Впереди — самое лучшее

Глава седьмая

Он поцеловал ее. Вот только на сей раз все произошло стремительнее. Шайен лишь ощутила, что утопает в поцелуе, что ее тело пронзают молнии, сердце учащенно бьется и голова идет кругом. Казалось, будто каждая часть тела упивается переживаемыми ощущениями по отдельности.

И о большем не просит.

Хотя огонь в камине пылал столь же ярко, что и секунду назад, окружающий мир исчез, и Шайен очертя голову погрузилась в кромешную тьму, которая, лаская, околдовала ее и подчинила себе.

Ничего больше не существовало: ни грозы, ни неполадок с подачей электроэнергии, ни самого дома. Ничего, кроме Гранта и этого всеобъемлющего, восхитительного чувства, пробуждаемого его губами.

Сумасшествие. Это было настоящее, чистой воды сумасшествие. Иного названия и не подобрать. По-другому и не передашь, что испытал Грант, держа эту женщину в своих объятиях. Ему хотелось касаться ее, упиваться ею, вдыхать ее запах, слиться с ней в единое целое.

Охватившее его чувство перепугало его до смерти.

Подобного он ни разу в жизни не испытал. Никогда О’Хара не пронзало столь неистовое желание обладать женщиной. Грант не понимал, чем она так его соблазнила. У него не хватало духу дать себе отчет в том, что с ним творится.

Его руки обвились вокруг ее талии. Грант провел ладонями по ее бокам, слегка коснувшись округлых грудей.

Ее мгновенный вздох чуть не свел его с ума. Он решился только на это, остановясь на краю потери самообладания.

Черт, да что же здесь такое творится? Что она делает с ним? Заставляет его терять голову, словно у него нет ни воли, ни рассудка!

Он желал, чтобы она вся, каждой клеточкой, отдалась ему… чтобы его боготворили и ласкали. Он желал ею обладать, и больше ничего ему не было нужно.

Грант покрыл поцелуями ее подбородок, щеки, веки. Горячим венчиком поцелуев, от которых по телу Шайен пробегала дрожь, прошелся по ее лбу.

Шайен застонала, когда он коснулся ее языка своим. Они переплелись, и рот наполнился тяжелым, пьянящим ароматом. Когда его руки вновь прошлись по ее телу, она сомлела. Огненные языки пробегали по ней, а ей хотелось целиком сгореть в пламени.

Без остатка.

В ее душе шла борьба — между разумом и страстью, требовавшей поверить в сказку. Поверить в то, что их отношения не кончатся одной этой ночью. Она жаждала, чтобы ею обладали, ей отчаянно хотелось ощущать его руки, его плоть. Неважно, какие будут последствия.

Подобного раньше Шайен не переживала — ничего похожего: она словно оказалась в центре урагана.

«Никогда прежде я не испытывала к мужчине чего-нибудь такого. От его ласк я становлюсь сама не своя. Прекрасное чувство. Полагаю, он — тот, кого я так долго ждала».

Эти слова — слова ее матушки — молнией пронеслись в мозгу Шайен. Они разом разрушили всю романтику.

Трясущаяся, сбитая с толку, она откинула голову назад. Руки ее по-прежнему лежали на плечах Гранта.

— Кажется, здесь становится душно.

Так же думал и он. Во всяком случае, только эту мысль он вычленил из смутного, горячего потока сознания.

— Можно пройти в более прохладное место.

Грант поцеловал ее в шею один раз, второй, третий.

У нее кружилась голова. Ей страстно хотелось быть любимой, даже дыхание перехватило. Но когда-то давно Шайен дала себе слово, поклялась: никогда не пойдет она по стопам матери, никогда не отдаст свое сердце мужчине, если тот не полюбит ее. И отдастся ему лишь тогда, когда их свяжут узы не на одну ночь, а на всю жизнь.

А Грант и слова не произнес о чем-то таком.

— Мы можем остаться тут и поостыть, — прошептала она.

— Полагаю, это невозможно.

Небывалый жар разлился по его телу. И судя по краске смущения на щеках и учащенному дыханию, она тоже разгорячилась.

Однако он приметил в ее глазах сомнение, увидел, что она ведет борьбу сама с собой. И оттого, что и с ним происходило нечто ранее им не изведанное и это его состояние внушало ему беспокойство, Грант быстро сдался: неизвестно, куда заведут его собственные чувства.

