Все могут короли

4

Мегаполис сильно отличается от джунглей. Он таит в себе куда больше опасностей, чем самый дикий уголок природы! Даже дичь здесь частенько сама принимается выслеживать охотников! Светская львица не была исключением. Так и не договорившись с Максом о немедленной публикации опровержения скандальной статьи, она выбралась в холл, подозвала крупного, спортивного молодого человека и незаметно указала ему на репортера:

— Видишь типа в черном костюме?

— Того? — переспросил атлет, нетерпеливо поигрывая бицепсами под плотно облегающим черным свитером.

— Нет! Вот того, у барной стойки, в черном костюме и белой рубашке! Вырядился как жених… Вот, видишь? Он там один такой… — раздраженно объясняла дива. В отличие от рельефных мышц, сообразительность не относилась к числу сильных сторон ее собеседника.

Наконец атлет понял, о ком идет речь, и кивнул, напрягая бульдожью челюсть.

Знаменитость ухмыльнулась, предвкушая реванш, и безапелляционно скомандовала:

— Дай-ка ты ему в морду!

— Угу… — рассекая море танцующих, разгоряченных тел, парень двинулся прямиком к барной стойке.

Краешком глаза Макс зафиксировал подозрительное движение в толпе и быстро бросил бармену:

— Виски! — Для убедительности вскинув два пальца, он добавил: — Двойной!

Одним медленным, долги глотком осушив стакан, Макс спокойно и твердо двинулся прямо навстречу атлету. Противник насупился и попытался ускорить продвижение к бару, но задел какую-то голосистую даму, началась перепалка, и атлет на секунду выпустил жертву из поля зрения.

Журналисту вполне хватило этой паузы для нехитрого маневра.

Он скользнул в узкий проем с табличкой «Служебный вход» и принялся петлять по переходам и коридорчикам клуба. С серьезным видом Макс пересек кухню, по пути подхватил большую поварскую ложку, отведал какое-то варево, вернул ложку законному владельцу — повару в высоком белом колпаке — и одобрил продукт:

— Вкусно!

Быстро, но спокойно репортер вышел через служебный вход, поднял воротник пиджака, бросил прощальный взгляд на здание клуба и уверенно зашагал в сторону набережной.

А его крупногабаритный противник еще долго блуждал в полутемном зале клуба, пытаясь обнаружить неуловимого мужчину в черном костюме…

Оставленный обитателями дворец скучает и начинает превращаться в музей. Но стоит в нем появиться настоящей принцессе, как он тут же оживает и наполняется светом, звуками и ароматами.

В огромной спальне было не по-весеннему прохладно, здесь царил вечный полумрак, словно время остановилось и перестало существовать. Не успела Мария устало опуститься на край огромной кровати, как высокие напольные часы красного дерева принялись мерно отбивать очередной час. Звук гулко отдавался в длинных коридорах особняка.

Принцесса подняла глаза — ей на секунду показалось, что бронзовые античные красавицы, поддерживающие пурпурный шелковый балдахин над кроватью, улыбнулись, а бутоны пеона на старинной китайской ширме стали распускаться. Мария улыбнулась в ответ хрупкой девушке в белоснежном платье на портрете в вычурной барочной раме, потом приветственно кивнула овальной картине, изображавшей даму в огромном напудренном парике, обошла комнату по краешку пушистого ковра, задержавшись у окна, и присела на невысокий пуф у старинного клавесина.

С самого утра она мечтала о той минуте, когда останется одна, откроет заветную прабабушкину шкатулку, коснется хрупких истончившихся от времени страничек, исписанных витиеватым почерком со старомодными завитушками, и, если ей повезет, сможет проникнуть под покров тайны той, давно канувшей в глубину веков…

Марию охватило романтическое настроение. Она провела рукой по инкрустированной изысканным цветочным орнаментом крышке инструмента, раздумывая, какую музыку играли на нем дамы с портретов в те далекие времена, когда их называли барышнями или сударынями, а их спутники носили цилиндры, фраки и сюртуки и именовались господами.

Принцесса осторожно подняла крышку клавесина и бережно опустила на клавиши пальцы. Инструмент приветствовал ее нежными звуками.

Вдруг, нарушая законы гармонии, резко, как от порыва ветра, распахнулись створки высокой дубовой двери, и на пороге спальни возникла старшая фрейлина в сопровождении неизменной свиты — двух служанок.

Фрейлина торжественно добавила к груде подушек, высившейся почти до самого балдахина, еще одну — с вышитым шелком гербом и строго взглянула на замершую у клавесина Марию.

