Возлюбленная из Ричмонд-Хилл

ДРАМА В КАРЛТОН-ХАУС

Принц всегда жил, ни от кого не таясь; он понимал, что скрыть любовные похождения невозможно, а потому и не пытался этого сделать. Принц страстно влюбился в Марию Фитцерберт, и ему не удалось бы сохранить свою любовь в тайне, даже если бы он к этому стремился. Принц дал понять друзьям, что коли они желают угодить ему, то, приглашая его в гости, им следует звать и Марию Фитцерберт; причем за обеденным столом их надо сажать вместе: принцу хотелось без конца говорить и танцевать с Марией Фитцерберт, хотелось как можно чаще быть с ней рядом, и он не потерпел бы попыток воспрепятствовать этому.

Друзья перешептывались, вспоминая Пердиту Робинсон. Точно так же все обстояло и в начале того романа, однако идиллия продлилась недолго. Хотя, конечно, Мария существенно отличалась от Пердиты: Мария была принята в свете, дважды побывала замужем, занимала достаточно высокое положение; особым богатством она, правда, похвастаться не могла, но и бедной ее назвать было никак нельзя. Ей принадлежало два дома: один в Ричмонде, другой – в Лондоне; развлекалась она немного, но лишь потому, что не особенно к этому стремилась. И хозяйки модных гостиных знали, что, пока они не залучат к себе Марию Фитцерберт, принца Уэльского им заманить тоже не удастся.

Ну, а что же Мария? Она вовсе не была польщена и не испытывала никакого восторга от происходящего. Мария понимала, что пылкая влюбленность принца не сулит ей ничего хорошего. Будучи разумной женщиной, Мария отдавала себе отчет в том что, хотя красавицей ее не назвать, она гораздо привлекательней многих; ее облик дышал достоинством, в нем было что-то почти материнское; однако Мария была уже не первой молодости – ей исполнилось двадцать восемь лет – и осознавала, что серьезные, благопристойные отношения с принцем Уэльским невозможны, а другие ее не устраивали.

Принц же очень скоро выразил ей свое восхищение.

– Ни одна женщина не волновала меня так, как вы, – заявил он. – Для меня было бы полным блаженством остаться с вами вдвоем в целом мире.

Мария безмятежно улыбнулась и сказала, что принц к ней очень добр и своим успехом в свете она обязана ему.

Принц попытался объясниться. Дескать, он мечтает, чтобы она всем была обязана ему, самое большое его желание – это служить ей… и не только сейчас, а и до последнего вздоха.

Мария улыбнулась все той же безмятежной улыбкой, давая понять, что ей известно, сколь многим женщинам он уже делал подобные признания, и что, хотя она находит его очаровательным и ей приятны его комплименты, всерьез она их, разумеется, не принимает.

– Вы наверняка наслышаны о моих увлечениях женщинами, – уныло пробурчал принц.

– Конечно, ведь похождения принца Уэльского всегда привлекают внимание общества.

– Но вы не понимаете, Мария… О, какое прекрасное имя! Да и вообще все, что связано с вами, совершенно. Я испытываю совсем новые, неизведанные чувства. Раньше все было несерьезно, я это теперь понимаю.

Однако Мария ему не верила. Она была любезна, обворожительна, но абсолютно спокойна; принц ей нравился, она считала, что он забавен, мил, что он – галантный кавалер. Однако она отказывалась думать о нем как о возлюбленном. Мария дважды состояла в законном браке и не считала для себя честью сделаться чьей-либо любовницей – даже любовницей принца Уэльского!

Он был страшно разочарован. И поступил так, как всегда поступал в тягостные минуты – взялся за перо. Принц посылал Марии письма, в которых изливал свои чувства. Она отвечала далеко не всегда, причем тон ее был неизменно дружеским, и принц никак не мог преодолеть воздвигнутой ею преграды.

Принц потерял интерес ко всему. Напрасно друзья пытались соблазнить его разными удовольствиями. Герцогиня Камберлендская устроила бал, затмивший все балы, которые она давала когда-либо. Принц остался к нему равнодушен. Георгиана приглашала в гости самых интересных людей Лондона – всех, от кого раньше принц был в полном восторге. Но разве это могло заставить Марию относиться к нему серьезно? Майор Хенгер придумал несколько прелестных розыгрышей. Но принц заявил, что Мария считает это ребячеством, и не поддержал майора. С подобными развлечениями было покончено.

– Миссис Фитцерберт – сторонница тори и католичка, – напомнил принцу Фокс.

– Я бы и сам поддержал тори и принял католичество, если бы это помогло мне сблизиться с ней, – заявил принц.

Друзья всполошились.

– Ради всего святого! – воскликнул Фокс в беседе с Шериданом. – Надо уговорить эту женщину сдаться, а то как бы не было настоящей беды.

Принц не мог есть, утратил веселое расположение духа, он желал обладать Марией, но она была готова подарить ему лишь свою дружбу, упорно отказываясь становиться его возлюбленной.

Леди Сефтон заехала навестить Марию. Мария приняла ее в гостиной, окна которой выходили на Парк-стрит. Изабелла Сефтон – как и многие другие – посмотрела на нее изучающим взглядом, и Мария невольно улыбнулась.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала она. – Теперь все, глядя на меня, думают об одном и том же: «Ну что такого он в ней нашел?»

– Но, Мария, ты очень привлекательная женщина!

– Может быть, однако не настолько, чтобы устраивать такую бурю.

– Ты чересчур скромна, Мария. Надо было тебе согласиться стать женой Бедфорда. Тогда ты была бы графиней.

– Я не очень-то жажду заполучить этот титул, Изабелла.

– Так же, как и не стремишься сделаться первой леди Лондона.

Мария рассмеялась.

– Надолго ли? Вспомни бедняжку Пердиту Робинсон. Ее владычество было таким кратковременным!

