Волчий дурман. Не моя луна

Глава 4

Хотела Дева или нет, а ей всё равно придется касаться меня. Сейчас и в будущем. Еще больше и горячее. Даже если сейчас она совершенно не горела желанием делать это.

Радовало одно: я не был ей противен.

Просто сейчас злость на ситуацию и растерянность затмевали собой все прочие чувства.

Она вспомнит, как хотела меня раньше.

И я сделаю всё, чтобы это случилось как можно быстрее.

Я поднял ее на руки, прижимая к себе, с колотившимся от восторга сердцем, когда Виола подошла к Воланду соблазнительной раскованной походкой, неожиданно взяв его под руку, и промурлыкала:

— Давай, братишка, выведи меня из мужского туалета с видом того, что мы делали здесь что-то очень греховное и непозволительное!

Друг зарычал, готовый, кажется, просто свернуть шею этой бестии, но одно я ощутил в нем так же явно, как и ярость, — возбуждение.

Воланд ненавидел и презирал себя за эту слабость и пытался бороться, но, когда Виолета вела себя именно так, делать это становилось практически невозможно.

Хуже всего было только то, что сама Виола это прекрасно понимала и старалась задеть его за живое от души. Уколоть как можно больнее.

Она и сейчас не собиралась останавливаться, совершенно не смущаясь присутствия меня и Дилана, когда провела двумя пальцами по своим губам, испачкав их в яркой красной помаде, а затем провела по губам Воланда, оставляя такие же красные следы.

— Ты с ума сошла?!

— Ш-ш-ш, братишка. Зачем столько эмоций, родной? — Карие глазища девушки прищурились и искрились от осознания своей гребаной власти и того, что Воланд никогда не допустит боли в отношении девушки, какой бы она ни была и как бы ни хотелось ее опустить на землю. — Идем давай! Дарк ждет меня.

Я только сокрушенно покачал головой, выскакивая снова на карниз с Девой в руках, которая сейчас притихла и больше не сопротивлялась происходящему.

Она была раздавлена и уничтожена внутри. И это задевало меня куда сильнее, чем всё остальное.

Лучше бы она злилась, кричала, отбивалась, а не принимала свою судьбу так, словно уже была мертва.

— Я никому не позволю причинить тебе вред, Дева. Чего бы мне это ни стоило, — прошептал я бледной потерянной девушке, с трудом удержавшись, чтобы не поцеловать ее легко и ненавязчиво.

Сделал бы это, если бы мы не находились на высоте двадцати шести этажей.

— …Ты уже столько причинил его, что больше никто не сможет, — отозвалась Дева едва слышно и отвернулась от меня, не видя и не чувствуя, как я сбился с размеренного дыхания.

Нужно было сосредоточиться и доставить Деву в целости и сохранности в безопасное место, а потом я знал, что дам себе возможность обо всём подумать и решить, как завоевать ее доверие.

— Птичка, одна минута.

Раздался голос Дилана из телефона, давая понять, что скоро камеры заработают снова.

Мои длинные ноги уверенно несли только вперед по скользкой узкой запасной лестнице.

— Вы что так долго? Я уже стал переживать! — ахнул Скай, когда я распахнул дверцу подогнанной машины и осторожно усадил продрогшую Деву на заднее сиденье, а сам достал из заднего кармана телефон, чтобы проговорить Дилану:

— Умник, мы на месте.

— Принято. Выдвигайтесь в нужную точку. Я останусь здесь, чтобы присмотреть за ситуацией.

— Принято, Умник.

Я отключил телефон и, секунду подумав, занял место рядом со Скаем на переднем сиденье, потому что понимал, что Деве нужно больше личного пространства сейчас.

Ей и без того было тяжело, чтобы еще выносить мое такое близкое присутствие рядом.

Пусть винит во всём меня сейчас.

Придет время, когда она поймет, что мы поступили верно.

— Чья машина? — покосился я на белокурого друга, который, кажется, за время напряженного ожидания даже слегка протрезвел.

Скай улыбнулся, как всегда, широко и очаровательно.

— Какой-то девушки.

— Какой-то? Ты даже имени ее не узнал?

— Не-а. Зачем мне? Классная тачка, да?

Я только сокрушенно покачал головой.

— А сама девушка где?

— Отправил ее в магазин за презиками, — хохотнул неугомонный похотливый друг и нажал педаль газа, отчего машина тут же рванула вперед. — Куда едем? Я знаю неплохие мотели за городом, где можно остановиться.

— Домой.

Скай быстро моргнул, покосившись удивленно на меня.

— Что?

— Едем ко мне домой.

— Ладно, как скажешь. А папа в курсе?

Я молча покачал головой и пока не мог представить реакцию отца на то, что на пороге он скоро увидит жену Дарка.

