сейчас загорелся такой же знак.

— Значит, нас метили, — добавил Каэль.

— И получили обратно, — закончил Ардан, уже поднимаясь.

В следующую минуту в небе вспыхнула короткая голубая искра и погасла. Где-то на границе леса сухо треснул воздух — будто уронили стеклянную чашу на камень. Ветер принёс вязкий запах… чёрного жемчуга. Сарайн. Поздравляю, леди, вы только что сами себя «подсветили».

Кристалл связи вспыхнул прежде, чем я успела вдохнуть.

— Лана, — в голосе Иллены было железо. — В городе шум. У Сарайн на руке ожог «зеркала». Она орёт про «дерзость верхних дикарок». Совет собирают на чрезвычайное заседание. Они хотят ввести пропуска на выход «для безопасности».

— Для их безопасности от нас, — фыркнула я. — Сколько у нас времени?

— Ночь. Завтра с первым солнцем. Но есть тонкость, — продолжила Иллена, — они не могут перекрыть тропы, которые освящены вчера и ранее. А твоя тропа — уже имеет имя.

— Дом Ланы, — повторила я. — Отлично. Тогда завтра утром у нас «экскурсия». Легальная.

Я закрыла связь и повернулась к своим.

— План простой: идём в храм вместе — мы, контрактники, Тамар, свидетели. Заявляем тропу «Дом Ланы» как общественную «дорожную артерию»: доступ свободный для тех, кто идёт по договору и по зову. Жрицы поддержат — храм всегда любит формулировки про «зов».

— И про ответственность, — напомнил Риан. — Мы отвечаем за тех, кого проводим.

— Отвечаем, — согласилась я. — Плюс: Тамар ставит вторые «двери» у самой арки. Плюс: Мирэллина сетка зеркал — на подходах. Пусть Сарайн попробует «осветить» нас в храме — её же «отблеск» вернётся ей на лицо.

— Красиво, — усмехнулся Ардан.

— И честно, — сказал Каэль. — Мы не ломаем. Мы строим.

Ночь была короткой, как хороший тост. Я всё равно успела заснуть — рядом с открытым окном, под шорох Дага, с золотистой тенью феникса на стене. Проснулась от запаха дождя. Первый дождь Верхней земли пришёл тихо и сразу — крупной тёплой росой, что стекала по листьям, как молоко. Дом дышал глубже; я — тоже.

Мы шли плотной группой. Ардан нёс ящик с кристаллами; Риан — зеркала; Тамар — выкрашенную в мягкий зелёный панель-дверь; Эрин — сумку лечца; Нэр и Норан — стойки для будущих вывесок («Дом Ланы. Дорога для тех, кто умеет дышать»). Сфинкс шёл важно; феликус — как тень; феникс — на высоте, под дождём, сиял едва заметно.

У ворот нас ждали. Не храм — он всегда ждёт. Нас ждали чужие плащи, блеск жемчужин и ледяные улыбки. Впереди — Сарайн. Повязка на правой руке, с подложкой из трав и мазей, и злость в глазах — холодная, как тщательно отшлифованный камень.

— Лана, — её голос разрезал воздух. — Ты нарушаешь порядок.

— Я строю тропу, — ответила я. — Освящённую. Легальную. С договорами и свидетелями. Вот храм, вот мы, вот двери — выбор перед богиней-Матерью.

Жрицы вышли навстречу. Эйлин — впереди.

— Храм слышал вчерашние слова, — сказала она. — Тропе дано имя. Она ведёт к дому, где «мы» громче «я». Если придёте по выбору — пройдёте. Если по принуждению — дверь останется деревом.

Тамар поставила панель в পাশে арки. Врезала кристаллы. Дверь вздохнула — как ребёнок, которого наконец назвали.

— А ещё… — я подняла ладонь, и Риан, не глядя, вложил в неё наши контракты, — здесь — договоры. Храм — хранитель. Жаль, что некоторые леди обожают только один договор — молчание.

