Глава пятнадцатая

Если бы у Сэди был бинокль, она могла бы сообщить отцу и еще кое-что. После школы мы с Джеймсом вместе едем домой, чтобы он мог повидаться с сыном. Когда мы входим в комнату, Дилан радуется, но он совсем не удивлен.

— Ты теперь здесь живешь? — спрашивает сын напрямик, так, как могут только маленькие дети.

В ответ Джеймс смеется, и мы все садимся, чтобы обсудить события прошедшего дня. Дилан рассказывает, что на перемене они играли в бейсбол и он поймал два мяча в третьей базе, за тест по математике он заработал сто баллов, и девочка в веснушках, которая сидит сзади, написала ему записку на листочке, заклеенном сердечками.

— Вот это мой сын! — с гордостью говорит Джеймс. — Математический гений, великий атлет, к тому же девчонки уже не дают ему проходу.

— Записка была не очень-то приятной, — признается Дилан. — Она написала: «Ты противный!»

Джеймс с глубокомысленным видом кивает:

— Именно это и говорят влюбленные семилетние девчонки. Ты должен знать, что в таких случаях они имеют в виду.

Дилан слегка озадачен.

— А что говорят девочки, когда они вырастают и становятся такими, как ты?

Джеймс смотрит на меня.

— Иногда они все равно не хотят раскрывать своих чувств.

Дилан спрыгивает со стула и бежит к выходу.

— Я хочу поиграть, — сообщает он. — Кто-нибудь идет со мной?

— Через минуту, — отвечает Джеймс, — только возьму что-нибудь поесть.

Дилан уже так привык видеть отца рядом, что спокойно убегает играть один. А мой бывший муж настолько освоился в этом доме, что запросто подходит к холодильнику, внимательно изучает его содержимое и берет яблоко. Потом направляется к раковине, моет его и вытирает бумажным полотенцем.

— Ты будешь что-нибудь? — спрашивает он, вонзая в него зубы.

Какая милая домашняя сцена! Интересно, такой была бы моя жизнь, если бы Джеймс не уехал? Как же мы были счастливы, пока он не решил остаться в Патагонии! По крайней мере, мне так казалось. Но может быть, если бы он так и не реализовал свою мечту, наш брак все равно бы распался. Тогда он не был готов ни связывать себя семейными узами, ни становиться отцом. Но нельзя отрицать, что сейчас он совсем другой.

Я смотрю, как Джеймс жует яблоко, и у меня возникает странное ощущение, что мы могли бы начать с того момента, где остановились. Я не сразу осознаю, что этот дом, кухня — весь мир, в котором я сейчас живу, — совсем не то место, где мы с Джеймсом расстались. Это жизнь, которую мы создали вместе с Брэдфордом. И вместо того чтобы фантазировать о возвращении в прошлое, мне стоит подумать о нашем с ним будущем.

Судя по всему, он думает о том же: Консуэла, наша экономка, несет мне посылку, доставленную «Федерал экспресс» из Гонконга. Джеймс с любопытством смотрит на коробку, но я отставляю ее в сторону.

— Давай же, открывай, — говорит он. — Мне не терпится узнать, что твой идеальный мужчина прислал из Китая.

— И мне тоже! — Я очень рада этому знаку внимания. Странно, сегодня не мой день рождения, но все дарят мне подарки.

Я тяну шнурок, которым перевязана коробка, но он тут же рвется, и уже второй раз за сегодняшний день мне на помощь приходит Джеймс со своим швейцарским ножом. Он с легкостью разрезает толстую картонную коробку и протягивает ее мне. Внутри я нахожу записку, в которой неразборчивым почерком написано: «Я увидел это и вспомнил тебя. Скучаю. Люблю. Брэдфорд».

Что могло напомнить ему обо мне? Меня переполняют чувства, я запускаю руки в коробку и ощупываю сокровище — большой и холодный предмет цилиндрической формы. С трудом вынимаю его и вижу перед собой блестящую металлическую кастрюлю с дырками. Внимательно разглядев ее, понимаю — это вок[22]. Как романтично!

Джеймс тоже так считает. Взяв подарок в руки, он не может сдержать смех.

— Вок! Какой Брэдфорд молодец! Ни одна девушка не устоит!

