Ветряная мельница любви

7

Валерию разбудил шум машины. Она поняла, что их яхта уходит со своей первой стоянки, где ее никто не должен был заметить, в другую, более оживленную часть порта. Именно туда должен был прислать за ними карету герцог.

Решив, что ее разбудили вовсе некстати, Валерия повернулась на другой бок и заснула снова.

Когда рано утром они с братом внезапно появились на борту «Морской змеи», матросы, которые несли вахту, изумились.

Валерия предоставила объясняться Тони, а сама спустилась в свою каюту, разделась, легла в постель и заснула, едва ее голова коснулась подушки.

Проснувшись окончательно, она поняла, что уже достаточно поздно и приближается время обеда.

Пока они с Тони ехали в карете, она спросила его, в котором часу за ними приедут.

— В письме я сообщил герцогу, что мы прибудем в Сен-Жан утром двадцатого числа, — ответил он, — и вежливо намекнул, что хорошо бы он прислал за нами карету часа в два дня.

Валерия подумала, что в таком случае у нее еще есть время, чтобы одеться. И еще она надеялась, что их появление на рассвете не станет причиной неприятностей.

Одевшись, она прошла в салон, где уже сидел Тони, читая газету.

— Доброе утро, Вэл! — радостно приветствовал он ее.

— Все… в порядке, — осторожно спросила Валерия.

Он улыбнулся:

— Я сказал капитану, что в доме, где мы остановились, было слишком шумно, а потому мы не захотели там оставаться и решили вернуться на яхту.

— Это ты хорошо придумал, — засмеялась Валерия. — А капитану это объяснение не показалось странным?

— Нет, конечно. Да и с чего бы? И знаешь, Вэл…

Тут она слегка вскрикнула и подняла руку:

— Я думаю, что во Франции тебе не следует называть меня Вэл.

Подумав, Тони ответил:

— Ты полагаешь, что граф может быть знаком с герцогом и как-нибудь случайно в разговоре с ним упомянуть о женщине, которую он знал как мадам Вэл Эрар?

Валерия кивнула.

— Никогда не надо оставлять ненужных следов, — сказала она. — Если уж приходится лгать, то надо следить, чтобы все вышло гладко. — Она вдруг почувствовала, что ей хочется плакать, и закончила, с трудом выговаривая слова: — Надеюсь, что мне… больше никогда… не придется этого делать.

При этом Валерия подумала, что теперь всю оставшуюся жизнь будет страдать от своей лжи. Она никогда не встретит человека, которого сможет полюбить так, как полюбила графа. Чтобы доставить удовольствие Тони, ей пришлось выдавать себя за женщину, которой ее родители стыдились бы. И граф никогда не узнает правды.

Валерия вспомнила, как ее старая няня говорила: «Одна ложь тянет за собой другую». Няня еще любила повторять: «Грехи бросают длинные тени».

«Теперь тень этой лжи всегда будет меня преследовать», — подумала девушка.

И все же нельзя было сейчас давать брату почувствовать, как она несчастна.

Огромным усилием воли Валерия заставила себя казаться веселой и за завтраком даже посмеивалась над тем, как Тони удалось прошлой ночью выпутаться из неприятного положения.

— Надеюсь, теперь они… ничего не могут поделать? — спросила она, немного нервничая.

— Ничего! — ответил брат. — И я надеюсь, теперь им стыдно за себя. Я знаю, что ты думаешь, — добавил он, помедлив. — В следующий раз они, конечно, найдут другого простака. Но я в другой раз буду вести себя осмотрительнее. — Поскольку она промолчала, он продолжал: — И, конечно, если папа будет продолжать руководить мною, «другого раза» не случится.

Валерия понимала, что Тони на этот раз легко отделался. Но не стоило говорить ему об этом.

Она перевела разговор на предстоящую встречу с герцогом.

— Интересно, — заметила она, — действительно ли его замок так великолепен, как об этом рассказывала бабушка.

— Что до меня, то, по-моему, все замки похожи один на другой, как, впрочем, и их владельцы, — ответил Тони.

— Тебе может казаться, что все французы на одно лицо, но то же самое говорят о нас китайцы, — возразила сестра.

