Вкус к жизни

Глава 32. Мартин

Он надеялся, что будет проще, но ведь людям так нравится ошибаться… Юля была… везде, она была во всём! Её энергией был наполнен дом, её запахом окутаны комнаты. Даже в собственной спальне не было шансов укрыться от того сумасшедшего драйва, что разлетался в стороны осколочной гранатой, стоило ей распахнуть дверь и шагнуть за порог. А ещё она постоянно улыбалась. Маняще и… теперь уже да… многообещающе! И дело было не только в сексе. Трофимова обещала гораздо больше. Она могла наполнить его скучную и унылую жизнь волшебством. Ей хотелось верить… Но ошибиться – чревато последствиями. И что для неё пока ещё оставалось игрой, для него самого было глотком воздуха, спасением.

Она не делала упор на то, что произошло между ними ночью. Даже не думала напоминать! Возможно, не уйди она сразу, непростой разговор мог бы состояться, но… что-то пошло не так. Юля вполне понятно взбрыкнула, а наутро смотрела на него невинно и по-детски наивно. С такими взглядами не забираются в постель к взрослым мужикам и не сводят их с ума. В общем, язык не повернулся что-то там выяснять.

В голове меж тем зрела совсем другая идея, и в холле второго этажа появился мольберт. Ведь о том, с каким тоскливым блеском тлели её глаза, когда разговор заходил о картинах, об искусстве, Мартин заметил сразу. Заметил, но не понял его, не распознал. И лишь со временем догадался, что она скучала… скучала по тому ощущению полёта, по тому, какими тропами ведёт фантазия. Юля будто томилась взаперти, в то время как все вокруг умудрялись проживать яркие и счастливые дни и моменты. А вот найти ключ от пыльной кладовки, в которой она оказалась, было не так уж и сложно.

Оставив художника наедине со своими мыслями, достаточным было ждать и наблюдать. А дальше Юля всё сделала сама. И если в первый момент она вдруг испугалась, её охватила паника, то спустя несколько часов была готова проглотить собственный язык, только бы повернуть разговор в нужную сторону!

Выбор был сделан идеально. Сам Мартин когда-то тоже начал с рассвета. Золотые искры, ярко-малиновые всполохи и сизый туман… таким был его первый рассвет. У Юли вышло лучше. Её картина оказалась глубже, интереснее, оказалась наполнена чувством. Он так писать не умел, и разворачивать душу, открывать её зрителю был не готов. А по-настоящему оглушительного успеха… того самого, которым он был горд, с которым мог согласиться… Так вот подобного успеха добилась всего одна коллекция. Она называлась «Отражение» и состояла всего из восьми полотен. Ведь ровно столько работ тогда ещё неизвестной художницы Юлии Трофимовой он с боем отвоевал на одном из аукционов. И на каждую написал ответ. Так, как он видит, так, как чувствует. Критики тогда буквально сошли с ума, восхваляя безмерный талант, журналисты заговорили о неизвестной музе… А Мартин запирался в мастерской и любовался на её работы, надеясь утолить собственную жажду. Надеялся, но не утолял!

Сейчас, когда Юля оказалась настолько близко, когда она позволила узнать себя настоящую… живую, экспрессивную, сумасшедшую… и одновременно мягкую, податливую… желанную!.. Вот теперь его, наконец-то, отпустило. И впервые за много-много лет он тоже чувствует бьющую внутри энергию жизни.

Но сложность состояла в другом. Не в признаниях или объяснениях, а в её стремлении надёжно закрепить свои позиции. Юля горела желанием получить новые эмоции! Она торопилась поделиться той жаждой жизни, что разрывала её изнутри. И все эти прикосновения, неловкие паузы, призывные взгляды он считывал на раз. Вот только не мог на них ответить и позорно отступал. Член на неё стоял как заводной, а поясница требовала пристрелить этого долбанного психа! Его скручивало и загибало, боль выворачивала спину в обратную сторону и жалила, жалила!.. Так, что темнело в глазах.

