Глава двенадцатая

Стэн Келлер шумно, шаркая ногами, прошелся по крошечной, комнатке, где обычно располагалась полная энергии Шайен, когда бывала в редакции. Ей предлагалось помещение побольше — с окном и дверью, — но она сказала, что довольна и комнатушкой. С тех пор всякий раз, когда кто-нибудь настойчиво требовал улучшения условий труда, он ставил в пример Шайен, которую Бог не обидел и талантом, и хорошими человеческими качествами.

Вот почему он направил ее к О’Хара. Стэн считал, что тот достаточно умен и быстро оценит ее достоинства, так что работа пойдет.

Теперь у него появились сомнения, особенно в последние дни, относительно проницательности его бывшего соседа по колледжу.

Заглянув в комнатушку, Стэн увидел, что там сидит Шайен. Компьютер работал, однако редактируемый ею текст к снимку давно исчез, уступив место заставке с рыбой, отливающей всеми цветами радуги, которая, по-видимому, отплясывала перекроенный на современный лад чарльстон.

«Она опять сидит и ничего не делает», — покачав головой, подумал Стэн. Вернувшись на прошлой неделе из Нового Орлеана, она, казалось, только тем и занималась, что била баклуши.

Что же не так? Не часто брал он на себя труд возиться с людьми, а не с текстами. Однако если уж возлагал такой груз на свои плечи, то ожидал результатов. Положительных результатов.

Стэн откашлялся, чтобы привлечь ее внимание. В последний раз, когда он без предупреждения проходил сзади нее, Шайен подпрыгнула так высоко, что ей позавидовали бы претенденты на олимпийские медали.

Моргнув, Шайен оглянулась и посмотрела на него через плечо. У нее был такой вид, словно она только что вышла из транса.

— О, привет, Стэн, — пробурчала она. — Я как раз… — Она увидела, что на экране вместо масленичного парада плавает рыба, и наугад нажала кнопку, после чего заставка пропала, — работаю.

— Вижу, — Стэн оперся об угол ее стола своим коротким, костлявым телом и стал пристально рассматривать Шайен. С ней, несомненно, было что-то не то. — Тарантино, я взял за правило не вмешиваться в жизнь других людей. Не желаю, чтобы они вмешивались в мою, поэтому не вмешиваюсь в их. — После этого вступления он наклонился к ней: — Что, черт побери, творится с тобой?

«Хватит считать, что никто не видит, в каком я состоянии», — подумала Шайен. Будь проклят этот О’Хара. Почему бы не позабыть его и не жить, как будто ничего не случилось?

Да потому, что случилось. И нравится ей это обстоятельство или нет, но придется работать — она надеялась, что временно, — без весьма важного для жизни органа. Она вынуждена обходиться без сердца, которое только заживает. Сколько времени уйдет на то, чтобы снова стать здоровой и бодрой журналисткой, а?

— Что, напортачила со статьей? — Она попыталась скрыть нотки настороженности.

— Нет, твоя статья, как всегда, прекрасна, бесподобна. Однако у тебя такой вид, будто тебе на днях придется идти во главе похоронной процессии.

Ему было тревожно за нее, хотя он и не смел признаться себе в этом. Беспокоился он потому, что именно ему первому пришла в голову мысль послать Шайен на встречу с О’Хара. Стэн искренне любил Шайен, и ему не нравилось, что она в таком настроении.

Она как-то неопределенно пожала плечами и заставила себя внимательно посмотреть на монитор. Что же она хотела сделать с этим фото, а? Верно, собиралась разбить его на куски и увеличить сфотографированных на заднем плане людей.

— Я сегодня несколько не в своей тарелке, — небрежно произнесла она.

Он взглянул на нее пристальней.

— Вот уже более недели?

Она подняла голову, и в ней вспыхнул гнев.

— Просто приступ паршивого настроения, ясно? — Шайен попыталась совладать с собой. В последнее время, казалось, она готова вцепиться людям в глотку за малейшее слово. — Послушайте, — хрипло проговорила она, — если у вас есть претензии к моей работе, скажите мне. Ну, а если ваши замечания касаются моего настроения, молчите.

