Я буду рядом (СИ)

Глава 13

Мурад прошел по затихшему дому. За окном давно воцарилась ночь. Налетевший внезапно ливень нервно стучался в окна, барабанил по крыше, орошал потоками воды деревья, темной массой возвышающиеся вдоль забора.

После ссоры с отцом, которую слышали все обитатели дома, Настя убежала к себе, отказавшись от ужина. Чербицкий с Аллой засиделись в столовой допоздна, и оттуда то и дело раздавался их смех: судя по всему, они обсуждали предстоящую поездку в Монако. В спальню они ушли уже за полночь. Мураду не спалось. Ненастье за окном отразилось бурей в душе. Он обошел сначала верхние этажи, проверив, закрыты ли все окна, потом спустился в холл и уже собрался вернуться в отведенную ему комнату, когда увидел пробивающийся свет из-под двери дальней гостиной. Это была довольно маленькая комната, высокими окнами выходившая на лужайку за домом. Днем она полнилась светом, но сейчас здесь царил полумрак. Приоткрыв дверь, Мурад увидел Настю, сидевшую на полу возле разожженного камина. Она рвала какие-то бумаги на мелкие кусочки и скармливала их огню.

Ему стало жаль девчонку. Мурад понимал Чербицкого: прихоть дочери открыть бутик в одном из самых дорогих районов города могла влететь в копеечку даже такому обеспеченному человеку, как отец Насти. С другой стороны, была тут вина и самого Чербицкого: не нужно было потакать всем капризам дочери, тем более — давать ей надежду, что и в этот раз он возьмет на себя все расходы, какими бы большими они ни были. Настя, конечно, устроила совершенно детскую истерику, но как еще вести себя ребенку, который всегда получал все, что хотел.

Мурад как раз направлялся переговорить с Чербицким, когда услышал конец их перепалки с дочерью, и его сердце дрогнуло, позволив сочувствию прокрасться на его краешек.

Открыв дверь гостиной шире, Мурад вошел внутрь и подошел к Насте. Он присел рядом с ней на корточки и увидел, что девушка рвет и сжигает эскизы своих моделей. Когда Настя потянулась за очередным листком, Мурад удержал ее за руку.

— Не надо, — сказал он.

Настя вскинула на него полные злости заплаканные глаза.

— Тебя это не касается.

— Нет, — согласился Мурад, — но завтра, или через неделю, или через месяц ты пожалеешь о том, что все уничтожила.

— Откуда тебе знать?

— Поверь, так и будет.

Мурад отпустил Настину руку. Девушка по-прежнему сжимала один из своих рисунков, измяв его край.

— Ты же все слышал: отец не позволит мне заниматься тем, чем я хочу.

— Ну, он сказал несколько иное, — возразил Мурад.

— Ты просто его не знаешь. — Настя снова посмотрела ему в глаза. — Он уже все для себя решил. Решил, что я не смогу ничего добиться, что моя идея глупа. Отказаться дать мне деньги на аренду помещения — это ведь только предлог. Он изначально решил, что не будет спонсировать это предприятие.

— С чего ты взяла? — нахмурился Мурад. Он был уверен, что Настя, будучи взвинченной до предела, говорила на эмоциях и выдавала свои домыслы за факты. — Он же предложил снять другое помещение, в другом районе, дешевле.

— Ха! — Безрадостная улыбка исказила красивое лицо Насти. — Приди я завтра с договором на аренду здания на более выгодных условиях — он зарубит и ее. Поверь, я знаю.

Кажется, на лице Мурада отразилось сомнение, которое Настя тут же считала.

— Ведь это не в первый раз, — обреченным голосом сказала она.

— Не в первый?

— Конечно. Отец все мои начиная рубит на корню. Сначала делает вид, что готов спонсировать, а потом идет на попятную, выставляя меня полной дурой.

А Мураду казалось, что Чербицкий потакает всем желаниям дочери.

— Поэтому — пусть горит. — Она скомкала лист, который до сих пор сжимала в руках, и бросила его в пламя.

Настя потянулась за следующим и хотела сунуть очередной рисунок в огонь, но Мурад снова удержал ее за руку.