– Ты не Пердита. И твоя власть может длиться вечно.

– Я не считаю это для себя честью, Изабелла.

– Но он же наверняка тебе нравится! Разве он не обворожителен?

– Да, он обворожителен… и скромен – для человека, занимающего столь высокое положение. И может быть интересным собеседником… если только не принимается высокопарно рассуждать о своих чувствах, которые – я прекрасно это понимаю – нацелены только на одно… Нет, Изабелла, твой обворожительный принц не добьется своего!

– Он не мой, Мария, а твой.

– Ладно, наш принц. Ему это скоро наскучит, я не сомневаюсь. Он слишком молод и впечатлителен, он найдет другую женщину, которая отнесется к нему благосклонней, чем я, и станет самой несравненной красавицей, воплощением всего того, что он жаждет видеть в женщинах… и так далее и тому подобное!

– Да, женский пол он любит, – признала Изабелла. – Принц всегда был кем-нибудь увлечен, но я… да и другие тоже… мы никогда не видели его в таком состоянии. Принца никто, кроме тебя, не интересует. Он ни о ком, кроме тебя, не говорит. Его страсть ни для кого не секрет. Ты не можешь отрицать, Мария: юноша действительно в тебя влюблен!

– О, Изабелла, но я же старая, умудренная жизненным опытом…

– Откуда он у тебя? От двух стариков, бывших твоими мужьями?

– Томас вовсе не старик! Он был всего на двенадцать лет старше меня.

– Но ты-то была для них обоих почти сиделкой, Мария! Может быть, пора хоть теперь насладиться жизнью?

– Я и так наслаждаюсь, Изабелла, и не намерена делать то, из-за чего потом мне будет стыдно.

– Но другие женщины…

– Я не «другие женщины», Изабелла. Как бы я ходила на исповедь, если бы жила в греховной связи… а ведь он добивается именно этого! Нет, самая лучшая новость, которую ты мне можешь сообщить, это то, что принц увлекся еще кем-нибудь и больше мной не интересуется.

– А по-моему, он не успокоится, пока ты ему не уступишь.

– Тогда пусть готовится к беспокойной жизни. Я решила покинуть Лондон. Чем меньше он меня будет видеть, тем лучше. Умоляю, не говори ему о моем отъезде! Завтра утром я спозаранку отправляюсь в Марбл-Хилл.

Изабелла насмешливо улыбнулась. Неужели Мария думает, что, переехав в Ричмонд, она сможет ускользнуть от принца Уэльского?

Изабелла оказалась права. Уже через несколько часов принц узнал об отъезде Марии. Он немедленно велел заложить фаэтон и выехал в Марбл-Хилл.

Она должна его принять! Должна узнать о тех муках, которые он претерпел после того, как она покинула Парк-стрит! Сначала он даже подумал, что она решила скрыться неизвестно где! И до чего же он обрадовался, когда оказалось, что она всего-навсего отправилась в Марбл-Хилл!

– Да, мне нужно немного подышать деревенским воздухом, – сказала принцу Мария. – Я веду очень простую жизнь.

– Что ж, нет ничего лучше простой жизни, – согласился принц. Он тоже жаждет отдохнуть от балов, пиршеств и всего, что этому сопутствует. Блестящая светская жизнь не привлекает его… раз она не привлекает Марию.

– Боюсь, что и простая жизнь, которая мне по душе, не привлечет Ваше Высочество.

– Меня привлекает только одно, Мария: жизнь вместе с вами.

Мария вздохнула и попросила принца сменить тему разговора. Лучше побеседовать о чем-нибудь другом. Принц ответил, что готов исполнить любое ее желание, и они немного поговорили о политике, о Мариином саде, об общих знакомых; Мария весело смеялась, и принц был очарован ее непосредственным смехом, всеми ее словами и поступками… и когда он покидал Марию – принц уходил неохотно, лишь покорившись просьбе любимой женщины, – то почувствовал, что влюбился в нее еще сильнее прежнего.

С тех пор принц каждый день приезжал в Марбл-Хилл. Он уверял, что не может жить, не видя Марию хотя бы мельком. Со временем она поймет, как сильно он ее любит, ей станет ясно, что нельзя быть такой жестокой…

Принц твердо решил стать возлюбленным Марии, а она столь же твердо решила не допустить этого. Хотя… когда он являлся в Марбл-Хилл, Мария не выгоняла его: принц ей нравился, она ничего не могла с этим поделать… но ответ ее был всегда одним и тем же.

Лондонцы судачили о влюбленности принца в миссис Фитцерберт; кто-то даже написал балладу, которую распевал весь город:

Принц в отчаянии поехал в Чертси. Чарлз Джеймс Фокс когда-то помог ему выпутаться из истории с Пердитой: Фокс не растерялся, когда Пердита принялась угрожать принцу, что расскажет всем об их связи и опубликует его письма. Да, Чарлз очень ловко распутал это дело, а под конец даже стал любовником Пердиты – такой цинизм был вполне в его духе. Чарлз поможет ему и в истории с Марией! Принц в этом не сомневался.

Чарлз встретил его с радостью, Лиззи Армстронг – тоже. Да, Лиззи – восхитительная женщина! Чем-то она даже напоминает Марию… хотя, разумеется, это лишь бледная тень Марии, однако как она спокойна, как выдержана! Да и Чарлз переменился, поселившись с Лиззи под одной крышей: переменился настолько, что в его повадках появилось некоторое подобие респектабельности. Вот наглядное доказательство того, как сильно может повлиять на мужчину достойная женщина. Принц полагал, что Чарлз не так уж часто изменяет Лиззи. Он, конечно, по-прежнему много пил и играл в азартные игры… но в целом это был уже другой человек. Чарлз помягчел; казалось, в его жизни появилось нечто очень дорогое.

