Глава 7

— Прекрасный день, — сказал Анатоль. — Раз мы пока не можем уехать в Грецию, давай отправимся за город.

Он пребывал в очень хорошем настроении, и оно было таким с тех пор, как Лин вышла из салона красоты, изменившейся настолько, что сначала он не мог поверить своим глазам.

Анатоль поймал себя на мысли, что ему хочется постоянно смотреть на нее. Он перестал воспринимать ее только как женщину, которая заботится о Джорджи. Его не переставало удивлять, почему Лин раньше не уделяла вниманию своему внешнему виду, ведь ей нужно было приложить минимум усилий для того, чтобы выглядеть привлекательной.

Сейчас ее волосы были собраны сзади в мягкий узел, а новый, чуть более яркий цвет волос выгодно оттенял черты ее лица. Немного туши и блеска для губ — это все, что было нужно для того, чтобы подчеркнуть ее естественную красоту. Тонкий шерстяной свитер, который он надела вместо старого мешковатого джемпера, соблазнительно облегал ее стройную фигуру.

Невольно он задержал взгляд на ее груди, очертания которой угадывались под тонкой тканью, и в голове его мелькнула мысль о том, как бы она выглядела обнаженной. О, черт. Он тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от этих непрошеных мыслей.

— Ну так что? — спросил он. — Можем ли мы сегодня отправиться за город? А Джорджи, выдержит ли он такое путешествие?

Лин в это время сосредоточенно кормила Джорджи, сидящего в детском стульчике, и старалась не смотреть на Анатоля. Его откровенные взгляды заставляли ее краснеть.

Она уже поняла, что теперь он смотрит на нее совсем по-другому — как на привлекательную женщину, это пугало ее и в то же время было невероятно приятно. Пристальный взгляд его красивых темных глаз волновал ее, словно заставляя кровь быстрее бежать по жилам.

— Это было бы здорово! — сказала она, стараясь не выдать своего волнения. — А куда мы могли бы поехать?

— Думаю, было бы неплохо отправиться куда-нибудь на юг, — ответил Анатоль.

Так они и сделали. Лин уже давно не уезжала из Лондона и была очень рада, когда перед ними раскинулись пейзажи Уилда. Она сидела на переднем сиденье рядом с Анатолем и изо всех сил пыталась не смотреть на него постоянно — на его сильные руки, лежащие на руле и на его красивое сосредоточенное лицо. Чтобы отвлечься, она начала рассказывать ему историю этих мест.

— Название Уилд происходит от старо-фрацузского слова «лес», — сказала Лин. — Сейчас это сельская местность, но в свое время здесь было индустриальное сердце Англии.

— А что случилось с лесом? — спросил Анатоль, повернув к ней голову. Ему нравилось смотреть не ее лицо, но нужно было смотреть на дорогу. Досадно.

— Лес использовали в качестве топлива для сталелитейной промышленности, — сказала она. — И на постройку судов. Так что от леса ничего не осталось.

Она продолжала рассказывать о наиболее значимых событиях в английской истории, которые происходили в этой части страны.

— А Битва под Гастингсом? — Анатоль охотно поддержал беседу, потому что неплохо знал историю Англии.

— Да. — Она вздохнула. — Это был конец англосаксонской Англии. С тех пор как власть захватила династия Йорков, началась уже совершенно другая история.

— Да, мы, греки, знаем не понаслышке, что это такое — быть покоренным народом. Почти четыреста лет мы находились под гнетом Османской империи.

Разговор плавно перешел на историю Греции, и от этого время в дороге летело незаметно. Джорджи с интересом смотрел в окно, но затем Лин сообщила, что его уже пора покормить, и они остановились на обед в симпатичном придорожном пабе. Холодный утренний воздух уже прогрелся, и они решили устроиться за столиком в саду — к тому же рядом со столиком они увидели детскую песочницу.

— Смотри чтобы он только не потянул песок в рот! — сказала Лин.

— Джорджи, умные мальчики никогда не едят песок, — веско заметил Анатоль, как только малыш собрался нарушить этот запрет.

Это напомнило Лин, как в первый день их знакомства Анатоль дал свои золотые часы малышу Джорджи.

Как же все изменилось с тех пор!

«Я даже представить себе не могла, что я когда-нибудь буду вот так проводить время с ним!»