Поход в горы тоже здоровья не прибавил. Вот только Мартин был не из тех, кто сдаётся. Привык терпеть, научился не замечать. Зубы порой сжимались до скрежета, но было в жизни то, чему он так и не научился: отступать. А главное, что удовольствие на её лице того стоило! Тихие слова благодарности не шли ни в какое сравнение с тем, что закипало, закручивалось в зелёных глазах.

А дома случился очередной скандал. Юля больше не просила – она буквально требовала внимания. Она хотела его как мужчину и, не получив желаемого раз, другой, страдать от комплекса неполноценности и не подумала! Пришла и заявила на него права. Дерзко, нагло, ярко! И была настолько совершенна в своей искренности, в этой чисто-женской непосредственности, что он готов был сдаться. Против, как всегда, оказалась спина. И, стоя под обжигающе горячим душем, Мартин как раз думал над тем, что там же придётся и ночевать. Своим появлением Юля внесла существенные правки. Теперь в глазах темнело от желания, ноги дрожали от возбуждения, а руки против воли тянулись к ней в понятном стремлении прикоснуться, стиснуть в объятиях, назвать своей.

Запах женского тела стал особенной порцией удовольствия. Запретного и опасного. Он кружил голову, сводил с ума. Мышцы паха и вовсе скручивало судорогой! А когда он уже был готов наплевать на… дискомфорт… что ломал позвоночник… Вот тогда и пришла боль. Она вспыхнула, разлилась, закипела в венах! Боль отрезвила и всё расставила по местам. Был шанс всё объяснить… но чувствовать себя жалким оказалось сильнее желания быть понятым и услышанным. Мартин сказал то, что сказал, Юля вспылила в ответ.

Но он и подумать не мог, что простые слова, брошенные на эмоциях, окажутся сравни красной тряпки для быка. Боль и не думала утихать! Она заставляла убого волочить ногу и чувствовать, как кости трещат под силой окаменевших мышц. Всё произошло быстро. За ядовитыми вспышками он не заметил жалкого сопротивления. Увидеть её в ломке оргазма вдруг стало важнее любых возможных последствий. Юля была… особенной. Или это сказывалось общение с женщинами, которые продавали себя? И каждый их стон, каждая вожделенная улыбка оплачивалась отдельно. Может, в этом дело?..

А вот Трофимова на эмоции не скупилась. И сначала от неё искрило злостью, досадой, желанием отомстить, а вот потом полилось блаженство. Правда, его приходилось собирать неторопливо, по крупицам – Юля осторожничала. Она прислушивалась к себе, толком не зная, как реагировать, но вырваться больше не хотела, если только сменить ракурс?..

Вводя в неё пальцы первый раз, Мартин перестраховался – вспышка несильной боли от звонкого шлепка её отвлекла и дезориентировала. Зато сразу после, Юля со всей отдачей стиснула его внутри. Так, что хотелось стонать в голос. Дальше – больше, жарче, заразительнее. Мартин хотел долго и сладко, но позвоночник обещал выпрыгнуть из него раньше, потому приходилось ускориться. Влаги между её ног стало больше – теперь это были не отголоски возбуждения, что охватило ещё в душе, теперь пришла новая волна, которая и подбрасывала Трофимову, заставляя просить большего. Но она не просила. Она умела быть благодарной за то, что он давал. И это тоже требовало осмысления, но уже потом, не сейчас.

Как только конечная цель оказалась достигнута, и спазмы оргазма усиленно сжимали её мышцы внутри, следовало поставить жирную точку, что Мартин и сделал. Свою претензию он выкрикнул Трофимовой в лицо, выдохнул в губы. А потом убрался из её комнаты.

– Сдохнуть проще, чем справиться с тобой… – покачал он головой и неловко поковылял на диван. Второй этаж теперь казался неприступной крепостью.

Доза обезболивающего могла бы облегчить телесные страдания, но встать Мартин уже не смог. Он закрывал глаза с мыслью, что завтра в доме закипит жизнь, всё изменится, а ведь так хотелось побыть с ней наедине ещё чуть-чуть…