Я буду рядом (СИ)

Глава 18

Проснувшись, как всегда, рано, Настя сначала не поняла, где находится. Приоткрыв глаза, она с удивлением смотрела на ярко-аквамаринового цвета стены, столик и два кресла из ротанга. Точно! Она же решила переночевать в гостинице «Приморская», несмотря на все уговоры Макса. Он предлагал ей остаться у него, раз ей так не хотелось возвращаться домой, но Настя отказалась, прекрасно зная, чем это закончится: очередная вечеринка, алкоголь и музыка до утра. Нет, ей хватило яхты, головной боли с утра и кислой физиономии Мурада. Тут же перед глазами встала представшая перед ней сцена: лучшая подруга Фифи змеей вьется рядом с мужчиной. «Разве ты не сама предложила эту идею? — напомнила себе Настя. — Ты же хотела, чтобы Жаннет или Фифи заманили Мурада в сети, он бы забыл о своих обязанностях, и тогда бы его можно было уволить. А теперь что, ревнуешь?» Да, Настя взбесилась от ревности. Тут же она вспомнила и прошлый вечер, когда заявила, что переночует у Макса, а Мурад стоял себе мраморной бездушной колонной и даже ни слова не вымолвил.

— Ему на тебя плевать, — произнесла Настя вслух. — Хоть с полком солдат переспи. Ты для него лишь объект для охраны.

Чертыхнувшись, она выбралась из довольно удобной кровати и начала собираться домой. Зря Макс пугал ее паутиной и тараканами. «Приморская» оказалась очень чистенькой современной гостиницей. Правда, снимавшие по соседству номера туристы галдели чуть ли не до рассвета, но Насте все равно удалось уснуть. Видимо, сказалось тяжелое утро и полный эмоциональный раздрай.

Однако сегодня наступил новый день, и Настя решила, что с ним начнется и новая жизнь: выбросить из головы Мурада, пусть мельтешит себе тенью на заднем плане, она больше не будет обращать на него внимания; забыть про попустительское к ней отношение со стороны отца и проводить их с Аллой в Европу; найти какое-нибудь интересное занятие.

Домой Настя приехала к двум часам. Такси остановилось у закрытых ворот. Настя расплатилась с водителем, вылезла и улыбнулась шагавшему ей навстречу Пете.

— Петечка! — обрадовалась она, целуя мужчину в бородатую щеку.

— Настасья, — нахмурился он и посмотрел на нее с укоризной.

— Что не так? — закатила она глаза. Она знала, что Петя любил прочитать ей мораль-другую, но ему это было позволительно, потому что Петю Настя знала сколько жила на свете. Для роли отца он, конечно, был молод, но не так чтобы очень.

— Ты, Настасья, кого хочешь можешь до белого каления довести, — начал Петя.

Они вошли в небольшую дверь и направились в сторону особняка. Настя бросила украдкой взгляд по сторонам. Странно, что Мурада нигде не видно.

— Не высматривай, — догадавшись, кого она ищет, сказал Петя. — Нет твоего телохранителя.

— В смысле — нет? — остановилась Настя.

— Ушел он после твоей вчерашней выходки. Сказал, что устал от твоих закидонов и брать на себя ответственность он не может, когда ты сама чуть ли не голову под топор палача кладешь.

— Ха, — фыркнула Настя. — Ну и скатертью дорога.

— Насть…

— Не начинай, а то разозлюсь, — нахмурилась Настя и, скрестив руки на груди, медленно пошла к дому.

Петя шел рядом молча, решив не лезть с нотациями. Настя же не понимала, какие чувства испытывает. Вроде бы надо радоваться! Она наконец-то избавилась от телохранителя. Не это ли был ее план с самого его появления здесь? Однако ничего, кроме досады, Настя не испытывала. Ушел, потому что надоело терпеть ее выходки! А может, взбесился от злости, потому что Настя уехала к Максу? Вопросы были — ответов не было.