— Он очень заботливый, — говорю я, защищаясь, — и поддерживает мои карьерные планы.

Джеймс роется в коробке.

— Может быть, ты не заметила еще тефлоновые формочки для кексов?

Я выхватываю у него коробку, но она пуста. Не важно, я в восторге оттого, что Брэдфорд не поленился послать мне хоть что-нибудь. Хотя, раз уж он ходил по магазинам, по-моему, Гонконг славится изделиями из нефрита.

Джеймс встает, выбрасывает яблочный огрызок в мусорную корзину и смотрит на свой собственный — удачно выбранный — подарок.

— Я не буду мешать тебе думать о Брэдфорде и тушить овощи, — говорит он. — Пойду, поиграю с Диланом.

Он берет бейсбольную перчатку и уходит, а я начинаю готовить на ужин салат. Решаю обойтись без редиса, потому что никто, кроме Брэдфорда, его не любит. Я вырезаю на огурце красивые бороздки, и в этот момент в дом врывается Джеймс. Он тяжело дышит, дверь с грохотом захлопывается за ним.

— Я нигде не могу найти Дилана, — говорит Джеймс, и на лбу у него появляются капли пота. — Его нет на заднем дворе, и еще я смотрел в бассейне и в беседке. Он может играть еще где-нибудь?

— Только не один! — Кровь бросается мне в голову. Мы быстро проверяем дом, но он пуст, значит, сын не возвращался. Я звоню двум соседям, но они говорят, что не видели мальчика. Я набираю номер Берни — вдруг он отправился почитать малышам?

— Дилан пропал? — сразу же насторожившись, спрашивает моя подруга.

— Не говори так, — кричу я, и голос мой дрожит. — Дилан всегда играет на улице один. Считается, что здесь безопасно. Он только что бегал вокруг, довольный, как слон, а теперь Джеймс не может найти его, — бормочу я и уже не могу остановиться.

— Джеймс рядом? — спрашивает Берни и, не дождавшись моего ответа, командует: — Передай ему трубку. Может быть, он более вменяемый, чем ты.

Я автоматически передаю трубку Джеймсу, и он быстро обрисовывает Берни ситуацию.

— Мы с Сарой пойдем его искать, — говорит он. И, выслушав ответ, продолжает: — Да, конечно, если ты считаешь нужным. И попроси охранника у ворот проверять все выезжающие машины. — Потом снова пауза, и Джеймс произносит: — Я не возражаю. Не думаю, что это необходимо, но я не против. — Он вешает трубку.

Берни поможет нам, но я даже не могу предположить, что именно она собирается предпринять.

— Господи, что же нам делать? — спрашиваю я Джеймса и замечаю, что у меня дрожат руки. — С Диланом могло что-то случиться. Он мог потеряться. Или его уже нет в живых.

— А еще он может играть с каким-нибудь щенком в другом конце улицы, — говорит Джеймс. — Успокойся.

— Успокоиться? — Я почти кричу. — Ты сошел с ума? Мой ребенок пропал, а я не должна волноваться? — Мне кажется, я чувствую, как в кровь хлынул поток адреналина. Прямо сейчас я могла бы выйти из дома, сесть в машину и сделать какой-нибудь трюк, если бы это помогло найти Дилана. Но ключи от машины берет Джеймс. Он подходит ко мне и крепко обнимает:

— Все в порядке. Это тихое место. Давай поедем и попробуем поискать.

Джеймс ведет меня за руку к «вольво» и садится за руль. Мы объезжаем спокойные, как всегда, улицы Хэдли-Фармз. Мальчики и девочки играют во дворах и ездят на велосипедах по тротуарам, но Дилана среди них нет. Я жутко завидую матерям, чьи дети сейчас весело резвятся у них на виду. Возле дома Берни начинают собираться соседи. Она отсылает их в разные стороны. Поисковая группа? Но меня не радует, что соседи пришли нам на помощь, — их озабоченность лишь усиливает мою тревогу. К этому моменту во мне уже столько адреналина, что я без труда подняла бы огромный грузовик.

Джеймс едет медленно и крутит головой по сторонам, в надежде заметить голубую рубашку Дилана.