Будь на ее месте другая женщина, он бы еще немного поуговаривал и продолжил бы начатую игру. Вместо этого он, подняв руки, отступил.

— Хорошо, хорошо. Я ни разу еще не принуждал женщину и впредь не буду. Хотя, черт подери, женщина, — хриплым шепотом прибавил он, запустив ладонь в ее волосы, — ты и вправду можешь зажечь во мне желание взять тебя силой.

Глубоко вздохнув, Грант совладал с собой. Обессиленно откинувшись на софу, он повернул голову в ее сторону:

— Поправьте меня, если я ошибаюсь: вы жаждете меня так же, как и я вас?

Боже, да сможет ли она когда-нибудь отдышаться? Ей нельзя смотреть на него. Только не сейчас. Стоит ей заглянуть в его глаза, бросить взор на его губы, и капитуляция будет неизбежной. Не перед ним, а перед собственным ее желанием. Вот что по-настоящему приводило ее в ужас.

— Не знаю, — ответила она. — Как сильно вы желаете меня?

Он что, неверно о ней судил? Гнев, что так сродни иным чувствам, вспыхнув мгновенно, прорвался наружу:

— Стало быть, вы хотите знать глубину моих желаний? Хотите, чтобы я вас умолял?

Его гнев придал ей сил. Когда она повернулась к нему, ее глаза сверкали от ярости:

— Нет, я не желаю, чтобы вы умоляли меня. Я вообще ничего не хочу, и меньше всего — ваших поцелуев.

— Минуту назад дело обстояло иначе, — хмыкнул Грант.

Что, черт подери, с ним творится? Он был единственным здравомыслящим человеком в семье — хладнокровным, спокойным и собранным. А теперь от его сдержанности не осталось следа.

— Не много мы преуспели в первую брачную ночь, а? — за риторическим вопросом последовал бессмысленный смешок.

Она напряглась, на мгновение почувствовав себя той девочкой, какой была когда-то в детстве. И возненавидела его за то, что он заставил ее вернуться в детские годы.

— Извините, что не оправдала ваших ожиданий.

— Не ожиданий. Предвкушений. — Он потряс головой: — Вы чертовка, Шайен Тарантино. Я никак не могу раскусить вас. Вы не кокетка и не ледышка. — Только в гневе он мог подумать такое. Нет, она им не крутит. Он коротко рассмеялся. — Вы ведете себя так, что и сам черт не разберет, как к вам относиться.

Шайен в задумчивости прикусила нижнюю губу. Она по-прежнему ощущала привкус его языка во рту, вкус его губ. Пожалуй, ей следует объясниться с Грантом.

— Мне жаль, Грант. Давным-давно я дала себе слово.

— Какое? Сводить мужчин с ума?

— Нет.

Неужто? — засомневалась Шайен. Что, разве она не свела его с ума? Быть может, это мелочно, но ей стало несколько легче оттого, что и его чувства затронуты не меньше, нежели ее. Сложив ладони на коленях, Шайен уставилась в огонь. Нет, она не станет, смотря в сторону и избегая его взгляда, откровенничать с ним. Пусть не думает, что она сожалеет о принятом решении. Конечно, нелегко сохранить верность данному слову, однако это не значит, что она от него отступится.

Шайен заставила себя поднять на него глаза:

— Сказать по-простому, я решила подождать.

Грант не понял:

— Подождать? Что подождать?

Она понимала: ответ ей дастся нелегко. В нем крылось нечто презренное. Над ней посмеются за ее былые переживания.

— Пока я не выйду замуж. — Она видела: возражение так и вертится у него на языке. — По-настоящему. — Ее голос сделался сентиментальным: — Мне не нужен ни брак на одну ночь, ни шестимесячная любовная интрижка, ни двухгодичные отношения. Я хочу стать женой на всю жизнь.

Грант с минуту молчал, заинтригованный решимостью в ее взгляде.

— Трудная задача.

— Быть может, но задала я ее себе сама, стало быть, мне и выполнять ее. — Подтянув колени к подбородку, она снова уставилась на пламя в камине: ее показная храбрость мгновенно куда-то пропала. — Неважно, что я чувствую сейчас. — Заключительные слова легче сказать, не глядя на него: — Я видела, как делалось плохо моей матушке каждый раз, когда мужчина бросал ее. Я видела, как она постепенно, с годами, теряет свой облик, теряет себя. А все потому, что мужчины недостаточно ее любили и не желали прожить с ней всю жизнь. — Ее ресницы намокли от выступивших слез, и она, досадуя, моргнула. — Она отдавала им все, что могла, — безрассудную любовь. И собственное тело. Лишь бы они не покинули ее. Но они всегда бросали ее.

Анита Тарантино когда-то была красивой женщиной, но любовные невзгоды рано состарили ее. Шайен всегда казалось, что подобные связи — пустая трата времени. «Это не мое, — страстно говорила она себе. — Я не стану отдаваться на одну ночь лишь для того, чтобы ощутить на какое-то время подле себя тепло мужского тела».

Шайен вновь посмотрела ему в глаза.

— Когда я наконец отдамся мужчине, — произнесла она мягко, но тем не менее энергично, — то отдамся навеки.

Со вздохом она поднялась на ноги:

— Итак, поскольку вы, очевидно, намерены подпалить мне пятки и копаться у меня в душе, удалюсь-ка я на покой.

Но не успела она выйти, как Грант схватил ее за кисть. Вскочив на ноги, он недоверчиво уставился ей в лицо. Неужто она и впрямь девственница? Как же ей это удалось?

— Объясните: вы прежде никогда не были с мужчиной?

Так она и знала. Как в своем вопросе он похож на других мужчин, на тех, что заставляли ее чувствовать себя пришедшей из иного мира!

— Разве я сказала что-то другое? — Ее глаза сузились; она разозлилась, что позволила задержать себя. — Вы желаете, чтобы я лила мед на ваше самолюбие? Хорошо. Большего, нежели сейчас, между нами я не позволю. Но если есть мужчина, ради которого я откажусь от своих принципов, то им станете вы. Однако произойдет это не сегодня ночью. — Она выдернула руку, ненавидя его за то, что он вынудил ее на это признание. — Ну вот, удовлетворены?

Грант рассмеялся. Его поражала невероятность произошедшего: ее признание, ее девственность и то обстоятельство, что он по-прежнему жаждет обладать ею. Завтра, отоспавшись, он поостынет.

— Сейчас я далек от удовлетворения, Шайен. Вам, очевидно, не приходилось иметь дела с испытавшими разочарование мужчинами. — Грант пристально посмотрел ей в лицо. Томящая боль вновь разливалась по его телу. Он легко провел костяшками пальцев по ее щеке и тихо осведомился: — Вы в самом деле говорите серьезно, да?

— Если угодно, могу связать вас с Джеффом Доланом.

— С отвергнутым воздыхателем? — догадался О’Хара. Какое-то мерзкое чувство зашевелилось в его груди. Ревность? Он понимал, какое искушение испытывал этот Долан. В наши дни редко встретишь еще не познавшую мужчину девушку. Это редкость, диковинка. — Знаете, а ведь девство для мужчины палка о двух концах. Для бессовестного парня лишить девушку невинности значит лишь, что его коллекция пополнилась еще одним трофеем. Тогда как на человека с принципами данное обстоятельство налагает немалую ответственность.

«О? Он о себе, что ли, говорит? — подумала она. — Да нет, не может быть».

— В ваши годы, — задумчиво молвил Грант, — вы, верно, немало ждете от интимной близости. Мужчина понимает это. А что, если он не оправдает ваших ожиданий? Что тогда произойдет с его самолюбием?

— Вам-то чего волноваться? — успокоила она его.

— А отчего бы и нет? — смеясь, осведомился Грант. — В конце концов, я ваш супруг.

— Пока завтра утром не покажется из-за горизонта первый луч солнца, — напомнила она ему. А затем им дадут развод. Она улыбнулась: — Неплохой литературный материал для сказки, а?

Представился удобный момент, и он обвил ее плечи рукой — дружеский жест. Сладостное чувство пронзило все его тело, когда ее голова склонилась к его плечу.

— Прекрасная, неприступная дева. Буря бушует вокруг замка. Несчастный, пресыщенный жизнью принц… — фыркнул Грант. — Да, я бы сказал: у нас есть все необходимое для создания восхитительной сказки.

Последняя деталь в этом перечислении разожгла ее любопытство. «Это нужно для интервью», — сказала она себе.

— Расскажите-ка мне побольше об этом пресыщенном жизнью принце. Что же в жизни вас утомило?

Она была откровенна с ним. Грант посчитал, что будет только справедливо, если он отплатит ей той же монетой. «Своего рода душевный стриптиз», — подумал он.

— Поиски той единственной.

Шайен приподняла голову. Он и раньше говорил об этом; тогда она не поверила, впрочем, и сейчас верит не больше прежнего.

— Бог ты мой, да вокруг вас кишмя кишат женщины.

— Я же говорил о «той единственной», а не о гареме, — хмыкнул он.

Впрочем, Грант бы испугался, если начистоту, найди он ту единственную. Нужно было бы менять привычный образ жизни. Готов ли он по-настоящему к такой перемене? Что-то говорило ему в душе, что со всеми сомнениями вот-вот будет покончено.

— Забавно, — молвил он, — кажется, нашлось то, что нас объединяет.

— Уж не хотите ли сказать, что и вы тоже девственник, а?

Грант расхохотался. Вот уже почти четверть века у него нет права претендовать на невинность.

— Нет, я был удачливым поклонником нескольких весьма красивых женщин.

— Ставите ударение на «был»? — Теперь, когда ему известны ее условия, он, вероятно, объявит о намерении жениться.

— Нет, ставлю ударение на слове «поклонник». Я преклоняюсь перед женщинами, Шайен, — без обиняков признался он. — Мне нравится вдыхать женский аромат. Я теряю рассудок от близости с женщиной. От того, как они призывно смотрят на тебя. — Он многозначительно поглядел на нее. — Кстати, вам тоже это свойственно.

У нее даже рот открылся. Она никогда, ни разу не завлекала мужчин.

— Нет.

— Ошибаетесь, уж поверьте мне. — В ответ на ее негодующую гримасу на его губах появилась ехидная усмешка. — Однако речь обо мне, а не о вас. Я считаю, что женщины и впрямь удивительные, чудные создания. Но, боюсь, я еще не встретил ту единственную, с которой бы разделил свою жизнь. Я уже говорил вам, что не желаю повторить судьбу отца. Итак, мы некоторым образом похожи. Не желаем идти по проторенной родителями дорожке, пребываем в поиске. Только одно разнит нас: вы даже ради пробы не согласны войти в пекарню…

— …где вы стремитесь надкусить любое попавшееся вам на глаза пирожное, — подхватила она.

— Мне, вероятно, никогда не оправдать вашей веры в меня. — Он засмеялся. — Если б я вступал в интимную связь со всеми милыми, кокетливыми женщинами, что встречались мне на пути, я бы давно был хладным трупом. Похороненным с улыбкой на лице, но все же трупом.

«Прошу прощения, но ваши слова не подействовали на меня, — мысленно заявила Шайен. — Сегодня ночью я буду спать одна. Даже если для этого придется закрыться в стенном шкафу».

Вдруг до нее дошло, что доносившийся снаружи шум прекратился. Подняв руку вверх, Шайен прервала Гранта:

— Прислушайтесь.

Грант недоуменно вскинулся.

— К чему?

— К тишине, — с восторгом ответила она. — Нет завываний, нет стонов, деревья не барабанят по стенам. Полнейшая тишина.

Подойдя к окну, Шайен приложила руку к стеклу. На улице стояла кромешная тьма. Но, подуй малейший ветерок, она сумела бы ощутить его по подрагиванию стекла.

— Полагаете, что буря закончилась? — Грант стоял рядом с ней, но больше глядел на ее повернутое в профиль лицо.

— Послушайте: сюда не доносится ни одного звука.

Слова замерли у нее на устах, когда она увидела устремленный на нее взгляд. Она словно была стаканом с водой, а он умирал от жажды, и умрет, если не сможет выпить его.

Прежде она всегда была верна своему решению и никогда не испытывала, как в этот раз, соблазна отдаться дурманящей страсти. Ей надо думать о чем-то другом, только не о Гранте О’Хара. Вернее, не о том, что она желает принадлежать ему.

— Я бы хотела утром проявить до отлета несколько фотографий.

— Как вам будет угодно. — Он взглянул на наручные часы. — Уже поздно, и для нас обоих будет лучше, если я отпущу вас прямо сейчас.

Шайен была благодарна ему за эти слова. Уходя, она быстро поцеловала его в щеку.

— Спасибо, — торопливо проговорила она. — Увидимся утром. Приятных сновидений.

Глядя ей вслед, Грант устало вздохнул. Приятных сновидений?

— Вряд ли, — пробормотал он.