Войдя в холл, Настя тут же увидела отца с Аллой. Они сидели на одном из диванов в дальнем конце и упоенно целовались.

— Меня сейчас стошнит, — пробормотала Настя и бросилась вверх по лестнице.

— Настя! Нужно поговорить! — крикнул ей вдогонку отец.

— Не хочу, — бросила она и хлопнула дверью комнаты.

Отец наверняка захочет пропесочить ее за то, что она довела бедненького телохранителя и тот уволился. Только отцовских моралей ей не хватало, когда он сам ведет себя не лучше. Еще и эта Алла. Может быть, Настя и поговорила бы с отцом, но только не в присутствии мачехи. Та ведь обязательно вставит свое веское словцо. Взвинченная до предела в последние дни Настя тогда точно не выдержит и вцепится ей в лохмы. Нет! Пусть Аллочка держится от нее подальше. Осталось только переждать два дня, и тогда эти двое уедут, а к их возвращению Настя уже успеет привести чувства и мысли в гармонию.

Она прошла в комнату, бросила сумочку на кресло и подошла к окну, раздвигая ночные шторы. Странно. Кому понадобилось их задвигать? Домработница Катя, обычно убиравшая спальни, прекрасно знала, что Настя не любит полумрак, а потому тяжелые не пропускающие света портьеры всегда были собраны на шнур по обеим сторонам широкого окна. Наверное, Катя решила, что раз Настя не ночует дома, то можно и закрыть шторы, чтобы комната не нагревалась от ярких лучей солнца и в ней не было бы так душно.

Справившись со шторами, Настя решила переодеться и уже начала расстегивать платье, подходя к кровати, когда заметила на ней какой-то выпирающий бугор. Откинув покрывало, Настя с ужасом уставилась на то, что скрывалось под ним. Сначала она не поняла, что там лежит, а поняв, завизжала.

Она визжала и визжала, пока в ее спальню не ворвался отец, за ним спешила Алла, а через минуту здесь были уже все, кто находился в доме и слышал истошный вопль Насти.

— Детка, что стряслось? — запыхавшись, срывающимся голосом спросил Валерий Чербицкий.

Настя отползла к окну и теперь сидела, сжавшись в комок и рыдая. Она не смогла ответить, лишь перевела глаза с отца на то, что лежало посреди белой простыни. Чербицкий и сам уже все увидел. На кровати, прямо посередине, лежала огромная мертвая жаба. Ее лапы были растянуты вверх и вниз и прибиты к двум прутьям. На брюхе жабы лежала Настина фотография с организованного ею модного показа. Снимок был пробит колышком, который проткнул жабу насквозь. Из живота ее вытекла и теперь уже засохла осклизлая жидкость.

Валерий Чербицкий подбежал к дочери и, присев рядом, обнял ее. Алла, увидев жабу, тоже пискнула и выбежала, заткнув рот ладонью.

— Тише, тише, детка, — гладил Настю по голове отец. — Давай, вставай, я уведу тебя отсюда.

Он помог Насте подняться, подхватил ее на руки и вынес из спальни. Она спрятала лицо на груди отца, обвив руками его шею.

— Уберите здесь, — бросил Чербицкий обслуге.

— Нет, Валерий Илларионович, — возразил Петя. Он, проводив Настю до дверей, как раз заглянул на кухню, чтобы забрать свой обед и съесть его у себя в домике у центральных ворот. И не успел еще уйти, когда услышал Настин крик. — Не нужно здесь ничего трогать. Пусть все останется так до приезда Мурада.

Чербицкий согласно кивнул.

— Позвони ему, расскажи, что случилось.

— Он же уволился, — всхлипывала Настя, все еще пряча лицо на груди отца.

— Он вернется, — пообещал Чербицкий. — Если Петр его не уговорит, то позже я сам позвоню.

Отец отнес Настю на третий этаж в одну из гостевых спален и осторожно уложил на кровать. Настю била мелкая дрожь, и Чербицкий, загнув край летнего покрывала, укутал в него дочь.

