Волчий дурман. Не моя луна

Глава 14

И всё-таки что-то определенно происходило.

А я всё никак не мог понять, к добру ли это.

Дева молчала оставшуюся дорогу до дома и не пыталась убрать своей руки из моей ладони.

Причем даже когда я положил ее руку на себя.

Она не оттолкнула меня, когда мы вошли в тихий темный дом, где никого не было, и я снова поцеловал ее.

Не оттолкнула, но и не ответила. Только тихо проговорила:

— Я пойду к себе.

— Да, конечно, — пробормотал я и попытался улыбнуться, но на душе было как-то неспокойно.

Если бы только я мог забраться в ее головку и понять, о чем она думала всё это время! Потому что впервые я не мог сказать совершенно ничего об ее эмоциях.

Я был настолько в растерянности, что даже не поднялся вслед за ней в свою комнату, потому что чувствовал нутром, что Деве нужно дать больше свободного пространства. Дать возможность переварить всё то, что она увидела и услышала сегодня.

Страшно было только одно — что я не смог доказать ее особенность и неповторимость для меня.

Я просидел в темноте на первом этаже нашего особняка, прислушиваясь к тому, что происходит в комнате Девы, до тех пор, пока не вернулся папа с девочками.

Малышка Кирти уже спала, и папа нес ее на руках, а Катрина выглядела уставшей, но крайне довольной.

— Всё в порядке? — папа чуть изогнул брови и заглянул пытливо в мои глаза, когда я осторожно взял из его рук сестренку, чтобы отнести ее в комнату и уложить спать.

— Сам понять не могу, — пробормотал я, на что папа мягко улыбнулся и сжал мое плечо:

— Ложись спать, сынок. Утро всё расставит на свои места и покажет, как поступать дальше.

Я смог только кивнуть в ответ, подозревая, что меня ждет бессонная ночь. Очередная.

Скоро в доме снова стало темно и тихо.

Семья спала, и, кажется, всё было как прежде.

Но я ворочался и постоянно подскакивал, чтобы приоткрыть дверь, ведущую в ванную, и в тысячный раз за последний час убедиться в том, что Дева свою дверь не запрела на замок.

Какой там сон!

Кажется, я забыл, как можно расслабляться, спать и отдыхать, с тех пор как чуть не потерял Деву и ее доверие из-за выходки Селин, которая одним своим появлением умудрилась перечеркнуть так много!

Никогда еще до этого я не занимался спортом именно ночами.

Причем так бурно и активно, чтобы сбить свое долбаное возбуждение хоть немного с помощью дикой усталости.

И не сказать чтобы у меня всегда это получалось.

Но когда ноги начинали трястись от перенапряжения, а мышцы пресса скручивало от передоза физической нагрузки, ломиться в двери Девы становилось немного сложнее.

Даже если сейчас я мог войти в ее спальню без особых проблем.

Но не делал этого, чтобы не нарушить нашего хрупкого и такого нестабильного перемирия.

Я всегда слышал, спит Дева или нет.

Но сейчас, когда услышал ее легкие шаги, которые выпорхнули из комнаты и устремились вниз, я поднялся с кровати, тут же нахмурившись.

Было ощущение, что она не просто шла на кухню, а куда-то бежала.

Я тут же подскочил и устремился за ней без лишних раздумий, с удивлением поймав Деву у входной двери, которую она даже умудрилась открыть.

Облаченная в спортивный костюм и тонкую куртку. С бейсболкой на глазах.

Это явно не было приступом лунатизма!

— Ты куда собралась?

Девушка вздрогнула и опустила руку, давая мне возможность захлопнуть дверь прямо перед ее носом.

То, что я почувствовал в ней, мне вовсе не понравилось.

Было чувство какой-то обреченности.

Усталости даже.

— Я ухожу.

— Куда?

— Не знаю. Обратно домой. Или в ближайшую гостиницу. Я просто не хочу больше оставаться здесь.

Я медленно моргнул, тут же почувствовав, как в груди заныло.

— Не говори глупости, Дева…

— Я больше не могу! — вдруг выдохнула девочка с дрожью, а я сделал порывистый шаг к ней.

И замер.

Потому что понял отчетливо и страшно, что всё это из-за меня. Снова.

В очередной гребаный раз я сделал ей только хуже, стараясь прорваться в ее сердце и мысли так настойчиво, что только испугал!

— Килан, ты везде! Куда бы я ни пошла, что бы я ни сделала, я знаю, что всё закончится тобой и тем, что я буду вне себе от эмоций! — сжав кулачки, она подняла голову, заглядывая мне в глаза своими голубыми глазищами, заставляя меня задохнуться. — Я хочу быть дальше от тебя, понимаешь? Хочу, чтобы тебе было хоть немного так же больно, как было мне! Я хочу наказать тебя и не думать о том, что я снова тону в тебе, как глупая трусиха! Но вместо этого я понимаю, что ты цветешь и сияешь, а я начинаю медленно сходить с ума от своих мыслей и эмоций!