— Здесь не так много мест, куда он мог пойти, — бормочет он. Я вижу, как пульсируют вены у него на шее, и понимаю, что он вовсе не так спокоен, как пытается изобразить.

Я стараюсь не вспоминать ужасных историй о потерявшихся детях. Только не Дилан. Он знает все правила. Мы с ним тысячу раз повторяли, как нужно вести себя на улице.

В конце концов Джеймс останавливает машину и откидывается на спинку сиденья.

— Сейчас все заняты поисками Дилана, — говорит он, не глядя на меня, — так что давай минутку подумаем, попробуем мыслить рационально. Куда мог бы пойти маленький ребенок?

Мне ничего не приходит в голову. Мы уже проверили футбольное поле и игровую площадку. А машина с мороженым уехала час назад.

— Здесь где-нибудь есть лес? — спрашивает Джеймс.

— Недалеко от нашего дома, — говорю я и машу рукой в неопределенном направлении. — Но он никогда туда не ходит. Брэдфорд попробовал один раз выйти с ним, но Дилан сказал, что ему страшно.

Джеймс разворачивает машину.

— Все равно давай проверим. Мальчиков тянет в лес. Когда я был маленьким, то почти все время проводил там.

— Но он — это не ты, — замечаю я, но тут же замолкаю. Ведь это не так! По крайней мере, наполовину.

Мы оставляем машину в конце улицы и идем в лес — единственное место в Хэдли-Фармз, где нет тротуаров. Здесь прохладно. Старые дубы и толстые сосны смыкают кроны над нашими головами, под ногами шуршат опавшие листья и желуди — они ковром покрывают землю. Я спотыкаюсь, и Джеймс берет меня за руку.

— Его здесь нет! — Я готова разрыдаться и злюсь на Джеймса за то, что позволила ему увести нас в сторону от основных поисков. Какого черта мы делаем в лесу? Единственные живые существа здесь — птицы.

Но Джеймс видит еще что-то. Он немного проходит вперед и, повернувшись влево, зовет:

— Дилан!

Сначала имя моего драгоценного сына разносит по лесу эхо. А потом я слышу и его веселый голос — совсем рядом:

— Я нашел лягушку!

Я резко поворачиваюсь и вижу маленького мальчика. Он сидит на корточках на камне возле ручья, всего в сотне футов от нас. Дилан оглядывается — его лицо сияет улыбкой.

Я отпускаю руку Джеймса и бегу к своему малышу. Оказавшись рядом с сыном, я стискиваю его так крепко, что мы оба чуть не падаем с камня. Я хочу сказать, как сильно я люблю его. И еще… что готова его убить! Он напугал нас и не должен больше так поступать.

Но я могу бесконечно повторять лишь одно:

— Мой малыш, мой малыш, мой малыш! — Я не малыш, — ворчит Дилан, освобождаясь из моих объятий. — Я исследователь.

Я чувствую сейчас огромное облегчение, но все равно понимаю, что мой маленький мальчик растет и испытывает свой характер. Он уже начинает набираться собственного опыта.

Похоже, Джеймс тоже осознает, что Дилану нужно больше свободы. Это вполне естественно. Через несколько секунд он уже сидит на камне рядом с сыном и смотрит вниз.

— Покажи мне свою лягушку, — просит Джеймс.

Дилан радостно подпрыгивает — его мокрые кеды хлюпают — и показывает на воду.

— Вон та, с пятнами. Может быть, это ядовитая лягушка? Как те, которых ты видел? — Он вопросительно смотрит на отца.

— Отличная лягушка, — серьезно замечает Джеймс. — Хотя и не ядовитая. Это лягушка-бык.

— А еще я видел кузнечика и змею. Такого маленького ужа, как ты показывал мне и говорил, что их не надо бояться, — говорит Дилан. Он горд собой, как никогда раньше. — Моя жизнь полна приключений, как и твоя, да, пап?

Джеймс смотрит в глаза сыну.

— Приключения — это замечательно, — кивает он. — Честно говоря, они — лучшее, что может быть в жизни. Но мы с мамой беспокоились. Не знали, где тебя искать.

— Извините, — смущается Дилан.

— В следующий раз обязательно скажи, куда ты отправляешься. — Джеймс старается, чтобы Дилан понял его.