— Месье Ромболь сообщил мне, что вы утомлены!

— Да, это так, — виновато кивнула принцесса.

— Тогда незамедлительно оставьте музыкальные упражнения! Примите вечерние процедуры и в постель!

Принцесса покорно побрела за ширму переодеваться. Ее жакет, юбка, блуза с пышными кружевными манжетами казались такими же уставшими и поникшими, как она сама. Потом Мария отправилась в ванную, не отказав себе в скромной шалости — босиком пробежаться по мраморным плитам, и, наконец, натянув длинную ночную сорочку, опасливо выглянула из-за ширмы. Старшая фрейлина стояла к ней спиной и неумолимым, металлическим тоном зачитывала расписание официальных мероприятий, запланированных на завтра:

— Итак, ваше высочество. Завтра подъем в семь утра. Приготовления к завтраку и завтрак. В восемь ноль-ноль придет мадам Штайнер обсудить с вами детали вашего туалета… В девять ноль-ноль ваш выход к делегации… В одиннадцать тридцать пресс-конференция…

Старшая фрейлина нервно постукивала по страничке большого старомодного блокнота ручкой с королевским гербом на колпачке. Принцесса заметила отражение скучного сухощавого лица придворной дамы в стекле старинной горки, и ей вдруг стало весело!

Она выскользнула из-за ширмы и состроила отражению забавную гримасу — втянула щеки, нахмурила брови, поджала губы и слегка выставила вперед подбородок, совершенно как старшая фрейлина. Мария стала тихонько прохаживаться за спиной у чопорной дамы, подражая ее манере и любуясь отражением. Получалось очень похоже, только белая ночная сорочка забавно контрастировала с неизменным темным и строгим костюмом старой аристократки.

Принцесса с трудом сдержала смешок и едва успела упорхнуть за ширму, когда на пороге появилась еще одна служанка. Она внесла на серебряном подносе высокий молочник с непременной королевской монограммой, стакан из сверкающего хрусталя — тоже высокий и тонкий, и накрытое овальной крышкой блюдо.

Девушка посмотрела на ужин с любопытством и надеждой. Может быть, в поездке ее рацион изменят, и она, наконец, попробует что-нибудь самое обыкновенное — картошку фри или большой бутерброд с сыром — то, что так часто рекламируют по телевизору и подают в симпатичных уличных ресторанчиках. Они так похожи один на другой и по-английски называются «фаст-фуд»! Еще прабабушка называла ей подходящее русское слово — кажется «бистро»…

Нетерпеливо облизнувшись, так, чтобы не заметили присутствующие, Мария приблизилась к подносу, пробормотала:

— Как же я хочу обычного жирного молока и крекеров…

— Вы что-то сказали, ваше высочество? Простите, я не расслышала, — лишенным эмоций голосом уточнила старшая фрейлина.

Принцесса поспешно покачала головой.

— Итак, обезжиренное, низкокалорийное пастеризованное теплое молоко, обогащенное витамином D, — объявила старшая фрейлина, торжественно переливая белоснежную жидкость из серебряного кувшинчика в стакан. Затем сняла крышку с блюда и триумфально объявила: —Гомогенизированный, содержащий все необходимые аминокислоты и минеральные вещества батончик со злаками!

Ее высочество с кислым видом взглянула на блюдо — на старинном фарфоре, расписанном цветами, одиноко лежала самая обычная полоска спрессованных мюсли. Принцесса откусила батончик, но, по мере того, как ее рот наполнялся липкой пресной массой, вместо обещанного прилива энергии и бодрости, почувствовала, что на плечи тяжелым грузом опускается вся накопившаяся за день усталость. Линии на ковре вдруг перемешались и поплыли у нее перед глазами, ей стало холодно и страшно, словно она прямо в ночной рубашке стоит посреди зала приемов и произносит перед незнакомыми людьми с одинаковыми лицами бесконечно длинную официальную речь.

— Мы все в ответе за окружающую среду, — забормотала принцесса. — В эпоху глобализации мы не можем не задумываться о состоянии наших морей и лесов… — Она говорила все громче, ее голос становился холодным, скучным и монотонным. — Мы должны оставить нашим потомкам цветущий мир, а не зараженную радиацией землю, отравленную химикатами воду и животных-мутантов…

— Что с вами, ваше высочество? — насторожилась старшая фрейлина и повторила уже гораздо громче и отчетливей: — Что с вами?