Я не знал, что ответить на это.

Потому что Дева была абсолютно права.

Я не давал ей прохода в надежде на то, что смогу доказать, что ее ненависть ко мне ничто по сравнению с любовью, от которой она по понятным причинам так сильно хотела отказаться.

Я не давал ей возможности сделать выбор.

И вот итог всему.

Вместо того чтобы приблизиться к ней и стать ближе, я снова откинул себя в этом деле на тот же уровень, когда отказался от нее.

— Я никогда ни о чем тебя не просила. Но сейчас. Пожалуйста. Дай мне уйти.

Если бы сейчас она взяла револьвер и выстрелила мне прямо в грудь, эффект был бы таким же.

Дышать я не мог.

И заговорить сразу не получилось.

Но когда она снова потянулась к двери, я хрипло выдохнул:

— Дева, подожди. Я… Я клянусь тебе памятью своей матери, что не прикоснусь к тебе больше, пока ты не захочешь этого сама. Но не уходи. Пожалуйста.

Впервые за очень долгий период времени я говорил настолько серьезно и с полным осознанием того, что выходит из моего рта, что самому стало не по себе.

Мама была для меня самым близким человеком.

Ее неожиданная смерть подкосила меня настолько, что я до сих пор не мог полностью оправиться от этого.

И Дева знала это.

Поэтому она остановилась и задержала дыхание, глядя в мои глаза не моргая.

Словно могла увидеть мою бешеную обожженную волчью душу.

Я не знал, что бы сделал, если в эту минуту она бы всё равно развернулась и закрыла дверь за собой.

Умер бы, наверное, от тоски и безысходности.

Но Дева застыла, обдумывая мои слова, и неожиданно тихо кивнула, не говоря вслух ничего.

Она поверила мне.

Поверила!

И больше не было права на провал!

Скованно и заторможенно я сделал шаг назад, давая ей больше пространства, и девушка прошла мимо меня, чтобы подняться в свою комнату.

Дева была в комнате и даже переоделась и легла в кровать снова, а я всё никак не мог пошевелиться.

Стоял, глядя в дверь, и чувствовал, как внутри меня вместе с дрожью поднимается комок в горле.

В последний раз я чувствовал такое на похоронах мамы, когда понимал, что больше ничего не будет как прежде… что ее не будет рядом с нами. Никогда. Что мы потеряли ее и, что бы ни сделали сейчас, уже не сможем вернуть.

В голове тонким обрывистым пульсом билась только одна мысль: мне должно быть больно.

Должно быть настолько больно, чтобы Дева пресытилась этим.

Волчьи боги, да я бы умер, если бы только знал, что меня смогут вернуть с того света ради нее!

Впрочем, только одно мое состояние было похоже на смерть.

И если Дева этого хотела, то я был готов пройти через свой собственный ад.

От эмоций и боли дрожали руки, когда я достал телефон из штанов и быстро набрал Ская, потому что знал своего друга слишком хорошо и представлял, где он мог быть.

Он ответил не сразу.

— Кил, снова не спишь? — задорно прозвучал его голос, а я только выдохнул:

— Ты в «логове»?

То, что Скай перестал улыбаться и тут же поспешил выйти из шумного помещения в коридор, я ощутил даже через телефонную связь.

— Чернявый, что случилось? — от игривого настроения друга не осталось и следа.

— Приезжай за мной.

— Ты серьезно?

— Да. Я жду.

***************************

Ну что?

Теперь ты довольна, Дева?

Ты сказала ему всё, что было на душе, и, кажется, теперь могла бы вздохнуть с облегчением и чувством полного облегчения!

Так почему не радуешься?

Я смотрела на себя в зеркало ванной и не понимала, что происходит.

Не было ни радости, ни облегчения, ни хоть какого-нибудь изменения в душе.

Добавилось еще больше боли… и стыда за то, что я не сдержалась.

Взгляд Килана не выходил из моей головы.

Растерянный, подавленный… если не сказать убитый.

Так он еще никогда не смотрел на меня.

Его не было рядом.

Впервые за то время, что я стала жить в его доме.

Не было рядом его искрящихся эмоциями глаз, в которых можно было захлебнуться за долю секунды.

Не было его шальной широкой улыбки, которая всегда встречала утром и провожала сотни раз за день.

Ведь ты этого добивалась, так почему не спала всю ночь и сидела на подоконнике с любимым цветком в руках в ожидании того, когда он вернется?

Я слышала, как он разговаривал по телефону и затем уехал почти сразу же. Со Скаем.