— Обещаю. — Дилан поднимается и отряхивает грязь с джинсов. — Но мне было весело.

— Нельзя веселиться если при этом ты причиняешь боль другим людям. — Джеймс качает головой, и на этот раз он смотрит не на Дилана, а на меня. — Но возможно, в семь лет это еще трудно понять, — продолжает он еще тише, чтобы слышать его могла только я.

Джеймс берет нас за руки, чтобы перевести через ручей. Как только мы выходим из леса, он напоминает мне, что нужно сообщить Берни, что с Диланом все в порядке.

— Может быть, ты успеешь до того, как она вызовет Национальную гвардию, — смеется он.

— Как так вышло, что она до сих пор не подключила к поиску вертолеты? — улыбаюсь я, глядя на спокойное голубое небо. Дилан снова рядом, и нам опять весело. Паника прошла настолько быстро, что я уже забыла, что пять минут назад мечтала о том, чтобы в Хэдли-Фармз десантировалась вся американская армия.

Мы подходим к дому и видим, что соседи, которых призвала на помощь Берни, собрались, чтобы встретить нас.

Берни обнимает нас с Диланом и легонько чмокает Джеймса в щеку.

— Наш герой! — восклицает она, пожимая ему руку. — Молодец!

Все окружают нас и сочувственно слушают мой рассказ о том, как Джеймс догадался искать Дилана в лесу. Джеймс улыбается, стараясь сделаться незаметным, но Берни все равно обращает внимание, что челюсть у моего бывшего мужа правильной квадратной формы — именно такая должна быть у главного героя-спасителя.

— Жаль, что я уже не агент, а то могла бы открыть в тебе талант. — В устах Берни это наивысшая похвала. Она вздыхает и снова целует его.

К Дилану подбегает Присцилла, которая всегда стремится быть в центре внимания. На ней голубая юбка-карандаш с разрезом и золотые туфли на высоком каблуке. Отличный наряд для поисковой экспедиции!

— Милый ребенок, где же ты был? — участливо интересуется она. Ей удается обнять Дилана, почти не прикасаясь к нему.

— Следовал зову моего сердца, но не знал, что оно тянется к дому, — серьезно и нараспев произносит Дилан.

Все вокруг нас удивленно замолкают, несколько человек сдерживают смех. Совсем не похоже на речь семилетнего ребенка! Даже не каждый тридцатилетний способен на такое! Но мне достаточно одной секунды, чтобы понять, где Дилан слышал эту лирическую фразу. Боковым зрением я замечаю, что Джеймс краснеет и отворачивается. Вот, значит, как он объяснил Дилану свое длительное отсутствие! Мой бывший муж умеет красиво говорить! Как приятно, что он придумал такое поэтичное извинение!

Несмотря на то, что Дилан сейчас дома и в безопасности, я настолько взвинчена нашим «приключением», что ночью подхожу к его кроватке каждые два часа. Возможно, мой мальчик готов доказывать свою независимость, но я собираюсь и дальше не спускать с него глаз. Замечаю, что впервые в жизни он столкнул плюшевого медвежонка Банни на пол. Я поднимаю игрушку и, подержав минутку, кладу ее Дилану в руки.

Пару дней спустя я рассказываю Кейт об этом происшествии. Она рада, что с Диланом все в порядке, но осторожно напоминает, что рано или поздно мне придется столкнуться с неизбежным: дети вырастают, и жизнь меняется.

— Я не очень хорошо отношусь к изменениям, — говорю я.

— Я заметила.

— Между прочим, как обстоят дела с изменениями в твоей жизни? — спрашиваю я.

— Ужасно, — отвечает Кейт. — Это как обширная травма. Мистер Богач ведет себя отвратительно.

— Мистер Богач? Ты теперь так называешь Оуэна?

— Только не в его присутствии, — хохочет Кейт. — Но сейчас я говорю о его собаке. Никогда бы не подумала, что такое маленькое существо может причинить столько беспокойства: он повсюду мочится и рвет мебель. Похоже, он плохо адаптируется к новым условиям жизни. Думаю, собаке не так уж просто пережить развод.

— Что ты собираешься делать?

— Мы ищем для него врача.

