Я и моя Мура

Глава 5

Словно и не было нескольких дней ссоры. Хотя... Какая уж тут ссора? Она-то за меня же и переживала. Отвлекаюсь от букваря и глажу лежащую рядом Мурысю по спине. Она трётся головой о моё плечо.

— Мурыся, вот объясни: как ты могла такое придумать?

— Какое?

— Чтобы уйти.

— Ну я же тебе стала мешать приводить девочек. Вот я и подумала...

— Глупенькая ты. Девочки приходили и уходили. А ты была со мной.

— Но раньше у тебя были и я, и они. А теперь...

— А теперь ты сама стала похожа на девочку.

Она отодвинулась и посмотрела мне в глаза.

— И ты будешь делать со мной всё, что...?

— Не-не. Ты же не совсем девочка. Ты кошка. Но теперь тебя стало приятнее гладить. Понимаешь?

Она кивает и снова прижимается.

— Понимаю. А девочек ты ещё будешь приводить? Мне интересно было смотреть...

Слегка шлёпаю её по обтянутому штанами заду.

— Так. Вот этого не надо. Ты теперь будешь их смущать. И меня — тоже. Лучше я тебя буду обнимать, пока их нет.

* * *

Уже переодевшаяся для сна котейка с довольным видом проползает на четвереньках по постели и укладывается на меня сверху.

— Мурыся, не наглей.

— Тебе не нравится? — удивляется моя киса, приподнимаясь.

— Ты уже не такая лёгкая, чтобы на мне спать.

На самом деле мне приятно, когда она так взгромождается. Даже слишком. Настолько, что боюсь забыть, что она — кошка. Киса не унимается:

— А почему некоторые твои подружки на тебе так спали? А они были больше.

— Почему-почему... Потому, что они не кошки.

— А почему мне раньше можно было? Я же была кошка.

— Ты и теперь кошка, только очень большая.

— Если я кошка, можно — я разденусь?

— Нельзя!

Мурыся надувает губы и её ушки грустно повисают. Спихиваю её с себя и, приподнявшись на локте, нависаю над ней.

— Будешь меня целовать? — вдруг спрашивает она.

— Чего вдруг?!

— Когда ты так делал с подружками — ты их целовал, — поясняет Мура, прикрывая глаза и с готовностью подставляя губки.

Падаю щекой на подушку и бурчу:

— Ни за что.

— Ты не хочешь играться со мной, как с ними?

— Да. Потому что ты не такая, как они. Ты же не играешь со мной так же, как с мышью.

— А... Тогда понятно...

* * *

Мамин звонок застал врасплох. Ну да — я же ей не звонил с тех пор, как начались чудеса с моей котейкой. Пришлось буровить какие-то невнятные подобия оправданий. Разумеется — они маму никак не удовлетворили.

— В эти выходные — никаких оправданий. Приезжай и привози Мурысю. Я и по тебе и по ней соскучилась.

Вот этого требования я не ожидал.

— Мам... Насчет Мурыси... Ты понимаешь...

— Она что — убежала?

— Нет — вот она. Рядом сидит, макароны трескает.

— Макароны? Женя, ты что — с ума сошел? Кто же кошку макаронами кормит?

— Да она нормально их ест. С сосисками.

Слышу — мама в некотором замешательстве.

— Ты что — приучил её питаться тем же, что сам ешь?

— Да ты понимаешь... Она в последнее время сильно изменилась... — начинаю я формулировать объяснение.

— Отъелась что ли? Конечно — на макаронах-то...

— И выросла. Ты её — наверно — даже не узнаешь теперь.

— Все равно привози. Пока.

Жму отбой и смотрю на свою кошкодевочку. Мурыся смотрит на меня и интересуется:

— Что-то случилось?

— Мама требует, чтобы я приехал к ней и привёз тебя.

— Ура! Мама меня вкусненьким накормит! — радостно восклицает Мура.

— А ты не забыла, что ты теперь не такая, как раньше?

Мура задумывается, свесив уши.

* * *

Проснулись рано утром. Разложили на диване все мурысины наряды. Как-то не думал, что их уже столько. Выбираем. Черное — слишком мрачно. Слишком ярко одевать — тоже маме наверняка не понравится. В конце концов — надеваю на Мурысю её тренировочные штаники и красную майку. Майку мне подарили, но я никогда её не носил. А на Муре она смотрится почти как платье. Подумав — дополняю наряд сарафаном. Так она — почти нормальная девчонка. Нахлобучиваю ей панаму. Ну всё — можно ехать.

