Война чувств

Глава 22

Лера ходила по комнате из угла в угол, совершенно не зная, что делать дальше. Как жить? Жорки не было дома, секретарша в офисе отвечала, что уехал по делам. По каким делам? Мог бы сказать ей… Мог бы — раньше. Теперь не хотел… Ничего не хотел, даже ни разу не позвонил домой. На него напали вчера, у него проблемы с бандитами, а она ничего не может сделать, даже ободрить, поддержать, раны перевязать… Она — вне игры. Да какая там, к черту, игра! Жизнь поставлена на карту, а ей нечего даже сказать в свое оправдание… А должна ведь помочь Жорке, быть рядом в трудной ситуации.

А как? Если его нет, если он не звонит домой, если он два дня подряд напивался до чертиков… Как?!

Валентина Васильевна приехала очень встревоженная. Она готова была отменить все занятия Анфиски — бассейн, танцевальные уроки — и даже не водить девочку в садик, пока не улягутся страсти. По телевизору много сериалов показывают, понятно, что злодеи делают с семьями тех, кто стал им поперек горла.

— Валентина Васильевна, может, еще раз позвонить в офис? — спросила Лера.

— Давай я. — Свекровь взяла трубку радиотелефона, уверенно набрала номер. — Але? Это мама Георгия Епифанова. Где он? Какая деловая встреча?! Учтите, я с вами шутить не собираюсь! Так что? Встречается с Панченко? Дайте мне телефон этого Панченко! Что нет? Как — нет! Я скажу, чтоб он уволил вас к чертям собачьим!

— Нет телефона? — спросила Лера.

— И что за глупую старуху он взял в секретарши? — недоуменно сказала Валентина Васильевна.

— Она ему предана безмерно, — сказала Лера. — Да и вообще очень квалифицированная женщина.

— Предана… А нам что от этого? Позвони ему на мобильник. Почему до сих пор не позвонила, Лера?

— Звонила, отключил мобильник. Сама не знаю: почему должна звонить ему, если он и смотреть на меня не желает?

Свекровь покачала головой, потом внимательно посмотрела на Леру:

— Но с чего-то же это началось, Лерочка? Сама знаешь, дыма без огня не бывает.

— Люда ко мне приходила часто, подруга, помните, я вам рассказывала о ней.

— Помню.

— Семейная жизнь у нее не складывается, муж богатый, но страшно ревнивый. И… грубоватый. Нет, он ее любит, шуб накупил, квартира у них громадная, машину ей подарил, но… ревнивый. И работает… с бандитами связан.

— Лера, а при чем тут Жорка?

— Так вот же я и рассказываю. Не так давно муж Людки позвонил, выяснял, была она у нас или нет. Жора с ним разговаривал. А я-то знаю, что Людка трясется от страха — убьет, если узнает о другом мужчине. Ну и спросила сдуру, а вот если б у меня был другой мужчина, ты как бы отнесся к этому? Он удивился, ничего не сказал, а потом стал смотреть с подозрением, звонит, спрашивает, что делаю, где была.

— Отец, гены… Петр Иванович был жутким ревнивцем, — вздохнула Валентина Васильевна.

— А позавчера готовила мясо по-испански, говядину, шпигованную салом, в винном соусе. Извазюкалась вся, пошла душ принять, а он приехал. И — что это значит, кто тут был? Я раз объяснила — не верит, два объяснила… Разозлился, напился в стельку и спать улегся в кабинете. А вчера… сами знаете. Ну что я еще могу сделать?

Валентина Васильевна опять вздохнула:

— Да верю я тебе. Уж не знаю, что и думать… Вчера избили, а сегодня… и убить ведь могут, а?

— Я думаю, он и вправду поехал к этому Панченко, они должны контракт заключить на поставку куриного мяса.

— Уже восемь… А почему отключил мобильник?

— Может быть, не достает туда связь?

Два часа прошли в томительном ожидании. Валентина Васильевна попробовала мясо по-испански, оценила кулинарные способности невестки, в холодильнике еще и курица Панченко осталась, и ее оценила. Но сын дома так и не появился. И уже нешуточная тревога закралась в души обеих женщин. Где он, что с ним? Всегда был таким обязательным, если! задерживался — непременно звонил, предупреждал. А тут — полная тишина. Магазины уже закрылись, в офисе никто не отвечал на звонки. После вчерашнего нападения это уже не шутки…

Друзьям, знакомым позвонили — нет его. Куда еще звонить?

