Все или ничего

XXII

Едва машина Валери отъехала от гасиенды, как Джез принялась искать Кейси. От Джо Винтера она узнала, что он уехал в Лос-Анджелес по делам, еще когда она каталась верхом, и вернется не раньше вечера.

– А вы не знаете, по телефону я не могла бы его отыскать? – взмолилась Джез, распираемая своей чудесной новостью.

– Ни малейшего представления. Он может быть где угодно.

Очень расстроенная, Джез вернулась в дом. Она не хотела ничего говорить Джо, прежде чем не расскажет Кейси. Из дома она позвонила Рэд. В последние дни она отодвинула любимую подругу на задний план, как и все остальное в своей жизни, но Рэд все же позволила уговорить себя встретиться и пообедать вместе в Ньюпорт-Бич.

Джез выложила всю историю, она была так возбуждена, что Рэд оставалось лишь сидеть и жевать, в нужных местах кивая и охая, охая и кивая. К концу обеда фонтан Джез иссяк.

– Расскажи, чем ты занималась это время, Рэд? – спросила она наконец.

– Кто – я? Твоя старушка?

– Ну, ты ведь, наверное, что-то делала, пока я занималась своими проблемами, не вспоминая о своей лучшей подруге.

– Я читала книги, которые всегда хотела прочитать, размышляла о всяких более или менее благородных вещах, подолгу гуляла, фанатично посещала занятия гимнастикой, слушала музыку, сажала анютины глазки, готовила соленья...

– Не верю.

– Все чистая правда, за исключением солений. Я потихоньку училась обходиться без Майка. У меня ведь нет выбора, правда? Жизнь должна продолжаться. Я в порядке, Джез, не то чтобы все прекрасно, но и не в безнадежно жалком положении, и с каждой неделей становится все легче. Иногда я выезжаю пообедать с кем-нибудь из друзей, иногда приглашаю их к себе – на этой неделе, например, мы чудесно пообедали с Грегори, пока он был здесь.

– С каким Грегори?

– Ох, Джез, ты неисправима. С Грегори Нельсоном, твоим будущим свекром.

– Что, разве отец Кейси был здесь?

– Джез, где ты была?

– Я... я... сама не знаю. Наверное, в своих поисках. Я чувствую себя как тот средневековый рыцарь, который отправился на поиски священного Грааля, а когда наконец спустя сто лет возвращается домой, то все, кого он когда-то знал, давно умерли и никто даже не знает ни его самого, ни зачем он так долго странствовал.

– Прошел только месяц или около того. И поверь мне, никто тебя не забыл, – поддразнила ее Рэд.

– Но я даже не знала, что отец Кейси здесь!

– Он прилетал по делам на пару дней и позвонил мне.

– А как, интересно, он узнал твой номер?

– Полагаю, Кейси дал ему. Джез, это был только дружеский ленч. В конце концов, у нас с ним есть только ты и Кейси.

– Ленч. Любопытно, почему в данном случае это слово звучит более значительно, чем даже «обед»? – Джез была заинтригована.

– Только не надо, – предупредила ее Рэд.

– Забудь, что я сказала! Еще слишком рано, чтобы даже думать об этом!

– Да уж, – мрачно согласилась Рэд.

– Не знаю, что это на меня нашло.

– Считай, что твои извинения приняты.

– А куда он тебя водил? О чем вы говорили? Симпатичный он? Ты еще с ним увидишься?

– Джез!

– Ну, мне просто любопытно, я ведь его совсем не знаю, мы только виделись однажды. Как бы то ни было, Рэд, что плохого в том, если у тебя появится новый друг? Ты ведь сама сказала, жизнь продолжается...

– Отправляйся домой, а не то я тебе всыплю.

– И правильно. Правильно! Уже ухожу.

Джез вернулась домой в девять. Проскочив на кухню, она обнаружила там включенную лампочку над плитой, горшок с соусом чили и колкую короткую записку от Сьюзи, что перед уходом она оставляет еду на всякий случай, хотя никто, кажется, больше не желает питаться дома. От Кейси никакой записки не было, и никаких признаков жизни не подавали комнаты огромного жилища; никаких ваз с цветами, ни зажженного камина в гостиной, где во мраке выделялась массивная испанская мебель. Она открыла дверь на веранду, но даже ночь с ее таинственными звуками, вздохи листьев, свод звездного неба казались далекими и не то чтобы враждебными, но как будто не имеющими к ней никакого отношения.

Сидя на кухне в кресле, Джез пыталась сопоставить факты, которые неожиданно приобрели зловещее звучание. Здесь, в Калифорнии, находился отец Кейси, но Кейси не обмолвился ей ни словом. За последнюю неделю Кейси несколько раз проводил целый день по делам в Лос-Анджелесе, но она до сих пор этого даже не замечала. Сегодня он исчез безо всяких объяснений и даже не попрощавшись. Вот уже несколько ночей он спит в одной из гостевых спален, она даже точно не знает, как давно. Ей было все равно.

Кейси! Весь ее путь в поисках карты и Трех Стражей он был рядом с ней. А в награду она обошлась с ним так наплевательски. Свою бессильную ярость на приговор собственных адвокатов она излила на него. Она вела себя с ним так, как если бы он был виноват в том, что она проиграла. Свое поражение она не захотела разделить с ним – только свой триумф. Кому, как не Кейси, знать, что победу можно отмечать с кем угодно, даже с незнакомым человеком, но, когда терпишь фиаско, обращаешься только к тому, кто тебя любит.

Почему она вычеркнула Кейси из своей жизни именно тогда, когда больше всего нуждалась в нем? Джез сидела в темной кухне, и слезы катились по ее лицу. Она мучительно пыталась разобраться в себе. Медленно, неохотно, внутренне сопротивляясь из последних сил, она с болью поняла, что хотя она уже и выросла, но по-прежнему страшится доверяться кому бы то ни было так, как она хотела бы довериться Кейси. Он не разочаровал ее пока, но что, если она ошибается в нем? Что, если Кейси когда-нибудь оставит ее? С другими это случалось. Может быть, безопаснее расстаться с ним, пока этого не произошло?

Но она спрашивала себя, сможет ли выжить, если перестанет верить всем людям, особенно теперь, когда умер отец. Может быть, лучше попытаться – пускай она даже ошибется, – чем жить, полагаясь исключительно на себя? Неужели одно опасение, что ее могут когда-то бросить, настолько важно для нее, чтобы определить всю ее жизнь, подобно тому как оно омрачило ее прошлое?

Джез решительно поднялась. Она достаточно задала себе вопросов и даже наспех набросала для себя кое-какие ответы, но на сегодня самокопания было достаточно. Сейчас ей нужен был только один ответ на жизненно важный вопрос. Где факс Кейси?

Часом позже, когда Кейси наконец-то открыл парадную дверь, единственным ярко освещенным местом в гасиенде была по-прежнему кухня. Войдя туда, он увидел Джез. Она стояла у плиты и мешала длинной ложкой в горшке.

– Что это значит? – спросил он в изумлении.

– Я разогреваю этот чили. Я подумала, вдруг ты приедешь голодный.

– Да я уже давным-давно пообедал, – машинально ответил он.

– А тебе разве перед сном не хочется есть? Мне всегда ужасно хочется.

Джез быстро повернулась спиной к плите, являя собой потрясающе романтичную и пленительную фигуру в плиссированном длинном белом платье. Вокруг нее извивались десятки ярдов воздушного шифона, одно гладкое плечо было обнажено, а на другом развевалась широкая полоса летящей материи, как крыло воспарившего ангела.

– Какого черта?

Золотистые глаза Джез изумленно распахнулись, она тряхнула роскошными бронзовыми волосами с таким негодованием, что они засверкали от корней до кончиков.

– Это мое платье от мадам Грэс, разве ты не узнаешь? То самое, которое ты чуть не погубил. Оно снова в порядке. После фиесты мне пришлось послать его в Париж, потому что на всем белом свете осталось только четыре человека, умеющих чистить такие платья, и все они живут там. У них ушли на это многие месяцы кропотливой работы, не такой, конечно, как у реставраторов «Моны Лизы», но все же...

– Могу я полюбопытствовать, почему ты именно в этом платье стоишь у плиты?

– Мог бы и догадаться. Нет? Ну хорошо, придется объяснить. Когда ты снова обольешь его чили, – а ты непременно это сделаешь, по-другому ты просто не сумеешь, – тут я грациозно улыбнусь, как подобает леди, и скажу: «О, какие пустяки, дорогой, забудь об этом, это же не новое платье».

Она повернулась к плите и деловито продолжила мешать чили.

Кейси быстро подошел к ней и взял за плечи.

– Положи ложку, – скомандовал он с расстановкой, – и очень осторожно.

Едва Джез повиновалась, как он развернул ее и, пятясь, вывел из кухни, не отпуская рук до тех пор, пока они не оказались на достаточно безопасном расстоянии от плиты.

– Хорошо. Что случилось? – мягко спросил он.

Она сломалась от этого напряжения, промелькнула у него дикая мысль, нельзя было оставлять ее одну, как же он не видел, что это надвигается?

– Я подумала, что единственный способ наладить наши с тобой отношения – это начать все сначала, с самого начала, – сказала Джез очень спокойно, хотя глаза и выдавали ее нервозность. – А к тому же этот чили, он все равно пропадал зря, и это бесценное платье, которое я не ношу... Вот я и подумала, почему бы не показать Кейси, что я не такая плохая, как он думает? Дела говорят сильнее слов, сказала я себе, и когда он прольет чили на меня, как он сделал в тот первый раз, дабы привлечь мое внимание, то я буду выше этого. И не надо смотреть на меня как на сумасшедшую, я совершенно здорова!

– Я не обливал тебя чили!

– О, охотно верю. Вернее, я верю, что ты в это веришь, что, впрочем, одно и то же. Давай договоримся, что есть две версии одного и того же эпизода, и обе правомерны.

– Господи, прошу тебя, не дай этой женщине свести меня с ума, – взмолился Кейси, подняв взор к потолку.

– Но, дорогой, мне надо сделать что-то необычное, чтобы ты поверил, что я не такая плохая, – упрямо твердила Джез.

– Ты не нужна мне лучше, чем ты есть, иначе это будешь уже не ты, а другой человек, а мне нужна прежняя, неусовершенствованная копия, та самая – невыносимая.

– Но я все-таки нужна тебе, ты в этом абсолютно уверен? Тебе еще не пришло в голову – благодаря моим усилиям, – что будет лучше, если ты передумаешь? Я так себя вела! О, Кейси, как я ужасно себя вела с тобой! Какая я была ледяная, равнодушная – я вдруг пришла в ужас, что, возможно, оттолкнула тебя. И если бы только я не обнаружила, что твой факс по-прежнему включен, я подумала бы, наверное: ты решил, что с тебя хватит, и ушел.

В голосе Джез отразились все ее страхи и тревоги.

Кейси в замешательстве помотал головой. Она действительно не в себе. Хорошо, что это не заразно. Одного такого в семье вполне хватит.

– Джез, помнишь нашу помолвку? – сказал он как можно терпеливее, как говорят с маленьким ребенком. – Ведь это было не так давно, не правда ли? Скажи: «Да, Кейси, совсем недавно».

– Да, Кейси, совсем недавно, – повторила Джез с облегчением, хотя ее голос задрожал.

– Умница! А теперь скажи, разве я не говорил тебе, что хочу прожить с тобой до конца дней? Разве я не говорил, что ни за что не отпущу тебя? Если ты думаешь, что твоя рассеянность и отстраненность могут повлиять на мою любовь, то подумай еще раз хорошенько. Этого никогда не случится!

– Этого никогда не случится. – Джез обхватила его за шею, не обращая внимания на то, что сотни складок ее платья могут измяться и никто в Калифорнии не сумеет их отгладить. Она могла оставаться в такой позе часами, подумала она, доверив его сильному телу всю себя. Так спокойно... так надежно.

– Так-то лучше, – сказал он.

– Так-то лучше, – повторила она.

– Теперь можешь уже отпустить.

– А если я не хочу?

– И не вздумай.

В его голосе прозвучало серьезное предостережение.

– Что ж, ты хозяин, – поспешила она заверить его и отстранилась, вспомнив вдруг, что у нее на плите горшок. Он в самом деле ее любит, думала она, выключая огонь, но у нее создавалось впечатление, что он ее раскусил.