— Ты можешь доказать отцу, что он ошибается, — спокойно сказал он и увидел, как удивленные глаза Насти опалили его своим синим огнем.

— Каким образом?

Мурад поднялся, одергивая штанины брюк.

— Твой отец прав в одном: если ты хочешь заниматься дизайном и продажей одежды, вовсе не обязательно снимать для этого дорогущие помещения. Арендуй небольшой кабинет, работай здесь в конце концов. Найдешь клиентов, заработаешь первые деньги, и отец посмотрит на твое начинание другими глазами и обязательно поможет в дальнейшем.

— Или обойдусь и без его помощи, — сузила Настя глаза, задрав голову на возвышавшегося над ней Мурада. Он видел, как лицо ее вспыхнуло, в глазах блеснул задор! Кажется, он, сам того не желая, разбудил бурю. Но все же сказал:

— Или обойдешься и без его помощи.

Настя отвернулась к огню, а потом начала собирать разбросанные вокруг эскизы и складывать их стопочкой, разглаживая помявшие листы.

— Десять штук сожгла, — донесся до Мурада ее шепот.

— Но ведь осталось больше, — отозвался он и пошел к двери.

Настя окликнула его, когда Мурад был уже в небольшом коридорчике, что отделял гостиную от входа в большой холл.

— Мурад?

Он обернулся к вышедшей вслед за ним Насте. Она стояла босиком, отчего показалась Мураду совершенно беззащитной. К груди она прижимала свои рисунки.

— Спасибо тебе, — улыбнулась она.

— Спокойной ночи, Настя, — кивнул он и добавил: — Не забудь погасить камин.

Впервые с тех пор, как Мурад стал телохранителем Насти, девушка не вызвала в нем раздражения. Все изменилось на следующий день. Глава 14

— Что за вечеринка? — спрашивал Мурад, пытаясь поспеть за Настей.

Она все утро плескалась в бассейне, а Мураду приходилось следить, чтобы она, чего доброго, не утонула, устав от марафонского заплыва. По всему виду девушки было ясно: Настя злилась. На отца и его отказ выделить ей деньги, на Мурада и его советы, может быть даже на себя. Она совершала большие размашистые гребки, пересекая бассейн туда и обратно, а Мурад следил за ее движениями, оставаясь в тени веранды. Выныривая, Настя фыркала, вопросительно приподнимала левую бровь, будто спрашивая: что, нравлюсь? Потом снова ныряла под воду, наслаждаясь замешательством Мурада. Можно, конечно, было бы не следить за ней. Не утопит же ее кто-то прямо посреди бела дня? Однако Мураду не давал покоя тот факт, что и взрывчатку под капот Настиной машины тоже сунули посреди бела дня. Мало ли что на уме у убийцы?

И вот теперь, вдоволь наплававшись, Настя, даже не удосужившись прикрыться халатиком или полотенцем, подошла вплотную к Мураду, скользнула по нему игривым взглядом, кажется прочитав смущение на его лице, хотя он был уверен, что полностью контролирует его выражение, и заявила:

— Вечером я еду на вечеринку.

И ушла в дом.

— Что за вечеринка? — Мурад догнал ее уже у лестницы.

— На яхте. Один наш друг устраивает.

— Что за друг? — спросил Мурад.

— Какая разница? — развернулась к нему Настя. — У меня много друзей.

— Мне нужно знать, что за друзья, — настаивал Мурад.

— Отстань, — отмахнулась она и пошла вверх по лестнице. — Там будет человек тридцать, а то и все пятьдесят. Я вообще без понятия, кто именно. Так что не лезь ко мне своими дурацкими расспросами.

— Хотя бы скажи, во сколько? — крикнул Мурад.

— Я планирую выехать в восемь, — бросила она. Вскоре на втором этаже громко хлопнула дверь.

Мурад недовольно вздохнул. Лучше бы уж она платья шила в этом своем бутике, чем ходила на какие-то там вечеринки. Мурад чувствовал, что Настя была так взвинчена после ссоры с отцом, что была готова делать все тому назло. И соответственно, Мураду тоже. Он снова вышел на веранду, что примыкала к задней части дома. Бассейн поблескивал синевой под яркими лучами солнца.