Похищенную жену Дарка прямо с его свадьбы.

— У нас ведь будут проблемы, да?

— Будут. И очень много. Но немного позже.

— Супер! — хохотнул сумасшедший Скай, улыбаясь, и даже затянул какую-то песню, словно от этого его настроение поднялось выше некуда.

А я смотрел в зеркало заднего обзора на бледную тихую Деву и впервые за время мирной жизни вне армии и горячих точек молился… молился, чтобы в этой новой жизни ей было уютно и комфортно. Со мной.

Дорога до дома не заняла много времени.

— Входи в двери, поздоровайся с отцом и скажи, что машина барахлит и ты загонишь ее во двор, чтобы потом забрать, — проговорил я Скаю, на что друг быстро закивал и сделал всё как надо, а когда вернулся, чтобы заехать с другой стороны нашего большого дома, то хохотнул:

— Кажется, отец всё понял, но вида не подал.

— Еще бы, — пробормотал я, потому что еще не знал, что ему сказать.

Верил только в одно: папа поддержит меня.

Потому что всегда поддерживал, что бы я ни творил.

Скай выскочил из машины первым, как только мы остановились у дверей, ведущих через гараж на кухню, а я вылез вслед за ним и открыл дверь со стороны Девы, чтобы протянуть руку в приглашающем жесте:

— Идем, Дева.

От меня не укрылось, что девушка стала еще бледнее, чем была до этого.

Она была смущена тем, что ей предстояло войти в дом в чужом свадебном платье, и потому сильнее укуталась в мою куртку, но вышла.

Она снова проигнорировала мою руку, заставляя меня улыбнуться.

Кажется, она куда упрямее, чем я мог себе об этом подумать.

И эта мысль волновала меня и возбуждала.

Мы еще не успели подняться по ступеням вверх, как Скай уже нырнул в холодильник, доставая еду и принявшись что-то жевать, а я застыл, потому что на пороге показался отец.

Его темные глаза не были злыми. Или удивленными.

Он мягко улыбнулся, протягивая руки скованной Деве, чтобы тепло обнять ее с порога, и проговорил:

— Добро пожаловать домой, дочка.

Я улыбнулся с облегчением и с благодарностью кивнул ему на темный проникновенный взгляд, потому что хоть и знал, что вопить отец никогда не будет, но такой реакции всё равно не ожидал.

— Скай, разогрей курицу, не порти желудок, — продолжая легко приобнимать Деву одной рукой, обернулся отец на моего друга, который уже вовсю ел, усевшись за стол и расставив множество тарелок и контейнеров с едой.

— Да, дядя Калиб! Сейчас вот ножку догрызу, а всё остальное обязательно разогрею!

— Я провожу Деву до ее комнаты. Килан, подожди меня в кабинете, пожалуйста.

— Да, пап.

Отец сверкнул глазами, чуть приподнимая бровь:

— А остальные где?

— Подтянутся позже, пап.

— Тогда и на них еду разогрейте, разбойники.

********************

Господи, пусть этот день уже закончится!

Я опустилась на кровать, сжав в руках подол свадебного платья.

В голове было как-то пусто. Не было ни одной мысли.

Только сердце стучало, оглушая и доводя до дрожи в коленях.

Что. Я. Натворила.

Сбежала от самого сильного и опасного волка, который, на минуточку, является моим мужем. Официальным. С которым я вступила в брак по своей воле. Не по принуждению.

Что дальше?

— Дочка, я могу войти?

— Да, дядя Калиб.

Мужчина, который вошел с подносом в руках, наполняя комнату ароматами еды и горячего чая, был мне почти родным. Не по крови. Но я любила его так же сильно, как любила своего покойного отца-волколака из рода серых волков.

Нет, я не была его родной дочерью.

Но не было ни единого дня, чтобы я почувствовала, что лишняя в волчьей семье.

Я не помнила своей жизни до него.

Все мои самые теплые и светлые воспоминания были связаны только с папой. Волчьим папой.

Еще когда я была совсем небольшой, он рассказал мне, что мои кровные родители погибли от пожара. Папа и дядя Калиб вытащили нас всех, но родители надышались гарью и погибли уже в больнице. А я осталась жива. И папа забрал меня к себе, пройдя долгий и трудный путь с органами опеки, которые не сразу согласились отдать меня одинокому мужчине.

С тех пор у меня было новое имя.

И новая жизнь, в которой меня обожали и боготворили.

А я не представляла, что у меня может быть другой отец!

Прошло два года, как папы не стало, а я до сих не могла поверить в это.

Ждала, что дверь откроется — и он войдет с улыбкой, а я, как всегда, кинусь в его объятья, рассмеявшись, когда она закружит меня по комнате.