Такими далекими теперь казались эти первые мучительные дни. Как до неузнаваемости изменилась ее жизнь с тех пор. Она смотрела на Анатоля, сидевшего на корточках рядом с Джорджи, и понимала, что ее чувства к нему очень сильно изменились. И не только потому, что он так хорошо ладил с Джорджи.

Ей и самой теперь было с ним легко. Его присутствие уже не пугало и не стесняло ее. Сначала она была очень сильно смущена тем интересом с его стороны, который появился после того, как она стала выглядеть по-другому, но теперь она наслаждалась этим.

Ей было приятно осознавать, что она выглядит хорошо! Утром она с удовольствием смотрела на свое отражение в зеркале. Дизайнерские джинсы плотно обхватывали ее бедра, а светлый джемпер из тонкой шерсти прекрасно сочетался с новым цветом ее волос и нежным оттенком кожи.

Один из молодых официантов подошел к их столику, чтобы принять заказ, и то, как он посмотрел на нее, заставило ее покраснеть от удовольствия.

Анатоль наблюдал, как Лин разговаривала с официантом. Он с удовольствием отметил, что она теперь спокойно относилась к тому, что мужчины смотрят на нее с нескрываемым интересом.

«Если внимание других мужчин ее уже больше не удивляет, значит, и моя реакция не будет смущать ее…»


После обеда они продолжили свой путь на юг, пока не приехали в национальный парк Саут-Даунс. Долгая прогулка по живописным меловым холмам, во время которой Анатоль нес Джорджи на плечах, дала им хорошую нагрузку. Анатоль остановился, чтобы посмотреть на залив, блестевший внизу. Лин вглядывалась в знакомые очертания берега.

— Ты была здесь когда-нибудь? — спросил Анатоль.

— Да… с этими местами у меня связаны особые воспоминания, — произнесла она задумчиво. — Как-то раз мы с Линди были здесь на каникулах. Это были, пожалуй, наши единственные счастливые каникулы. Мы жили в кемпинге на берегу и целыми днями не вылезали из воды — купались, ныряли со скал. Это было прекрасно! Мы были так счастливы, так беззаботны! Там было несколько красивых домов на берегу залива, и мы, проходя мимо, любили помечтать, в каком доме нам хотелось бы жить, когда мы вырастем, заработаем кучу денег и ни о чем больше не будем беспокоиться.

Анатоль посмотрел на нее.

Это хорошо, что она начала рассказывать ему о своей жизни, о себе и своей сестре. Это говорило о том, что она действительно начала доверять ему. Изменения, которые за последнее время произошли в ее жизни, были настолько сильными, что ему не хотелось, чтобы она вдруг запаниковала и передумала насчет поездки в Грецию вместе с Джорджи.

— Я помню, что после этих каникул, когда дома становилось совсем невыносимо, я фантазировала, что мы с Линди убежали жить в эти уютные домики на берегу — подальше от всех этих скандалов и… всего остального…

— Что, было действительно очень тяжело? — спросил Анатоль.

Лин поморщилась:

— Конечно, многим детям жилось и похуже, но даже если и так, нам действительно было довольно тяжело. Да, слово вполне подходящее. — Она вздохнула. — Теперь я понимаю, что мама, вероятно, страдала от депрессии. Но она принимала успокоительные и топила горе в пабе. Вот поэтому мне и пришлось остаться с Линди. Нет, как раз это для меня было необременительно. — Ее тон изменился, стал мягче. — Линди всегда была такой милой, такой ласковой! У нее было такое прекрасное чувство юмора — она всегда могла меня рассмешить.

Лин замолчала, на ее губах появилась улыбка.

— А что было дальше? — продолжал расспрашивать ее Анатоль. Он невольно залюбовался ее улыбкой.

Как он мог считать ее некрасивой? Если ее сестра была хотя бы наполовину так хороша, то Маркос и тогда бы уже пропал!

— Тот кемпинг назывался «Виттерингс», — продолжала Лин. — Линди находила это название очень забавным, она часто подмечала необычные названия, и мы потом вместе смеялись над ними.

В ее голосе слышалась теплота, но в глазах опять была грусть от того, что ее сестра так рано ушла из жизни.

