Взятая кровь

Глава 5

Деми

Офис Гильдии находится в корпусе номер два на втором этаже. Мария указывает на несколько офисов и говорит, кому они принадлежат. Поскольку я еще не встречался с этими людьми, я не запоминаю, что она говорит. В любом случае это бессмысленный разговор.

Мария пытается разорвать неловкое молчание; отсутствие моего ответа на ее комментарии делает ситуацию еще более странной, чем если бы она просто промолчала и отвела меня в Гильдию.

В конце зала находятся две большие деревянные двери, в центре каждой из которых вырезан круг с первой буквой названия этой организации посередине.

Мария останавливается в нескольких футах от них и поворачивается ко мне.

— Все будет хорошо. Ответь на вопросы честно, и все будет в порядке.

Кожа между моими бровями щипается, когда я стягиваю их вместе. Во что, черт возьми, я собираюсь ввязаться?

У меня нет времени спрашивать, потому что кто-то открывает дверь.

Николь улыбается мне.

— Привет, Деми. Ты хорошо спала?

— Неплохо, спасибо.

Она смотрит на мою мать, ее улыбка слегка падает, прежде чем жестом пригласить нас войти.

— Гильдия готова встретиться с вами сейчас.

Замечательно.

Я держу свой саркастический комментарий при себе и пропускаю Марию первой, входя в комнату не торопясь. Одна стена окружена окнами, выходящими на лес и пропускающими достаточно естественного света, поэтому искусственное освещение не требуется.

Посреди комнаты стоит элегантный стол, его длина достаточна для того, чтобы по обеим сторонам разместились двенадцать стульев и два во главе. Двенадцать из четырнадцати мест заполнены. Мария отдергивает тринадцатый стул назад и садится рядом с Николь во главе ближайшего ко мне стола.

Остался только один — в конце стола напротив мужчины лет сорока на вид. Он сидит, сцепив пальцы, и наблюдает за мной, пока я осматриваю скудно украшенный конференц-зал.

В углу растение, а на стене напротив окон абстрактная картина.

— Проходи, пожалуйста, присаживайся, — говорит мужчина.

Все, кто тихо разговаривал, оборачиваются и смотрят на меня, когда я направляюсь к креслу.

Это совсем не странно. Я чувствую себя как дома.

Нет.

Моя грудь болтается или что-то в этом роде? На что они смотрят?

Я сажусь, скрещиваю руки на груди и смотрю на человека, который, как я полагаю, главный.

Одна сторона его рта приподнимается от удовольствия.

— Я вижу, ты переняла некоторые черты своей матери, несмотря на то, что она тебя не воспитывала.

Мария замирает рядом со мной, бросая в его сторону испепеляющий взгляд.

— Мне сказали, что у вас есть вопросы, — говорю я, распрямляя руки и кладя ладони по бокам сиденья.

— Почему бы тебе не начать с рассказа немного о себе?

Действительно? Растопим лед?

Уделяя время рассматриванию каждого человека за столом, я быстро каталогизирую их лица. Самый младший — парень моего возраста. У него вид, который я называю запором, как будто он на полпути к очень трудной задаче.

— Ты в порядке? — спрашиваю я его, привлекая к нему часть своего внимания.

Его хмурый взгляд становится глубже, а глаза сверкают гневом.

— Джерри задал тебе вопрос, почему бы тебе не перестать уклоняться и не ответить?

Я закатываю глаза и снова смотрю на Джерри.

— Я Деми. Мне двадцать четыре. Моя мать бросила меня, когда я была маленькой. Я только недавно узнала о своих способностях. О, и я бы убила за курицу в апельсиновом соусе прямо сейчас.

Я до сих пор не ела чертовой китайской еды, которой так жаждала с того дня, как обнаружила, что Кевин мне изменяет.

Джерри улыбается.

— Что ты знаешь о своей матери, Деми?

Мария смотрит на меня, заправляя прядь волос за ухо.

— Ничего полезного.

Она отводит глаза и смотрит на свои ногти так, словно они вдруг стали очаровательными.

— Мария оставила тебя, это правда, но у нее были свои причины. Очень старая вампирша по имени Никс вбила себе в голову, что она убьет всех Охотников. Твоя мать дала тебе шанс выжить, когда ее собственное выживание было неопределенным. Я уверен, ты понимаешь, насколько трудно это было для нее.