Принц вздохнул. Если бы он соединился с Марией, с ним бы произошло то же самое. Он уже остепенился и теперь хочет обрести покой – это право каждого человека, надо только уметь наслаждаться этим покоем!

– Мы польщены, Ваше Высочество, – молвила Лиззи, приседая в изящном поклоне. И – ни единого намека на то, что они когда-то были близки! Да, Лиззи – просто прелесть!

Принц обнял ее, в глазах его стояли слезы.

– Я счастлив, что у вас все хорошо, моя дорогая. А как поживает Чарлз?

Чарлз узнал о приезде принца и вышел с ним поздороваться.

– Мой милый, милый друг!

– Ага, слезы… – отметил про себя Чарлз. – Значит, он хочет попросить меня об услуге… Но как я могу заставить женщину изменить своим принципам и прыгнуть к нему в постель?

– Ваше Высочество, вы оказываете нам честь.

– А я завидую вам, счастливцы! Я бы отдал все на свете за мирное счастье, которым вы наслаждаетесь в этом маленьком домике.

– В маленьком домике! – хмыкнула про себя Лиззи. Нет, это был вполне просторный, удобный дом, и она им очень гордилась. Хотя, конечно, по сравнению с Карлтон-хаусом…

– Как удивительно, что Ваше Высочество соизволили посетить сию скромную обитель, – сказала она вслух.

– Милая Лиз, я готов прийти куда угодно, лишь бы увидеться с вами, мои дорогие друзья.

– Тогда Ваше Высочество наверняка не откажется зайти в нашу скромную гостиную, – вмешался Фокс, – и, может быть, даже соизволит отведать скромный прохладительный напиток, который ему подадут наши смиренные слуги.

Принц рассмеялся сквозь слезы. А потом жалобно произнес:

– Это я являю собой образец смирения, Чарлз. Ведь я пришел попросить вас о помощи.

Принц уселся в гостиной, которая сразу стала как-то меньше, едва туда зашла столь сиятельная особа. Крупный, дородный, он тяжело плюхнулся в приглянувшееся ему кресло и вытянул ноги: пряжки на туфлях принца почти затмевали своим блеском изумительно прекрасную бриллиантовую звезду, сиявшую на левой стороне элегантного зеленого камзола.

Когда принесли вино, принц беспомощно поглядел сперва на Чарлза, потом на Лиззи.

– Что мне делать? – воскликнул он. – Она не отказывает мне от дома. Она добра, весела и любезна, но дальше поцелуев в щечку дело никак не идет!

– Миссис Робинсон тоже держалась довольно долго, – заметила Лиззи. – Я помню, как она расхаживала взад и вперед по комнате, приговаривая: «Женой его я стать не могу. Но и любовницей никогда не стану!» Это какая-то цитата… должно быть, из пьесы. Миссис Робинсон вообще была напичкана цитатами. Но в то же время она с самого начала решила уступить вам. И лишь распаляла вашу страсть.

– У миссис Робинсон и миссис Фитцерберт нет ничего общего!

– Кроме того, что они обе женщины. И еще у миссис Робинсон был один муж, а у миссис Фитцерберт – два.

– Муж Пердиты был жив. Он маячил где-то там, на заднем плане. А Мария дважды овдовела.

Лиззи прекрасно понимала, когда следует помалкивать. Чарлз спросил:

– Ваше Высочество, а вы предлагали ей… гм… какие-нибудь блага?..

Принц горько усмехнулся.

– Вы не знаете Марии. Деньги ей не нужны. Она дала мне понять, что ей вполне достаточно того, что она имеет. Более того, Мария умеет жить по средствам, у нее это получается гораздо лучше, чем у нас с вами!

– Если б она не была таким совершенством, – пробормотал Чарлз, – мы не оказались бы сейчас в столь затруднительном положении. У добродетели тоже есть свои недостатки. Немного согрешить иногда бывает очень полезно.

Теперь уже Лиззи предостерегающе поглядела на Чарлза.

– Мы должны помочь Его Высочеству, – сказала она. – Он знает, мы все для него сделаем… все, что угодно!

– Милая, милая Лиззи! Да-да, я прекрасно это знаю! – в глазах принца блеснули слезы; он закрыл лицо руками. – Но что… что… что вы можете сделать?

– Ваше Высочество, а все ли средства вы испробовали? Может быть, что-то все-таки способно смягчить сердце этой леди?

Взгляд принца загорелся надеждой.

– Она очень расположена ко мне. Я уверен, она отказывает мне не потому, что я ей не симпатичен! Нет, просто она истовая католичка, и в этом вся загвоздка. Как же вам повезло, что в ваших жилах не течет королевская кровь! Вы можете жениться и выходить замуж за кого вздумаете. Вам никто не указ! Вы не обязаны плясать под дудку старого деспота. Государство не решает за вас, с кем вам следует связать свою судьбу, кто будет вынашивать ваших детей. О, вы такие счастливчики! А меня скоро попытаются женить на какой-нибудь мерзкой немке! Да-да, я знаю! И будут рассчитывать, что я стану лебезить перед ней, притворяться влюбленным… А мне никто не нужен, кроме Марии… Ах, Мария… Мария!

Чарлз сказал:

– Должен же быть какой-то выход! Мы найдем его, Ваше Высочество.

Лицо принца тут же озарилось лучезарной улыбкой.

– Ну, конечно, найдете, Чарлз! Я уверен в этом, мой дорогой друг! Не знаю, что бы я без вас делал… И без вас тоже, Лиззи! Да благословит Господь вас обоих!

Принц уехал из Чертси, приободрившись, а Чарлз наоборот приуныл.

– Уж на что у гвельфов глаза были на мокром месте, – пробурчал он, – так им до нашего принца далеко! У него слезы просто текут, не переставая. Не нравится мне это, Лиз. Он впадает в отчаяние. Бог весть, что он в таком состоянии может натворить. Он способен на любое безумство. Ну, почему, почему он не влюбился в какую-нибудь хорошенькую, здравомыслящую развратницу. Почему он выбрал эту почтенную, глубоко религиозную, исключительно добродетельную матрону?!