Не успев вырастить ребенка, о котором они теперь заботились…

— Мы можем как-нибудь туда съездить, — сказал Анатоль. — Ты бы хотела этого?

Лин посмотрела ему в глаза и улыбнулась:

— О, это было бы здорово! Мне бы хотелось, чтобы Джорджи увидел те места, где бывала его мама. Места, где она была счастлива!

— Мы обязательно туда съездим, — сказал Анатоль. Он пошел вперед по тропинке, и Лин последовала за ним.

Она не должна позволять себе все время горевать о Линде, наверняка ее любимая сестра не хотела бы этого. И конечно, она хотела бы лучшего будущего для своего сына.

Лин посмотрела на идущего рядом с ней мужчину. Он, так же как и она, хотел, чтобы Джорджи рос среди своих родных и чтобы его не отдали другим людям. И если при этом нельзя было обойтись без заключения между ними брака, что ж, она согласна!

Выйти замуж за Анатоля, чтобы остаться рядом с Джорджи, — вот что действительно важно!

Но сколько бы Лин ни повторяла про себя эту фразу, она продолжала бросать на него незаметные взгляды, чувствуя, что она готова смотреть бесконечно на его красивое лицо, на разлетающиеся от ветра черные волосы, на густые ресницы, обрамляющие темные бездонные глаза, на то, как его длинные ноги легко ступали по зеленому дерну, а загорелые руки крепко держали маленькие ножки Джорджи, сидящего на его плечах.

Он просто невероятно красив!

Эти слова вспыхнули в ее сознании, а вместе с ними пришла и другая мысль. Что сейчас она наконец выглядит так, как те женщины, с которыми привык общаться Анатоль.

И это преображение произошло благодаря ему!

Идя по этим прекрасным холмам рядом с Анатолем, Лин почувствовала, что впервые за долгое время она по-настоящему счастлива, и ей вспомнилось стихотворение Киплинга, посвященное природе Англии.

— «Как лес хорош, а горы еще лучше — бегай по ним сколько хочешь с запада на восток», — процитировала она строки из его поэмы.

Анатоль с интересом посмотрел на Лин. На ее щеках алел румянец, вечерний бриз развевал волосы, а глаза сияли. Сейчас она казалась ему очень интересной и яркой.

Оказывается, она невероятно привлекательная женщина.

Эта мысль уже давно крутилась в его голове. Начиная с того момента, как она вышла из салона, поразив его своим новым обликом. Мысль, которую уже невозможно было прогнать.


— Чего бы ты хотела на ужин? — спросил Анатоль, входя на кухню, где Лин согревала молоко для Джорджи.

— Если только чего-нибудь совсем легкого. Этот наш чай оказался очень сытным.

Прежде чем отправиться обратно в Лондон, они побывали в стилизованной под старину чайной в деревушке графства Сассекс. Анатоль вдруг вспомнил, как она кончиком языка слизнула с губ капельку сливок, это было так очаровательно.

Она опять начала что-то говорить. Он заставил себя сосредоточиться.

— Если хочешь, — предложила она, — я могу что-нибудь приготовить. Например, пасту или омлет.

Он улыбнулся:

— Это было бы неплохо. Но мне не хотелось бы затруднять тебя.

— Ерунда.

— Тогда я уложу Джорджи, — предложил он.

— Договорились. — Она тоже улыбнулась.

Анатоль взял у нее бутылочку и вышел из кухни.

Она проводила его взглядом. Во всем этом было какое-то противоречие. С одной стороны, теперь она чувствовала себя гораздо свободнее в его компании. Но с другой стороны, из-за тех чувств, что она испытывала к нему, вряд ли это можно было назвать спокойствием!

Когда он был рядом, она чувствовала, что воздух вокруг как будто наэлектризован.

Лин тряхнула головой, словно чтобы избавиться от мыслей об Анатоле, и открыла холодильник. Там она обнаружила сливки, яйца, масло и копченый лосось. В горшочках на подоконнике рядом с мойкой росли базилик и прочая зелень. Лин отщипнула несколько ароматных листочков для соуса, и к тому времени, когда она начала готовить, на кухню вернулся Анатоль.

— Заснул мгновенно, — сказал он. — У него сегодня был трудный день. Выглядит аппетитно! — сказал он, взглянув на соус, который стоял на плите. Потом подошел к винному бару и достал оттуда бутылку белого вина. — Думаю, это пойдет.