Я, конечно, ничего этого не помню, я была такая маленькая, когда она ушла. Самое большее, что я помню, это то, как ужасно я себя чувствовал, думая, что каким-то образом оттолкнула ее.

— Мой отец погиб в автокатастрофе?

Я адресую вопрос Марии, которая нервно закусывает губу.

— Нет, на него напали вампиры, когда он вышел на работу.

— Отлично, еще больше лжи.

Парень, у которого в заднице есть палка, усмехается.

— Почему ей разрешено задавать вопросы? Разве мы не должны ее допрашивать?

Джерри приковывает его к месту одним взглядом: глаза старшего мужчины наполнены авторитетом. Парень съеживается на стуле и сжимает губы.

— Прости Дэми. Он нетерпелив. У тебя есть еще вопросы?

То, как он это спрашивает, заставляет меня чувствовать, что у меня больше не должно быть вопросов, но они есть.

— Как вы выжили после Никс? Если она охотилась на всех вас, как вы выжили? Как она вообще на вас напала, разве Охотники не сильнее вампиров?

Николь откашливается.

— Сильнее не всегда значит умнее. Никс была хитра и застала врасплох подавляющее большинство Охотников. Нас почти истребили. Мы медленно восстанавливаем нашу численность в безопасности этого зачарованного комплекса.

— Что случилось с Никс?

— Она исчезла из поля зрения, когда мы заметили ее и начали охотиться за ней. Ее невозможно было найти последние пятнадцать лет или около того.

Джерри потирает подбородок.

— Знаешь, Никс была хорошей подругой Маттео.

Я моргаю, не реагируя на его комментарий. Я не уверена, какой он ожидает от меня реакции, но он что-то ищет.

— Хорошо ей, — наконец говорю я со смехом.

Джерри наклоняет голову и изучает мое лицо.

— Тебя не беспокоит то, что он мог быть причастен к резне твоего народа?

Ах, так вот оно что. Он хочет проверить мою преданность.

Я пожимаю плечами.

— Он участвовал?

— У нас нет доказательств того, что был замешан, — говорит Мария.

— Хотя у нас есть основания подозревать, что он принимал в этом участие, — говорит Джерри. — Никс была его родителем.

— Но у вас нет доказательств?

Мария качает головой, и Джерри вздыхает. Кажется, он не доволен ею.

— Ну, тогда. Думаю, мне не из-за чего расстраиваться по этому поводу. Похоже, эта Никс была настоящей сукой.

Это вызывает смех со стороны других Охотников.

— Можно сказать и так, — Джерри оглядывает стол, прежде чем снова обратить свой взгляд на меня. — Ты понимаешь, что нам нужно задать несколько вопросов, прежде чем тебе разрешат остаться?

Я киваю, хотя мне кажется, что я заслуживаю пропуска, учитывая то, что со мной случилось, и тот факт, что я Охотник.

— Спасибо. Для начала, Ты когда-нибудь во время пребывания в Кровавой мафии обменивалась кровью с вампиром?

Мое сердце колотится в груди, а волосы на затылке стоят по стойке смирно.

— Нет, — говорю я спокойно.

Я не доверяю этим людям.

— Хм, — это все, что говорит Джерри.

Мария и Николь молчат. Почему они не рассказывают ему о фотографии, которая у них есть? У них есть доказательства. У меня нет времени беспокоиться об их мотивах, потому что Джерри откашливается.

— Ты прелюбодействовала с кем-нибудь из вампиров?

Я поднимаю брови.

— Это стандартные вопросы?

Он натянуто улыбается мне.

— Пожалуйста, ответь на вопрос.

Я смотрю ублюдку прямо в глаза.

— Я лучше зарежу их, чем пересплю с ними.

Частичная правда. Легче лгать, если использовать правду.

Он кивает.

— Я понимаю это чувство. Ты когда-нибудь была с волком?

Протяжно вздохнув, я провожу пальцем по деревянному волокну.

— Да ладно, Джерри. Я уверена, ты уже знаешь ответ на этот вопрос.

— От тебя мало что ускользает, не так ли?

Я прищуриваюсь.

— Очевидно, ты следил за мной. Ты знаешь, что я встречалась с волком. Сверхъестественный член во влагалище Охотника — это жирный минус или что?