* * *

Чем ближе подъезжаем к району, где живут мои родители — тем сильнее Мурыся волнуется. Кончик хвоста так и скачет под сарафаном, хотя она придерживает хвост рукой. Мысленно радуюсь, что у меня хвоста нет. Потому как я волнуюсь не меньше. Ну вот и приехали. У подъезда натыкаемся на соседку.

— Женился, Женёк? — с ходу вопрошает она, коротко оглядев мою спутницу.

— Пока нет.

— Не затягивай, — подмигивает соседка.

Поднимаемся на второй этаж. Звоню в дверь. Мама открывает дверь и... О чём я не подумал — это как Мурысе себя вести. А она просто выпаливает:

— Мама! — хватает мою маму за руку и принимается тереться головой о её плечо. Маманя прижимает её к себе, смотрит на меня с улыбкой и притворно сердится:

— А меня даже и не предупредил.

* * *

— Чего толчешься зря? Иди — девочку свою развлекай, — пытается мама выпроводить меня с кухни.

— Я же говорю тебе: она — не девочка.

— Тем более. Давно?

— Скоро месяц.

— Только не вздумай её бросить.

— Мам, она сама хотела уйти, но я ей не дал.

Мама всучивает мне тарелку с салатом и улыбается.

— А ты меняешься к лучшему. Жениться когда собираешься?

— Да какая женитьба, мам? Мне сперва надо с Мурысей разобраться!

— Так — тарелку на стол!

Отношу салат в комнату. Папа с тетрадкой и ручкой смотрит передачу о футболе, а Мура сидит рядом и помалкивает. Возвращаюсь на кухню. Мать вручает мне следующую тарелку и сопровождает её напутствием:

— Мурыся вам не помешает. Если что — мы её у тебя заберем. А эта девочка мне сразу понравилась. Как ты сказал её зовут?

— Я же и говорю — Мурыся!

— Мне интересно не то, что ты называешь её, как свою кису, а её настоящее имя.

— Мама, да она и есть — Мура!

— А полностью как? Амура?

С шумом выдыхаю.

— Не пыхти над продуктами. Неси на стол, — требует мама.

Отношу и снова возвращаюсь. Но лишь за тем, чтобы получить из маминых рук стопку тарелок.

* * *

— Гена, отлипни от свого футбола и садись к столу.

Папа снимается с дивана и пересаживается за стол, продолжая глядеть в галдящий ящик. Я начинаю накладывать на мурысину тарелку.

— Да ты не стесняйся. Бери, что сама хочешь, — комментирует папаня, не забывая поглядывать на экран.

— Гена, не мешай Жене быть настоящим кавалером, — одергивает его мама. — Амура, тебе горчички положить? Или тебе сейчас нельзя?

— Мам, она же вообще горчицы никогда не ела.

— Ну извините, молодые люди. Я-то откуда знаю?

Закончив накладывать Мурысе, подпираю щеку ладонью и поясняю:

— Мам, вы с папой её уже три года знаете.

— Не говори глупостей, сын. У нас ещё не склероз, — вставляет папа, нащупывая вилкой котлету.

— Ты за своим футболом мог её и не заметить, — вскипает мама.

— А ты — за кулинарией и одноклассниками, — парирует мой родитель, охота которого за котлетой наконец-то увенчалась успехом.

Я, подумав, наконец-то снимаю с сероволосой головы панаму и демонстрирую то, что она скрывала.

— Вот это вам ничего не напоминает? — интересуюсь я, трогая Мурысю за ухо. Мама покачивает головой.

— Напоминает. У моей подруги дочка такие же носит. Не одобряю я эту моду.

— Какую моду, мама? Мурыся, покажи хвост.

Мурыся поднимает хвост и загибает кончик. Мама хватается за сердце.

— Ой... Змея...

* * *

Поправляя сарафан, Мурыся снова садится к столу. Рассаживаемся и мы в прежнем порядке. Только теперь батя наконец-то выключил телевизор и изучающе разглядывает мою спутницу. Мама глядит на неё с недоверием.

— Так как же это произошло? — наконец изрекает мама. Она не поленилась раздеть Мурысю и изучить её во всяческих подробностях. Особенно — уши и основание хвоста.

— Сами не понимаем. Просто я однажды просыпаюсь...

— А я — уже не совсем кошка, — заканчивает за меня Мура.

— Загадка природы, — кивает батя.