Он был в хорошем настроении. У них был насыщенный день, и Джорджи, утомленный массой впечатлений, быстро заснул. Оставив им целый вечер.

— Ты не против, если мы поужинаем прямо на кухне? — спросил Анатоль.

— Конечно нет.

Анатоль открыл бутылку вина, Лин поставила на плиту кастрюлю, чтобы сварить спагетти. На улице уже стемнело, но на кухне было уютно, светло и тепло.

Лин вдруг почувствовала, что очень счастлива сейчас.

Она даже не осознавала, как была одинока с тех пор, как умерла Линди…

Но теперь все изменилось. Теперь рядом с ней был Анатоль.

И в тот же момент она подумала о том, сколько еще они будут вместе? Через год, возможно, все уже будет кончено. После того, как усыновление Джорджи одобрят, они могут спокойно начать дело о разводе.

Это мысль почему-то вызвала у нее озноб.

— Что за печаль на лице? — спросил Анатоль. — Ты опять думаешь о своей сестре?

— Да, — солгала она, отвернувшись к плите и помешивая спагетти.

Она не хотела смотреть на Анатоля. Не хотела, чтобы он увидел ее смятение.

«Он не мой и никогда моим не будет. Вот что я должна помнить. И никогда не забывать об этом».

Но ее глаза продолжали следить за ним, куда бы он ни направлялся. А сердце бешено стучало каждый раз, когда он подходил к ней слишком близко.

И его лицо с каждым днем все отчетливее и отчетливее отпечатывалось в ее сознании…

— Тогда давай выпьем за нее — и за моего кузена тоже.

Лин села на высокий стул за кухонной барной стойкой. Они молча чокнулись, думая о тех, кого любили и кому так трагически и рано пришлось уйти из жизни.

— Маркос не был таким уж плохим человеком, — сказал Анатоль. — Я знаю, он не слишком порядочно обошелся с твоей сестрой, но, мне кажется, я нашел объяснение. Это не отменяет его вины, но, возможно, ты все же не будешь думать о нем так плохо… — Он выразительно посмотрел на Лин. — Может быть, он потому проигнорировал твою сестру, что знал, что если все это дойдет до Тимона, то тот непременно будет настаивать на браке. Тимону не терпелось поскорее обзавестись правнуком. А Маркосу было только двадцать пять. И он был таким же, как и многие в его возрасте. Он хотел только удовольствий и отсутствия ответственности. Наверное, это Тимон его так избаловал. Ведь родители Маркоса умерли, когда ему было всего шестнадцать лет, это очень тяжело в таком возрасте. Я думаю, когда Маркос узнал, что твоя сестра беременна, он просто испугался. Из-за этого он перестал общаться с Линди — в надежде, что все само собой уладится. Но мне кажется, что если бы он не погиб, то в конце концов все же задумался о судьбе твоей сестры и их ребенка. Он пришел бы ко мне и все рассказал, и я, конечно, помог бы ему с этим справиться. Заставил бы его связаться с Линди. И скорее всего, — продолжал Анатоль, — если бы твоя сестра не умерла, он бы попросил ее выйти за него замуж. Он в общем-то был совсем неплохим парнем.

Лин слушала его, чувствуя, как растет ее симпатия к его погибшему кузену.

— Все это так грустно, — сказала она. — Ужасно грустно.

Он накрыл ладонью ее руку и слегка сжал ее:

— Да, верно. Ужасно обидно терять такие молодые жизни. Как будто у тебя их кто-то украл.

Она почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. А затем Анатоль вдруг нежно погладил ее по щеке. Лин поняла, что он действительно искренне сочувствует ей.

— Возможно, они сейчас и счастливы где-то, — сказал он, — в каком-нибудь мистическом потустороннем мире. Смотрят на нас и знают, что их ребенок в безопасности и будущее его обеспечено.

Она кивнула, смахивая слезы. Он мягко похлопал ее по руке, потом посмотрел на плиту, встал, выключил газ и слил из кастрюли воду. Лин тоже встала и занялась приготовлением пасты. Ее слезы уже высохли. Может быть, действительно Линди сейчас вместе с ее возлюбленным. С тем, кто в один прекрасный день, если бы они не погибли, ответил бы на ее любовь.

