Я верну тебя

Глава 8

А мне даже глаза не удосуживаются завязать. Настолько уверены в том, что не сбегу. Не заявлю на них, потом. Местность не определю, куда привезли. Но так оно и есть.

За окошком машины сплошное однообразие: степь да степь кругом. Ни одного знака по пути. Потому как, населенных пунктов не встречается.

Даже не знала, что такие просторы есть. Никому не нужные. Только разве что стадо овец пасти.

Вижу мелкие, разрозненные точки в отдалении. Значит, все же где-то ферма. Но вскоре убеждаюсь в этом сама: туда и привезли.

Сколько лет этим строениям? Десятилетиями стояли, выживая в непогоду. Ни разу ремонту не подлежали, судя по ветхости и облезлой поверхности стен.

Из машины по приказу выхожу. Себя руками обнимаю.

Хоть не связали. За руки не хватают. Не дергают. Знают, что не побегу. По крайней мере, сейчас. Глупо под пулю попадать. А такие явно при оружие. Одним ножом не обходятся.

Но я живая им нужна. Для выкупа. И чистая.

Однако сомнения терзать начинают: а нужна ли я Кайсарову, чтобы он так подставлялся из-за меня.

И если эта банда его отравить хотела, то не потому ли меня выкрали, чтобы довести дело до конца? Типа, приедет за девчонкой, тут-то мы его и порешим. