Все началось со взгляда

7

По дороге домой ни один из них не произнес ни слова. Дебора глядела в окно, о чем-то сосредоточенно размышляя. Время от времени Бертрам смотрел на ее изящный профиль и мечтал проникнуть в ее думы.

Когда они вошли в квартиру, у него уже не было сил сдерживать свою страсть. И он крепко обнял Дебору. Волна невиданно сладостных эмоций захлестнула его с головой.

– Дебби, – прерывисто прошептал он, – ложиться спать еще рано, ведь правда? Можно заняться чем-нибудь другим...

Она с грустной серьезностью посмотрела на него своими серыми глазами.

– В прошлый раз, когда мы занялись тем, о чем ты говоришь, произошло нечто такое, что коренным образом изменило наши жизни.

– Это я во всем виноват, – пробормотал Бертрам. – Не подумал о последствиях. – Он улыбнулся. – Но теперь-то все по-другому.

Дебора взглянула на него как-то странно.

– По-другому?

– Ну да. – Бертрам пожал плечами. – Ты уже беременна, так что волноваться не о чем.

– Я не об этом. – Она медленно покачала головой. – Почему сегодня ты решил заняться сексом именно со мной?

Дыхание Бертрама участилось.

– Потому что ты самая красивая, самая обольстительная из всех известных мне женщин, – с чувством прошептал он, крепче обнимая ее. – Не знаю, почему я не замечал этого раньше, Дебби. Ты находилась рядом, проводила со мной столько времени, а я, болван, не обращал на тебя никакого внимания. – Он любовно оглядел ее глаза, брови, нос, щеки, губы и, почти не касаясь кожи, провел пальцем по подбородку.

Дебора побледнела. Ее глаза приняли отстраненное выражение.

– Я не могу, Берт. Мы не должны повторять совершенную однажды ошибку.

Бертраму показалось, что из прихожей, где они остановились, кто-то выкачал весь воздух: так неприятны были для него ее слова.

– Тебе что-то не понравилось тогда, правильно? – спросил он сдавленно.

– Не в этом дело, – ответила Дебора. – Между нами ничего и не должно было произойти. Но в прошлый раз я не контролировала себя, а сегодня абсолютно трезва и не допущу повторения ошибки.

– Скажи прямо: ты меня не хочешь? – спросил Бертрам.

Дебора закусила губу и промолчала.

– Скажи мне правду, Дебби! Она покачала головой.

– Ты не хочешь меня? – снова потребовал он ответа, но, так и не дождавшись, приник к ее губам и начал целовать с жадностью голодающего.

Постепенно она расслабилась в его руках. Почувствовав это, Бертрам принялся целовать ее еще более страстно, еще более безудержно. С каждым мгновением она становилась все мягче и податливее. Их дыхание смешалось, превратившись в нечто единое.

Его руки скользнули вниз – он обхватил ее за бедра и с силой притянул к себе. У Деборы перехватило дыхание. В прошлый раз, когда занимались сексом, они наполовину не отдавали себе отчета в том, что делают, так как были пьяны. Сегодня же действовали сознательно.

Она прекрасно знала, что Бертрам умеет обольщать женщин, что в состоянии вскружить голову кому угодно, что от него следует держаться подальше. Тем не менее, стояла сейчас в его прихожей, позволяя ему обнимать и целовать себя, то есть ничем не отличалась от своих предшественниц. Конечно, предложения он не делал никому из них, но никогда не сделал бы и ей, не забеременей она от него в ту ночь.

Ей было известно и то, что, как человек в высшей степени порядочный, он попросил бы стать его женой любую забеременевшую от него женщину.

Дебора чувствовала, что его возбуждение достигает предела, и понимала, что должна уйти прямо сейчас. Но даже когда он начал расстегивать молнию ее платья, не смогла сдвинуться с места. Вскоре платье уже лежало на полу вокруг ее ступней.

Из груди Бертрама вырвался приглушенный стон, когда он увидел Дебору полуобнаженной. На ней оставались лишь узкие трусики из черного кружева и такой же лифчик.

Покрыв ее грудь и плечи горячими поцелуями, он хрипло прошептал:

– Пойдем в мою спальню.

– Нет, – ответила Дебора.

– Тогда в твою.

Она помолчала в нерешительности, высвободила ноги из плена платья и так ничего, и не сказав, направились в свою комнату. Бертрам последовал за ней.

Спальня для гостей в доме Бертрама теперь являлась ее мирком, ее домом, ее убежищем. Она обустроила ее по своему вкусу: на окна повесила новые занавески, на стены – панно со скульптурными изображениями, на полки составила свои книги, на кровать усадила игрушечного зайца в вязаной майке. Здесь же рос теперь и ее кактус.

Она была очень благодарна Бертраму за то, что он позволил ей жить в своей квартире. Но это не означало, что ее благодарность включала в себя готовность время от времени спать с ним. После прошлой их близости она долго не могла прийти в чувства, ругала себя, терзалась сожалениями. И поклялась, что не позволит подобному повториться в будущем.

– Прости, Берт, – пробормотала она, тяжело дыша, – я не могу...

Бертрам помрачнел.

– Не можешь сегодня или вообще? – спросил он довольно холодно.

Дебора пожала плечами.

– Не знаю.

Ее всю трясло – не то от холода, не то от волнения, не то от возбуждения. Она скрестила руки и крепко прижала их к груди, но это не помогло.

– Спокойной ночи, – сдержанно произнес Бертрам и вышел, закрыв за собой дверь.

Дебора не обиделась бы, если бы он громко хлопнул ею. Ей следовало сразу дать ему понять, что у нее нет желания заниматься с ним сексом. Точнее, желание у нее было, огромное желание, оно мучило ее три долгих года. Ей больше всего на свете хотелось отдаться сейчас своей страсти, но страх перед последствиями этого безумия и инстинкт самосохранения брали в ней верх над чувствами.

Раздевшись, она забралась под одеяло и накрыла голову подушкой. Но заснуть долго не могла.

Наутро, встретившись за завтраком, они разговаривали друг с другом весьма сухо.

Дебора ощущала, что должна каким-то образом загладить свою вину, разрядить напряжение.

– Если сегодня ты поедешь в «Руислип» играть в гольф, я с удовольствием составила бы тебе компанию.

Бертрам кивнул.

– Отлично.

Она не поняла, продолжает ли он на нее сердиться или радуется ее желанию поехать с ним. Но это было сейчас не столь важно. В ее планы входило не просто поглазеть на игру, а вникнуть в ее правила и тонкости, уразуметь, что привлекает в ней Бертрама.

Таким образом, я смогу показать, думала она, что отношусь к нему с большим уважением, что готова разделить с ним его пристрастия. А заодно и сама развлекусь.

Тогда ей было еще неизвестно, что игра в гольф не вполне безопасное занятие.

– Будь готова к одиннадцати часам, – сказал Бертрам, допив кофе.

– Хорошо.

Погодка стояла отличная. Дебора с удовольствием наблюдала за разворачивающимся перед ее глазами действием, сидя на скамейке вместе с остальными зрителями до тех пор, пока не произошло нечто страшное. Один из игроков, не дождавшись, пока те, кто играл перед ним, прошли две первые лунки, ударил по мячу, послав его прямо в одного из них. Пострадавший издал жуткий крик, его друзья повскакивали с мест и выбежали на поле, кто-то позвал врача.

Дебора едва дождалась окончания партии.

– Наверное, мне следовало спросить у тебя, что собой представляет эта игра, прежде чем ехать сюда, – сказала она Бертраму, когда они перекусывали в бистро.

Он криво улыбнулся.

– Тогда ты сразу передумала бы? Она энергично покачала головой.

– Просто настроила бы себя на то, что дело здесь не обходится без подобных неприятностей.

– Может, ты устала и хочешь поехать домой? – поинтересовался Бертрам.

– Ничуть не устала, – ответила Дебора.

Но даже если бы это и было так, она, наверное, все равно не призналась бы. Бертраму быть здесь и играть в весьма непонятную ей игру доставляло неописуемую радость. Она поняла это в первую секунду, когда увидела его на площадке с клюшкой в руках. Ей не хотелось портить ему день.

Бертрам вернулся на поле и с не меньшим азартом продолжил играть. Дебора заняла свое прежнее место.

– Это ваш муж? – добродушно улыбаясь, полюбопытствовала ее соседка справа, молодая женщина примерно ее возраста.

– Нет, – ответила Дебора. – Просто друг.

– Меня зовут Франческа, я здесь с братьями.

– Очень приятно. – Дебора протянула только что приобретенной знакомой руку. – А я Дебора. Если вы не против, мы можем перейти на «ты».