Врача? Многие переводят своих собак на диету Аткинса, так что нет ничего странного в том, что Кейт собирается уложить свою в палату психиатра.

— Я бы порекомендовала семейные консультации, — говорю я. — Или даже групповую терапию. Ты, Оуэн, собака и та русская гимнастка, которую он хочет уложить в вашу постель.

— Прекрати, — быстро произносит Кейт. — Оуэн сказал, что, если эта затея меня не радует, мы можем забыть о ней. Так что мы снова вдвоем.

Пока вдвоем. Каждый раз, когда Оуэн поступает нехорошо, Кейт стремится оправдать его. Но у меня есть чувство, что проблемы типа студенток в маечках с эмблемой Флориды или готовой ко всему Светланы остаются. Возможно, я ошибаюсь. Значит, тогда Оуэн находит других девушек им на замену. Но по крайней мере, Кейт с Оуэном честны друг с другом по поводу их нынешней проблемы — Мистера Богача. Решить ее очень просто — нужно лишь установить загородку возле лестницы.

— Оуэн считает, что мы должны обратиться к врачу юнговской школы, — говорит Кейт. — Они работают не так, как бихевиористы. Эти просто изменят поведение пса, не затронув его глубокие психологические проблемы.

— Разговорная терапия для собаки? Почему бы вам просто не насыпать ему в миску немного прозака? Сделаете вид, что это обычное угощение, очень вкусное.

— Что ты такое говоришь? Стоит один раз солгать собаке, и она больше никогда не будет доверять тебе, — притворно-добродетельно возмущается Кейт.

— Тогда скажите ему правду. Пусть он знает, что у него есть проблемы, — предлагаю я.

Кейт отклоняет и эту идею — Мистеру Богачу нужна профессиональная помощь. А поскольку волшебник с высшей ученой степенью пока не найден, подойдет спа для собак с полным набором услуг.

— У Лабрадора Брэдфорда нет на сегодня планов? — с надеждой в голосе интересуется Кейт. — Думаю, мистер Богач захотел бы отправиться туда с другом.

— Я проверю расписание Пэла, — обещаю я Кейт. Она уверена, что даже если Пэл ведет активную общественную жизнь, я точно ничем не занята.

Так и есть. Два часа спустя я сижу на углу Шестнадцатой улицы и Девятой авеню. У моих ног — безупречно выдрессированный черный Лабрадор Брэдфорда. Я наблюдаю за тем, как к нам спешат Кейт и ее невротик-кокапу. Белый пушистый комок дергается из стороны в сторону и так натягивает поводок от Луи Вюиттона, что Кейт с трудом держится на каблуках. Естественно, Оуэн завел себе кокапу — помесь кокер-спаниеля и пуделя, очень модная в последнее время порода. Интересно, а что Оуэн будет делать в следующем сезоне, когда появится новая «дизайнерская» собака? Обменяет Мистера Богачана более современную модель?

Мы заходим в бледно-розовый холл спа-салона с французским названием «Ле зверье». Нам предлагают ознакомиться с дневной программой, и я внимательно изучаю ее. Кейт заранее записала Мистера Богача на массаж и горячую масляную ванну.

— Подумай о липосакции для Пэла. Я слышала, здесь отличные специалисты, — говорит моя подруга, поглаживая нашего пса по лоснящемуся боку. Пэл кажется мне красивой собакой. Ведь у него должна быть эта небольшая выпуклость, разве не так?

— Его просто нужно постричь. Кроме того, никто в моей семье не сделает липосакцию раньше меня, — с невозмутимым видом заявляю я.

Разглядываю многоэтажный салон и понимаю, что мы здесь — единственные из владельцев. Все остальные оставили своих питомцев и отправились на работу. Вероятно, торопятся заработать достаточно денег для финансирования образа жизни своих любимцев. Но они так много теряют! Мы проходим по коридору мимо Галереи собачьей славы, здесь висят фотографии Лесси, Рин-Тин-Тина, Тото и Бетховена — большого швейцарского сенбернара, кинозвезды, а не известного композитора.

— Мистер Богач, немного усилий, и твоя фотография тоже может украсить эти стены, — говорит Кейт, наклоняясь к своей собаке в надежде, что пес обратит внимание на фотографии.