В толпе кто-то коротко хохотнул, и смех тут же прикрыли кашлем. Сарайн стала белее жемчуга.

— Совет… — начала она, но Эйлин мягко перебила:

— Совет придёт позже. Сначала — богиня. У кого вопросы — идём в зал. Кто без вопросов — видит дверь и выбирает сердце.

Дождь шёл спокойно и долго. Я вдруг ясно почувствовала: мы стоим на самом краю старого мира — и делаем шаг. Не к пропасти — к мосту.

— Дом Ланы, — произнесла я. — Дорога для тех, кто умеет дышать.

И — да — для тех, кто учится любить без кнута и молчания.

Риан стоял справа, Ардан — слева, Каэль — шаг позади. Иллена — рядом. И дом — далеко, но я слышала, как он мурлычет в моей груди.

Пойдём.

«Когда двери дышат, а ветер несёт чужое имя»

Дверь Тамар стояла в арке, как будто росла здесь всегда. Мягкий зелёный цвет, узор тонких переплетений — как ветви в утреннем тумане. В середине — прозрачное гнездо для кристалла, и в нём уже мерцал зелёный свет. Не ярко, не ослепительно — ровно настолько, чтобы глаз видел тепло.

— Она живая, — сказала Тамар, проводя ладонью по доске. — И теперь она решает, кому открыться.

Сфинкс обошёл дверь, изучая, как бы скульптор изучал статую, и торжественно выдал:

— С точки зрения обороны — удовлетворительно. С точки зрения символизма — великолепно.

Первым подошёл Эрин. Сделал шаг, коснулся панели ладонью. Кристалл в гнезде засветился чуть ярче, и дверь… просто отступила в сторону. Не скрипнула, не зазвенела — как вода, которая раздвигается для ладьи.

— Проходи, — тихо сказала я.

Он прошёл — с тем особым видом, когда человек всё ещё боится, но уже верит, что страх можно обмануть. За ним — братья Нэр и Норан, потом Тамар, потом даже сфинкс (причём он почему-то обернулся три раза, прежде чем переступить порог — «традиция», сказал он).

Толпа у ворот смотрела. Некоторые — с интересом, другие — с холодом. Женщины-дроу шептались, мужчины за их спинами держали глаза в землю.

И тут случилось неожиданное.

От группы у дальнего края ворот отделился мужчина — высокий, широкоплечий, с густыми тёмными волосами и лицом, которое как будто высекли из камня. Не ошейник, а металлическая лента на шее — символ личного договора с кем-то из леди. Он шёл медленно, но не прятал взгляда.

— Я хочу пройти, — сказал он ровно. — И остаться.

В толпе резко поднялся шум. Женщина в алом, с глазами цвета тёмного мёда, шагнула вперёд:

— Дарэн! Вернись.

— Нет, — ответил он, и в этом «нет» было не меньше стали, чем в клинке.

Я увидела, как Тамар чуть приподняла подбородок — будто оценивает древесину перед важной работой.

— Кристалл решит, — сказала я.

Дарэн коснулся двери. Она загорелась ровным зелёным светом… и распахнулась, пропуская его внутрь.

Это было как удар гонга. В толпе — глухой, низкий гул. Женщина в алом отступила на шаг, но глаза её потемнели. Я запомнила этот взгляд.

К вечеру мы уже смеялись на веранде: феликус гордо отчитывал нас за то, что «слишком медленно» носят кристаллы в кладовую, феникс сушил травы, сфинкс торжественно объявил, что «двери прошли полевые испытания».

Именно в этот момент ветер с леса принёс запах… чёрного жемчуга. Лёгкий, еле уловимый, но я узнала его так же ясно, как узнают собственный смех.

Взгляд Риана стал холодным. Ардан поднялся без слов. Каэль сжал кулаки.

— Она снова здесь, — тихо сказала я.

Сфинкс поднял голову, прислушался — и впервые за всё время сказал без тени иронии:

— И не одна.

Дом Даг тихо, почти неслышно, скрипнул балками — как зверь, который чувствует чужого хищника у своей норы.