Я видела папу во снах — счастливых теплых снах — и, когда просыпалась, долго не могла прийти в себя.

После его смерти во мне тоже что-то умерло…

И вся надежда была лишь на него — моего будущего мужа.

Любовь всей моей жизни с самого малолетства, когда я засыпала и просыпалась с мыслью о нем, уверенная в том, что придет тот день, когда я стану ему достойной женой. А он станет моей нерушимой поддержкой и опорой в этом мире.

Все мечты разбились в день моей свадьбы.

В день той первой несостоявшейся свадьбы неделю назад.

Тогда я так же сидела в своей комнате, сжимая руки от страха и бессилия, пока моя мачеха судорожно и горько прощалась со всеми приглашенными гостями, отдавая им их же подарки обратно.

Свадьба не состоялась.

Жених не пришел.

Дядя Калиб осторожно присел со мной на край кровати, поставив поднос рядом, и тепло сжал мою руку, чуть поглаживая горячими изящными пальцами. А я попыталась улыбнуться на этот жест, но у меня ничего не получилось.

— Словами не передать, насколько мне жаль, что всё пошло по такому пути, дочка. Но всё же я очень рад, что ты наконец дома!.. Посмотри на меня, Дева.

Мужчина приподнял мою голову указательным пальцем, улыбнувшись мягко и поддерживающе, а я снова утонула в его темных-темных глазах, как это было всегда.

Дядя Калиб был очень красивым мужчиной. Шикарным даже. С большими темными глазами, аккуратным носом и невероятными пухлыми губами в обрамлении черной бороды.

Такие мужчины, как он, словно дорогое терпкое вино, с годами становятся только краше и выразительнее.

Как и раньше в моем детстве, я сейчас задержала дыхание, глядя на его красивое лицо и отмечая ровный теплый блеск глаз, которыми он смотрел так по-доброму и понимающе.

— Здесь ты в безопасности, девочка моя. Я не хочу, чтобы ты боялась будущего или мучила себя вопросами, что же будет дальше, слышишь? Потому что дальше будет всё хорошо. Ты с нами. И мы никому не дадим тебя в обиду. Запомнила?

Я кивнула, хотя понимала, что так просто последовать его совету явно не получится.

— Я знаю, что это будет непросто, но постарайся обязательно съесть хоть что-нибудь и выпей липовый чай, а потом спокойно ложись спать. Придет новый день — и всё встанет на свои места. От того, что ты измучаешься и заболеешь, не будет никакого толку, милая. Завтра мы решим вопрос с твоей одеждой и всем необходимым, а пока я попрошу Катрину дать тебе пижаму для сна. Думаю, что она подойдет тебе.

Мужчина подмигнул и поднялся, чтобы дать мне возможность переодеться и заняться собой, но обернулся уже у двери, когда я окликнула его:

— Дядя Калиб!

— Да, милая?

— Спасибо вам.

Его улыбка в ответ была грустная, как и вздох, с которым он отозвался:

— За что ты благодаришь, дочка? Это всё случилось по нашей вине. И я бы отдал всё на свете, чтобы вернуть время вспять.

Он ушел, тихо прикрыв за собой дверь, и позже заглянула экономка семьи Блэкхаус, улыбаясь скромно, но доброжелательно, когда принесла пижаму. Шелковую. Ярко-алого цвета.

— Платье можете оставить в коридоре. Я позабочусь о нем, — проговорила добрая пожилая женщина, не дожидаясь от меня ответа.

Будь у меня шанс выбирать, я бы взяла что-то очень простое и неприметное, но сейчас я была рада и этому, лишь бы скорее снять с себя свадебное платье.

Кажется, белый цвет был моим проклятьем.

Если бы только можно было его снять и начать жизнь с чистого листа, позабыв напрочь утром всё, что случилось за последние недели!

Я раздевалась с дрожью, хотя в комнате было тепло и уютно.

На мне было дорогое белоснежное нижнее белье. Подвязка и чулки.

Всё это было куплено чужим мужчиной, который согласился помочь моей разорившейся и опозоренной семье, а я… Что сделала я в ответ на это?

Позорно бросила его в самый разгар празднования!

Да, про Дарка много что говорили.

И все эти слухи казались грязными и ужасными.

Его называли насильником. Убийцей. Маньяком. Неуравновешенным типом.

Волком, который благодаря своим связям и деньгам был способен решить любые вопросы, даже самые сложные.

Говорили, что за ним тянется кровавая дорога.

И глядя в его беспросветно черные глаза, иногда я осознавала, что всё это правда.

Жуткие глаза…

Настолько черные, что разницы между зрачком и радужкой просто не было. От этого казалось, что ты смотришь в две бесконечные дыры, в которые тебя затягивает против воли.