Но Мистер Богач даже не пытается соперничать с собакой из мультфильма «Хаклберри Хаунд». Сумасшедший кокапу лихо вспрыгивает на низкий столик и недвусмысленно задирает лапу над горшком с орхидеей.

— Нет, нет, нет! — хватает его Кейт. — Нас сейчас выставят отсюда! Нам лучше отвести его в бассейн, — говорит она, повернувшись ко мне.

Думаю, сначала все же нам пора в душ для собак.

Я беру несколько собачьих мятных таблеток, освежающих дыхание — они предусмотрительно разложены в серебряной миске, — и даю их Пэлу. Вдруг он встретит какую-нибудь дворняжку и захочет произвести на нее впечатление. Немного поколебавшись, решаю все же обойтись без распылителя парфюмерии, ведь не все в мире лабрадоры любят запах «Шанель № 5».

В бассейне размером с олимпийский мы передаем наших собак группе крепких инструкторов по плаванию — они выглядят как настоящие «Спасатели Малибу».

— Сначала небольшой тест, можно ли отпускать их на глубину, — говорит один из них, пытаясь справиться с Мистером Богачом, уже вцепившимся в его красные плавки «Спидо». — А потом мы определим их в соответствующую группу.

Мы с Кейт занимаем места на открытой трибуне. Я с гордостью наблюдаю за тем, как Пэл демонстрирует профессиональную технику плавания «по-собачьи». Но вот обида! Нашего пса определяют в группу для начинающих: мы с Брэдфордом не научили его плавать на спине.

Начинается тренировка. Кейт с волнением следит за Мистером Богачом. Хотя на передние лапы ему надели два ярких оранжевых надувных нарукавника, он продолжает бултыхаться на мелководье — видимо, на задних лапах нарукавники тоже не помешали бы. Но, убедившись, что пес в надежных руках, Кейт переключается на меня.

— Ты уже опробовала присланный вок? — интересуется она, разглядывая свой маникюр. Удивительно! С ее ногтями все в порядке, хотя барбос нещадно рвался с поводка.

— Уймись, — говорю я. — Бриллианты может подарить любой. А вот поиски чего-то оригинального, как вок, например, требуют усилий.

— Особенно тяжело найти вок в Гонконге. Наверное, Брэдфорд потратил на это несколько… минут, — продолжает Кейт. Но, заметив угрюмое выражение моего лица, треплет меня по колену: — Если серьезно, он молодец. Это отличный подарок.

— Ты и в самом деле так считаешь?

— Ну да, — говорит Кейт, поигрывая с бриллиантовым браслетом на запястье. Я не спрашиваю, откуда он у нее. И так ясно. — Мне всегда нравился Брэдфорд. Он умный, обожает тебя, у вас гармоничная сексуальная жизнь.

— Откуда ты знаешь? — Я не могу сдержать удивления.

— Ты сама говорила… — Кейт роется в сумочке. — Вот. Это тебе пригодится, когда он вернется.

Она протягивает мне губную помаду в прозрачном футляре. На нем надпись: «Сладкий яд для губ».

— Яд, — эхом повторяю я нараспев. — Неплохая идея! Убить поцелуем?

Кейт смеется:

— Это для пухлости губ. За двадцать восемь дней объем увеличивается на семь десятых миллиметра.

— Мне? Для пухлости?! — В моем голосе скепсис.

— Но это нечто особенное! — с жаром откликается Кейт. — Попробуй. Такое ощущение, будто покусали пчелы! Не меньше тысячи.

— И сколько времени потребовалось ученым, чтобы создать такое чудо? — Я кручу в пальцах тюбик — как можно дальше от лица.

— Думаю, не одно десятилетие, — отвечает Кейт. — Настоящий прорыв в косметологии. Вызывает прилив крови, ты чувствуешь жар и пощипывание. И самое главное — боль, она-то и свидетельствует — эффект достигнут.

Обычно мне достаточно беглого взгляда в зеркало, чтобы увидеть эффект от губной помады. Но платить пятнадцать долларов за боль? Задумайтесь только, на что готовы женщины в заботе о своей внешности: выщипывание, эпиляция, пирсинг, пластические операции! Но у этого средства, похоже, есть одно скрытое преимущество.