На лице Стэна появилось удивленное выражение:

— Тарантино, разве тебе неизвестно, что подобным образом нельзя разговаривать с начальством? — За шутливым тоном скрывалась тревога. Теперь-то уж он заставит ее выговориться.

— Прости.

И она действительно жалела о своих словах. Не кривила душой.

— Неделя как-то кувырком прошла.

— В чем же причина? — настаивал Стэн. Он вновь увидел настороженность в ее взгляде. — Скажи мне. Мой лучший фотограф расклеивается прямо на глазах. Я имею право знать, почему. — Она промолчала, и он тихо добавил: — Вернемся назад, Тарантино. — Если не сработал заданный напрямую вопрос, то следует воздействовать на нее исподволь: — Я первый дал тебе по-настоящему дельную работу.

Она отвела взгляд от экрана и, посмотрев снизу вверх на Стэна, вздохнула. Он славился своей цепкостью.

— Ты намерен пытать меня, пока я не расскажу тебе все, так?

Ответом послужила довольная ухмылка на его лице.

— Ну теперь, когда мы поняли друг друга, рассказывай. Что тебя гложет?

Она вздохнула опять. Стэн был больше, нежели ее редактор, ее начальник. Каким-то потешным, оригинальным образом он был также ее приятелем, даже другом. Пожалуй, ее друг, редактор и начальник имел право знать, что происходит. А если б даже и не имел, ей необходимо снять груз с души. Беседа с матерью по телефону на обратном пути тронула лишь верх айсберга.

Закрыв глаза, Шайен откинулась назад во вращающемся кресле. Она постаралась не заострять внимания на том факте, что Стэн мужчина и, вероятно, не поймет, что она думает и чувствует. У него роль стены с ушами. Вновь открыв глаза, она поглядела на него.

— Я не ожидаю, что ты поймешь меня… Всю жизнь я стремилась не походить на собственную маму, не следовать ее примеру: я не хочу закончить свою жизнь там, где она заканчивает свою. — В едкой улыбке, искривившей ее губы, было столько печали, что Стэн не мог без боли смотреть на нее. — И несмотря на все старания, я, однако, закончила там же.

К своей чести, Стэн старался понять, что она говорит.

— И где же?..

— На мужской свалке.

Вот она, неприкрашенная правда. Ее выбросили на свалку… даже ни разу не использовав. Гранту она не сильно была нужна. Его даже не заинтересовал самый прекрасный дар, что она могла предложить: свою девственность.

— И это так задело меня, что теперь у меня в груди вместо сердца осколки стекла.

Пожалуй, речь идет, в конце концов, не об О’Хара. Грант не черствый сухарь. Он бы непременно оценил Шайен по достоинству. Она, должно быть, пока была в Новом Орлеане, повстречала какого-то другого мужчину. Стэну на память пришли слова о том, куда ведут благие намерения.

— Какой подонок бросил тебя? — Увидев ее удивленное лицо, он постарался дать ей понять, что правильно понял ее. — Послушай, хоть я и ухожу домой с пачкой журналов под мышкой, это вовсе не значит, будто я слеп и глух. Итак, я спрашиваю во второй раз: кто бросил тебя?

О, Боже. Конечно! Стэн приходится О’Хара другом. Она не намерена вставать между ними. Дело касается только ее. «Если вообще таковое имеется», — холодно подумала она.

— Сложно объяснить. — Она собрала снимки, наконец закончив вносить в них исправления, затем решительно выключила компьютер. Стэн понял, что его ждет неожиданность. — Сегодня после полудня я ухожу в отпуск.

Он впервые об этом слышал.

— Разве не полагается для начала обсудить этот вопрос со мной?

Да, ей так и следовало поступить, но она все решила прошедшей ночью под влиянием минуты. И она нуждалась в отпуске. Отчаянно. Уже и так впустую потрачена бездна времени. Вся жизнь.

— Вот я и обсуждаю, — сообщила она ему, и в этой фразе почудилась прежняя Шайен. — Я отправляюсь в Сан-Франциско повидаться с мамой.