Впрочем, на первый взгляд он производил впечатление галантного и сдержанного мужчины, который знает себе цену.

Он был красив. Страшно красив.

Но не от этой красоты мое сердце замирало, а потом начинало биться быстрее, отдавая теперь жгучей болью и разочарованием…

— Дева, ты так и не поела.

Я дернулась всем телом, судорожно пытаясь прикрыться руками и пижамой, что получалось не очень успешно.

Килан стоял на пороге комнаты, глядя на меня так, что хотелось просто провалиться сквозь пол!

— Вас не учили стучаться, прежде чем входить?!

Нахал облизнулся, не торопясь что-либо говорить и уж тем более нестись смущенным кабанчиком из комнаты.

А я начинала откровенно краснеть от его раздевающего взгляда, прекрасно понимая, что спрятать себя за пижамой у меня не получается!

Было ощущение, что его мозг закоротило, пока он рассматривал меня слишком нагло и совершенно не торопясь, в конце концов выдохнув хрипло и загадочно:

— Ладно.

Я до последнего надеялась на его благоразумие и хоть маленькую каплю воспитания, но, кажется, совершенно напрасно, потому что Килан сделал пару шагов назад, поравнявшись с дверью, и демонстративно постучал по ней три раза, выгибая задорно свою иссиня-черную бровь:

— Так лучше?

— Выйдите из комнаты! — как можно более твердо и уверенно попыталась сказать я, но голос всё равно предательски дрогнул.

Вместо того, чтобы послушать меня и уйти, Килан сделал еще пару шагов ко мне, совершенно не скрывая того, как продолжает рассматривать меня.

Интересно, он когда-нибудь в своей никчемной жизни делал хоть что-нибудь, что его просили?

Или это такой жизненный принцип — делать всё наперекор?

— …Ты очень красивая, Дева.

Меня пробрало до самого нутра от того, как сейчас звучал его голос.

Низко, чувственно и хрипло.

Когда-то я бы продала душу волчьему дьяволу, чтобы слышать его таким.

Чтобы видеть в его глазах эту жажду и голод, с которыми он теперь скользил по каждому изгибу моего тела.

Но сейчас мне хотелось сделать ему больно.

Ранить в самое сердце, как он ранил меня.

— Думаю, мне стоит напомнить, что эта красота принадлежит другому мужчине?

Эти слова были хуже, чем унизительная пощечина.

А потому темные большие глаза Килана тут же наполнились яростью и огнем.

— Ты не принадлежишь ему!

— Я его законная жена! Хочешь ты этого или нет, но факт остается фактом!

Высокий, стройный и ловкий, Килан оказался рядом со мной за долю секунды, заставляя отшатнуться от этой скорости и пламени в глазищах, которыми он смотрел на меня сейчас, нависая и придавливая к полу этой бешеной необузданной волчьей энергетикой.

— Мне плевать, что написано в этих гребаных человеческих бумажках, Дева!

— И на самих людей плевать, это я уже поняла! — рыкнула я, сама от себя не ожидая, и, как бы ни старалась сдержать свои эмоции, ничего не получилось.

Боль, горечь, ярость, обида — всё это вырвалось в одной лишь фразе.

Но огонь в глазах Килана поутих, сменившись на стыд и боль.

Он потянулся ко мне, пытаясь коснуться рукой, но я оттолкнула ее от себя, выпрямляя плечи и вздергивая подбородок.

Пусть не думает, что сломал меня!

— …Я очень виноват перед тобой, Дева. Если бы я знал…

— Если бы ты знал что, Килан? Что твоя будущая жена-человечка не самая последняя из уродин, то повел бы себя иначе и не бросил бы меня в день нашей свадьбы?

Килан скривился, словно ему было больно.

Даже провел рукой по груди в том месте, где билось его продажное сердце, падкое на красоту, и только.

— Прошу тебя, не говори так.

— Разве я не права? Или в тебе заиграли упрямство и высокомерие, что кто-то посмел присвоить то, что должно было принадлежать тебе? В этом всё дело?

Я больше не пыталась скрыть язвительность в каждом произнесенном слове, откинув от себя вещи и глядя теперь в его большие красивые глаза открыто и злобно, отчего пришлось запрокинуть голову.

— Я спас тебя от участи быть убитой в постели! — тут же нахмурился он, прорычав.

— Ради чего? Чтобы я попала в твою постель? Воистину высокая цель, мистер Блэкхаус!

Килан поджал губы в ярости, но старался сдерживаться, хотя я видела, что его глаза начинают меняться, приобретая особенный блеск, который говорил только об одном: он близок к тому, чтобы выпустить свою волчью сущность.

— Я докажу тебе, что у нас всё серьезно, Дева!

— Нечего больше доказывать, Килан. Всё уже кончено!