– Сейчас я разведу огонь в камине, а ты пойдешь со мной, – сказал Кейси, – и никуда не уйдешь, пока не покажешь мне, как высвободить тебя из этого мудреного платья.

Он провел ее в гостиную, твердой рукой усадил в кресло и нагнулся к очагу.

– Сперва скажи мне, где ты был весь день, – потребовала Джез.

– Господи боже мой! Ты так меня достала, что я забыл о самом главном! Есть только один способ спасти ранчо от продажи – это откупиться от твоих сестер, тогда отпадет угроза гонконгской сделки. Я всю неделю работал над этим планом. Из Нью-Йорка прилетал мой отец, и мы вели переговоры с нашими банкирами здесь и на Востоке, и кажется, все вырисовывается.

– Откупиться от моих сестер, – машинально повторила Джез.

– Да, конечно, а потом построить новый город. Мы с отцом и один наш партнер внесем треть суммы наличными, банки согласны ссудить нам еще одну треть, а оставшаяся треть – твоя в любом случае.

– Но ведь твой отец занимается буксирными судами, – произнесла Джез в оцепенении, мучительно пытаясь осмыслить поразительный ход событий.

– Буксиры – это лишь незначительная часть того, чем он занимается. Он готов переключиться на что-то новое. Ему нравится перспектива. К тому же в Нью-Йорке ему одиноко, и он даже подумывает перебраться в Калифорнию.

Кейси поправил большое полено, так что огонь запылал жарче.

– Но, Кейси, как же ты? Ты ведь всегда хотел иметь большое ранчо, – сказала Джез смущенно. – По скотоводческим меркам это будет совсем маленькое.

– Да, я всегда хотел заниматься скотоводством, но теперь, побыв немного главным ковбоем, я понял, что из меня никогда не выйдет настоящего пастуха – мне в седле не хватает факса. – Повернувшись, Кейси улыбнулся, удовлетворенный разгоревшимся вовсю огнем. – Есть и еще одна причина... и очень серьезная. Я полюбил эту землю, именно этот конкретный кусок земли. Здесь все напоминает о том, как я тебя люблю и как я отношусь к твоему отцу, как мы с тобой говорили об истории этой земли и как вдвоем пытались ее спасти. Я просто не могу теперь представить, как это – вдруг взять и уехать в какое-то другое место.

– Но, Кейси, дорогой, я...

– Джез, ты помнишь тот вечер, когда вслух мечтала о новом городе, когда мы нашли Трех Стражей? Эта твоя идея настолько захватила меня – как ничто другое! Я имею деньги в десятках крупных дел, но это – единственное, куда бы я лично действительно хотел вложить капитал! Послушай, Джез, не подумай, что я готов сделать это из одной любви к тебе. Ни один бизнесмен не поставит на карту столько денег и не пожертвует своим временем ради проекта, в будущем которого он не вполне уверен.

– И у вас с отцом есть такие деньги, чтобы выкупить треть участка?

– Ну, с небольшим участием еще одного парня – в общем, да.

– Я и не знала... то есть ты никогда не говорил... ты настолько богат?

– В некотором смысле – да. У нас неплохие прибыли.

– А что, если бы тебе не нужно было ни от кого откупаться? Что, если бы ты просто мог пойти и построить новый город, не платя за землю?

– Лучшего помещения капитала нельзя было бы и желать. Чем меньше занимаешь... Но зачем мучить себя несбыточными предположениями?

– Ну... – Глаза Джез сверкнули озорством. – Ну...

– Ну? Никогда ты не говорила этого слова таким тоном... как курица размером со слона, несущая золотые яйца... – Он с сомнением посмотрел на ее торжествующее лицо.

– Я сегодня очень мило поболтала с Вэл и Фернандой. Они ничего не будут продавать. Они тоже хотят строить новый город!

– Повтори, что ты сказала!

– Ты и так слышал.

– Но как... Как тебе удалось?

– Это довольно сложно. Я объяснила им все получше. Получилось что-то вроде: «Давайте-ка, ребята, устроим им представление!»

– Ты ведьма!

– Не такое уж плохое слово, – сказала Джез, в восторге от себя самой.