— А мы — о них. И потом, это ведь так и есть. Все французы невысокие и темноволосые, а когда дело касается женщин, больше всего заботятся о том, чтобы «поцеловать их ручки».

Валерия засмеялась:

— По крайней мере у них хорошие манеры, а тебе следовало бы позаботиться о своих, если ты не хочешь, чтобы герцог дурно отозвался о тебе в письме к папе.

— Ну, знаешь, гостить у твоих родных — это все равно что ходить в школу.

— Это ненадолго, — успокоила его Валерия. — И лучше не говорить им, что мы были в Биаррице.

— Это, правда, — согласился Тони.

Валерия снова подумала о том, что теперь, где бы она ни была, будет невольно искать среди гостей того, о ком не могла забыть. «Он-то, наверное, скоро забудет меня», — с болью подумала она.

Экипаж герцога, запряженный четверкой прекрасных лошадей, прибыл за ними в порт ровно в два часа.

Таких лошадей Валерии редко приходилось видеть. Она погладила их и похвалила кучера, который принял ее похвалу с нескрываемым удовольствием.

По дороге Валерия любовалась окружающим пейзажем. Когда они увидели Пиренеи, Валерия с восторгом указала на них брату:

— Я ведь говорила тебе, что эта часть Франции прекрасна! Теперь, по контрасту, Нормандия кажется мне плоской.

Однако Тони почти не слушал ее, и она умолкла.

Хотя они ехали очень быстро, дорога до замка заняла два часа с лишним.

Увидев его, Валерия поняла, что бабушка не преувеличивала.

Это было действительно самое великолепное архитектурное сооружение, которое Валерии случалось видеть.

Замок герцога был построен в царствование Людовика XIV и находился он в той части Франции, которая не очень пострадала от революции. Башни и купола делали его похожим на сказочный дворец. Замок окружали сады. Два фонтана били перед замком и три — позади него.

С того момента как Валерия вошла в дом, она почувствовала, что это самое прекрасное место, которое только она могла себе вообразить.

Позднее она убедилась в том, что каждая из комнат здесь была по-своему великолепна и примечательна.

Гостей встретила бабушка герцога, которая сразу же показалась Валерии похожей на ее родную бабушку. Та же элегантность, та же неподвластная старости красота и к тому же неповторимый французский шарм.

Валерия отметила характерную любезность французов: поскольку Тони был англичанином, все говорили с ним на его языке. Даже их маленькие двоюродные племянники и племянницы неплохо говорили по-английски.

По тому, как родственники посматривали на нее, и по комплиментам, на которые они не скупились, Валерия поняла, что все знали, почему ее бабушка так хотела, чтобы внучка поехала погостить в этом доме.

Однако самого герцога почему-то не было. Спрашивать о причине его отсутствия было бы невежливо, поэтому гости промолчали.

В семь часов наступило время подняться наверх и переодеться к ужину.

Перед этим Валерия осмотрела парадные залы замка. Она восторгалась их архитектурным совершенством и великолепием декора. Замок, несомненно, был уникальным памятником архитектуры.

Бабушка герцога была в восторге оттого, что Валерию восхищало все, что она видела.

Когда они поднимались в верхние комнаты, старая герцогиня сказала:

— Я знаю, Клоду будет очень приятно, что его дом произвел на вас такое впечатление. Он, как и мы все, гордится своим фамильным замком, и, как вы, очевидно, догадываетесь, моя дорогая, все мы очень хотим, чтобы у него был сын и наследник.

— Я уверена, что это… еще впереди, — осторожно заметила Валерия.

— Кто знает, что может случиться в будущем? — вздохнула герцогиня. — Может быть, новая война, революция или просто какое-то несчастье.

Валерия промолчала, не зная, что ответить.

— Конечно, все в руках Le Bon Dieu, и я могу только молиться, чтобы Клод поскорее забыл, что ему пришлось пережить в прошлом.

Валерия поняла, что герцогиня имеет в виду психическую болезнь бывшей жены герцога.

Она сочувствовала герцогу и его семье, но это было их дело, не ее.