Она снова села за стойку напротив Анатоля, позволив себе любоваться им. В этот момент она поняла, что не может справиться со своим влечением к нему, это чувство было слишком сильным, чтобы с ним бороться, но она панически боялась, что Анатоль сейчас заметит ее смятение и все поймет.

Несмотря на уверения в том, что она не голодна, Лин положила себе довольно приличную порцию спагетти, а когда после ужина Анатоль достал из холодильника мороженое, то не отказалась и от него.

— Давай съедим его в гостиной, — предложил Анатоль и понес мороженое в комнату, оставив ей поднос с кофейником.

Сейчас Лин чувствовала себя в компании Анатоля более свободно, чем когда-либо. Вино позволило ей расслабиться, по телу словно волнами разливалось тепло и спокойствие. Осторожно опустив поднос на кофейный столик, она села на диван рядом с Анатолем. Они ели мороженое из одной коробки и расшалились словно дети.

— Этот цукат мой! — заявил Анатоль с притворной строгостью. — Ты свой последний уже съела!

Она рассмеялась и забрала себе последний кусочек шоколада.

— Можно сделать наш ужин еще более декадентским, — заметил Анатоль — если налить туда ликера.

— Или апельсинового сиропа, — продолжила Лин. — Мы с Линди просто обожали его в детстве. — Сироп застывает и становится твердым как цукаты — это так здорово!

Наконец они решили, что мороженого уже достаточно, и Лин налила в чашки кофе. Когда она снова устроилась на диване рядом с Анатолем, то заметила, что его рука лежит за ее спиной, казалось, она даже чувствовала исходящее от нее тепло.

«Я должна отодвинуться от него», — подумала она. Но не отодвинулась. А продолжала сидеть и пить свой кофе.

— Что там по телевизору? — спросил Анатоль.

Лин щелкнула пультом. Включился ее любимый канал — «Детективы пятидесятых», фильм только начался.

Она чувствовала, как его рука опускалась все ниже и ниже. А Лин была не в силах отстраниться от него. Она чувствовала себя такой расслабленной, их плечи почти соприкасались.

Это было приятно.

Очень приятно.

Началась другая программа, в этот раз историческое шоу о древнегреческой эпохе. Анатоль немного комментировал, Лин с интересом прислушалась. Он читал вслух греческие надписи на монументах и переводил их. Потом спросил:

— А у тебя нет желания начать учить греческий?

— Я бы попробовала, — неуверенно ответила она. — Хотя в греческом совсем другой алфавит, и это непросто.

— Ты справишься, я уверен. Об уроках я договорюсь, как только мы приедем. А это, — продолжал он, — может случиться довольно скоро. Как вчера сообщили мне мои адвокаты, органы опеки, похоже, не возражают против того, чтобы Джорджи поехал за границу вместе с нами. Так что теперь дело только за его паспортом. Мы вылетим сразу же, как только его получим.

Выражение ее лица изменилось. На нем вновь появились тревога и неуверенность. Она до сих пор не могла до конца поверить в то, что ей с Джорджи придется покинуть Англию, но теперь эта новая реальность была совсем близко.

Анатоль увидел ее сомнения, почувствовал ее тревогу и старые страхи.

— Все будет в порядке, — сказал он. — Поверь мне.

Она посмотрела ему в глаза. Он был прав. Все равно деваться некуда. К тому же до сих пор он делал все, что обещал, так что и она будет делать все, что от нее требуется. Поедет в Грецию вместе с Джорджи и будет учиться доверять мужчине, который решил заботиться о нем как о собственном сыне.

— Я верю тебе, — прошептала она.

— Вот и хорошо, — сказал он, а затем очень естественно привлек ее к себе и крепко обнял. Прислонившись к его плечу, Лин почувствовала, что засыпает, она совсем расслабилась от этого тепла, вкусной еды и вина. Она опустила голову ему на плечо и закрыла глаза.

— Ты засыпаешь, — пробормотал Анатоль, посмотрев на нее, и выключил телевизор.

Она сонно улыбнулась:

— Нужно еще приготовить бутылочку для Джорджи. Он скоро проснется.

— Я приготовлю, — сказал Анатоль. — А ты отправляйся в постель.