– А что ты сказала, кода они спросили о финансовых партнерах в совместных предприятиях, о строительстве тридцатипятимильного трубопровода от Йорба-Линда для водоснабжения, о соотношении между конторскими зданиями и отдельно стоящими промышленными сооружениями, о внутренней системе транспорта?

– Это все детали, – сказала Джез беззаботно, отмахиваясь от его вопросов. – Мы обсуждали главное, а не детали.

– Да из вас троих никто ни черта не смыслит в градостроительстве!

– Конечно, – величественным тоном ответила Джез. – Идея в какой-то степени моя, но это вовсе не означает, что я собираюсь вдаваться в проблемы кубических метров канализации. Для инфраструктуры – я правильно употребляю это слово? – существуют мужчины. Вы в этом сильны. Не то что женщины не сумели бы, если б захотели, но у некоторых из нас есть более интересные занятия. На самом деле я, кажется, дала Вэл и Фернанде понять, что ответственным за инфраструктуру будешь ты.

– Что ты имеешь в виду – «на самом деле»? Ты им так и сказала?

– Мне пришлось заверить их, что они будут в твоих надежных руках.

– Минуточку, Джез. Ведь ты сказала им об этом до того, как я сообщил тебе, что не стану покупать большого ранчо.

– Считай, что я выдала желаемое за действительное, – сказала она жалобно, но почтительно. Господи, подумала она, у Кейси опасная манера цепляться к словам. Надо будет об этом помнить.

– Это просто мошенничество!

– В конечном счете – нет! – возмущенно воскликнула Джез.

– А потом ты бы отговорила меня от покупки ранчо и убедила остаться здесь, – произнес он задумчиво, не замечая ее слов.

– Ну, я бы попыталась, ведь, в конце концов, моя собственная работа в основном здесь, а не в Монтане или Техасе – или где там еще есть большие ранчо. Но если бы ты все же был настроен покупать большое ранчо, конечно, я бы поехала с тобой, слегка бы побрыкалась и поскандалила, но никогда бы не отпустила тебя одного. Фотографом я могу работать где угодно. Для этого и существуют самолеты.

– Гм-м.

Кейси взвешивал все, что он знал о Джез – об этом стойком, хитром, непростом, целеустремленном, земном, похожем на газель, властном, озадачивающе самоуверенном и ненадежном создании, которое он завоевал, когда уже совсем было потерял всякую надежду.

– Ты не веришь, что я поехала бы с тобой на край света?

– Как ни странно – верю.

– Как Марлен Дитрих, – мечтательно пробормотала Джез, ряд за рядом расстегивая крошечные потайные крючки, с которыми ни за что не совладали бы большие пальцы Кейси.

– Дитрих?

– В «Марокко», когда она уходит от десятка обожающих ее – несмотря на ее скверный характер – мужчин, уходит к Гарри Куперу. Он марширует с Иностранным легионом, а она сбрасывает туфли на каблуках и идет за ним босиком по горячему песку... ну, ты знаешь.

– И каждый раз, когда я вижу эти кадры, мне приходится смахивать слезинку, – признался Кейси, – только никому не говори.

Джез издала счастливый вздох.

– Как это чудесно, что ты такой же дурак, как и я, – сказала она.

Глаза ее слипались. Вдруг Кейси вышел из комнаты. Он быстро вернулся с кипой одеял и бросил их на пол перед камином.

– А сейчас, – скомандовал он, – быстро раздевайся! Когда на тебе не будет ничего, завернись в одно из этих одеял, сиди здесь и жди, не двигайся, и не жалуйся, и не возражай.

– Слушаюсь, сэр!

– Я вспомнил про этот чили. Я хочу есть, в конце концов. И я иду на кухню, чтобы положить себе полную тарелку, которую я намерен принести сюда и есть здесь, а если произойдет что-нибудь непредвиденное, то пострадает только старое одеяло. Я понятно говорю?

– Так точно, сэр. Пожалуйста, сэр, не могли бы вы дать и мне немножко чили? – жалобно спросила Джез.

Нет, решительно она не могла бы выйти замуж за человека неромантического склада. Не напомнить ли Кейси, что надо проверить, не остыл ли чили, подумала она, но решила не делать этого. Он ведь велел не возражать. И она чувствовала, что именно это он и имел в виду.