— Какая тут природа? Мистика самая настоящая! — возмущается мама.

— Не бывает никакой мистики! ­— возмущается батя. — Наверняка объяснение есть!

— Гена, как ты это объяснишь?!

— Ну... Пока не знаю. Может быть... Ну вообще говорят, что животные на своих хозяев становятся со временем похожи. Ты же с ней много времени проводил?

— Не очень. Она только спала всегда со мной.

— Вот! — довольно хлопает ладонью по столу мой родитель. — Небось — ещё и обнимала.

— Было дело... — соглашаюсь я.

— И кормил же хорошо, — продолжает папа. — Так?

— Ну я как-то никогда голодная не была... — подтверждает Мурыся.

— Не мели ерунду. Никакая природа не может за одну ночь из кошки человека сделать, — разбивает его рассуждения мама. — Мурыся, ты же любишь моего Женечку?

Мурыся задумывается. Я вспыхиваю:

— Мама, что ты плетешь?

— Что за разговоры с родной матерью?! Я не плету! Я нашла единственное разумное объяснение!

— Ма, по-твоему это — объяснение?

— Конечно! Мурыся очень любит тебя — поэтому она и стала такой! Чтобы быть тебе ближе!

— Катерина, ты что — сериалов обсмотрелась? — косится на маму батя.

— А ты бы меньше в свой футбол таращился! Природа ему видите ли. Да тут...

— Мам, ну что ты — в самом деле? Какая любовь?

— А может быть — мама права? — осторожно предполагает Мурыся, трогая меня за руку.

Как я не рухнул вместе со стулом — осталось для меня загадкой.

* * *

Младшая сестра примчалась через какие-нибудь пол часа. Мы даже ещё не успели встать из-за стола. Влетев в комнату, она моментально сориентировалась в обстановке, обняла Мурысю, почесала её за ухом и выставила нас с отцом в другую комнату. Сидим, глядя в стену.

— И что теперь думаешь с ней делать? — неторопливо интересуется отец.

— Понятия не имею. Но что бы мама про любовь ни плела...

— Я бы тоже на кошке не стал жениться. Правда... Вот я сейчас понял — кого мне твоя мать всю жизнь напоминала. Пантеру. Так что, если что — тебе хоть заранее всё ясно.

— Пока мне ясно только то, что я теперь ни одну девчонку в дом привести не могу. Как Мурысю увидят...

— А — ну это — да... А насчет любви — так тут мама Катя — может — и права. Она же — можно сказать — у тебя на руках выросла, ты для неё — как отец. С чего бы ей тебя не любить?

— Спасибо, батя. Утешил.

— Не ну — смех-смехом, а Мурыся-то уже только на половину кошка. Где-то природа с тобой пошутила. Не находишь?

­— Знаешь, я заметил. Кстати, пойду — гляну, что там наши женщины с ней делают.

Открываю дверь без стука. Как я и предполагал — Мурысю опять раздели, и сестрица старательно её изучает. Заметив меня, мать возмущенно восклицает:

— Тебе не стыдно?!

— Ма, во-первых — я её купаю регулярно. Так что ничего нового я тут не увижу. А во-вторых...

— Того, что во-первых, вполне достаточно, — бурчит сестра, разглядывая то место, где заканчивается гладкая девичья кожа, и начинается пушистый кошачий хвост. — Так как это произошло?

— Надюха, ты собираешься попрактиковаться в следственной медицине? Ты же будущий терапевт, — усмехаюсь я.

— Неважно. Прежде всего, я — будущий медик. И я собираюсь исследовать этот феномен.

— Надеюсь — не хирургическими методами?

— Пошляк. Хирурги тоже не только скальпелем орудуют. Давай — колись. Когда ты заметил в ней изменения?

— Да когда... Утром просыпаюсь — она на меня смотрит и ушами шевелит.

— Мордочка уже начинала изменяться?

— Да какое там "начинала"? Вечером нормальная кошка была — а утром уже такая, как сейчас. Всё.

— А до того какие-то изменения были? Отклонения в поведении?

— Какие ещё отклонения?

— Ну скажем — попытки разговаривать, ходить прямо...

— Да на задних лапках она давно научилась ходить. А разговаривать — я с ней часто разговаривал, она слушала.

— Вот! Мама, а ты говоришь — мистика. После изменения она быстро заговорила?

— Сразу. Только пальцами действовать поначалу совсем не могла, учить пришлось.