Валерию поместили в одну из парадных комнат бельэтажа с видом на сад.

Когда герцогиня вышла, Валерия подошла к окну, откуда был виден фонтан. Ей живо вспомнился граф у фонтана в гостиничном саду, который ждал, пока она помашет ему.

Фонтан в саду герцога был огромен. В центре его возвышалась прекрасная скульптурная группа — статуя Венеры, окруженной купидонами.

Но у Валерии перед глазами стоял маленький фонтан позади гостиницы и около него — граф де Савен.

Ей хотелось быть рядом с ним, где бы он теперь ни был.

Никогда больше она не сможет смотреть на фонтан, не чувствуя тоски, от которой разрывается сердце.

Валерия отошла от окна, не в силах смотреть на струи воды, искрившиеся на солнце.

Горничная принесла ее саквояж и стала вынимать из него одежду.

Валерия подумала, что сегодня вечером она наденет свое белое платье дебютантки, без всяких драгоценностей. Это было очень красивое платье. Его купили к первому балу лондонского сезона. Она понимала, конечно, что благодаря этому выгодно выделялась среди других девушек, и ее успех в Лондоне был определен не только собственной красотой, но и элегантностью наряда.

Когда Валерия была уже готова, за ней зашел Тони, чтобы проводить ее в салон. Она сама попросила его об этом, так как боялась оробеть во время первого приема в замке и особенно при знакомстве с «ужасным герцогом».

До сих пор они так и не видели его, но Валерия не сомневалась, что к ужину хозяин замка появится.

— Как тебе здесь нравится? — спросила она брата.

— Я рад, что здесь есть по крайней мере две хорошенькие девушки и еще — несколько моих сверстников, с которыми я буду кататься верхом, — ответил Тони.

— Постарайся получить удовольствие от пребывания здесь, — сказала Валерия. — И признайся, что замок герцога великолепен.

— Здесь, конечно, красивее, чем в «Мулен-де-ля-Мер», — ответил Тони, чтобы слегка подразнить сестру.

Валерия ахнула и приложила палец к губам.

— Ради всего святого, Тони, будь осторожен, — умоляюще сказала она. — Я никогда даже не слышала о месте, которое ты упомянул.

— Я буду очень осторожен, — пообещал брат. — А теперь пойдем скорее. Я проголодался, а французы, что ни говори, умеют отлично готовить.

Они спустились в салон, где, как им было сказано, все соберутся перед ужином.

Там действительно уже было человек двадцать, но герцог по-прежнему отсутствовал. Валерия вдруг подумала, что, возможно, он боится, что ему будет скучно с английскими родственниками.

В таком случае они с Тони смогут уйти пораньше.

Старшие из присутствующих пили шампанское, и Валерию слегка позабавило, что ей не предложили бокала.

Между тем герцогиня поглядывала на часы, из чего девушка сделала вывод, что ужин запаздывает.

Но в этот момент дверь отворилась, и вошел хозяин.

— Клод! — воскликнула герцогиня. — Я уже начала волноваться, не случилось ли с тобой чего!

— Извините меня, бабушка, — ответил вошедший.

Услышав его голос, Валерия повернула голову и замерла на месте.

В человеке, который склонился, чтобы поцеловать руку своей бабушки, она узнала графа де Савена!

На какое-то мгновение ей показалось, что ее глаза обманывают ее.

Но могла ли она не узнать его! Его темные волосы, откинутые назад, высокий лоб, его глаза, которые столько раз смущали ее.

— С твоей стороны нехорошо было так задерживаться, — сказала герцогиня. — Наши гости прибыли из Англии, чтобы увидеться с тобой. Позволь представить тебе виконта Стрейнджа, который приехал вместо отца, поскольку, как ты знаешь, граф неудачно упал с лошади.

Герцог протянул Тони руку.

— Я весьма рад видеть вас и лишь сожалею, что ваш отец не смог навестить меня, как предполагалось ранее.

— Мой отец, — ответил Тони, — крайне разочарован тем, что не смог посмотреть ваших лошадей. Я не самая лучшая замена ему, но заверяю вас, что я заранее предвкушаю удовольствие, которое получу от осмотра ваших конюшен.