– И что ты ему собираешься предложить?

– Бог его знает… Я почувствовал, что он на грани женитьбы. Ты же сама слышала, как он сказал про мерзкую немку. Понятно, в каком направлении работают его мысли. А коли так, то бедному отцу нашего принца предстоит провести без сна не двадцать, а целых сто ночей!

– Но принц не может жениться на Марии Фитцерберт! Ведь существует Брачный кодекс! Его брак не будет признан законным.

– Не будет, тем более, что эта женщина не только католичка. Она еще и тори!

– Принц никогда не примкнет к ним. Это означало бы оказаться на одной стороне с королем!

– А по-моему, его страсть к Марии сильнее, нежели ненависть к отцу. Сложное положение, ничего не скажешь… Нужно действовать как можно быстрее.

– Но как бы он ни печалился, – усмехнулась Лиззи, – на его весе это не отражается. Когда он плюхнулся в кресло, я думала, оно сломается: такой раздался треск.

– Просто у тебя хилое кресло, Лиз.

– Ничего, зато я купила его на свои сбережения, – с гордостью заявила Лиззи.

– Лиззи, ты просто прелесть! О, если бы Его Королевскому Высочеству повезло в любви так же, как мне!..

Чарлз пообещал помочь… это было уже кое-что… Однако ситуация казалась принцу чертовски сложной, а посему он решил попросить помощи у своей обожаемой герцогини.

Георгиана отнеслась к нему с огромным сочувствием, и, порыдав немного в прекрасной гостиной ее Девонширского дворца, разительно отличавшегося от скромной обители в Чертси, принц потребовал от Георгианы совета: пусть скажет, что ему теперь делать.

Георгиана покачала головой.

– Похоже, Мария непреклонна. Он закрыл лицо руками.

– Не горюйте, Ваше Высочество. Должен же быть какой-то выход из этой ситуации!

– Но какой, Георгиана, какой?

Георгиана молчала. Ну зачем эта женщина явилась ко двору? Почему она не могла выйти замуж еще за одного старика и нянчиться с ним, безвылазно сидя в деревне? Ведь ее подобная жизнь вполне устраивала!

«Конечно, она по-своему красива, – подумала Георгиана, – но ничего такого уж особенного в ней нет. Нос длинноват и крючковат… в нем есть что-то агрессивное…»

Георгиана поражалась тому, что принц этого не замечает… Она мысленно сравнила нос Марии со своим, прелестным, хорошеньким носиком, и подумала о том, насколько она красивее… Причуда принца была ей решительно непонятна! С какой стати он влюбился в эту… в эту матрону?! Другого слова для нее и не подобрать! Детей она, правда, на свет не произвела, но в ее облике все равно есть что-то материнское. Всего через несколько лет она растолстеет, предрекла Георгиана… И потом… ей ведь уже двадцать девять или даже тридцать, а принцу лишь двадцать два! Все это смеху подобно! Нет, не то, чтобы Георгиана недолюбливала Марию Фитцерберт… Вовсе нет! Мария – забавное, прелестное создание. Но слишком уж она добродетельна, это, право же, немного надоедает. В конце концов, роман с принцем Уэльским ей бы не повредил, а, поступившись целомудрием, Мария взамен снискала бы уважение светского общества.

Бедняжка принц, он так растерян… ах, милый, испорченный мальчик, он пришел в полное замешательство, столкнувшись с женщиной, которая не упала к нему в объятия, стоило баловню с мольбой протянуть к ней свои руки.

Правда, она, Георгиана, тоже отказывала принцу, и это подогревало его страсть, но то было совсем другое: от Марии Фитцерберт он потерял голову, герцогиней Девонширской он так не увлекался…

Однако, вдруг обнаружив, что принц Уэльский ей вовсе не безразличен, она не должна позволить досаде взять верх над дружескими чувствами!

– У меня есть идея! – заявила Георгиана.

– Так, так…

– Я очень люблю Марию…

Принц схватил руки Георгианы и покрыл их поцелуями! Обожаемая Георгиана! До чего же она рассудительна!.. Умна!.. Она не только красива… это самая мудрая, самая чудесная женщина на свете… конечно, не считая Марии!

– Думаю, я смогла бы поговорить с ней. Я постараюсь выяснить, есть ли какой-нибудь выход… вероятно, мне удастся побеседовать с Марией более откровенно на столь щекотливую тему, чем это сделали бы вы… если вы мне, разумеется, позволите…

– Дорогая, дражайшая Георгиана! Я верю, вы станете моей спасительницей!

– Вы должны знать: я сделаю все, что в моей власти, лишь бы помочь вам.

– Я знаю. Да благословит вас бог! И он снова залился слезами.

Карета герцогини направлялась в Ричмонд.

Георгиана думала о предстоящей беседе с красоткой из Ричмонд-Хилл… Хотя… не такая уж она и красотка. С ветреной красавицей Георгиане было бы намного легче.

– Моя милая Мария!

– Добро пожаловать, герцогиня!

Герцогиня окинула Марию оценивающим взором. Да, все дело в том, что она так непохожа на других. Вот в чем причина! Впрочем, глаза и волосы у нее, конечно, красивые… и кожа чистая, юная… да и бюст превосходен, ничего не скажешь! Два мраморных холма… Но при этом грудь такая мягкая, так зазывно вздымается. Он сможет вдосталь нарыдаться, прильнув к ней.

– Мария, вы, должно быть, догадываетесь, зачем я приехала. Меня недавно навестил принц.

Мария вздохнула.

«Эта женщина достойна восхищения, – подумала Георгиана. – Она не притворяется. Она искренне не желает становиться его любовницей!»

– Его Высочество в очень плачевном состоянии.