— Достала она вас, — раздался за спиной Мурада вкрадчивый, с легкой хрипотцой голос.

Он обернулся. Из гостиной показалась Алла с чашкой кофе в руках. Эта женщина вставала поздно. Время к обеду — а у нее только завтрак. Мурад ничего не ответил, лишь кивнул в знак приветствия.

Алла присела на парапет, потягивая кофе.

— Нервы, наверное, на пределе? — с сочувствием в голосе произнесла Алла.

— Вы ее не любите, — констатировал Мурад.

— Я лишь отвечаю ей взаимной нелюбовью. Вы, должно быть, поняли, как сложно с ней ужиться.

— А вы хотя бы пробовали? — Мурад прищурился, бросив на Аллу мимолетный взгляд.

— Что?

— Подружиться с ней, найти общий язык, — пожал плечами Мурад, сунув руки в карманы брюк. Он поймал себя на мысли, что почему-то перед Аллой ему хотелось защитить Настю, встать на ее сторону. Что за блажь!

— Подружиться? — В голосе Аллы сквозило неприкрытое удивление.

— Почему нет? Вы не намного ее старше.

Алла долго молчала. Про кофе она будто забыла, и тот остывал в чашке, почти не тронутый.

— Мурад, — наконец сказала она мягким голосом, который словно обволакивал и убаюкивал одновременно. — С Настей невозможно дружить. Если вы этого еще не разглядели, то я открою вам глаза. Девочка избалована донельзя. Валера слишком мягок, слишком много баловал ее в детстве, баловал в юности, да и сейчас продолжает.

— Она избалована, не спорю, — согласился Мурад, — но вы, как мачеха и как более опытная, старшая подруга, ведь могли бы на нее повлиять.

— Вот уж нет! — фыркнула Алла. — Валера потакает ее прихотям. Не хватало еще и мне под Настю подстраиваться.

Мурад снова кинул на Аллу быстрый взгляд и тут же отвел глаза. Женщина откровенно его разглядывала.

— Вы мне показались человеком сильным, — сказала Алла, — но вижу, и вы угодили в ее сети.

Его взгляд взметнулся, остановившись на лице Аллы, где воцарилась понимающая сочувствующая улыбка.

— Настя умеет притворится этакой обиженной, никем не понятой маленькой девочкой. Стоит вам один раз пожалеть ее и дать ей это почувствовать — и она тут же сядет вам на шею. Не верите? — Алла рассмеялась.

Она залпом опрокинула в себя остывший кофе, встала с парапета, поставила чашку на столик и, подойдя к Мураду, легонько похлопала его по плечу.

— Вы уже размякли, Мурад. Да вы это и сами чувствуете.

Алла направилась к двери, ведущей в гостиную. Обернувшись, она сказала:

— Через несколько дней мы с Валерой уезжаем в Европу, как вы знаете. Будьте осторожны с Настей, не подпускайте ее слишком близко.

Улыбнувшись, женщина ушла. Мурад, нахмурившись, уставился вдаль. Что пыталась сказать ему Алла? Что Настя — хорошая актриса, которая умеет играть на чужих слабостях? Что вся эта ссора с отцом, ее отчаяние, — все это лишь попытка «приручить» его, Мурада, и заставить играть по ее правилам? Тогда почему не доиграла эту роль до конца? Не выжала его как лимон, чтобы окончательно растопить его сердце? Чтобы он ел у нее с рук, как это делал тот же Петечка, водитель Кирилл и наверняка многие другие? Или таковы были ее методы? Сначала разжалобить, а потом оттолкнуть, чтобы он думал и дальше, что ей очень плохо, чтобы его грызли сомнения, чтобы он сопереживал ей? Нет уж! Не на того напала! С Мурадом ее штучки не пройдут. Он же насквозь видит ее пустую натуру. С первой их встречи разглядел в ней глупую, не обремененную мозгами девицу.

Мурад ощутил, как в нем нарастает злость. Права Алла! Стоило паре слезинок выкатиться из Настиных синих, будто ангельских глаз, и Мурад тут же почувствовал жалость. Размяк! Идиот.