— Я принесу тебе воды, — мягко сказал Чербицкий.

— Нет! — Настя вцепилась в его руку. — Не оставляй меня одну.

— Хорошо, — кивнул он и сел рядом с дочерью.

Чербицкий гладил ее по спутавшимся волосам, а Настя, хоть и перестала истерично всхлипывать, все никак не могла унять дрожь. Ее трясло так, будто она оказалась на лютом морозе.

Дверь спальни приоткрылась, и в комнату вошла кухарка Татьяна Сергеевна.

— Вот, я Насте принесла сладкого чаю, — сказала женщина.

Она поставила кружку на столик возле кровати. Чербицкий помог Насте сесть.

— Татьяна Сергеевна, — обратился он к кухарке, — побудьте с Настасьей, а я пойду узнаю, приедет ли Мурад.

— Конечно-конечно, я останусь здесь.

Чербицкий поцеловал дочь в лоб и поспешно вышел. Татьяна Сергеевна взяла кружку, обняла Настю за плечи и помогла ей напиться.

— Вот так, моя девочка. Сейчас все будет хорошо, — приговаривала женщина. — Сейчас мы успокоимся и согреемся.

Выпив почти все, Настя склонила голову на пухлое плечо женщины, а та все гладила и гладила ее по плечу.

— Танечка Сергеевна, милая, прости меня, пожалуйста, — всхлипнув, проговорила Настя.

— Да за что, Настя? — удивилась женщина.

— За то, что вчера утром наругалась на тебя. Мне так стыдно, ужас.

— Я уж и забыла все, — махнула рукой Татьяна Сергеевна.

— Правда не обижаешься?

— Нет, конечно, не обижаюсь я. Разве ж я могу на тебя обижаться. Ты ж моя девочка.

Настя еще сильнее всхлипнула, почувствовав, как слезы снова посыпались градом из глаз.

— Танечка Сергеевна, как же я тебя люблю. Очень-очень, — прижалась к ней Настя.

Она вдруг почувствовала, какая она счастливая. Ведь она не одна. Папа в ней души не чает. Петя ее обожает, а Татьяна Сергеевна ей как мама. Прав был вчера Мурад. И чего она на него так взъелась. Настя ощутила тепло, разлившееся по всему телу. Дрожь ушла, и слезы начали потихоньку высыхать.

Татьяна Сергеевна помогла Насте лечь. Спать ей не хотелось, но полежать вот так, прижав колени к животу и укутавшись в покрывало, было очень приятно.

— Отдохни, Настя, отдохни, а я с тобой посижу.

— Только не уходи, — попросила Настя. Ей страшно было остаться одной теперь, когда она поняла, что, оказывается, так много людей ее любят.

— Не уйду, милая, не уйду.

Настя тихо лежала, а Татьяна Сергеевна сидела подле нее. Прошло, наверное, минут двадцать, прежде чем Настя сказала:

— И кто это сделал?

— Сумасшедший какой-то, — откликнулась кухарка. — Только сумасшедший мог такое сотворить.

Насте тоже казалось, что человек в своем уме не смог сделать такую мерзость. Настя до ужаса боялась лягушек. А тут — настоящая жаба. Еще и распятая. Еще и с Настиной фотографией. Кто-то хотел и ее, Настю, распять, как эту несчастную жабу? Следующей будет она? Кто же это мог сделать? Ведь специально выгадал время, когда Мурад бросил Настю, не выдержав ее капризов. Неужели кто-то из домашних мог такое сотворить.

За размышлениями Настя не заметила, как задремала. Из сна ее вырвал голос отца, который вернулся в спальню. Настя открыла глаза и посмотрела на него. Заметив, что дочь проснулась, Чербицкий спросил:

— Ты как, милая? В порядке?

Настя кивнула.

— Он приедет? — с трепетом и страхом задала она волновавший ее вопрос.

— Он уже здесь.