Даже если бы Мария услышала этот вопрос, то не смогла бы на него ответить. Она с трудом понимала, что с нею происходит. Еще секунду назад ей было так холодно, что по телу пробегала мелкая дрожь. А сейчас прокатилась волна жара, ее бросило в пот, стало нестерпимо душно. Принцесса почувствовала, что если ничего вокруг не изменится, то она чрез секунду задохнется!

Девушка бросилась к окну и распахнула створки: там, внизу, за пределами их временной резиденции шумела обычная городская жизнь. Гудели машины, люди спешили по своим делам…

Принцесса сделала несколько глубоких вдохов. Едва ей стало легче, как на ее запястье легла сухая ладонь старшей фрейлины:

— Ваше высочество… ваше высочество… Что с вами? — испуганно повторяла она.

Марии снова показалось, что грудь ее сжимает тесное официальное платье, и в бесконечно большом, но темном и мрачном кабинете ей приходится давать аудиенцию десяткам скучных, пустых, неинтересных людей. Она выпрямилась и снова забормотала, кивая сразу всем невидимым собеседникам:

— Да, господин министр… Я тоже озабочена проблемами миграции… — затем добавила, тщательно подбирая слова: — Очень приятно, господин губернатор. Ваши усилия по спасению игольчатых выдр бесценны…

Старшая фрейлина испуганно взмахнула руками и закричала:

— Ваше высочество!!!

От громкого вскрика принцесса Мария очнулась. Чувствуя себя совершенно обессилевшей, она села на край кровати и огляделась, пытаясь понять, что произошло, и умоляюще посмотрела на старшую фрейлину:

— Я так устала! Не хочу ничего! НИЧЕГО! — и откинулась на подушки.

Они были мягкими и прохладными, словно облака.

От этой прохлады голова принцессы вдруг тоже стала легкой и ясной. Она вдруг поняла, что ей хочется только одного — уснуть и очнуться в совершенно другом мире, где нет ни официального протокола, ни тоскливых, изматывающих приемов, ни навязчивой, бесцеремонной челяди…

А на ее лоб тут же опустилась холодная рука старшей фрейлины. Придворная дама спешила лично убедиться, что у принцессы нет жара. Но прикрытые веки девушки напряженно подрагивали, она была бледна и выглядела совершенно несчастной. Состояние наследницы престола вызывало серьезные опасения.

— Полагаю, ее высочеству необходим врач! — резюмировала старшая фрейлина и жестом отправила прислугу за медицинской помощью.

Принцесса лежала на огромной, как отдельный материк, кровати с закрытыми глазами, но стоило ей открыть их, как взгляд упирался в безбрежную пурпурную ткань балдахина, и каждое движение отзывалось в висках глухой болью.

Она чувствовала как по ее лицу неудержимыми, горячими струйками катятся слезы.

Рядом с кроватью, на небольшом, обтянутом полосатой тканью стуле устроился тучный доктор Барашкевич. Белый халат был наброшен прямо поверх вечерней тройки. Эскулап деловито сжал запястье принцессы, подсчитал пульс и, беззаботно напевая мелодичную оперную арию, приступил к измерению давления.

Мария повернула голову, и теперь ей стало видно, как в полумраке спальни в ночных рубашках и пижамах толпятся и смущенно перешептываются ее многочисленные придворные. Их лица были испуганными и озабоченными, а старый генерал с пышными усами казался по-настоящему несчастным. Только старшая фрейлина уже вернула себе обычное суровое спокойствие.

— Месье Барашкевич, как вы находите состояние принцессы? — обратилась она к доктору. — Следует ли нам доложить его величеству и прервать турне?

— Давление немного повышенное… — пожал плечами доктор и неприметно подмигнул пухленькой служанке, — остальные жизненные показатели находятся в пределах нормы.

— Как вы себя чувствуете, ваше высочество? — Старшая фрейлина, наконец, сочла возможным обратиться непосредственно к принцессе.