Мария провела герцогиню в гостиную, элегантную, но, конечно же, крохотную, она не шла ни в какое сравнение с гостиными Девонширского дворца и Карлтон-хауса.

– Я долго думала, как мне лучше поступить, и пришла к выводу, что, если я уеду на некоторое время, принц, вероятно, обратит внимание на какую-нибудь другую женщину.

Мария говорила таким будничным тоном! Какая же это спокойная, разумная женщина! Насколько она отличается от ужасной актрисы, которая, похоже, всегда воображала себя на сцене. Георгиана вспомнила, как эта вульгарная выскочка пыталась отнять у нее – Георгианы! – титул законодательницы моды… Ее это даже сейчас бесило… Только подумать: нахалка являлась в «Молл», «Пантеон» или «Ротонду» в самых возмутительных нарядах – и все это лишь для того, чтобы люди глазели на нее, а не на герцогиню Девонширскую!

Георгиана разгладила бархатные юбки, сшитые по ее собственным рисункам. Мария Фитцерберт подобными глупостями заниматься не будет, можно не бояться. Она действительно очень приятная, здравомыслящая женщина. В ней нет ни капли притворства – сплошная искренность. Георгиана поняла, что приехала напрасно; по дороге сюда она льстила себя надеждой, что, если предложить Марии приличное вознаграждение, она уступит и ей, Георгиане, удастся осчастливить принца. Но – нет! Мария искренне не желала вступать в предосудительную связь с принцем.

– Куда бы вы ни направились, он последует за вами, – сказала герцогиня.

– Не последует, если я поеду за границу. Он не может покинуть страну без согласия короля. Мне довелось прожить много лет во Франции. Там я получила образование, а когда мой второй муж заболел, я повезла его в Ниццу. Мы провели в тех краях почти год. Я говорю по-французски не хуже, чем по-английски. Так что… мой выбор вполне естествен.

– И когда вы намерены уехать?

– В ближайшие дни. Вообще-то я уже подготовилась к отъезду.

– Один бог знает, что сделает принц.

Мария улыбнулась с некоторой грустью; Георгиана это заметила и поспешно спросила:

– Он вам нравится?

– Разве я могла перед ним устоять? – Мария отличалась природной искренностью. – Все это было так… лестно. Он вел себя со мной просто обворожительно. Меня поражало, что человек, занимающий столь высокое положение, может быть таким… таким смиренным… скромным… и добрым.

– Похоже, вы в него немного влюблены.

– Если бы обстоятельства сложились иначе…

– Ах, ну, конечно! – воскликнула герцогиня. – Будь он в положении мистера Уэлда или мистера Фитцерберта, вы бы не сомневались.

– Да, – кивнула Мария. – Я бы не сомневалась. Он мне действительно очень нравится. Да иначе и быть не может. Он такой обаятельный. И потом… он молод, а я…

– А оба ваших мужа были такими старыми! О, Мария, до чего же жестокой бывает судьба! Будь он обыкновенным сквайром, владельцем прелестного деревенского поместья, все бы закончилось чудесно.

– Моя дорогая герцогиня, как это мило, что вы принимаете в нас участие!

– Вы считаете, что ничего поделать нельзя?

– Нельзя. Принц уговаривает меня стать его любовницей. Но я никогда на это не соглашусь. Это идет вразрез с моими убеждениями… с моей религией. Я никогда не буду счастлива, оказавшись в подобном положении, а поэтому никогда в нем не окажусь! Я много размышляла о случившемся. Мне очень грустно. Я буду скучать по принцу, но понимаю, что должна уехать из Англии, это самый правильный выход. Пройдет время, принц увлечется кем-нибудь другим… и тогда я вернусь.

– Ах, милая Мария, до чего же вы благородны! Какая жалость, что вы не германская принцесса, не протестантка! Я думаю, Его Высочество стал бы тогда счастливейшим из смертных.

Покинув Марию, Георгиана прямиком направилась к принцу.

– Я видела Марию. У меня для Вашего Высочества очень плохие новости. Вам лучше узнать это сразу. Мария собирается покинуть Англию.

Принц жалобно застонал.

– Она уезжает через два дня. Так что времени у нас в обрез, надо срочно что-то предпринять.

– Георгиана, ей нельзя позволить уехать. Нельзя!

– Надо что-то придумать. Не бойтесь, мы найдем выход. Мы с Чарлзом объединим наши усилия: ум хорошо, а два – лучше. Но одно я выяснила наверняка: на роль любовницы Мария ни за что не согласится. Так что вам придется заключать какое-то подобие брака.

– Я женюсь на ней хоть завтра!

«О Господи! – подумала Георгиана. – Надо срочно повидаться с Чарлзом».

– Не старайтесь сегодня с ней увидеться, – взмолилась она, обращаясь к принцу. – Этим вы лишь вынудите ее уехать еще раньше, чем она наметила. А так у нас будет в запасе хотя бы день, мы сможем что-то придумать.

Принц смотрел на нее с таким отчаянием, что Георгиана не выдержала и добавила:

– Но она влюблена в вас. Хотя бы в этом она мне призналась!

– Георгиана!

– О да. Ей не удалось скрыть от меня свою любовь. Она глубоко страдает из-за того, что ей предстоит вас покинуть. Однако этого требует ее вера; Мария не может жить в грехе. Для нее лучше всю жизнь страдать, чем грешить. Вот такое положение.

– Но она любит меня! Любит! Она призналась вам в этом, моя дорогая Георгиана. Что она сказала?

– Что вы обворожительны, скромны и перед вами нельзя устоять. Я подозреваю, что она из-за этого и убегает от вас – боится, что ее сопротивление будет сломлено.

– Ах, я давно не получал таких приятных известий!

– Насколько я помню, она собирается во Францию.

– Ее нужно остановить.