Но прошла ночь, затем наступило неторопливое сонное утро, а Килана так и не было.

В доме постепенно стала просыпаться семья, и добрая Мэгги уже возилась на кухне, готовя завтрак, а мое сердце с каждым часом начинало ныть и болеть всё больше и больше.

Не было смысла прятаться в комнате, когда все вышли.

Вот только все были спокойны и, как всегда, милы, а я не могла найти себе места, что, конечно же, волки сразу почувствовали, начиная с крошки Кирти.

Чуткая и невероятно добрая малышка тут же обняла меня, заглядывая в глаза так непривычно серьезно для такой юной девочки и в который раз поражая своей отзывчивой хрупкой душой.

Почувствовал всё и дядя Калиб, который тоже поднялся из-за стола, протягивая ко мне раскрытую ладонь и в галантном жесте приглашая сесть за стол, чтобы присоединиться к завтраку семьи.

— Что случилось, девочка моя? Ты выглядишь бледной и встревоженной.

Дядя Калиб был всегда невероятным, просто сногсшибательным джентльменом.

Вот и сейчас он в тысячный раз поразил меня своим тактом и добротой, сказав так, что не возникало даже мысли, что все мои чувства и эмоции для его волчьего нюха словно большая раскрытая книга.

— Килана нет дома, — тихо и скованно проговорила я, приобняв Кирти и садясь рядом с ней за стол.

Дядя Калиб только спокойно кивнул в ответ.

— Да, я слышал, как он уезжал ночью со Скаем. Должно быть, у парней что-то случилось, поэтому он еще не вернулся. Но если не позвонил мне или Рейгану, то значит, они здоровы, целы и даже не в полиции. Подождем еще пару часов. Если сами не позвонят, то это сделаем мы. Не переживай, девочка моя.

Мужчина аккуратно поцеловал меня в ладонь и мягко улыбнулся, а я едва улыбнулась ему в ответ, но так и не смогла признаться в том, что в эту ночь проблемы были не у кого-то из парней.

А у Килана.

Из-за меня.

День тянулся просто бесконечно долго!

Через пару часов, когда дядя Калиб позвонил Рейгану и уточнил у него, не звонили ли парни ему, дружная компания перезвонила сама.

Вернее, это сделал Дилан.

Я не слышала, что именно он говорил, но вот слова дяди Калиба заставили меня заволноваться еще сильнее.

— Что-то случилось, Дил?.. Ну я же по голосу слышу… Когда вас ждать? Хорошо. Если до вечера не явитесь, то я буду очень огорчен вами, ребята.

Значит, всё-таки случилось.

Внутри меня поселилась такая дрожь, что я не смогла отвлечься даже на готовке, пока пыталась помочь на кухне Мэгги с приготовлением ужина.

В конце концов, чтобы ничего не испортить, я поднялась к себе и принялась ходить из угла в угол.

Разум твердил мне, что я поступила верно — задела его за живое, сделала больно, чтобы он понял, как поступил и что чувствовала я.

Но сердце стонало и обливалось кровью каждый раз, когда я вспоминала этот взгляд Килана и то, насколько потерянным и сломленным он выглядел этой ночью.

Сердце не могло меня простить… потому что, когда любишь, не захочешь делать больно!

Время тянулось настолько бесконечно, что впервые за долгое время я взяла свой телефон, чтобы позвонить Килану.

Сама.

Я никогда не делала этого.

Ни разу в своей жизни, даже если с раннего детства его номер телефона был у меня.

Но именно тогда, когда я уже взяла телефон, неожиданно раздались какие-то странные звуки из кухни и взволнованный голос Мэгги, а затем и дяди Калиба.

Парни приехали.

И в первую секунду я подбежала к двери, чтобы выскочить и побежать вниз, но остановилась и замерла… потому что услышала стон Килана.

Тихий, глухой и пробирающий до самого нутра своей болезненностью.

— Дил, как так вышло? — дядя Калиб был взволнован не на шутку.

Его мягкий проникновенный голос редко менял интонацию, и если это происходило, то говорило только об одном: эмоций слишком много и он уже не способен это контролировать.

— Мы его с ночи уговаривали поехать домой, но Килан упрямый как осел! — пыхтел Скай, потому что, видимо, парни тащили Килана на себе по лестнице наверх. — Он сказал, что хочет этого! Что так было нужно! Даже я уже не в состоянии был пить столько, сколько выпил чернявый!

Дядя Калиб тихо выругался.

— Дети, вы же знаете, что с ним сейчас будет!

— Знаем! И отбирали спиртное насильно, но толку от этого было не много!

— Я дал ему свою кровь, пока он был в состоянии пить, — снова раздался голос Дилана, — но теперь не уверен, что она ему поможет.