— Хорошо… — ответила Мария, с удивлением услышав, как дрожит ее голос, и тихо добавила, слегка сжав теплую ладонь врача: — Знаете, доктор, мне все надоело…

— Сон — вот лучшее лекарство от всех болезней! — Барашкевич повернулся к собравшимся, при этом жалобно скрипнул старинный стульчик, и победно объявил: — Ее высочеству просто надо хорошо выспаться…

Мария встрепенулась, села на кровати и умоляюще посмотрела на врача:

— Я не могу спать… мне снятся бесконечные приемы и встречи…

Доктор ободряюще похлопал венценосную пациентку по руке и успокоил:

— Вы немного устали, ваше высочество, вот и все! Сейчас я сделаю вам укольчик…

Врач жестом подозвал служанку, принял из ее рук старомодный саквояж, извлек из него большую крахмальную салфетку, легко набросил ее на поднос, затем достал флакон с дезинфицирующим средством, никелированную коробку со шприцом. Инструменты тревожно позвякивали, а доктор расставлял их, приговаривая нараспев:

— Вы отлично выспитесь, проснетесь с прекрасным настроением… Завтра будет новый солнечный день… Сказочный день! Возможно, самый лучший день в жизни…

Месье Барашкевич обнадеживающе улыбнулся и, мурлыча веселенький мотивчик, с хрустом надорвал пакет с обеззараживающей салфеткой, протер руки и принялся медленно втягивать в шприц успокоительное средство.

Свита принцессы напряженно наблюдала за каждым его движением.

Нимало не смущаясь, Барашкевич перетянул бледную руку принцессы резиновым жгутом и профессиональным движением ввел в синий росчерк вены сверкающую иглу. Лекарство стало медленно убывать, а в группе придворных случился еще один небольшой переполох.

Почтенный генерал с бравыми, тронутыми легкой сединой усами при виде медицинских манипуляций закрыл глаза и медленно сполз по стене.

— Его превосходительству дурно! — заметив непорядок, рявкнула старшая фрейлина.

Но доктор Барашкевич лишь слегка повел бровью и процедил:

— Пусть его превосходительство подождет, я сейчас занят!

— Ничего… Ничего страшного… — бормотал генерал, безуспешно пытаясь высвободить ноги из тяжелой полы парчового халата. — Я подожду… полежу здесь тихонько и подожду…

Барашкевич только чуть заметно поморщился в ответ, легко выдернул иглу из вены пациентки, аккуратно обработал место укола, со звоном упаковал шприц в стальную коробку, потрепал принцессу по руке и сделал оптимистичный прогноз:

— Очень хорошо, ваше высочество! Сейчас вы уснете и будете спать как младенец…

— Я не хочу спать… — попыталась было воспротивиться Мария, но голос ее звучал так слабо, что шумный и жизнерадостный доктор вряд ли разобрал слова.

— Подождите немного, совсем скоро вы уснете…

Принцесса покорно закрыла глаза и едва слышно попросила:

— Умоляю вас, пусть все уйдут…

Доктор встал и, окинув присутствующих строгим взглядом поверх очков, объявил:

— Дамы и господа! Принцессе нужен покой. Прошу всех покинуть спальню ее высочества!

Встревоженно перешептываясь, придворные заторопились к выходу, мало обращая внимание на то, что Барашкевич склонился над генералом и без колебаний отвесил ему звонкую пощечину. Он уже собирался повторить оздоровительную процедуру, как вдруг старый вояка пришел в себя, вскочил и поспешил отойти от эскулапа на безопасное расстояние:

— Нет-нет, доктор, в этом нет никакой необходимости! Я отлично себя чувствую, — и стал поспешно оправдываться: — Я всего лишь очень переживал за ее высочество, за нашу принцессу!

Но Барашкевич только поторопил генерала, молча указав ему на двери, а сам обратился к старшей фрейлине, успевшей подойти к постели принцессы:

— Мадам, мои слова касаются всех! Осмелюсь повторить — ее высочеству нужен абсолютный покой!

— Я всего лишь напоминаю ее высочеству, — объяснила старшая фрейлина, брезгливо глядя на доктора, — что завтра утром приду немного раньше обычного, и мы с нею успеем обсудить распорядок завтрашнего дня… — затем она с умилением посмотрела на принцессу и тихо добавила: — Покойной ночи, ваше высочество…

Принцесса дышала спокойно и ровно, румянец медленно возвращался на ее щеки. Девушка казалась мирно спящей.

Доктор покинул апартаменты последним. Задержавшись на краткий миг, он повернул выключатель и плотно притворил за собой двери.

Комнату заполнил мягкий полумрак белой ночи.

Только темное небо над городом озарялось яркими сполохами фейерверков.

Легкий ветерок чуть заметно колыхал тяжелые портьеры. Огромный город словно очнулся от дневного зноя. Снаружи мерцали цветные огни, слышалась музыка, обычный городской шум и крики чаек.

Принцесса открыла глаза и села на кровати, любуясь цветными вспышками, скользившими по шелку постельного белья. Потом она осторожно встала и подошла к распахнутому окну. Боль прошла, только немножко кружилась голова.