«Когда дом дышит настороженно»

Ночь выдалась странно тихой. Даже ветер, который обычно шуршал листвой у водопада, сегодня прятался где-то за скалами. Два солнца уже скрылись, оставив на небе разлитое сияние — сиреневое по краям и глубокое синее прямо над головой. Такое бывает только здесь, на Верхней земле, когда воздух звенит магией, даже если по всем законам её здесь быть не должно.

Я сидела на веранде с чашкой травяного настоя, босыми ногами на тёплых досках. Дом будто прислушивался: древесина чуть дрожала под стопами, стены отзывались на каждый мой вдох. Садовые кристаллы, воткнутые вдоль грядок, мерцали мягким зелёным, а в их свете серебрились рога вивернолани, дежурившей у ограды.

— Света, — тихо позвал Риан.

Я вздрогнула — этот мужчина умел появляться бесшумно, и, кажется, делал это назло.

— В южной стороне что-то шуршит. Не зверь, слишком ровный шаг.

Я поставила чашку и поднялась. В груди приятно защемило — страх и азарт, как перед первой защитой диплома, только ставки повыше.

— Пойдём посмотрим, — сказала я.

Ардан уже стоял у дверей, плечи широкие, как створки ворот, взгляд в темноту. Каэль сжимал в руках защитный кристалл, из-за чего зелёные жилки на камне вспыхивали при каждом его движении.

— Не нравится мне это, — пробормотал он. — Слишком открыто место.

— И слишком красиво, чтобы мы его отдали, — парировала я.

Мы двинулись цепочкой, как в старых фильмах про разведчиков: Риан впереди, я за ним, Ардан и Каэль по бокам. Дом за спиной тихо стонал, будто не хотел отпускать.

В кромешной синеве проступили две фигуры. Плащи цвета выгоревшего песка, лица закрыты полупрозрачной вуалью. Дроу-женщины. Не Сарайн, но почерк её чувствовался — те же мягкие шаги, та же манера держать руки за спиной, будто они здесь не для нападения, а для экзамена.

— Гостеприимства мы сегодня не предлагали, — заметила я ровным голосом. — Может, заблудились?

— Леди Лана, — одна из них слегка склонила голову. — Нам поручили… передать весточку.

— Можно устно. Я умею слушать.

Вторая молчала, но её глаза за вуалью скользили по мужчинам за моей спиной, останавливались на ошейниках. Я видела этот взгляд — мерка, оценка, прикидка цены. Каэль уловил и чуть шагнул ближе ко мне.

— Леди Сарайн интересуется, не перегружены ли вы заботами. Она готова… разделить вашу ношу.

— У меня хорошие руки, — я подняла ладони, — и ещё лучше — у моих мужчин. Мы справимся.

— Мужчины не должны «справляться», — мягко сказала первая, и в этой мягкости пряталась сталь. — Они должны подчиняться.

— А у нас новая мода, — я улыбнулась, — советовать хозяйке и спорить. Рекомендую попробовать.

Тишина натянулась, как струна. Даже вивернолань перестала жевать траву и подняла голову, рога серебрились в свете кристаллов. Феникс, до этого дремавший на крыше, вдруг расправил крылья, и золотая пыль осыпалась на траву между нами и незваными.

Женщины переглянулись. Первая достала из-за пояса тонкую пластину с выгравированной руной. Протянула мне.

— Это оберег, — сказала она, — чтобы мужчины вас не предали.

Я взяла. Пластина была холодная, как утренний камень, и чуть пульсировала. У меня в голове мелькнула картинка — ошейник, бьющий током.

— Спасибо, — сказала я и бросила пластину Каэлю. — В печь.

Он поймал, даже не моргнув, и швырнул в огонь у уличного очага. Руне хватило трёх секунд, чтобы завизжать, как пойманная оса, и раствориться в искрах.

— Передайте, что мы справимся сами, — добавила я. — И если ещё раз придут с «подарками», я буду считать это вмешательством в личную жизнь.