Моя мать давится собственной слюной, и я наклоняюсь, чтобы похлопать ее по спине. Она пристально смотрит на меня, и Николь кашляет в руку, сдерживая смех.

— Не нужно быть вульгарной, Деми.

Почему он похож на разочарованного отца?

Несколько раз постукивая руками по столу, прежде чем встать, я говорю:

— Думаю, на этом допрос о моей сексуальной жизни завершен. Если вам интересно, у меня нет никаких заболеваний. Есть ли у вас какие-либо содержательные вопросы или мы продолжим тратить мое время?

— Деметрия, — ругается Мария, как настоящая мама.

Я ухмыляюсь ей.

— Знаешь, Мария, это смешно. Я уйду, если это действительно мешает вам принять меня. Мне не нужно это дерьмо.

— Что ты будешь делать, когда придут твои силы? — спрашивает Джерри, изогнув бровь.

— Ну и дела, я не знаю. Может быть, я пойду трахнуть фейри.

Парень, который бросал на меня неприязненные взгляды с тех пор, как я вошла в комнату, тычет в меня пальцем.

— Ей здесь не место, она не знает нашего пути и ведет себя неуважительно.

— При всем уважении, Дэниел. Иди к черту. Единственная причина, по которой я ничего не знаю об Охотниках, это то, что эта сука бросила меня.

Джерри начинает что-то говорить в ее защиту, но я поднимаю руку.

— Как ни крути, она меня бросила. Что мешало ей прийти за мной, когда Никс исчезла?

И это, друзья мои, вопрос на миллион долларов. Если моя мать была настолько самоотверженной и так сильно любила меня, что бросила меня, чтобы защитить, почему она не вернулась?

Никто не говорит.

Я смеюсь и качаю головой.

— Я так и думала. Мы закончили?

Я не жду ответа Джерри. Я направляюсь к двери и выхожу наружу, не обращая внимания на то, что я только что сожгла тринадцать мостов за считанные минуты.

Этот чертов год не может стать хуже, верно?

Выбегать из конференц-зала приятно, пока я не покидаю здание и не понимаю, что мне некуда идти. Я не хочу весь день тусоваться в своей комнате, скрываясь от всех. Вот так я и исследую территорию лагеря Охотников.

Я начинаю с прогулки вдоль забора. Когда минут через десять он не заканчивается, я направляюсь через открытое поле к трассе. Дешевая имитация более модных стадионов, на которых я раньше бегала на соревнованиях по легкой атлетике, покрывает в основном грунтовую землю.

Внутри есть футбольное поле, покрытое сорняками и травой. Нарисованные линии состарились и выцвели. Однако на трассе нет сорняков. Охотники должны часто использовать его; или они очень щепетильны в отношении своих грязных дорог.

Я не одета для бега, поэтому иду к небольшому зданию в конце поля. Снаружи стоят большие тракторные шины, а вдоль внешней стены стоит давно забытое сломанное оборудование.

Дверь закрыта.

Осторожно повернув ручку, я открываю ее, улыбаясь, когда ворчание и ругательства доносятся до моих ушей. Теперь это то место, где я могла бы провести свой день. Многие люди боятся тренажерного зала, но я один из тех психов, которым по-кайфу тягать железо. Нет ничего лучше, чем возможность поднять достаточно веса, чтобы мужчины в спортзале начали это замечать и даже старались немного усерднее в своих подходах, решив не отставать от женщины.

Вот это чувство, друзья мои, и есть сила.

Я прижимаю руки к двери, используя свое тело, чтобы замедлить движение и смягчить звук ее закрытия. Охотники либо не услышали моего появления, либо их это не волновало.

Долговязая женщина стоит позади пары спаррингующих Охотников, время от времени поправляя их, когда они сражаются и наносят удары. Борются еще несколько пар. Другие Охотники работают над боксерскими грушами или атакуют гигантские манекены, имитирующие размер волка.

Есть одно занятие, которое вызывает у меня интерес, и я не могу не приблизиться к очереди людей. Они все ждут с пригоршней ножей у каждого. Девушка-метательница рычит от досады и направляется по дорожке, чтобы выхватить свои кинжалы из мишени, после чего устремляется в конец очереди.

Мужчина, выглядящий примерно на тридцать, жестом подзывает другого студента вперед, бормоча какие-то инструкции, прежде чем наблюдать, как молодой парень швыряет клинки. Злая улыбка пробегает по моему лицу, и мой желудок трепещет.