– С удовольствием. – Франческа рассмеялась. – Признаюсь, я терпеть не могу формальности. Я обратила внимание на то, как этот парень на тебя смотрит, вот и задумалась, кем вы друг другу приходитесь.

– Наверное, он просто боится, что мне здесь надоест, и я уеду, вот и ведет себя так. – Дебора повела плечом.

– Должно быть, ты очень хорошо относишься к своему другу. В противном случае ни за что не согласилась бы торчать здесь целое воскресенье.

– Я перед Бертом в долгу, – ответила Дебора. – В одно из прошлых воскресений он ездил со мной за покупками.

– А, вот оно что, – протянула Франческа. – А меня с детства возили на подобные мероприятия. Наблюдать за игроками в гольф – моя слабость.

Следующий выходной Дебора опять провела вместе с Бертрамом на той же самой площадке. Между ними установились настолько теплые дружеские отношения, что к ним уже не хотелось примешивать ни любовь, ни секс, ни тем более женитьбу.

Дебора ни разу не пожалела о том, что неделю назад отказала Бертраму в близости. Она много размышляла над этой ситуацией, прикидывала, что произошло бы, если бы все закончилось по-другому, но постоянно приходила к выводу, что поступила верно.

На протяжении прошедшей недели Бертрам больше не возобновлял с ней разговора о браке и не сделал ни единого намека на то, что не прочь увидеть ее в своей постели.

Она была настолько довольна укреплению между ними дружеских отношений, что в понедельник, когда Бертрам предложил пойти с ним на открытие выставки известного фотографа Гаралда Келлингтона, многократного победителя международных фотоконкурсов, она, не раздумывая, согласилась.

На выставке, устраиваемой в арт-галерее, должны были присутствовать сливки лондонского общества, люди влиятельные и известные. И появляться на таких мероприятиях следовало одетым вполне определенным образом. А у Деборы не имелось ничего подходящего. В пятницу после обеда, за несколько часов до открытия выставки, Бертрам сам предложил ей отправиться в магазин.

– Только расходы я беру на себя, – заметил он. – Ведь на эту выставку пригласил тебя я.

Дебора скорчила недовольную гримасу.

– Нет, спасибо. Я в состоянии сама купить себе одежду, я не содержанка.

Бертрам усмехнулся.

– Конечно, не содержанка! Ты платишь мне за комнату, к тому же мы не спим вместе...

Дебора обеспокоенно зашикала на него.

– Ты не мог бы говорить о подобных вещах потише? – Она испуганно оглянулась на дверь.

Бертрама позабавило ее смятение.

– Кстати, даже если бы мы и спали вместе, ты могла бы продолжать платить за комнату. Таким образом, ты и в этом случае не превратилась бы в содержанку, – не понижая голоса, добавил он.

Дебора вспыхнула от возмущения.

– Берт, перестань! – И, метнув на него убийственный взгляд, выскочила из кабинета.

Бертрам разулыбался от умиления. Он обожал ее дразнить. Ему нравилось видеть, как загораются гневные искорки в ее глазах, как щеки покрываются густым румянцем, как напрягаются губы. Он каждый день говорил ей что-нибудь такое, на что она могла слегка обидеться, и с нетерпением ждал реакции. Ему казалось, что наблюдать за ней в подобные минуты он не устанет никогда. Доставляли ли эти игры удовольствие ей, сказать было сложно. По крайней мере, она быстро остывала и уже по прошествии нескольких минут напрочь забывала о его подтруниваниях.

Бертрам потянулся, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, представляя, какой наряд выберет себе Дебора. Ему хотелось, чтобы он подчеркивал прелести ее аппетитной, с каждым днем все больше округляющейся фигуры.

Он с нетерпением ждал, когда у нее вырастет животик и увеличится грудь. Странно, но от мыслей, что это произойдет довольно скоро, у него на душе становилось светло и радостно...

Дебора не разочаровала его своей покупкой.

В половине седьмого вечера она вышла в гостиную, где он ее уже ждал.

Черное атласное платье отличалось довольно простым фасоном, поэтому смотрелось очень элегантно. К нему Дебора надела колье с рубином и такой же браслет. Дойдя до центра комнаты, она остановилась и с грациозностью манекенщицы повернулась вокруг себя.