Валерия подумала, что эту цветистую речь Тони, должно быть, репетировал, пока они спускались по лестнице.

Она поняла, что брат не узнал в герцоге графа де Савена. Впрочем, это не особенно удивило ее.

Ведь Тони видел графа всего один раз, в «Мулен-де-ля-Мер», при тусклом освещении. В тот момент ее брата не интересовало ничего, кроме канкана.

— А теперь, — продолжала герцогиня, — ты должен познакомиться со своей кузиной леди Валерией Нетертон, которая, как я слышала, царила на всех балах этого сезона в Лондоне.

Валерия не смела двинуться, не смела поднять глаза, чтобы не встретиться взглядом с герцогом.

Потом она услышала его глубокий голос:

— Мне чрезвычайно приятно, леди Валерия, приветствовать вас в нашем фамильном замке.

Говорил он по-английски, спокойно, холодно, что поразило Валерию.

Когда она взглянула на герцога, он уже отвернулся и заговорил с кем-то из родственников.

Это казалось невероятным, но он, по-видимому, не узнал ее.

Валерия подумала, что, возможно, сейчас она действительно очень отличается от накрашенной и напудренной «мадам Эрар».

Потом всех пригласили к ужину, и герцог повел в столовую одну из гостей, какую- то маркизу.

За ужином Валерия сидела справа от него, но не рядом, а Тони, как новый гость герцога, — слева, поскольку мужчин было больше, чем женщин.

Валерия сидела между двумя молодыми людьми, своими дальними родственниками. Оба они весь вечер говорили ей цветистые комплименты, смешили ее и смеялись сами.

Однако она не смогла бы потом сказать, о чем они говорили.

Присутствие герцога заставляло трепетать каждый ее нерв.

Он сидел во главе стола, величественный и одновременно высокомерно-отчужденный. Примерно таким Валерия и представляла себе герцога де Лапара.

Но ей нужен был граф Рамон де Савен. Рамон, который целовал ее, который подарил ей чувства, о существовании которых она не подозревала. Рамон, который завладел ее сердцем.

Она думала, что ничто уже не сможет взволновать ее сердце, пока в салоне не появился герцог де Лапар, который, увы, не был ее Рамоном.

«Он меня не узнает, — думала Валерия, — а если бы узнал, то пришел бы в ужас от моего поведения».

Она не представляла себе, как выдержит целую неделю пребывания рядом с ним.

Ей казалось, что единственный выход — придумать какой-нибудь предлог и поскорее вернуться в Англию. Но Валерия понимала, что в таком случае не только семья герцога, но и ее брат потребуют объяснений.

«Что же мне делать?» — думала Валерия, пока оба ее соседа пытались развлечь ее или даже вызвать на спор, посмеиваясь над англичанами.

Наконец ужин кончился. Все покинули столовую и перешли в другой салон.

Рядом с ним находилась комната для игры в карты. В ней стоял также большой прекрасно освещенный стол для игры в бильярд.

Один из молодых людей тут же предложил Тони сыграть с ним, и брат с готовностью принял вызов.

Более пожилые гости сели играть в бридж. В комнате имелась даже небольшая площадка для игры в кегли. Герцог предлагал своим гостям выбрать ту игру, которая доставила бы им наибольшее удовольствие.

«Интересно, что он предложит мне?» — подумала Валерия и тут же услышала:

— Я хочу, леди Валерия, показать вам то, что, мне кажется, вас заинтересует.

Тон его был таким же холодным и отчужденным, как в тот момент, когда их представляли друг другу.

Герцог и Валерия прошли обратно в салон, затем вышли в коридор, обставленный так, что это сделало бы честь любому музею. На стенах висели портреты членов семьи де Лапар, принадлежащие кисти великих мастеров своего времени.

Но Валерия сейчас не могла думать ни о чем, кроме того, что Рамон рядом с ней. Ей хотелось дотронуться до него, чтобы убедиться, что это не мираж.

Герцог отворил дверь, и они оказались в очень красивой комнате, которую Валерия еще не видела.

Мебель в комнате была скорее удобной, чем классического образца, часть комнаты занимал письменный стол.