Она почти что никогда не заговаривала о своих родственниках. Однако ему было известно, что они с матерью не в лучших отношениях.

— Вот так новость.

Шайен смущенно пожала плечами:

— Что ж, мне тоже надо навести кое в чем порядок. На прошлой неделе я разговаривала с ней и поняла: нам пора помириться друг с другом. Во всяком случае, я сделаю попытку. — Шайен кивнула в сторону компьютера: ей было удобнее говорить о работе, нежели о себе. — Все данные на винчестере. Маллоун быстро разберется, не зря ж его учили. Он заменит меня, пока я буду в отпуске.

Стэн нахмурился:

— Только с понедельника.

Его не волновал день. Он тревожился за Шайен и ее душевное состояние.

— Твой отпуск не связан как-то с тем, что тебя бросили, а?

— Пожалуй. — Вот и все, что Шайен пожелала сообщить. Она оттолкнула кресло от стола. — Итак, если ты не против, то, я полагаю…

— Я не помешал?

Шайен, точно марионетка, вскинула голову. Ее глаза широко распахнулись, она оцепенела. Служащие говорили, что Стэн Келлер вечно ходит по редакции как сомнамбула. Однако он редко что упускал из виду. Напротив, замечал каждую мелочь. Реакция Шайен на появление О’Хара дала ответ на подавляющую часть вопросов.

Ему оставалось лишь удалиться, отложив расспросы на потом, и надеяться, что они разберутся сами.

— Я уже ухожу. — Проходя мимо Гранта, стоявшего в дверном проеме, он кивнул тому головой: — Что, встретимся в воскресенье за покером?

— Может быть.

Грант не потрудился даже взглянуть на Стэна, когда тот покидал комнатушку. Шайен приковала все его внимание. Ему хотелось обнять ее, прижать к груди, убедиться: вот она, живая.

Он сердито посмотрел на пустое пространство за спиной. Мимо пробежал посыльный.

— Почему у вас нет двери?

— Не знаю. Вероятно, по той же причине, по которой у вас нет манер, — невпопад парировала она.

Что он здесь делает? Отчего просто не оставит ее в покое?

Он поступился собственным самолюбием и явился к ней, а она теперь обращается с ним как с мальчишкой. Еще чуть-чуть, и его гнев прорвет все преграды.

— Что значат ваши слова?

— Догадайтесь. — Вынув из нижнего ящика стола сумочку, она пинком захлопнула его. — Мне надо поспеть на самолет.

Вот теперь она лжет ему. «Пожалуй, с моей стороны было ошибкой приехать сюда», — подумал он.

— Я полагал, вы не любите летать.

Шайен вскинула подбородок. Сейчас она была готова провести с ним парочку раундов.

— Я приняла решение: отныне я неподвластна страху.

Когда она вот так гордо вскинулась, ему страстно захотелось поцеловать ее. Стоп. К нему вернулось благоразумие. Его страсть остыла, и он напомнил самому себе, зачем в первую очередь прибыл сюда.

— По-прежнему стоите на своем.

Шайен не имела представления, о чем он ведет речь. Единственная мысль не покидала ее: унести ноги из редакции и подальше от Гранта. Ей нисколько не удалось заглушить боль, внушить себе, что она равнодушна к нему. А его присутствие лишь разрушало тот обман, которым она стремилась одурачить себя.

Настала пора возмездия.

Когда она попыталась проскользнуть мимо него, он схватил Шайен за руку.

— Мы кое-что не довели до конца.

О нет, не будет же он начинать все сызнова, подумала она, не намерен же он опять беспрерывно соблазнять ее, сводя с ума. Она не умнее его, но и не так глупа.

В его голосе слышался холод, от которого перемерзли бы все перелетные птицы, так и не добравшись до места миграции.

— По-моему, между нами все кончено.

— Осталось небольшое дельце, касающееся брачного свидетельства.

Румянец сбежал с ее щек, и она перестала противиться. Грант отпустил ее кисть.