Сзади у платья был глубокий треугольный вырез, увидев который Бертрам пришел в восторг. Белоснежная спина Деборы по контрасту с черным атласом выглядела потрясающе эффектно.

– Ты ужасно красивая! – воскликнул он. – Меня распирает от гордости, что я иду на выставку с такой роскошной женщиной.

– Спасибо, – сказала Дебора, улыбаясь. Никто и никогда еще не отзывался о ней как о роскошной женщине. Майкл, ее первый ухажер, всегда твердил, что она очень милая. Боб, однокурсник, некогда по уши в нее влюбленный, называл ее красотулечкой. Брюс, парень, с которым они познакомились в поезде, а потом в течение трех месяцев встречались, говорил, что с ее «изящной красотой» ей следовало податься в актрисы...

Она вышла в прихожую и еще раз внимательно взглянула на свое отражение в висящем на стене огромном зеркале.

«С такой роскошной женщиной» – эхом отдались в ее голове слова Бертрама. Неужели он действительно находит ее такой?

Бертрам вышел вслед за ней и окинул еще одним восхищенным взглядом.

– Более подходящего платья ты просто не могла найти. Оно очень тебе идет.

Он приблизился к ней, осторожно обнял за талию и поцеловал в лоб... И решил, что, пока ему удается держать себя в руках, им лучше поскорее уйти из дома...

В арт-галерее к моменту их приезда уже было полно народу. Нарядно одетые люди расхаживали по двум просторным залам с бокалами шампанского в руках, разглядывая развешанные на стенах фотографии, обмениваясь впечатлениями.

Как только Бертрам и Дебора вошли в первый из залов, им навстречу попались знакомые Бертрама, группа мужчин и женщин. Он познакомил с ними свою спутницу, с удовлетворением отмечая, что они разглядывают ее с нескрываемым любопытством.

– Как вам выставка? – поинтересовался Бертрам.

– Ничего подобного мы не видели давным-давно! – воскликнул один из мужчин, поедая Дебору глазами. – Келлингтон – настоящий талант, а это в наши дни большая редкость!

– Согласен, – ответил Бертрам, беря Дебору под руку. – Просим нас извинить.

Он повел ее в противоположную сторону. Ему хотелось, чтобы сегодня вечером она принадлежала только ему.

Выставка действительно представляла собой нечто особенное. Фрагменты архитектурных сооружений, городских улиц, лица людей, картины природы были сняты фотографом в столь точно выбранные моменты, что завораживали.

Осматривая работы в первый раз, ни Дебора, ни Бертрам не произносили ни слова. Заговорили лишь тогда, когда пошли по второму кругу.

– Так и хочется почувствовать прохладу этих каменных стен, свежесть этого раннего утра, аромат этих цветов! – воскликнула Дебора, кивая на работы, мимо которых они проходили. – Взгляни на этот замок! Я с удовольствием погуляла бы сейчас по его залам с огромными каминами, резными потолочными балками, гобеленами на стенах и мозаичными полами.

Она остановилась возле фотографии с изображением части фасада старинного замка, залитой яркими лучами полуденного солнца. Ее нежное лицо приобрело мечтательно-блаженное выражение.

Бертрам прочел надпись под фотографией. «Каменное великолепие. Замок Ланжэ. Франция».

– Как ты узнала, что это за замок? – спросил он, озадаченно глядя на нее. – Ты что, бывала в нем когда-то?

Дебора покачала головой.

– Понятия не имею ни как этот замок называется, ни где он находится.

– Но ты на редкость точно описала, какой он изнутри... – Бертрам непонимающе наморщил лоб.

– Я просто включила воображение. – Дебора рассмеялась. – Вот и наговорила про резные балки, камины и прочее.

Бертрам тоже засмеялся.

– А я ничего не мог понять! Между прочим, этот замок мне тоже нравится. Я с огромным удовольствием погулял бы по нему вместе с тобой. Или лучше поселился бы в нем. – Его губы расплылись в улыбке. – Вот было бы раздолье нашему малышу! Носился бы по мозаичным полам, сколько душе угодно, возил бы по ним машинки.

– У меня вполне может родиться не мальчик, а девочка, – пробормотала Дебора, озираясь по сторонам. Она, как всегда, боялась, что их болтовню о ребенке кто-нибудь услышит.