Герцог подвел девушку к противоположной от входа стене, на которой висели четыре картины.

— По-моему, вы хотели их видеть, — сказал он.

Валерия не сразу поняла, почему Рамон решил показать ей эти картины. Потом она увидела, что перед ней полотна импрессионистов. Манера, в которой они были написаны, не оставляла сомнений на этот счет: сверкающие краски, удивительный свет, полное отсутствие черного цвета.

— Вот эти две картины, — произнес герцог, — принадлежат кисти Моне. Эту написал Сислей, а эту — Дега. Ведь вы, «мадам Эрар», хотели их видеть!

Валерия ахнула.

— Так вы… узнали меня! — вырвалось у нее.

— Я не слепой! — сухо ответил герцог.

Наступило молчание. Потом Валерия спросила:

— Вы… очень… шокированы?

— Дело не в этом. Но я очень сердит на вас за то, что вы уехали, не сказав мне ни слова!

Валерия вздрогнула. В его тоне прозвучало такое осуждение, что ей оставалось только оправдываться.

— Простите… мне… ужасно жаль, что… так получилось. Но Тони попал в беду… и нам… пришлось уехать.

— Насколько я понимаю, чуть ли не ночью?

— Откуда… вы узнали?

— Когда я заехал за вами в гостиницу в половине первого и не застал вас, я не мог поверить, что вы уехали, даже не оставив мне записки, просто исчезли.

— Мы… все равно должны были это сделать, — ответила Валерия с отчаянием в голосе.

— Почему?

— Потому что Тони… хотел иметь в своем распоряжении два лишних дня, чтобы… посмотреть канкан в «Мулен-де-ля-Мер».

— Это одно дело, — возразил герцог, — но мне казалось, что наши с вами взаимные чувства — это нечто другое?

— Это правда, но… откуда же я могла знать, что вы… так же, как я… выдаете себя… за другого человека?

— Рамон — одно из имен, данных мне при крещении, — ответил герцог, — а граф де Савен — один из моих титулов.

Валерия не смела взглянуть на него. Она только тихо проговорила:

— Если б я не… притворилась женщиной… вдовой… я не смогла бы пойти с Тони в «Мулен» и вынуждена была бы сидеть одна в номере.

— Это я понимаю, — сказал герцог. — Но в таком наряде вы вполне могли попасть в весьма неприятную историю. Неужели вы не подумали об этом?

— Я… не ожидала этого, — призналась Валерия. — Я и подумать не могла, что какой-то мужчина… способен вести себя… как этот испанец. Но вы спасли меня!

— Меня могло там не быть! И тогда Бог знает, что бы случилось с вами!

Тон его был столь суров, что Валерия жалобно воскликнула:

— Вы ведь не расскажете об этом папе! О, прошу вас, пообещайте мне, что не расскажете.

Он молчал, и она повторила снова:

— Пожалуйста… обещайте мне это! Если папа узнает, он очень рассердится… на нас с Тони!

— А если я пообещаю, что вы тогда предпримете в отношении нас с вами?

Валерия безнадежно махнула рукой:

— Тони вас не узнал… Он ведь видел вас лишь однажды. Когда мы вернемся в Англию… вы… забудете меня.

Валерия подумала, что она-то никогда не сможет забыть его, что бы ни случилось.

Все это время они по-прежнему стояли у полотен импрессионистов, но герцог смотрел на нее, а она все не смела встретиться с ним взглядом и надеялась только, что он сдержит слово и не расскажет отцу о них с Тони.

— Я жду ответа на свой вопрос, — напомнил герцог.

— Я сказала вам, что… должно случиться.

— А что же Рамону де Савен делать с мадам Эрар? — спросил хозяин замка.

Вдруг герцог заговорил совсем другим тоном.

— Что вы чувствовали, когда я оставил вас вчера вечером, а вы были уверены, что мы с вами больше не увидимся?

Валерия вспомнила, как безудержно она рыдала, и прошептала:

— Я… ничего не могла с этим поделать.

— Но ведь я сказал, что буду заботиться о вас и защищать вас. И я собирался сдержать слово.

