Верни мою дочь

Глава 21

Марк и Виктор долго разговаривали в темноте, прислонившись к машине. Я не слышала о чем они говорили, но сердце колотилось как сумасшедшее. Торчать в лесу мне уже не казалось приятным, хотелось разобраться с Артемом, очистить свою совесть. Хоть я и знала, что до конца я это сделать все равно не смогу. Порой меня одолевало сильное желание признаться во всем Марку, рассказать как на духу, вымолить прощение. Но вот беда, я была почти на сто процентов уверена, что он не простит, а потому упорно молчала.

Я не знала поедем ли мы домой прямо сейчас, когда Виктор вернулся, либо побудем здесь еще какое-то время. А потому поглядывала за ними из окна, хлопоча вокруг Машки и легкого ужина. Все время суетиться у окошка показалось мне неприличным, и я села на лавку рядом с Машей, отстраненно наблюдая за тем, как она ковыряется в каше. Так и не заметила, как мужчины закончили разговаривать.

Марк зашел в избу в полном одиночестве. Я подняла на него вопросительный взгляд.

— Сегодня переночуем тут, дорога сырая, Виктор с трудом добрался. Завтра ближе к обеду будем выезжать, — объявил Марк.

— Вернемся домой? — облизнув сухие губы, спросила я.

Значит, Марк по-прежнему не знал кто за всем этим стоит. Молчать становится все труднее. А еще я понимаю, что только еще больше себя закапываю. Играю с огнем.

— Сначала отвезем вас в аэропорт, побудете некоторое время в Швейцарии.

— Что?! — поразилась я. — Какая еще Швейцария?! А ты? Ты тоже полетишь с нами?

Я смотрела на него с такой надеждой, что Марк от неожиданности моргнул. Чуть замялся.

— Я присоединюсь к вам позже, — мягко начал он, и я сразу поняла, что он врет.

— Нет! — перебила я его. — Ты просто меня успокаиваешь! Ты никуда не собираешься! Я тоже не полечу ни в какую Швейцарию, об этом и речи быть не может! Мы останемся с тобой!

Подойдя ко мне, Вольский обнял меня и прижался лбом к моему.

— Мне бы тоже этого хотелось, но пока нельзя. Нам всем грозит опасность, я не могу вас оставить рядом, каким бы сильным ни было мое желание. Вам лучше пока быть подальше отсюда, где-нибудь в тихом пригороде…

— Ты уже и имена нам новые придумал? — я зло смахнула слезы, глядя на мужа с обидой.

Знала, что перебарщиваю, но не могла остановиться.

Как же все несправедливо! Я только осознала, наконец, где мое место! Здесь, подле него! А теперь должна оставить его наедине с опасностью, зная всю правду.

Открой свой рот, Вита! Расскажи ему, предотврати беду!

Но я по-прежнему трусливо молчала.

— Все будет хорошо, потерпи немного. — Марк принялся целовать мой лоб и нос, мокрые от слез щеки. — Не плачь, Вита.

Мне хотелось разреветься пуще прежнего, но остановил робкий и напуганный взгляд Машеньки. Я чувствовала себя ужасно.

— Почему ты плачешь, мамочка?

Пока я хлюпала носом, Марк ответил за меня:

— Просто мамочка не хочет уезжать из волшебного леса. Уж очень он ей понравился.

— Мне тоже понлавился. Но я не плачу, — рассудительно ответила дочь. — Зачем плакать, мы еще плиедем.

— Вот и умница, — похвалил ее муж.

Я приказала себе успокоиться, вытерла слезы. Развела истерику на ровном месте, стыдобища. Лучше бы правду ему сказала. Ведь он наверняка ищет, расследует. Ох…

— А Виктор где? — спросила я угрюмо, убирая Машину тарелку. — Есть будет?

— Он в машине. В полном порядке, не переживай.

Тихо ойкнув, я замолчала, вспомнив, что Марк был очень ревнив, и даже такой просто вопрос мог интерпретировать по-своему. Но он даже не обратил внимание на мой испуг, разложил на столе новую стопку бумаг, которую, судя по всему, привез ему его помощник. Странно, может и тот случай с предыдущим помощником я интерпретировала по-своему?

Теперь я и вовсе застыла в сомнениях. Марк поднял голову, заметив, что я не шевелюсь.

— Что такое?

Я вздрогнула и смело взглянула прямо в серые глаза.

— Помнишь у тебя был другой помощник?

— Сергей? — Его зрачки вспыхнули недобрым огнем.

— Наверное. Я не помню, — пробормотала я, смутившись. Зачем я вообще спрашиваю? Лучше бы забыть о всем плохом… — Почему ты сломал ему руку? Он всего лишь помог мне, когда я оступилась.

Разговор не сулил ничего хорошего, и я ясно читала это по лицу Вольского. Успела испугаться, но тяжкий вздох супруга озадачил.

— Не по этой причине. Простое совпадение, но именно в тот день я случайным образом узнал, что он постоянно тебя фотографирует.

— Что?! — растерянно пробормотала я.

Такого я никак не могла предвидеть.

— В его телефоне обнаружилось много твоих фоток, даже тебя спящей. — Муж пытливо смотрел на меня, оценивая реакцию.

Я даже не нашлась что на это ответить. Новость была совершенно неожиданной. И неприятной. Господи, что этот придурок делал с фотографиями? Нет, нет! Даже знать не хочу!

— Твоя красота действительно наводит шуму и сводит с ума даже самых спокойных мужчин. Мне было жаль с ним расставаться, он был хорошим специалистом.

Прозвучало почти как обвинение. Как будто я о таком желала. Чтобы за мной по дому с телефоном крались сталкеры.

— Думаешь, мне приятно это слышать?

— Не знаю. Ты спросила, я ответил. — Он равнодушно вернулся к своим бумагам, не обращая на меня никакого внимания.

— Значит, Швейцария? — обиженно проговорила я.

— Вит…

— Я хочу остаться. Я могу помочь!

— Как? — Губы Марка дернулись в ироничной улыбке. — Или знаешь кто за этим всем стоит?

— Я… Эмм… Нет, — тихо ответила я, потупив взор.

Мне вдруг стало казаться, что он слишком пристально на меня смотрит, но, подняв глаза из-под опущенных ресниц, увидела лишь то, что он снова уткнулся в бумаги. Чтоб их.

Разговор был бесполезным. Ладно, завтра попробую еще раз.

Наспех сполоснувшись в холодной бане, я переоделась в пижаму и легла к Маше. Но сон никак не шел. То и дело я посматривала украдкой на профиль Марка. Он склонился над документами, оставив около себя всего лишь одну свечу. Упрямый подбородок был подперт рукой, на шее туго билась жилка. Иногда он смотрел на меня в ответ, долго и пристально. В его глазах светилась надежда. Что все у нас может быть по-другому, что жена растаяла под натиском его ласк.

От этого взгляда мне становилось только хуже.

Наверное, я уже всем своим нутром чувствовала, что скоро нашему короткому счастью придет конец. Ведь я его, как выяснилось, совсем не заслужила.