– Девочка чувствовала бы себя в этом замке маленькой принцессой, – продолжал мечтать Бертрам, не думая о посторонних. – Я накупил бы ей пышных платьев, лент, туфелек, сумочек – в общем, всех тех вещей, которые почему-то так нравятся девчонкам. И она разгуливала бы в них под величественными сводами.

Бертрам ожидал, что Дебора прервет его глупые разглагольствования, напомнив, что ребенок будет проводить с ним только выходные, и то далеко не все, но она ничего подобного не сделала.

Наверное, не хочет в очередной раз вступать со мной в спор, решил он. Особенно здесь, на выставке.

Дебора подошла к другой фотографии. На ней на фоне загородного дома красовались великолепные садовые цветы с каплями росы на лепестках.

– Мне кажется, для девочки было бы куда полезнее проводить время на воздухе, а не расхаживать по огромным залам в шикарных платьях, – произнесла она с серьезным видом. – Для мальчика, естественно, тоже. Нет, жить в замке я не хочу. Туда хорошо приходить на экскурсию. А вот от загородного дома не отказалась бы. – Она склонила голову набок, разглядывая блики света в каплях росы на цветах. – Какая красота!

– А я предпочел бы иметь и замок, и дом, – сказал Бертрам. – Надоело жить в замке – переезжай себе на природу, и наоборот.

Дебора пожала плечами и пошла дальше.

– По-моему, это озеро Серпантин в центре Гайд-парка, – пробормотала она, внимательнее вглядываясь в кусочек водной глади и часть берега, запечатленных на очередной фотографии. – Точно! Я его узнала. По воскресеньям мы часто ездили в Гайд-парк то с мамой, то с папой, когда я была еще ребенком. – С детской непосредственностью она радостно хлопнула в ладоши.

– Мы с нашим ребенком будем ездить туда вместе, – категорично заявил Бертрам.

Дебора окинула его быстрым взглядом, но опять ничего не сказала.

Со следующей фотографии на них смотрел очаровательный малыш. Он неустойчиво стоял на толстых ножках в поле, покрытом густой невысокой травой. Его соломенного цвета волосики развевал ветер, широко раскрытые глаза выражали жажду познания мира.

– Скоро и у нас с тобой появится такое чудо, – шепнул Бертрам, целуя Дебору в висок.

Она опять с тревогой огляделась по сторонам и двинулась дальше.

Они останавливались почти у каждой из представленных работ. И о чем-нибудь мечтали, вспоминали или даже спорили.

Бертрам находил в Деборе все больше и больше удивительных качеств, о существовании которых раньше даже не догадывался. Теперь он видел в ней не незаменимую помощницу и отличного специалиста, а чудесную, искреннюю, умеющую ценить прекрасное, женщину. Женщину невероятно красивую и очень соблазнительную.

Я воспринимал ее как на нечто крайне важное в моей работе, как сотрудницу, без которой фирма не сможет успешно функционировать, и только. Каким же болваном я был! Просто невероятно!

Просмотрев фотографии по второму разу, они перешли в банкетный зал, где приглашенные уже произносили в адрес виновника торжества хвалебные речи. К ним тут же подлетели несколько женщин, и каждая поцеловала Бертрама в щеку.

– Давненько тебя не видели ни у Ричардсов, ни у Стива, – промурлыкала одна из них, высоченная блондинка с накрашенными ядовито-красной помадой губами. – Без тебя везде скучно!

Бертрам улыбнулся.

– Признаюсь честно, в последнее время у меня нет ни времени, ни желания ходить на вечеринки. Кстати, познакомьтесь с Деборой. – И он обвил рукой ее талию.

Женщины с фальшивыми улыбками на губах рассмотрели ее с ног до головы.

Перекинувшись с ними еще несколькими фразами, Бертрам повел Дебору к одному из столиков. Он мысленно сравнивал с ней своих бывших подруг и не понимал, как мог увлекаться раньше ими – притворными и вульгарными, а не ею.

В своем элегантном платье она затмевала на этом вечере всех женщин – блондинок, шатенок, брюнеток, совсем молоденьких и зрелых. Она вела себя очень достойно, лишь время от времени уходила в себя или по той или иной причине смущалась. Но и смущение ей было к лицу: в такие моменты ее щеки слегка краснели, придавая всему облику еще больше очарования и невинности...

Спустя полчаса на небольшую сцену в дальнем конце зала поднялись музыканты.

Бертрам молился про себя, чтобы музыка заиграла медленная. И получил, чего желал.