— В… вашей холостяцкой квартире в Париже? — Валерия вспыхнула. — Вы знаете… теперь, что… это невозможно.

— Я знал это и раньше. Но вам удалось немного запутать меня и сбить с толку, хотя я с самого начала знал, что вы не та, за кого себя выдаете.

— Как… вы узнали, кто я? — спросила Валерия.

— Когда я понял, что вы уехали, не оставив мне ни адреса, ни записки, я был вне себя! Я расспрашивал всех портье в гостинице, но никто не мог сообщить мне ничего вразумительного, пока кто-то не посоветовал обратиться к ночному портье.

Валерия вспомнила, что Тони расплачивался именно с ним, и он же переносил их багаж.

— И он… сказал, куда мы уехали? — спросила она.

— Когда он явился на службу в четыре часа, — продолжал герцог, — он рассказал мне, что вы с Тони уезжали в страшной спешке, но куда вы отправились, не знал и он, хотя запомнил имя кучера, чей экипаж вы наняли.

— И он вам сказал, что отвез нас в порт?

— Да, на яхту «Морская змея».

— Вы… очень удивились?

— Я был страшно потрясен и очень рассержен, узнав, что молодая леди оказалась в «Мулен», да еще чуть не стала жертвой этого испанца, хотя, признаться, она этого заслуживала!

Снова наступило молчание, потом Валерия заговорила:

— Я… понимаю ваши чувства и поэтому… за ужином я уже думала… что нам с Тони лучше поскорее вернуться в Англию.

Она с трудом сдержала слезы, которые навернулись ей на глаза.

— И ты думаешь, я позволил бы тебе это сделать? — спросил вдруг герцог, обнимая ее.

В первые мгновения Валерия не могла поверить, что это ей не снится.

Потом он нежно и властно поцеловал ее, и она снова испытала удивительное чувство восторга и блаженства.

Рамон поднял голову и спокойно спросил:

— Скоро ли ты станешь моей женой, дорогая?

Валерия посмотрела ему в глаза. Ее лицо сияло, озаренное внутренним светом. Казалось, женщина не может быть так прекрасна. В ее красоте было что-то неземное.

Однако ответ девушки прозвучал неожиданно резко:

— Нет!

Герцог изумленно посмотрел на Валерию.

Она высвободилась из его объятий и, словно ничего не видя вокруг, отошла к окну. В лучах заходящего солнца струи воды в садовом фонтане казались темно-красными.

— Так ты отказываешься выйти за меня замуж? — с удивлением спросил герцог. Все его родственники постоянно умоляли, уговаривали его жениться, и ему не приходило в голову, что женщина может отказать ему. — Мне казалось, ты любишь меня.

— Я действительно люблю тебя, но… не могу стать твоей женой.

— Но почему? Должна быть какая-то причина!

— У меня… есть причина.

Герцог подошел к ней.

— Я хочу услышать какая, — сказал он.

— Это… очень просто. Я тебя… так люблю, что не смогу без тебя жить. А если мы поженимся… я тебя потеряю, и тогда мне… останется только… умереть.

— Но почему ты так уверена, что непременно потеряешь меня?

— Бабушка мне рассказывала, что ты… любил… многих женщин, но рано или поздно они… надоедали тебе. А ведь они были красивые, умные… блестящие — настоящие француженки. Почему же со мной… должно быть по-другому?

— Так вот почему ты не хочешь выйти за меня!

— Вот почему я… не смею выйти за тебя, — ответила Валерия.

Ей было очень больно говорить все это, она понимала, что сама обрекает себя на вечное страдание. Однако теперь, зная, кто такой на самом деле Рамон, она не верила, что они с ним могут быть счастливы.

— Думаю, — заговорил герцог, — твоя бабушка, как женщина весьма разговорчивая, рассказывала тебе и историю моей женитьбы?

— Да… и мне очень жаль… что тебе пришлось пережить.

— Мне не нужны твои сожаления! — резко ответил герцог. — Но, может быть, ты в состоянии понять, что мне хотелось не только забыться, но и получить удовольствие.

— Понимаю. А для француза… — Она не закончила фразы.