— В больницы? А может, в морги? — спросила Валентина Васильевна. И принялась протирать платочком мокрые глаза.

— Нет, — решительно сказала Лера. — Нет, Валентина Васильевна. Я чувствую, что с ним все в порядке, просто… хочет меня проучить. Может, поехал к проституткам…

— Да что он, совсем свихнулся, что ли?

— Вы же сами говорили — ревность у него в генах.

— Тебя проучить, а меня за что наказывает? Мог бы позвонить мне, сказать, что задерживается. Кстати, обещал утром позвонить из офиса — ни черта подобного!

— Он же не знает, что вы здесь…

— Дураку понятно, что ты позвонишь мне, что я примчусь… Нет, чует мое сердце — что-то неладное с ним… У тебя валокордин есть? Накапай мне, Лерочка…

Лера достала пузырек с валокордином, капнула по двадцать капель в два фужера, добавила минеральной воды без газа. Один фужер протянула Валентине Васильевне, второй выпила сама.

— Может, приляжете? Или вызвать такси, а?

— Да уж останусь тут. Уехать всегда сумею. Дед уложил Анфиску спать. Тоже, наверное, переживает. Будем ждать, Лера. Ох, Господи… Все у вас было так хорошо, что я тебе не говорила… Жорка ревнивый, весь в отца. Но теперь даже не знаю, что и думать…

Лера промолчала. Она знала, что дело не в наследственной ревности. Жорка видел Стаса, выбегающего из подъезда, а потом нашел ее в ванной… Он имел право подумать что-то плохое о жене, а она… не могла рассказать всей правды. Ни ему, ни свекрови. Но теперь и ей стало по-настоящему страшно. После вчерашнего нападения могло случиться все, что угодно. Он ведь должен это понимать? Должен чувствовать, что все тут волнуются? Хотя бы матери мог позвонить?

Не позвонил…

— А может, узнать номер телефона этого Панченко? — спросила Валентина Васильевна.

— Кто ж его скажет? Он живет за городом, на своей ферме, там и телефон, может, только сотовый. Я пошла в ванную, Валентина Васильевна, а вы, если он позвонит, стучите.

— Хорошо, Лера, — глотая слезы, ответила Валентина Васильевна. — Но чует мое сердце — не позвонит…

Лере было искренне жаль пожилую женщину, но что тут можно было еще сказать? Кто б ее саму пожалел!

— Лера, а если позвонить твоей подруге, ее муж, ты говорила, связан с бандитами. Он может что-то узнать?

— Не буду я ей звонить, — резко сказала Лера. — Даже видеть больше не хочу. Из-за нее все началось… Не хочу!

И пошла в ванную.

В это самое время, в половине одиннадцатого, Епифанов собрался спать. Панченко убедил его, что ехать в Москву сейчас небезопасно, да и неприлично: Настя надеется на продолжение приятного знакомства. Насчет Насти Епифанов не решил, как тут быть, все же не хотелось изменять жене, пока она еще жена и пока они не выяснили свои отношения. А вот домой возвращаться и вправду не хотелось. Какой смысл ехать в Москву, будучи изрядно пьяным, а там, дома, что? Жена, ставшая почти чужой женщиной? Ночь на диване в кабинете? Вопросы, где был, что делал, почему не звонил… Сама ничего объяснять не желает, но спрашивает! Зачем ему это нужно?

После бани их ждал роскошный стол с пятью графинчиками, а к тому времени уже и есть захотелось, потом — танцы при свете пылающих поленьев в камине, пение под караоке. И снова танцы, дурачество всякое — помимо роскошного стола, были и две красивые девушки, и одна из них, Настя, была чрезвычайно внимательна к нему, ласкова, игрива… Даже Лера не вела себя так, когда у них были гости.

Епифанов подумал, что все-таки нужно позвонить хотя бы матери, сказать, что останется ночевать у Панченко, но потом сообразил, что мать сообщит это Лере и та преспокойно будет спать. А он не хотел этого! Пусть помучается, подумает как следует и решит, дорог ей муж или нет!

Правда, он слишком много стал пить. Никогда прежде такого не было, чтобы три дня подряд… Но ведь каждый день была причина. Веская. Была, черт возьми, как тут ни крути — была!

Панченко сам проводил его в просторную спальню с большой кроватью (оказывается, у него тут было шесть спален, удобство жилья он мерил на американский манер — чем больше спален, тем лучше). Показал, где санузел, где свежая пижама, где, если уж понадобится, бар. Они обнялись, и Панченко ушел.