Она совершенно забыла о свидетельстве. Ну, конечно, вот и отгадка, почему он здесь. Явился сюда не повидаться с ней, а избавиться от досадной помехи.

— Ладно. — Она протянула руку. — Дайте мне документы на развод. Я прямо сейчас подпишу их.

Однако он покачал головой:

— У меня нет их с собой.

Странно. Если он хочет, чтобы она поставила под ними подпись, то почему не привез их?

— Ну, и где же они?

— Да нигде. — О’Хара видел, как в недоумении сошлись ее брови. — Я еще не подготовил их.

— Вы не…

Шайен недоверчиво уставилась на него. Возможно ли?

— Мы все еще состоим в браке, и, судя по отвращению на вашем лице, вы, вероятно, причините мне немало неприятностей, прежде чем согласитесь дать развод.

Деньги. Все его помыслы о деньгах. Только они имеют значение.

— Я не желаю причинять вам «неприятности», О’Хара, разве что разок переехать вас на грузовике. Так что же вы ждете от меня?

— Ну, как обычно. — Он смотрел ей прямо в глаза во время своей неспешной речи. — Любая женщина на вашем месте попыталась бы ободрать меня как липку.

В ее венах от ярости вскипела кровь.

— Вы можете оставить при себе ваши деньги… и вашу липку… мне одно надо — развод.

«Она не кривит душой», — с облегчением подумал Грант. Пожалуй, он поступил нечестно, однако ему необходимо было узнать, не обманывается ли он, не ошибся ли в ней.

— Ни одного цента? — настойчиво вопрошал он. — Ни слова о возмещении за ваши «боль и страдание»?

Ее синие глаза превратились в узенькие щелочки:

— Вам не расплатиться за мои боль и страдание.

Его губы медленно расплылись в улыбке — легкомысленной, доверчивой и безнадежно привлекательной.

— Испытайте меня.

Все ее чувства смешались. Почему бы ему не вернуться к тому, с чего он начал?

— Что вам нужно от меня, О’Хара? — раздраженно спросила она.

— Ничего. — Не в силах противиться дольше, он коснулся ее лица кончиками пальцев. И увидел в ее глазах вспышку плотского желания. — Все.

«Теперь порядок», — подумал он.

— И что дальше?

— Что?

Грант уставился в пространство, словно надеясь отыскать там нужные слова, однако ничего не приходило ему на ум. Он положился на ее сострадание, понадеялся, что она сжалится над ним и сама найдет верные слова.

— Несмотря на то, что пишет обо мне бульварная пресса, мне ни разу прежде не доводилось делать женщине предложение. Я не знаю, что говорят в таких случаях.

Шайен пристально смотрела на него, не смея верить собственным ушам. На ее губах появилась ехидная улыбка:

— А для чего вам знать, что говорят в таких случаях?

Он обнял ее за талию:

— Я хочу сделать вам предложение. Вот для чего.

У нее в груди екнуло сердце. Однако ей хотелось знать больше. Что же случилось и что привело его сюда?

— С какой стати?

Грант сделал то, что сделал бы всякий хороший игрок в покер. Если Шайен желает знать все, то пусть все и узнает.

— Я думаю только о вас. После вашего ухода я был не в силах сосредоточиться на делах. — Он посмотрел ей в глаза. — Я люблю вас.

Вдруг испугавшись, Шайен прикусила губу:

— Как в прошлый раз?

— Нет, не как в прошлый, — возразил Грант. — Я много думал о случившемся… даже когда не хотел. — Последнее лишнее. Черт, он не умеет вот так… обнажать свои чувства, душу. Он начал снова: — Вы отличаетесь…

— Просто прежде вам никто не говорил «нет».

Вот, он поймал ее.

— В конце концов, вы тоже не сказали «нет». — Вновь и вновь Грант мысленно переживал те последние минуты с нею, терзая самого себя. — Я тогда услышал от вас «да».

На ее лице появилось жесткое выражение:

— И вы после моего согласия убежали.