Мария качнулась, присела на подоконник и полюбовалась разноцветной круговертью жизни, а потом оглянулась на свои апартаменты. Здесь по-прежнему царили сумрак, тишина и тоска.

А по набережной со смехом спешили на свидания девушки, прогуливались молодые люди, поглядывая на часы в ожидании подружек, повсюду обнимались и целовались влюбленные.

Принцессе стало грустно и очень одиноко. Шальная мысль озарила ее сознание вместе с новой вспышкой фейерверка. А что если…

Если забыть обо всех светских условностях, запретах и ограничениях хотя бы на одну ночь! Если одеться, тихонько выскользнуть из особняка и побродить по серому сумраку города?

Несмотря на авторитетные заверения доктора Барашкевича, спать ей окончательно расхотелось. Принцесса бодро подошла к шкафу, наскоро пересмотрела наряды, выбрала демократичный льняной костюм, легкую блузу из прохладного шелка, милые туфельки на низком каблуке.

Одевшись, она очень осторожно, чтобы не шуметь, приоткрыла двери спальни и выглянула наружу.

Тут голова у принцессы снова закружилась, а мир подернулся легкой сонной дымкой. Оказалось, что тяжелая дверь готова открыть ей путь совсем в другое время…

Она видела, как у лестницы в канделябрах горят свечи, а статные лакеи в напудренных париках, белых перчатках, атласных панталонах и алых, расшитых золотом ливреях ждут приказаний своей прекрасной принцессы…

Мария зажмурилась, легко тряхнула головой, отгоняя странное видение, и когда снова открыла глаза, то обнаружила только две мощные фигуры представителей службы охраны в одинаковых черных костюмах. Оба внимательно слушали инструкции месье Ромболя.

Высокий, подтянутый и спортивный, похожий на сжатую пружину, мэтр Ромболь говорил, как всегда, уверенно и негромко. Марии захотелось подслушать разговор, она подалась вперед, но старинная дверь предательски скрипнула. Мэтр Ромболь, а за ним и оба охранника немедленно повернули головы, и девушка испуганно отпрянула назад. Наверняка месье Ромболь успел ее заметить!

Надо признаться, что в глубине души принцесса побаивалась проницательного взгляда нового начальника охраны. Ей не удавалось избавиться от ощущения, что мэтр Ромболь с легкостью может проникнуть в любую тайну, и даже прочитать ее самые потаенные мысли. И наверняка он сразу догадался, что затевает Мария!

Похоже, улизнуть из особняка тайком не так просто, как она думала. Принцесса обиженно вздохнула. Голова снова закружилась, пушистый ковер медленно поплыл у нее под ногами. Мария коснулась лба и, покачиваясь, сделала несколько шагов к окну в надежде, что глоток свежего воздуха вернет ее телу равновесие и бодрость.

Она облокотилась о подоконник и заметила, что огни сливаются в удивительную картину. Глаза сами собой закрылись, и девушка сладко зевнула. Обыденный городской шум стал удаляться и превращаться в прекрасную музыку, непослушное тело плавно качнулось, взлетело и приземлилось прямо на мягкое, пушистое облако, как это может происходить только во сне…

Погода стояла отличная. В такую погоду работать хочется меньше всего, и оставалось только порадоваться, что смена подходила к концу. Молодой человек припарковал покрытый тентом грузовичок у нарядного особняка, вытащил мобильный телефон и стал набирать номер. На дисплее высветилась фотография симпатичной девушки.

— Ну, что у тебя, малыш? — жизнерадостно спросил парень. — Я уже загрузился… Что везу? Золотые слитки… — Он улыбнулся, довольный собственной шуткой, и объяснил подружке: — Нет, не устроился я в банк работать! Просто шучу, все как обычно — везу заказы из химчистки…

Автомобиль вздрогнул, словно от удара, и мягко самортизировал, но увлеченный болтовней водитель даже не заметил легкого толчка:

— Через часок буду свободен… Подхвачу тебя на Дворцовой… Целую…

Он резко повернул ключ зажигания, снялся с тормоза, и старенький грузовичок стал набирать скорость.

Минутой раньше принцесса Мария, окончательно погрузившись в сонные грезы, плавно качнулась, потеряла равновесие, легко скользнула через подоконник, пролетела несколько метров и мягко приземлилась на тент небольшого грузового автомобиля.

Окно захлопнулось от порыва ветра.