— Он только что проснулся, — сказала Лин, когда Анатоль принес молоко для Джорджи. — Как раз когда ты вошел.

Она наклонилась и взяла малыша на руки.

— Можно я его покормлю? — спросил Анатоль.

— Да, конечно, — сказала она несколько неуверенно.

Анатоль сел рядом с ней на постель, а потом наклонился и взял у нее Джорджи. Так они и сидели рядом с Анатолем, плечом к плечу. В комнате горел лишь ночник, и этот момент был так похож на сцену из семейной жизни.

Джорджи быстро выпил свое молоко, а затем Лин пришлось все же укачивать его на руках, прежде чем он снова уснул. Когда Лин перекладывал малыша в кроватку, она по-прежнему, буквально кожей, ощущала присутствие Анатоля. Она повернулась, чтобы что-то сказать ему, но слова замерли у нее на губах.

Анатоль смотрел прямо на нее, и она понимала, что означает этот взгляд. Она почувствовала, как ее сердце словно замерло в груди.

А затем он медленно наклонился к ней и коснулся губами ее губ.

— Моя милая Лин, — пробормотал он.

Его пальцы сжали ее плечо. Сквозь тонкую ткань ночной рубашки она почувствовала тепло его руки. Его язык раздвинул ее губы, и волна желания захлестнула ее.

Что случилось? Неужели Анатоль действительно поцеловал ее?

Но все это происходило наяву! Его язык исследовал ее рот, а его рука запуталась в ее распущенных волосах. Он пробормотал что-то по-гречески, и от звука этого голоса она почувствовала, как все ее тело запылало. Он подхватил ее на руки и понес в другую комнату.

Лин не могла и не хотела сопротивляться или протестовать, когда Анатоль принес ее в свою спальню и положил на кровать.

— Моя милая Лин, — сказал он снова. И снова его губы прижались к ее губам.

Лин наслаждалась тем, что он, сгорая от нетерпения, снял с нее ночную рубашку, любуясь ее телом, а его руки гладили ее грудь и живот, спускаясь все ниже. И все это время он продолжал целовать ее, даря ей нескончаемое блаженство. Ее тело выгибалось ему навстречу и отвечало на каждое его прикосновение.

Разве она думала, что такое возможно? Она не могла представить, что ее будет ласкать этот мужчина даже в самых своих смелых мечтах!

Еще недавно Лин и представить себе не могла, что Анатоль вот так будет заниматься с ней любовью. Пробуждая в ней эти невероятные ощущения, ошеломляя ее своими прикосновениями, ласками, этими чувственными, глубокими поцелуями, что искали и находили ее самые нежные и чувствительные места, пока ее тело не стало одним сплошным ожившим пламенем.

Пламенем, которое превратилось в раскаленную добела вибрацию, когда он сорвал со своего тела одежду и она впервые увидела его обнаженным. Его сильные мускулистые бедра прижались к ее ногам, раздвигая их, руки сомкнулись вокруг ее кистей, прижимая их к подушке. Его великолепное тело изогнулось над ней, пока он словно вбирал в себя медовую сладость ее губ.

Ее глаза затуманились от нетерпения, и она прижалась к нему, отчаянно желая горячего удара его тела. На один бесконечный момент он отстранился, а потом триумфальным броском вошел в нее, сплавляя воедино их тела.

Она громко вскрикнула и услышала его голос — хриплый, гортанный. Почувствовала, как кончики ее пальцев сжимают его скульптурно вылепленную спину. Каждый ее мускул напрягся, тело прогнулось.

Это было не сравнимо ни с чем из того, что она переживала в отношениях с мужчинами до сих пор! Она вскрикнула, и крик перешел в стоны, сменяя свою амплитуду в такт движениям их тел.

А затем она почувствовала его пульсацию в ней и удерживала его в себе, крепко и властно, до тех пор, пока волна оргазма не начала спадать, а дрожь и вибрация их тел не утихли.

Они лежали, сплетясь ругами и ногами, разгоряченные и расслабленные.

Он прижимал ее к себе и говорил что-то по-гречески, на языке, которого она не понимала, но чувствовала, что это слова о любви. Ее дыхание замедлилось, его тоже. Засыпая в его объятиях, она все еще не верила, что это происходит наяву.

Загрузка...