— А для француза это означало, что в моей жизни должны были быть женщины. Как ты и говорила, они были красивыми, остроумными, забавными, неглупыми.

Валерия промолчала, и герцог продолжал:

— Я сам не мог ответить, почему они надоедали мне. Не мог, пока не встретил тебя. Всякий раз, пережив разочарование, но оставаясь оптимистом, я снова и снова пытался найти ту, которая была бы моей «половинкой». Я искал в женщине не просто красоту, ум, живость, остроумие, но что- то еще, что не мог выразить словами. — Он немного помолчал. — Когда я впервые увидел тебя в «Мулен», то вдруг почувствовал, что ты совсем не такая, как те, кого я знал.

— Я не могу объяснить этого чувства, но именно благодаря ему я сел рядом с тобой.

— Ты действительно почувствовал, что я… совсем другая?

— Я чувствовал, что мне необходимо видеть тебя, быть с тобой. Когда после ужина я отвез тебя в гостиницу, я уже понимал, что меня влечет не только твоя красота. Мне хотелось говорить с тобой, ты стала мне необходима. На следующее утро мне показалось, что я преувеличил силу своих чувств. Но когда мы провели вдвоем с тобой этот сказочный день, я понял, что люблю тебя, что уже не представляю себе жизнь без тебя. Об этом я хотел сказать еще в карете, когда провожал тебя в гостиницу, но ты не позволила мне…

— Я боялась, что это… может испортить… такой удивительный день… — прошептала Валерия.

— Когда я услышал твой крик, — продолжал герцог, — после того, как вышвырнул в окно этого мерзавца, я понял, что не смогу с тобой расстаться.

— Но ведь ты не собирался бы жениться… на мадам Эрар? — спросила Валерия.

— Такого вопроса для меня не существовало. Я просто твердо знал, что не дам ей уйти и не допущу, чтобы она принадлежала другому.

— Но ты же не хотел бы жениться на мне, — настаивала Валерия.

— Честно говоря, — ответил он, — я знал, что «мадам Эрар» не была замужней женщиной.

— Как… как ты догадался? — удивилась Валерия. — Я ведь носила обручальное кольцо!

Герцог улыбнулся:

— Ты была так восхитительно невинна! И потом, настоящая мадам Эрар не стала бы закрывать глаза во время выступления Мими Бланк.

— Так ты это заметил?

— Конечно. Я наблюдал за тобой. Кроме того, она бы стала флиртовать со мной, чего ты и не думала делать. — Он снова улыбнулся. — Я никогда прежде не встречал женщины, которая не флиртовала бы со мной и не пыталась завлекать меня. Милая, ты так невинна, так неиспорченна, что я готов поклясться на Библии: до меня тебя никто не целовал.

Валерия промолчала, и он спросил:

— Ведь это правда?

— Это… правда. Но если я, как ты говоришь, невинна, то как я могу… удержать человека, сохранить его любовь… если его… считают современным Казановой.

Герцог рассмеялся:

— Тебе не придется удерживать меня. Это я всегда буду бояться потерять твою любовь. Ты так прекрасна, что мне, пожалуй, придется всю жизнь ограждать тебя от притязаний со стороны других мужчин. Но предупреждаю: я убью любого, кто посмеет тебя коснуться, и убью тебя, если ты попытаешься бросить меня.

— Но… я как раз… хочу тебе сказать, что не могу быть с тобой, — сказала Валерия очень тихо. — Подумай, когда я не буду уже… так красива, как сейчас… или когда… рожу ребенка… разве ты не найдешь другую, более привлекательную женщину?

— Древние греки утверждали, что нет ничего прекраснее женщины с ребенком, возразил герцог.

— Но ты не грек!

— Да, я француз, и я не могу себе представить ничего более замечательного, чем весть о том, что ты носишь моего ребенка, и ничего более прекрасного, чем мой сын у тебя на руках.

— А если… родится дочка? — спросила Валерия совсем по-детски.

Герцог улыбнулся:

— В таком случае, моя радость, мы попытаемся снова.

Мягким движением он повернул ее к себе лицом.