Пижаму Епифанов не стал надевать, привык спать в трусах, разделся, бросив костюм на пуфик у трельяжа, и залез под одеяло. Все было классно, перспективы отличные, с Канарцем Панченко обещал разобраться, Зеленин этим займется уже завтра. Можно и спать… Сюда бы приехать с Леркой, она отлично танцует, а как поет под караоке! А как бы они любили друг друга на этой широкой постели…

В комнату неслышно вошла Настя, подошла к кровати, остановилась:

— Не возражаешь, Жора?

А как можно было возразить девушке, которая была такой нежной и ласковой с ним весь вечер? На ней была полупрозрачная ночнушка. Хоть и видел ее в бане голой, все уголки красивого тела обследовал глазами, а снова хотелось смотреть не отрываясь. В ночнушке Настя казалась еще привлекательнее.

— Давай, — сказал Епифанов.

Настя легла рядом, обняла его, прижалась всем своим горячим телом.

— Просто буду рядом с тобой, — сказала она. — Честно говоря, ничего серьезного не хочется, Жора.

— Ваську хочешь? — спросил Епифанов.

— Уже нет, хотя и бывает… Но он положил глаз на Маринку, понятно, что это серьезно, не хочу мешать. Тебя бы хотела, но ты ведь… обожаешь свою жену, верно?

— Верно.

— Расскажи, это хорошо — семейная жизнь? Всегда мечтала о семье, но… вон как получилось.

— Конечно, хорошо. Если рядом и жена, и любовница, и надежный друг — что может быть лучше? А когда Василий женится на Марине, что ты будешь делать?

— Стану директором птицефабрики, обещано. Все девчонки получат должности и будут работать, всем тут нравится. Такой был уговор. Панченко сдержит свое слово, а Маринка не захочет, чтобы мы были рядом. Все по-честному. А ты и вправду так верен своей жене?

— «Это любовь, что без денег делает тебя богатым», Пугачева поет такую песню.

— Пугачевой не нужны деньги, у нее кредитная карточка есть, — сказала Настя.

Епифанов понял, что, если Лера и вправду изменяет ему и не хочет с ним жить, он женится на Насте. На следующий день после развода.

— Она хотела сказать, что и без кредитной карточки человек богатый, если рядом — любимый. Или — любимая.

— Сомневаюсь. Хотелось бы посмотреть на них с Галкиным в коммунальной квартире без копейки в кармане. Жора, а ты все-таки очень грустным сегодня был. Почему? Скучал по своей благоверной, или в семье нелады?

— Всякое бывает, Настя. Я даже не позвонил ей, не предупредил, что останусь ночевать здесь.

— Расскажи, Жора.

Более благодарного и приятного слушателя трудно было себе представить. И Епифанов рассказал ей обо всех своих тревогах и сомнениях.

— Но ты же не знаешь точно, что она тебе изменяет? — сказала Настя.

— Но подозреваю это.

Она еще крепче его обняла, поцеловала в щеку:

— Ты уже хочешь меня, да?

— Я ведь не железный… Но я не хочу изменять жене, пока не узнаю всей правды.

— Я понимаю тебя. Знаешь, если все будет совсем плохо, позвони мне. Я прибегу, даже Василия брошу. Но сейчас… я хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

Она ласково погладила его по щеке, снова чмокнула в шею и отвернулась.

— Ты умница, Настя, — сказал Епифанов. — Но я ведь не бедный человек… Ты могла бы воспользоваться моментом, соблазнить меня.

— Жор, я слишком много пережила, года два назад — могла бы и сделала бы все возможное. Но теперь — нет. Вася не даст меня в обиду, а я… я не хочу разрушать счастливую семью. Понимаешь?

Епифанов повернулся, прижался к ней, повторяя изгибы красивого и соблазнительного тела. Теперь он нежно поцеловал ее в щеку.

— Спасибо тебе, Настя. Ты — мой друг. Я сам себя не понимаю — лежу в постели с красивой девушкой и… Я благодарен тебе, Настя.

— А я тебе, Жора. Знаешь, это ведь было испытанием. Для меня. Если б мы занялись сексом, я бы поняла — не бывает в мире счастливой любви, не бывает настоящей семьи. А теперь верю — бывает. И я хочу такую же семью.

— Желаю удачи, Настя.

— Тебе тоже, Жора. Обнимая ее, он уснул.