— Оуэну очень нравится, — доверительно сообщает Кейт. — Он просто с ума сходит, когда я прикасаюсь к нему горячими губами. Ты должна проверить это с Брэдфордом.

— Я не знаю, что будет, когда вернется Брэдфорд. — Я откладываю тюбик в сторону.

Кейт провожает его взглядом и с сочувствием гладит меня по руке:

— Не тревожься!

— Стараюсь. И знаешь что? В последнее время я действительно стала лучше себя чувствовать. Даже как-то успокоилась. Брэдфорд уехал. Я пережила это. Возможно, помогло возвращение Джеймса. Я внезапно поняла, что у меня есть выбор.

Кейт таращит на меня глаза:

— Выбор?

— Джеймс вернулся, и старая боль ушла, — медленно говорю я. — Мое будущее может быть таким, как я захочу. Кто бы мог подумать, что в сорок один я начну делать карьеру на телевидении?

— Разве нам не тридцать восемь? — спрашивает Кейт.

Я улыбаюсь:

— Тебе, возможно, тридцать восемь. Но я вполне довольна своим возрастом. Столько возможностей! Знаешь, не так уж плохо взрослеть, становиться умнее и больше верить в свои силы.

— Мне нравится, как это звучит, — кивает Кейт.

— Я великолепно себя чувствую, — говорю я. И, бездумно капнув «Сладким ядом» на мизинец, провожу им по губам. Через несколько секунд я чувствую жуткое жжение, глаза начинают слезиться, а лицо горит, будто охваченное огнем. — О Господи, как больно! — мечусь я в поисках салфетки. И в заботе о красоте надо быть поосторожнее с выбором! Уж лучше я не стану изменять блеску для губ от «Клиник».

Уже далеко за полночь. Неожиданно ко мне в спальню заходит Пэл и кладет на кровать лапу. Обычно, когда ему что-то нужно, он просто лает. Но сейчас Пэл ведет себя настолько в стиле Лесси, что я решаю, что день в спа-салоне не прошел для него даром.

— Что случилось? — спрашиваю я.

Отлично, теперь я разговариваю с собакой!

Пес сворачивается клубком на полу рядом с кроватью и не сводит с меня огромных коричневых глаз. Но как бы умильно он на меня ни смотрел, я не позволю ему остаться здесь на ночь. Я пытаюсь придерживаться этого правила со всеми особями мужского пола, которые появляются в моей жизни.

— Пойдем, Пэл, — зову я и иду вниз по лестнице на кухню, где у него лежанка — от Л.Л. Бин, с монограммой. Похоже, Пэл пришел за мной неспроста, потому что я вдруг чувствую запах горелого. Бросаю взгляд на плиту — там закипает молоко. Я быстро выключаю конфорку и оглядываю темную кухню. У окна возле стола, завернувшись в покрывало, сидит Скайла. Она выглядит очень несчастной. — В чем дело?

— Я не могла уснуть. И мне захотелось горячего шоколада, но я не знаю точно, как его готовить.

— Сделать? — предлагаю я, достаю из шкафа чистую кастрюльку и иду к холодильнику за соевым молоком. Я уже знаю, что Скайла пьет только такое.

— Не нужно. — Она ерзает на стуле. — Я больше не хочу горячего шоколада. Я больше ничего не хочу. Меня все достало!

Мне хочется подойти к ней, но я удерживаю себя у плиты. И даже не оборачиваюсь. Я боюсь спугнуть ее откровенность. Повернувшись спиной, помешиваю молоко.

— Что-то конкретное тебя достало?

— Школа. Парни. Друзья, — начинает перечислять девочка. И без перехода: — Я поправилась на два фунта. На физкультуре начались месячные. Тест по математике был очень сложный, а геометрия — вообще полный туман. А еще я разлила кетчуп на юбку от Дольче и Габбана, и пятно теперь ничем не вывести. Никогда.

Ну, разумеется… Как еще в четырнадцать лет воспринимать проблемы? Только как конец света.

Я добавляю в какао немного сахара, щепотку ванили — это мой секрет приготовления — и разливаю напиток в две чашки. Одну я ставлю перед Скайлой.

— Да уж, действительно тяжелый день.