— Да, убежал. — Его взгляд гипнотизировал ее. — Так вот в чем дело! Вы полагаете, будто я и прежде удирал от женщин, которые открыто предлагали себя? — Она не понимает, чего стоил ему отказ. Что побудило его поступить так. Ведь все ради нее. Только ради нее.

Шайен глубоко вздохнула, стараясь не думать о женщинах, с которыми у него были близкие отношения… А вот ее он отверг.

— По всей видимости, нет, — прошептала она.

— Конечно, нет, черт возьми! Как вы считаете, почему в таком случае я ушел?

Она подняла голову, и их глаза встретились. В ее взгляде сквозила обида вперемешку с обвинением:

— Вы не пожелали обладать мной.

«Да как ей пришла подобная мысль?» — удивился он.

— Я страстно хотел вас. И мое желание до чертиков напугало меня.

Грант видел, что она не верит ему. Он заставит ее понять, заставит поверить ему!

— Я уже сказал вам, что ни разу не любил какую-то определенную женщину. Еще ни одна женщина не имела надо мной такой власти, какую имеете вы, ни одна не внушала мне желания видеть только ее, быть только с ней. До этого у меня не прерывалось дыхание от упоминания чьего-то имени. Только сейчас я встретил такую женщину.

— И я — эта женщина, — медленно проговорила она, испытывая отчаянное желание поверить и одновременно смертельно боясь обмануться.

— Вы — эта женщина, — повторил он.

Его слова не внесли в ее смятенную душу большей ясности.

— Тогда отчего вы так долго не появлялись здесь?

— Чувство самосохранения. Я думаю, что мною на время овладело помешательство. Безрассудная страсть. И я это переживу. Однако становилось только хуже. С каждым днем я все больше походил на кочевника, дрейфующего на льдине.

«С географией у него не все в порядке. Почему я верю ему?» — удивленно подумала, она.

— Это переутомление.

— Нет, просто мне нельзя без вас. — О’Хара обнял ее. Его сердце учащенно забилось, когда он прижал ее тело к своему. — Я прошу вас выйти за меня замуж… еще раз. На сей раз обычным способом. Как в моем сне. И в вашем сне, — добавил он.

Он всматривался в ее лицо, ожидая ответа. Неужто, приехав сюда, он взял на себя слишком много? Питал чересчур большие надежды?

— Если вы не испытываете того же…

«Бесчувственный тупица. Он и собственного носа, стоя перед зеркалом, не увидит», — подумала Шайен.

— Почему, по-вашему, я сказала «да» там, в своем номере? Из любопытства? — Шайен обняла его за шею. Он желал ее, действительно желал обладать ею. На всю жизнь. Как ей всегда мечталось. — Ничуть. Когда вы ушли, я думала, что умру. Тогда я поняла, что, должно быть, чувствовала моя матушка давным-давно.

Она замолчала и задумалась.

— Но нет худа без добра: происшедшее сблизило меня с моей мамой. Сегодня я отправляюсь повидать ее. — Шайен по-прежнему хотелось повидаться с родительницей… и чтобы рядышком стоял Грант. — Вы не хотите поехать со мной?

— С превеликим удовольствием. Но в качестве кого я поеду — ее будущего зятя или друга ее дочери?

Ее глаза дразнили его.

— В качестве моего друга. — Тут она широко улыбнулась. — И будущего зятя. Я люблю вас, Грант О’Хара. Очень, очень люблю. Да, я выйду за вас замуж. Столько раз, сколько потребуется.

— У нас должно быть исключительное право на съемку свадьбы, — прозвучал из-за перегородки голос Стэна, куда его несколько минут назад загнало беззастенчивое любопытство.

Не получив ответа, Стэн вышел из своего укрытия и остановился перед входом в комнатушку. Слышали ли они его или нет?

Очевидно, нет. Занятые друг другом, Грант и Шайен скрепляли договор единственно верным способом, не обращая внимания на посторонних.

Вздохнув, Стэн удалился. На поцелуи уйдет бездна времени, а ему ведь надо заниматься журналом. Надо будет заглянуть к ним попозже. Он принялся тихо насвистывать «Вот и вновь наступили счастливые деньки».

Загрузка...