— Он меня и читать теперь учит, — довольно оглядываясь на меня, сообщает Мурыся.

— Я давно говорю, что тебе пора жениться, Женя, — вставляет мама. — В тебе пропадает образцовый отец. Ты даже кошку смог сделать человеком.

— Пока только наполовину, — поправляет Надька. — Ну-ка, Мура, подними хвост.

Мурыся выполняет приказание будущего медика.

— Да. Удивительно. Впрочем — у людей такое встречается, только хвосты обычно не так развиты.

— Надька, какие хвосты? Ты что — перезанималась?

Сеструха перестаёт говорить со мной затылком и сообщает:

— Тебе бы мои учебники посмотреть — ты бы тоже на Мурысю не удивлялся. Люди бывают и с хвостом, и покрытые шерстью, и с подвижными ушами...

Я чуть не сел на пол.

— Так что — ты считаешь, что Мурыся — нормальная девчонка?

— Я же говорю — природа! — довольно восклицает батя у меня за спиной.

Сеструха встаёт с корточек и принимается разглядывать сквозь увеличительное стекло Мурысины глаза.

— Если не считать того, что она ещё месяц назад была нормальной кошкой... Пожалуй... Разве что — с небольшой натяжкой — да.

— Женя, так значит — ты можешь меня целовать, — подмигивает мне моя киса.

— А же говорю — любовь! — восклицает мама.

Вот тут-то я и сел. К счастью — на диван.

* * *

Снова все вместе сидим за столом. Теперь уже впятером.

— Женя, ты же понимаешь, что несёшь за неё ответственность? — строго глядит на меня моя мама.

— Мать, ты не в своём следственном управлении. Я и у тебя не под следствием.

— Кисонька, не рычи на Женьку. Видишь — он и так с ней возится, — вступается за меня папаня. И добавляет, уже обращаясь ко мне:

— Вот все они такие: до свадьбы мурлыкают, а потом рычать начинают.

— Па, не сравнивай, — недовольно вступается сеструха.

— А чего тут сравнивать? Вот хоть баба Тося — это с вами она мурлыкает. А как со мной разговаривает — так настоящая тигра.

Мурыся поджимает хвост и берёт меня под руку.

— Тигры страшные...

Поглядывая на закипающую супругу, папа весело добавляет:

— А что? Вот женишься на Мурысе — будет у тебя тёща — милая кошечка, белая и пушистая. Сокровище, а не тёща!

— Народ, кончайте прикалываться, — требую я.

* * *

Домой приехали уже под вечер. Только припарковались — из третьего подъезда выскакивает всё та же соседка в очках.

— Мурыся! — орёт она на весь двор. — Ты приглашение получила?!

— Какое ещё приглашение? — удивляется моя киса.

— Кстати — а почему я тебя в контакте не могу найти? — тараторит, подбегая, соседка. — Игра же скоро!

— Какая игра?

— Ты что — с Луны свалилась? Тигра игру проводит!

— Не буду я с тигрой играть. Я бояться буду, — прячется за меня Мура.

— Да не — он прикольный. Он только с виду страшный.

— Анфи, так что за игра? — интересуюсь я, подумав.

— Сама пока толком не знаю. Ещё правила не читала. Кстати — а тебя как звать?

— Чеширский Кот, — выдаю я первое, что пришло в голову.

— Прикольно. Слышь, Кот, а ты на игру — если что — пойдешь?

— Так во что играть-то?

У Анфи звенит телефон, она прижимает его к уху и восклицает, убегая:

— Мяф! Котёнок, я уже на остановку бегу! Ты Чеширского и Мурысю знаешь? Я их тоже на игру пригласила. Как на какую...?

* * *

Готовлю ужин. Мурыся прижалась к моей спине и трётся головой.

— Мррр... — слышу я за спиной.

— Мурыся, прекращай. Потом подурачимся.

— Котик...

Оглядываюсь на неё через плечо.

— С чего это я — котик?

— Ты сам сказал, что ты кот. Этот — че...

— Чеширский. Это из сказки. Ляпнул первое, что в голову пришло. Они — смотрю — себе то кошачьи, то какие-то сказочные имена придумывают.

— А ещё у тебя бабушка — тигр, а мама — киса.

— Папа маму ещё и пантерой сегодня назвал, — ухмыляюсь я и тут же спохватываюсь:

— Только при них это не ляпни.

— Хорошо, — произносит Мура таким тоном, будто она сейчас исчезнет, и в воздухе повиснет её улыбка.