— Ты не должна так говорить. — Она берет чашку и дует на шоколад. — Ты взрослая и, значит, должна сказать, что все будет в порядке.

— Скорее всего, так и будет. Но когда ты в самой гуще проблем, так не кажется.

— Откуда ты знаешь? В твоей жизни все идеально.

— У меня неплохая жизнь, как и у тебя. Что-то меня радует, а что-то нет.

— А вот теперь ты говоришь, как все глупые взрослые. Ты не представляешь себе, что это значит, когда тебе четырнадцать. И не нужно вспоминать, что когда-то тебе было столько же, потому что сейчас все другое. Ничего общего с тем временем миллион лет назад, когда ты ходила в школу.

— Я бы сказала, миллион с половиной.

— Правильно. В то время, если у кого-то была вечеринка, нужно было звать весь класс, так ведь? И никто не оставался неприглашенным.

Я вспоминаю ночи, которые провела дома у телевизора, — смотрела сериал «Любовная лодка», в то время как все остальные развлекались на вечеринках. Но я не говорю об этом Скайле, потому что ее волнует совсем иное.

— Кто не пригласил тебя? — спрашиваю я.

— Одна девочка. В субботу вечером у нее вечеринка в городе с ди-джеем, ну и все такое. Я спросила у нее, почему мне нельзя прийти, а она ничего не ответила и прошла мимо. Я единственная из всей школы, кого там не будет.

Готова спорить, Скайла преувеличивает, но не стоит ловить ее на мелочах. Не сейчас. Ведь ей кажется, что рушится мир.

— Может быть, она просто завидует, что ты такая красивая. А ей не нужны соперницы.

— Нет, она просто ненавидит меня! Меня все ненавидят. Весь мир.

Даже если бы я сейчас провела опрос общественного мнения, чтобы доказать, как много людей ее любят, его результаты все равно не убедили бы Скайлу. Поэтому я говорю:

— Так это или не так, но ты не можешь пойти на эту вечеринку. — Я отхлебываю шоколад из своей чашки. — В субботу вечером у тебе есть более важное дело.

— Ах да, конечно. — В ее голосе слышны саркастические нотки. — Если ты хочешь, чтобы я посидела с Диланом, ничего не выйдет. И не важно, сколько ты мне заплатишь.

— Видишь ли, я хочу, чтобы ты полетела со мной в Лос-Анджелес на встречу с Тоби Магуайром. Ну, знаешь, такой симпатичный из «Спайдермена».

— Не разыгрывай меня, — ворчит она.

— И не собираюсь. Мне нужна твоя помощь. Я ничего о нем не знаю. А только что выяснилось, что мы с Керком будем снимать эпизод для нашего шоу у него на кухне. Он будет учить нас готовить сливочное мороженое с горячей помадкой. Хотя, может быть, надо отменить эту поездку, ведь мое мороженое наверняка вкуснее.

— Не отменяй! — кричит Скайла. — Тоби Магуайр самый классный! Ты в своем уме?

Я улыбаюсь, и Скайла внезапно понимает, что про отмену я говорила в шутку, а вот о возможности поездки — абсолютно серьезно. Она вскакивает со стула и бросается обнимать меня.

— Яи в самом деле могу поехать с тобой? — В ее голосе ликование. — У меня есть отличная желтая юбка от Версаче. Я поеду в ней!

Похоже, пятно от кетчупа на юбке от Дольче и Габбана — все же не конец света.

— Самое приятное во всей поездке — то, что ты будешь с нами, — говорю я и нежно глажу ее по голове.

— Правда?! — еще больше ликует Скайла. — Эта глупая вечеринка. Делай и с ее дурацким ди-джеем будет никому не нужна! В понедельник вся школа узнает мою потрясающую историю! Лучшую за целый год!

— Ты будешь моей официальной помощницей. Мы можем даже поставить твое имя в титры.

— Сара, ты лучше всех! — Скайла снова обнимает меня. — И такая классная. Надеюсь, мой папа все еще собирается жениться на тебе.

Я взволнована! Скайла действительно хочет, чтобы я стала женой Брэдфорда! Но более всего меня обрадовало вот что: я классная. И это утверждает четырнадцатилетняя девчонка!

Загрузка...