Когда парень заканчивает, инструктор ждет следующего человека, терпеливо наблюдая за его позицией и предлагая несколько советов. Я подползаю ближе, не в силах удержаться от просмотра. Взгляд инструктора метнулся к мне. Он щурится и осматривает меня с головы до ног; не в грубом смысле, а скорее в смысле определения, представляю ли я угрозу.

Он что-то говорит парню, бросающему ножи, прежде чем подойти ко мне. Я выпрямляюсь в полный рост и кладу руки на бедра.

— Ты похожа на свою мать.

Я хмыкаю. Эти слова бьют меня в живот и заставляют улыбнуться.

Заметив мою реакцию, он смущенно смотрит на меня.

— Извини, я не очень хорош в представлении. Я Мак.

Глядя на его протянутую руку, я сжимаю губы и пожимаю ее.

— Я Деми, и если ты хочешь оставаться со мной на одной стороне, не упоминай мою мать.

Мак смеется.

— Да, хорошо. Я тебя услышал. Ты тренируешься с нами?

Я пожимаю плечами.

— Джерри собирается меня остановить?

Его губы растягиваются в широкой улыбке.

— Я бы хотел увидеть, как он попробует.

Я отвечаю на этот жест.

— Я тоже.

— Ножи там, — он указывает в угол комнаты. Там стена мечей, луков и стрел, посохов и ружей. Еще есть стол с разбросанными по нему ножами. — Выберите те, которые покажутся тебе наиболее подходящими, но не думай об этом слишком много. Проверь их, посмотри, какие из них подходят, и встретимся там. — Он тычет большим пальцем в стену для бросков.

Не теряя времени на ответ, я спешу к столу. Мак посмеивается над моим рвением и возвращается к своим ученикам. Я просматриваю широкий выбор ножей. До этого момента я считала себя своего рода знатоком ножей.

Я ошибалась.

Существует много разных видов лезвий. Короткие, длинные. Рукоять закругленная, рукоять квадратная. Кожаный переплет и гравированные рукояти. Изогнутая, прямая, слегка зигзагообразная, зубчатая и гладкая. О боже.

Мы больше не в Канзасе, Тото.

Это фраза подходит как нельзя лучше для описания происходящего. Я определенно не в Канзасе, и это определенно не детская сказка.

Я провожу рукой по нескольким метательным ножам, проверяя их вес. Первый слишком тяжелый и, вероятно, предназначен для мужчины. Второй и третий лучше, но не совсем что надо. Потом я замечаю их. Четвертая пара. Их простой дизайн повторяет остальные, за исключением одного ключевого фактора. Они отмечены маленьким овальным символом, на них выгравирована буква G. Я не уверена, кому они принадлежали, возможно, Джорджане или Джорджине, но когда я беру их в руки, я понимаю, что этот набор для меня.

Я игнорирую тихий голос в глубине души, говорящий мне, что единственная причина, по которой они мне нравятся, это то, что они напоминают мне Грейсона.

Я отбрасываю все мысли о красавце-вампире и его уроках и встаю в очередь. Теперь она намного короче, всего пять человек стоят между мной и столь необходимой разрядкой. Их ходы занимают больше времени, чем я рассчитывала. Я держу рот закрытым, потому что хочу, чтобы Мак мне помог. Грейсон начал уроки, и хотя мне кажется, что я изменяю ему, позволяя Маку учить меня, я решаю выучить как можно больше, прежде чем уйти.

Я решила уйти в тот момент, когда Джерри начал спрашивать меня о моих сексуальных наклонностях. Он засранец высшей категории, и я не собираюсь оставаться здесь с таким обращением, даже если это означает, что я оставлю единственных людей в мире, таких же как я. Единственные люди, которые могут помочь мне узнать о моих силах.

Время моего пребывания здесь истекло, и они не поймут, что я собралась уйти, пока не станет слишком поздно и я не унесусь с ветром.

— Я вижу, ты нашла набор, — говорит Мак, когда я дохожу до начала очереди.

Подняв блестящее металлическое оружие, я поднимаю бровь.

— Скажи мне что делать.

Он ухмыляется.

— Усердные ученики всегда становятся лучшими учениками. И так, начнем.