– Но как? Вы можете помешать подданным Его Величества покинуть страну только, если у вас есть на то очень веские основания.

– Веские основания! Да я умру, если она уедет!

– Его Величество не сочтет это достаточно веской причиной, – решительно заявила Георгиана, – потому что на самом деле вы не умрете. Просто ваше сердце будет разбито – вот и все!

– А по-вашему, это не веская причина?

– Да я бы изменила любой закон, лишь бы вы были счастливы! Но я же не король!

– Будь он проклят!

– Смотрите, вас обвинят в измене. Да и потом что толку проклинать короля? Это нам не поможет! Нет, мы должны за эти два дня что-то придумать… Я верю, удача нам улыбнется! Залогом этого служит одно обстоятельство.

– Какое, моя милейшая Георгиана?

– А такое, Ваше Высочество, что миссис Мария Фитцерберт влюблена в принца Уэльского!

– О, Чарлз! – воскликнула Георгиана. – Как хорошо, что вы поторопились. Я в полной растерянности. Боюсь, принц способен на все… буквально на все!

– Вы имеете в виду женитьбу, дорогая герцогиня?

– Совершенно верно.

– Но это же абсурд! Вы забываете о Брачном кодексе. И потом Мария – католичка. Уже одного этого достаточно для того, чтобы принц лишился престола.

– Я знаю. И он тоже. Но ему безразлично.

– Он ведет себя как дитя.

– Или романтичный возлюбленный, – тихо молвила герцогиня.

Фокс расхохотался.

– А известно ли вам, что эта женщина поддерживает партию тори?

– Известно, – с грустью откликнулась герцогиня.

– Мало ей католической веры, так она еще и за тори! Боже мой! Если бы Его Величества это не касалось еще больше, чем нас, я бы заподозрил, что он сам все затеял, желая нам насолить.

– Как по-вашему, он в курсе происходящего?

– Нет, он благополучно укрылся в Кью и гораздо больше интересуется тем, как крестьяне сбивают масло, нежели тем, что все мы тут сбились с ног, угождая его влюбленному сыну. М-да, нужно как-то заставить миссис Фитцерберт сделаться любовницей принца! Тогда события будут развиваться естественным путем и подойдут к своему логическому завершению.

– Но она упорно твердит о женитьбе.

– В этом-то вся и загвоздка! Мы должны уговорить ее сдаться.

– Она непреклонна, Чарлз. Я беседовала с ней. Виной всему ее религия. Право же, мне кажется, принц способен проследовать за Марией во Францию!

– Но он не может решиться на это! Принцу Уэльскому нельзя покидать страну без согласия короля.

– Он способен на все. Чарлз, принц еще ни одной женщиной не был так увлечен! Надо посмотреть правде в глаза. Больше всего эта история напоминает роман с Пердитой, однако принц никогда не выражал желания жениться на Пердите.

– Просто она слишком быстро сдалась. Пердита не отличалась умом.

– Что ж, Марию Фитцерберт глупой не назовешь. Вдобавок она действительно говорит то, что думает, и этим еще больше пленяет принца. Он чувствует, что она от природы добродетельна, Чарлз! И лишний раз убеждается, что только с ней он может быть счастлив. Вы же знаете принца! Азартные игры, шутки, скачки на лошадях, состязания – все это он обожает… но главная его страсть – женщины.

Чарлз мрачно кивнул.

– А если устроить свадьбу?.. Не совсем настоящую, конечно… Но такую, чтобы успокоить нашу щепетильную дамочку.

– Разыграть комедию? – пробормотала Георгиана.

– Что ж, можно назвать и так, – рассмеялся Чарлз. – Боже мой! – воскликнул он, оборвав смех. – Да это отнимает у нас столько же времени, сколько принятие Декларации о независимости!

– Нет, я уверена, что для принца история с Марией гораздо важнее.

Чарлз передернул плечами.

– Что ж, давайте потеряем северо-американские колонии. Пусть на нас нападут Франция и Испания! Пусть трон зашатается, пусть виги провалятся в преисподнюю! Какое это имеет значение? Главное, что Георгу, принцу Уэльскому, охота улечься в постель с Марией Фитцерберт!

– Чарлз, – усмехнулась герцогиня, – право же, вы очень точно передаете чувства, обуревающие Его Высочество.

– Пожалуй, мне следует повидаться кое с кем из его придворных. Может быть, нам удастся что-то устроить. Кто прислуживает принцу? Саутгемптон, Бувери и…

– И еще Онслоу. Вы можете на них положиться.

– Ладно, я поговорю с ними. У меня появилась идея. На первый взгляд дикая, но, может быть, вполне подходящая для данной ситуации. Я буду держать вас в курсе дела.

Мария собиралась покинуть спой дом на Парк-стрит. Через несколько часов она отправится к морю; ее багаж был уже почти упакован. Марию очень удивили письма дяди Генри и братьев, Уолтера и Джона: хотя родственники не дошли до советов уступить ухаживаниям принца, они тем не менее намекали, что не видят в этом никакого бесчестья. Как же они сбиты с толку, как ослеплены блеском королевской власти! Мальчики-то еще ладно, они молоды и были в детстве лишены благотворного отцовского влияния, однако дядя Генри мог бы иметь голову на плечах! Ах, милый дядя, он всегда был к ней добр, но, однако, Мария не обольщалась на его счет и прекрасно понимала, что он прежде всего светский человек, это в нем главное.

Да, уехать во Францию – хорошая мысль! Там она сможет довериться монахиням, сможет рассказать без утайки о своих чувствах. Чем чаще она видела принца, тем сильнее становилась ее привязанность к нему, и Мария уже понимала, какой болью отзовется в душе разлука. Как легко было бы ей полюбить принца! И Эдварда, и Томаса полюбить было гораздо сложнее, хотя Мария считала счастливыми оба своих брака. Она уезжала, не только пытаясь избежать ухаживаний принца, но и боясь пасть жертвой своих собственных чувств. Нужно смотреть правде в глаза. Ей будет без него очень грустно. Но все уже решено! Меньше чем через час она уедет.