— Мы не можем спорить об этом всю ночь, но в день нашей золотой свадьбы ты признаешь, что была не права. Я люблю тебя и хочу на тебе жениться!

Не дожидаясь ответа, он снова поцеловал ее, страстно, горячо, требовательно, как не целовал еще ни разу. Он целовал ее губы, щеки, шею и снова губы. Валерия чувствовала, что его страсть захватила и ее, что она не в силах больше противиться его воле.

Он целовал ее, пока им не стало казаться, что нет больше ничего земного, что на крыльях любви они воспарили в небо, где звезды тихо сияли, и не было ни несчастий, ни горя, а лишь неизъяснимое блаженство. Яркий, ослепительный свет, свет их любви, окутывал их, словно покрывалом, он пронизывал все существо девушки, ей казалось, что она умирает от счастья.

Она очнулась, только услышав голос Рамона:

— Так когда же ты станешь моей женой?

— Сейчас же! — прошептала Валерия. — И пусть я буду счастлива с тобой… хоть несколько месяцев… это будет лучше, чем… годы убогой жизни без тебя!

— Мы будем счастливы всю жизнь! — ответил герцог и снова поцеловал ее.

Валерия сидела на диване, положив голову на плечо герцога.

— Я люблю, я обожаю тебя! — говорил он. — Нам надо решить, когда мы скажем моим родным, что ты выходишь за меня замуж. Они будут вне себя от счастья, когда узнают об этом.

— Пожалуйста, не объявляй об этом слишком скоро, — взмолилась Валерия. — Им это может показаться странным. Ведь они считают, что мы с тобой сегодня днем встретились впервые.

— Мне кажется, что я знаю тебя уже тысячу жизней, и готов любить тебя еще столько же. Я верю, что мы с тобой всегда были нераздельны.

— Ты действительно в этом уверен?.. Я люблю тебя и хотела бы вечно принадлежать тебе. О, как я люблю тебя, Рамон!

— Так же, как я тебя. Если бы ты отказалась за меня выйти, я бы, кажется, бросил тебя в один из наших подвалов и держал там, пока ты не согласилась бы.

Валерия засмеялась:

— Ты бросил мне вызов в Биаррице, и ты, конечно, победил, и ты завоевал меня.

— Это единственная победа, которую я ценю! — ответил герцог. — Как мне повезло, моя дорогая, что я нашел тебя, когда уже начал думать, что женщины, подобной тебе, не существует на свете!

— А я ждала тебя… в «Мулен-де-ля-Мер», — поддразнила его Валерия.

— Для меня это всегда будет «Мулен-де- Л'амур» — «Ветряная мельница любви». Ветер любви занес в «Мулен» нас обоих.

Теперь мы нерасторжимо соединены нашей любовью.

— О, Рамон, — только и смогла сказать она.

— Но вот что ты должна знать, — заявил герцог. — Моя герцогиня будет вести себя подобающим образом. Больше никаких визитов в «Мулен» и в подобные заведения! И если я увижу, что ты подкрашиваешь свои длинные ресницы или прекрасные губы, я очень рассержусь.

Он поцеловал Валерию, прежде чем она успела возразить.

Но когда Рамон отпустил ее, она сказала:

— Смотри, если ты будешь со мной плохо обращаться или начнешь скучать, я снова превращусь в «мадам Эрар».

— Она была по-своему очень хороша, — признался герцог, — но та милая дебютантка, которую я сейчас держу в своих объятиях, — совсем иная.

— В каком смысле? — спросила Валерия.

— Она — юная, невинная, неиспорченная, и, хотя она сама еще не призналась в этом, так любит меня, что готова сделать все, что я захочу.

— Кажется, это начало спора, который может продолжаться всю жизнь, — заметила Валерия.

— Я хочу очаровать и поработить тебя, дорогая, и этого же хочешь ты сама, хотя и не готова признать это.

— Конечно! Рамон, я так люблю тебя, люблю всем сердцем, всей душой!

— Они принадлежат мне! — воскликнул герцог.

И он снова целовал, целовал ее, пока они не перенеслись в светлый мир любви. Отныне и навечно Ветряная мельница любви подчинила их своей власти.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст, Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.