Верни мою дочь

Глава 18

Солнце уже садилось, от высокого ковра розовых люпинов стоял невероятный дурманящий запах. Было по-летнему тепло, в траве жужжали насекомые, стрекотали сверчки перед вечерним заревом.

Удобно расположившись на пледе, Машка сосредоточенно занималась наклейками из мультфильма «Три кота», хрустела яблоком. Иногда смотрела в нашу сторону, но, по всей видимости, наше занятие казалось ей скучным.

— Готова? — Негромкий голос Марка прямо на ухо заставляет вздрогнуть и сосредоточиться на оружии в руке.

— Это не опасно? — боязливо спросила я.

— Нет, это ненастоящий. Но если в глаз зарядишь с близкого расстояния, то может и плохо дело кончиться.

— Он сможет защитить нас? — неуверенно спросила я, с любопытством удерживая в руке тяжелое оружие.

— Этот вряд ли, — уклончиво ответил муж.

— У тебя есть другой? Настоящий? — догадалась я.

Вольский промолчал, делая вид, что увлечен прицелом, но я и так все поняла. Опять стало страшно.

— Так, смотри на мишень. Свинцовая пуля небольшая, но банку снесет в одно мгновение.

На плесневелом пне он расположил пару жестяных банок, которые остались после консервов. Над широкой елью справа клубился дым — там, в зарослях была скрыта баня, которую Марк затопил сразу, как только мы вернулись с озера.

Коснувшись меня руками, он показывал, как прицеливаться. Его дыхание, жар тела были совсем близко, и я вдруг засмущалась как на первом свидании. Глупости какие. Мы живем вместе три года, даже больше, интимной стороной брака я особо не интересовалась, обрадовавшись, что забеременела, игнорировала его.

После родов, спустя пару месяцев, как я оправилась, он мне, конечно, проходу не давал. Порой он меня и не спрашивал, брал свое. На все его попытки сблизиться я демонстрировала холод и неприязнь, не могла раскрыться.

Одно воспоминание часто возникает перед глазами.

Я сижу в обитом бархатом кресле, с ненавистью смотрю на мужа. А Марк вдруг опускается на ковер передо мной, обхватывает руками колени, вжавшись в них лицом. У него был трудный рабочий день, я вижу, что он устал, но сердце мое не дрогнуло. Шелковые черные пряди касаются моих обнаженных коленей, щекочут. Мне хочется отпрянуть от него.

Его запах приятный, древесный, глубокий. Сам он словно сошел с обложки журнала — красивый, высокий, с великолепной фигурой. Старается регулярно посещать зал. Мой папа говорит, посмеиваясь, что Вольский для меня старается. Что из него можно веревки вить.

Но мне упорно не хочется замечать его, потому что он не Артем. В тот момент, когда я ему приглянулась, я уже любила другого. А он не захотел этого понять.

— Вита, дай мне шанс… — робкие слова еле различимы, но я их слышу. Они кажутся мне очень громкими, разрубающими тишину.

Я тогда промолчала, застыв в той же позе, что и была. Руки висели плетьми вдоль тела. Желание дотронуться до прядей волос было совсем мимолетным, растаяло, едва возникнув. Я ничего ему не ответила, упрямо игнорируя его отчаянное объятие. Подождав еще какое-то время, он ушел, на меня не глядя. В тот вечер он выглядел очень уязвимым. И больше никогда не позволял себе так выглядеть.

Марк Вольский закрылся от меня точно так же, как и я от него. Наш брак был полным провалом. Он, наконец, это понял. — Готова? Вита!

Лицо Марка появляется передо мной. В нем немой вопрос. Черные густые брови нахмурены, нижняя губа закушена, и я отчего-то смотрю именно на нее, отмечая ее яркий цвет. Во рту собирается слюна, а у меня почти паническая атака. Мне кажется я слишком шумно вдохнула его запах.

— Все хорошо? — озадаченно спросил муж. Он ни черта не понял. И я тоже.

— Я… Эмм…

— Если не хочешь, пойдем отсюда, — пожал он плечами, оглядываясь на Машу. Та не обращала на нас никакого внимания.

— Да нет, мне правда интересно. Просто ты отвлекаешь, ты так близко…

Осознав, что я ляпнула, я в ужасе захлопнула рот и уставилась в россыпь родинок у него на локте. Потом все-таки рискнула поднять на него взгляд.

Его брови поднялись чуть удивленно, он оставил свою губу в покое. Молча отошел в сторону, сбитый с толку. То я шарахаюсь от него, как от проказы, то таю от близости. Думаю, он мне даже не поверил.