Снизу донесся шум приближающегося экипажа. Было еще рановато. Мария подошла к окну. К дому подъехала королевская карета. Мария отпрянула от окна и притаилась за занавесками. Однако из кареты вышел не принц, а четверо его придворных. Троих Мария знала в лицо: это были лорд Саутгемптон, лорд Онслоу и мистер Бувери. Четвертый человек был ей неизвестен.

Она услышала, что они обратились к ее дворецкому:

– Ради бога, скорее проведите нас к вашей хозяйке! У нас очень важное дело.

Мария решительно вышла к ним навстречу.

– Я как раз собираюсь уезжать…

– Мадам, жизнь принца Уэльского в величайшей опасности.

– В опасности?

– Принц пытался покончить с собой. Он зовет вас. Мария посмотрела на них с подозрением, и лорд Саутгемптон поспешил добавить:

– Это мистер Кит, лекарь Его Высочества. Он может подтвердить, что принц на краю гибели. Бедняга зовет вас, мадам. Если вы не поторопитесь приехать в Карлтон-хаус, мы опасаемся самого худшего.

Мария встревожилась, однако в ее душе шевельнулось нехорошее подозрение. Что они затевают? Хотят заманить ее в Карлтон-хаус… А что будет, если она приедет туда? Вдруг это уловка? Как она может убедиться, что они ее не обманывают? Но что, если он действительно пытался наложить на себя руки?..

Мария пролепетала:

– Я не могу поехать одна. Я поеду с… с какой-нибудь дамой, которой я доверяю. Пригласите леди Сефтон, я уверена, что она согласится сопровождать меня.

Саутгемптон и Онслоу переглянулись.

– Мне кажется, герцогиня Девонширская тоже не откажется поехать с вами. Она очень расположена и к принцу, и к вам, мадам. Вы согласитесь отправиться вместе с ней в Карлтон-хаус?

– Пожалуй, да… – сказала Мария.

– В таком случае мы просим вас не терять времени! Принц в очень тяжелом состоянии.

Герцогиня поспешно уселась в карету Марии, вид у нее был мрачный.

– Ах, милая Мария, это ужасно! Но что именно произошло?

– Я и сама толком не знаю. Мне сказали, он пытался покончить с собой.

– Какой ужас! Кошмар! Быть того не может!

– Может, – вмешался Саутгемптон. – Принц в отчаянии пытался пронзить себя шпагой.

– Но тогда он…

– Доктора от него не отходят. Только мистер Кит приехал к миссис Фитцерберт, чтобы умолить ее навестить несчастного.

– Вы хотите сказать, что он… умирает? – ахнула герцогиня.

– Ваша светлость, – успокоил ее Китс, – у нас еще есть надежда успеть вовремя.

Как только они добрались до Карлтон-хауса, женщин тут же провели в покои принца, располагавшиеся на первом этаже; он лежал на постели, бледный, в окровавленной одежде…

– Мария! – вскричал принц, завидев ее. Она подбежала к нему и опустилась подле него на колени. Принц лихорадочно сжал ее руку и откинулся на подушки, закрыв глаза.

– О Господи! – прошептала Мария. – Что вы с собой сделали?

– Мария…

– Да… да!..

– Придвиньтесь поближе, – принц тоже говорил шепотом, с трудом переводя дыхание.

– Ради бога, вам нельзя напрягаться!

– Мне… уже лучше… теперь, когда вы рядом… Мария беспомощно оглянулась на врачей.

– Утешьте его, мадам, – попросил Кит. – Он в очень тяжелом состоянии.

Мария прикоснулась губами ко лбу принца, и его губы медленно раздвинулись в улыбке. Он снова прошептал ее имя. Герцогиня Девонширская спросила:

– Он… он будет жить?

Принц, должно быть, услышал ее вопрос, потому что пробормотал:

– Какой смысл мне жить без Марии?

– Пожалуйста, не говорите так! – воскликнула глубоко взволнованная Мария.

– А как еще я могу говорить, если… если вы… отвергаете меня?

– Наверное, – сказала Мария докторам, – мое присутствие его слишком волнует. Мне, очевидно, лучше уйти.

Однако принц только крепче стиснул ее руку, а врачи сурово покачали головами.

– Я хочу умереть, – пробормотал принц.

– Видите? – шепнул Кит герцогине. – Он не желает жить.

– Только одно может пробудить во мне волю к жизни… – продолжал принц. – Мария… Мария…

– Я здесь! – отозвалась она.

– Но вы уходите…

– Нет, я здесь, с вами.

– Только одно заставит меня отказаться от мысли о смерти: если вы пообещаете стать моей женой.

– Но…

– Нет-нет, все остальное бесполезно. Прощайте, Мария! Жизнь больше не имеет смысла… ибо в ней нет надежды…

– Мария не способна отвергнуть Ваше Высочество, – молвила герцогиня, подходя к постели. – Что бы она ни говорила, я-то вижу, как она глубоко взволнована. Ваше Высочество, вы должны поправиться! А вы, Мария, должны выйти замуж за принца!

– Я дам ей в залог моего обещания кольцо… и пусть она сделает то же самое, – сказал принц.

Герцогиня сняла со своего пальца кольцо и вложила его в руку принца. Затем обратилась к Марии:

– Вы не можете отказать умирающему! Мария подумала:

«Как же он меня любит! Он сделал это, потому что не может без меня жить!..»

Ни один из ее мужей не проявлял подобной страсти. Бледный принц, откинувшийся на подушки, был очень красив. Было бы жестоко не разрешить умирающему человеку надеть ей на палец кольцо…

– Вы обещаете, Мария?..

Она склонила голову и протянула ему руку; принц надел ей на палец кольцо герцогини.