— …Теперь Килану в принципе мало что поможет, пока всё не пройдет, — тяжело выдохнул дядя Калиб, и теперь дверь в соседней комнате распахнулась, чтобы вся компания ввалилась в нее с пыхтением и шипением.

А еще стоном Килана.

— Мы сами справимся, вы не переживайте. Будем ночевать с ним по очереди.

— Вы не обязаны делать это, дети.

— Мы же стая! Как сможем спать спокойно, если Килу плохо?

Я притихла и села на кровать с прямой спиной, потому что сейчас я пыталась убедить себя в том, что это была всего лишь дружеская попойка.

Не самый оригинальный способ избавиться от проблем, к которому прибегали все мужчины.

Он ведь и раньше безбожно пил и гулял!

По крайней мере, до армии точно!

Проспится, и всё будет как прежде.

Вот только сердце снова не верило и сжималось от предчувствия чего-то очень нехорошего.

Не стал бы так переживать дядя Калиб из-за простого похмелья своего красавчика-гуляки.

Да и эти слова Дилана о том, что он дал свою кровь, не выходили из головы.

Я знала, что волки использовали свою кровь как лекарство, когда дело было совсем из ряда вон плохо и человеческие лекарства не помогали.

Кровь волколаков была особенной.

Мой дорогой покойный папа говорил, что в ней спрятана настоящая магия, а потому никто не распоряжался своей кровью бездумно.

Ее давали только очень близким и родным в самые серьезные и опасные моменты.

Наверное, поэтому меня так тронуло то, что Виола не пожалела своей крови для меня, и с тех пор я смотрела на огненно-красивую девушку совсем другими глазами, даже если видела, что стая Килана ее не слишком-то любит.

— Сделаю побольше воды с лимоном и мятой, — снова раздался расстроенный голос дяди Калиба. — Думаю, она вам всем пригодится этой ночью.

— Спасибо, дядя Калиб.

— И вам, дети.

— Воланд, езжай домой. И ты, Скай, тоже. Сегодня я останусь, утром поменяемся, — снова проговорил Дилан, и, кажется, они закрыли дверь ванной со стороны комнаты Килана, потому что голоса стали настолько приглушенными, что было не разобрать, о чем они говорят.

Мужчины что-то еще обсудили, и стало тихо.

А я так и не решилась выйти из комнаты до самой темноты.

Когда опустилась ночь, я слышала, что по очереди в комнату Килана заглядывают все жители этого дома, включая даже малышку Кирти, которая заплакала, увидев брата, отчего дяде Калибу пришлось уносить ее на руках и еще долго успокаивать.

И на сердце с каждым часом становилось всё тяжелее и тяжелее.

Я снова не спала.

Просто не могла это сделать, бесконечно прокручивая в голове то, что сказала Килану и к чему всё это привело.

Надеялась только на то, что утром Килану станет лучше и всё это быстро забудется.

В эту ночь мы словно поменялись местами: теперь моя дверь, ведущая в ванную, была распахнута настежь, а дверь со стороны спальни Килана, напротив, закрыта.

Но и этого было достаточно, чтобы слышать, как Дилан приглушенно говорил со своим другом.

Как он раздевал его и укладывал в кровать.

А потом носился с тазом и поил, когда Килану стало окончательно плохо.

— Ты бы закрыла дверь, Дева, иначе можешь услышать много неприятных звуков, — проговорил мне Дилан, когда в очередной раз вошел в ванную, чтобы взять полотенце и набрать холодной воды в большую тарелку.

Мне было стыдно перед ним.

Потому что наверняка Дилан знал, по какой причине его другу сейчас было так плохо.

— Я бы даже сказал, что есть смысл на время перебраться в другую комнату. В одну из гостевых, которые немного дальше по коридору. Там ты хотя бы сможешь спокойно спать.

— Я в порядке, — тихо, но упрямо проговорила я в ответ, на что Дил только пожал плечами и поспешил к своему другу снова.

Меня завораживала эта их дружба.

Их стая.

Как они тянулись друг другу.

Как доверяли.

Как заботились.

Искренне и по-настоящему.

Вот кто из человеческих мужчин стал бы не спать всю ночь, чтобы таскать тазики и умывать чистой водой друга, чей желудок выворачивало наизнанку?

И при этом не ругать его и не материть, а тихо говорить о том, что всё пройдет и скоро закончится.

Я лежала на кровати, обнимая подушку, и каждую секунду прислушивалась к тому, что происходит в комнате Кила. К тому, что говорил и делал Дилан, и с ужасом понимая только одно: Килан не в состоянии отвечать ему.

Он только тихо стонал, когда, видимо, становилось совсем плохо.

А скоро и Дилан затих, только быстро передвигался по комнате и спускался на первый этаж, если нужно было кому-то что-то сказать.