Они ушли без слов. Но в воздухе остался запах чужих духов — густой, сладкий, липкий.

Когда мы вернулись, я опустилась в кресло на веранде. Риан поставил передо мной кубок с вином, Ардан сел на ступеньку рядом, Каэль устроился напротив.

— Ты понимаешь, что они тебя проверяли? — спросил Каэль.

— Конечно, — я сделала глоток. — И проверка показала, что у нас есть зубы.

— И когти, — добавил Ардан, кивая в сторону вивернолани, которая всё это время стояла у ворот.

Я посмотрела на них — моих мужчин, мой дом, мою землю. И поняла, что именно это — и есть та самая «ноша», которую Сарайн хотела разделить.

— Ладно, — я встала, — завтра с утра — усиление периметра. И, Каэль…

— Да, Света?

— Сними этот ошейник к чёрту.

Он замер. В его глазах на секунду мелькнуло что-то вроде неверия и… благодарности.

— Ты уверена? — спросил он.

— Уверена. Я хочу, чтобы мои мужчины носили только то, что выбирают сами.

И в этот момент дом за моей спиной выдохнул так, будто стал ещё чуть больше.

«Ночь, когда дом дышал в такт»

Я не помню, кто первый предложил остаться в зале у камина. Может, Ардан — он всегда любит огонь. Или Каэль, который тихо сказал, что «ночь лучше встречать вместе». Или Риан, просто принесший ещё одно покрывало. Но в какой-то момент мы уже сидели втроём, я — между ними, а пламя в очаге отбрасывало тёплые, оранжевые блики на кожу.

Вино сделало своё дело: язык стал смелее, улыбки шире. Я уже не замечала, что халат слегка распахнулся на колене, а мужчины — что их взгляды задерживаются дольше, чем дозволено по правилам матриархата.

— У вас… — Каэль тихо замялся, — мягкие руки. Не как у наших женщин. Они привыкли… держать кнут, а не книгу.

Я усмехнулась, проводя пальцами по его запястью:

— Кнут мне не идёт. Разве что… для украшения интерьера.

Ардан фыркнул, но глаза его скользнули по линии моего бедра.

— Интерьер у нас уже слишком… тёплый, чтобы добавлять в него оружие.

Риан не сказал ничего, но его ладонь легла на моё плечо. Не как собственник, а как тот, кто проверяет, жива ли ты после долгого пути.

— Давайте договоримся, — я откинулась на спинку дивана, чувствуя, как тёплый воздух и лёгкий хмель в голове делают мою речь мягкой. — Здесь никто никого не берёт силой. Всё только по желанию. И… дружить — это не клятва на крови. Это когда тебе нравится быть рядом.

— И… иногда хочется больше? — уточнил Ардан.

Я встретила его взгляд, в котором было и вызов, и тепло.

— Иногда — да.

Тишина повисла густая, как мёд. Потом Каэль осторожно взял мою руку и поднял к губам. Поцелуй был лёгким, но в нём было столько благодарности, что сердце сжалось. Ардан наклонился ближе, пальцы скользнули к моему лицу, проводя по скуле.

И тут Риан — молчаливый, всегда на шаг в стороне — вдруг сделал этот шаг. Его тень упала на нас, и я почувствовала, как его губы коснулись виска. Медленно. С нажимом, который не оставляет сомнений, что он долго этого ждал.

Мир сузился до трёх точек тепла, трёх дыханий, трёх разных запахов — древесной смолы, свежей травы, раскалённого камня.

Даг, наш живой дом, тихо треснул балкой, как будто поддакивая этому ритму.

Я смеялась — от абсурдности, от неожиданности, от того, что впервые за долгое время чувствовала себя не пленницей, а женщиной, которую хотят не по обязанности, а потому, что она — она.

А за окнами два солнца медленно скользили к горизонту, окрашивая ночь в сиреневое и голубое. И мне вдруг показалось, что дом и мы — одно живое существо, дышащее в такт.