– А теперь, – сказал Кит, – Его Высочеству следует отдохнуть. Он потерял много крови, но я надеюсь, ему наконец удалось обрести покой.

Принц кивнул, однако руки Марии не выпустил.

– Мария! – пробормотал он. – Вы – моя жена, Мария! Мария снова склонилась над ним и поцеловала в лоб. На губах принца заиграла торжествующая улыбка.

Когда Мария и герцогиня выходили из Карлтон-хауса, к ним подбежал Саутгемптон.

– Его Высочество требует, чтобы мы с Онслоу, Бувери и Китом подписали документ.

– Какой документ? – удивилась Мария.

– Случившееся можно рассматривать как своего рода брачную церемонию. Это нужно записать и скрепить подписями свидетелей. Только тогда принц успокоится. Мы не осмеливаемся ему перечить, а он упорно требует составить официальную бумагу.

– Ладно, давайте поедем в Девонширский дворец, – предложила герцогиня. – Там мы составим нужную бумагу и все ее подпишем. Принц останется доволен. Я знаю, Мария, вы не откажетесь принять в этом участие, мы же все видели, в каком плачевном состоянии находится Его Высочество! Мы должны сделать все возможное, дабы он выздоровел.

Так что пришлось четверым джентльменам, герцогине и Марии вернуться в Девонширский дворец, где они составили и подписали соответствующий документ.

Затем бумагу отвезли принцу в Карлтон-хаус, а Мария поехала к себе на Парк-стрит.

Когда друзья привезли принцу бумагу, он уже скинул окровавленную одежду и сидел, попивая виски с содовой.

– Ну, как? Получили? – вскричал он.

– Да, вот эта бумага, Ваше Высочество.

– Дайте-ка поглядеть… Так-так… Отлично! Она не решится нарушить обещание. Здесь все написано черным по белому!

– Осмелюсь заметить, что вы, Ваше Высочество, превосходно справились со своей ролью.

– Да, Кит, родись я в другой семье, я бы с успехом выступал на сцене театра. Милая Мария, она была так расстроена!

– И немного восхищена, – вставил Саутгемптон. – Мысль о том, что принц пытался пронзить себя шпагой, когда его отвергла любимая женщина, должна была ее взволновать.

– Я бы и вправду это сделал! – воскликнул принц. – Да-да, я бы покончил с собой из-за Марии. Так что я не очень-то ее и обманул.

Принц довольно улыбнулся. Что ж, для Марии такой брачной церемонии будет вполне достаточно, а ему от этого нет никаких неудобств. Нет, конечно, если б он мог, то непременно сочетался бы с ней законным браком! Он с радостью поступился бы ради Марии любыми благами, но поскольку все можно было уладить и без женитьбы – так считал Чарлз, а Чарлз всегда оказывался прав! – то, пожалуй, это действительно лучше, чем будоражить страну настоящей свадьбой.

Принц был безумно влюблен в Марию, влюблен настолько, что вполне мог бы пронзить себя шпагой. Он не раз размахивал пистолетами и заявлял, что застрелится. А когда ему сделали кровопускание – врачи уверяли, что от переживаний его может хватить удар, – из жил принца вылилось столько ярко-красной крови… он выплеснул ее всю, до капли, на свой великолепный камзол и… искренне почувствовал себя так, словно в порыве отчаяния упал на свою шпагу.

В результате Мария оказалась у его постели… такая целомудренная, любящая, нежная и как никогда уступчивая!..

Еще немного – и Мария станет его возлюбленной!

Вернувшись на Парк-стрит, Мария принялась перебирать в памяти удивительные события последних часов, и, чем больше она о них думала, тем удивительнее они ей казались.

Герцогиня Девонширская прямо-таки поджидала их у себя во дворце. Хотя вообще-то в это время она действительно вполне могла быть дома… И кольцо она протянула принцу с таким видом, словно специально захватила его с собой для этой цели. Мария повертела кольцо на пальце. Оно являлось символом… Символом, означавшим, что она пообещала стать женой принца. Однако как она может стать женой принца? Это же исключено! Даже если они сочетаются законным браком, он будет расторгнут! Наследник трона не может жениться на незнатной женщине. И даже если бы Мария была принцессой, им все равно не разрешили бы пожениться из-за ее вероисповедания. Правителям Британии просто не позволялось сочетаться браком с католиками.

Так зачем же она совершила глупость и подписала эту бумагу?

А затем, что никто не в состоянии отказать умирающему…

Умирающему… Слишком уж он бойко говорил для умирающего…

И потом этот документ… Мария была слишком взволнована и не могла спокойно прочесть его, но теперь ей стало понятно, что ее объявили женой Георга, принца Уэльского. Однако разве может быть свадьба без священника? Нет, все это было комедией!

Мария не винила принца. Он не раз говорил, что готов на все, лишь бы жениться на ней. Нет, он искренне любил ее, а она любила его… и случившееся сегодня только подогрело ее чувства. Из-за любви к ней он пытался наложить на себя руки… Всю свою жизнь она будет лелеять это воспоминание. Если бы он мог распоряжаться собственной судьбой и жениться на любимой женщине… если бы им ничто не препятствовало, Мария охотно дала бы согласие любить принца и ухаживать за ним до конца своих дней.

Однако на видимость свадьбы она не согласна!

Багаж ее был упакован. Она может уехать завтра, и ее отъезд покажет, что она не намерена опозорить свое имя, поверив тем, кто разыграл пошлую комедию.

Мария написала лорду Саутгемптону письмо, в котором говорилось о том, что она догадалась о подстроенной ловушке и винит во всем лорда и его друзей. Они вынудили ее подписать документ, не имеющий никакой силы. А раз так, то она не считает себя связанной никакими обещаниями и хочет выполнить задуманное – покинуть страну.

Наутро ни свет ни заря Мария отправилась в путь.