– Потанцуем? – спросил он у Деборы, боясь услышать отказ. Но она согласилась.

Его сердце забилось в два раза быстрее, а голова слегка закружилась, когда ее изящные белые руки легли ему на плечи. Он нежно обхватил ее за талию, и прижимаясь друг к другу, они плавно закружили в танце.

В его душе происходило нечто невообразимое. Впервые в жизни ему хотелось шептать женщине нежные, бессмысленные глупости, впервые в жизни он смотрел на женщину как на божество.

Это смешно, размышлял он, глядя в потемневшие глаза Деборы. Я в восторге от помощницы, которую знаю больше трех лет, вместе с которой преодолел столько трудностей, устранил столько проблем. Хорошо еще, что я не влюблен в нее, а то страдал бы как мальчишка. Ведь эта любовь была бы безответной.

Ему вспомнился разговор с Деборой в парке, и от этого защемило в груди. Она сказала тогда: «Мы с тобой не испытываем друг к другу никаких чувств...»

Как это никаких чувств? – с возмущением спросил он себя. Мы друг друга уважаем, ценим, кроме того, нас влечет друг к другу с мощной силой... Она тоже меня хочет, я это чувствую... Что же еще нам нужно для заключения счастливого брака? Ничего! Когда-нибудь она это поймет. Пусть не сейчас, пусть через несколько месяцев, через год, через пятнадцать, восемнадцать лет, но я заставлю ее в это поверить...

Ему стало вдруг не по себе. Если это произойдет через целых восемнадцать лет, значит, у них будет всего один ребенок, завести других они не успеют, состарятся.

Им овладело гадкое, нестерпимое чувство, очень похожее на страх.

– Скольких детей тебе хотелось бы иметь? – спросил он у Деборы, когда они ехали домой.

Она устало зевнула, прикрывая рот маленькой ладонью.

– Не знаю. У родителей я была одна и от этого страдала. Мне всегда казалось, что в нормальной семье просто должно быть несколько детей. Но теперь я думаю иначе, так как давно поняла, что в жизни все гораздо сложнее, чем представляется в детстве.

– И все же? – настаивал Бертрам.

– Понимаешь, у меня была полноценная семья, – с оттенком раздражения в голосе ответила Дебора. – Мама с папой полюбили друг друга, поженились. Пусть даже впоследствии их отношения испортились, началось все так, как должно было. У меня все по-другому, я не могу рассуждать сейчас на подобные темы.

У Бертрама внутри все заклокотало от обиды и гнева, но он ни словом, ни жестом не обнаружил своего состояния.

– Хорошо, тогда скажи, скольких детей тебе хотелось бы иметь, если бы у тебя все сложилось по-нормальному?

Дебора тяжело вздохнула и нехотя ответила:

– Двоих или троих.

– Двоих или троих? – переспросил Бертрам. – А тебе не кажется, что этого слишком мало? Нет, у нас будет четверо детишек, не меньше, – твердо заявил он.

Дебора ответила напряженным молчанием.

В голове Бертрама закрутились безотрадные мысли. Может, она больше не хочет иметь от него детей? Может, мечтает встретить мужчину, которого полюбит, и только тогда задумается о следующей беременности? Может, только уважения и влечения ей недостаточно?

Ни Бертрам, ни Дебора не проронили ни слова, подъезжая к дому, ставя машину в гараж, поднимаясь на лифте на свой этаж.

Бертрам сгорал от желания, оно неотступно преследовало его весь сегодняшний вечер. Он умел соблазнять женщин, но знал, что в отношениях с Деборой обычные трюки неприменимы. И даже не намеревался предпринимать сегодня никаких попыток.

– О чем ты мечтаешь, Дебби? – спросил он, когда они вошли в квартиру и зажгли свет.

Дебора скинула с ног туфли.

– Мечтаю? – Она пожала плечами. – Только не о замке, я ведь уже сказала, тебе сегодня.

– Я серьезно, – тихо и как будто печально произнес Бертрам. – Чего ты ждешь от жизни?

– Того же, чего ждут все обычные люди – ответила Дебора. – Спокойной ночи, Берт.

Подняв туфли с пола, она удалилась в свою спальню. А Бертрам еще долго стоял в прихожей, прислонившись к стене и глядя в пространство.

«Того же, чего ждут все обычные люди» – вновь и вновь повторял он про себя сказанные Деборой слова. Что это может означать?