Встряхнув волосами, я прицелилась и выстрелила в банку. Все мимо, даже не задела. Муж терпеливо учил меня еще минут сорок, потом мы засобирались ужинать. Ужин давно съеден, Машка спит, забавно посапывая и раскинувшись на кровати. Ее я выкупала, пока в бане было еще не так жарко.

— Попаришь меня? — Слова вырвались из меня прежде, чем я смогла осознать весь их смысл.

Если Марк и выглядел удивленным, то хорошо это скрыл, хотя некую настороженность я в нем все же заметила.

— Конечно.

Он, наверное, голову ломает, что со мной происходит. Я чуть не рассмеялась.

В комнате было очень светло, в небе была полная яркая луна. Оставив форточку открытой, чтобы услышать дочь, если проснется, мы направились в баню. Я еще даже не зашла внутрь, а с меня уже пот лился градом. Я едва соображала, что делала.

Мысли об Артеме, его наглом обмане, об угрозе, повисшей над нашей семьей, отодвинулись назад, уступив место новому азартному чувству. Мне вдруг захотелось освободить голову, не думать ни о чем. Наслаждаться этим необычным эпизодом в лесу. Маша точно запомнит, у нее феноменальная память. Да и я не смогу забыть.

Мне здесь было… удивительно хорошо. Не было блестящей мишуры, лишних людей, кричащего лоска. Не скрою, все мне в новинку, необычно. Непривычно. Но нравится.

— Тебя в платье парить? — насмешливый вопрос Марка заставляет почти подпрыгнуть в предбаннике.

Ну вот опять, Вита! Улетела в своих мыслях. Словно догадываясь, что происходит у меня на душе, Марк перестал усмехаться, лицо его стало серьезным.

— Все хорошо? — он опять задает этот вопрос, пытливо разглядывая мое лицо.

— Да, извини. Я веду себя немного странно. — Я выдавливаю из себя смешок.

Вздох Вольского раздается вместе с шорохом моего платья, когда я раздеваюсь.

— Ничего удивительного, на фоне последних событий. Не переживай, я же сказал, что тебе не о чем беспокоиться. Я все решу.

— Я не переживаю.

Пытаясь выгнать воспоминания о последних сообщениях Артема, я прошмыгнула в баню, быстро улегшись на полке лицом вниз. Когда он вошел, тело мое было напряжено до предела.

— Расслабься, — пробормотал он надо мной.

От его тона, низкого и хриплого, я еще больше занервничала.

Потом он меня хорошенько постегал березовым веником. Разгоряченная кожа гудела и пылала, но в то же время было ощущение, что я превращаюсь в желеобразную субстанцию, настолько эфемерным казалось мое тело.

— Хорошо-то как… — Я даже не поняла произнесла я это вслух или просто подумала.

Перевернув меня на спину, Марк прошелся веником и по другой стороне. Рискнув взглянуть на мужа из-под ресниц, я неожиданно увидела в его глазах злость. Это меня удивило и разочаровало. Несильно хлестнув меня в последний раз, он остановился.

— Хватит. — Бросив веник в таз с кипятком, он направился к выходу. Только сейчас я увидела, что он был обернут в полотенце.

Я вся сгорала от желания, чтобы он до меня дотронулся. Впервые сама жаждала, чтобы он подошел.

— Ты уходишь? — окликнула я его, резко усаживаясь на полке.

Он обернулся, сощурил глаза. Ничего не ответил, молча ждал продолжения, закаменев, словно статуя. Сообразив, что он так и будет гордо стоять истуканом, я плавно соскользнула и направилась к нему. Дотронулась до него, его сердце колотилось под моей ладонью, как ненормальное.

— Жар так на тебя действует или свежий воздух? — Его скупые эмоции почему-то, наоборот, придавали смелости.

— Тебе не нравится? — вкрадчиво спросила я, окончательно потеряв голову.

Вольский молчал, рассматривая меня. Взгляд его особенно долго зацепился на березовом листике, приклеенном к моему животу. Он по-прежнему не шевелился, стоял безмолвной тенью.

Пришлось действовать дальше, опуская руку ниже и ниже, до опасной черты. Казалось, это была не я вовсе. Но этот адреналин в крови мне неожиданно понравился.

— Я… Хочешь, чтобы я уговаривала? — прошептала я.

Еще секунда и я почувствую себя жалко. Но этого не произошло.

Потому что в то же мгновение Вольский притянул меня к себе и наши губы встретились в жарком поцелуе.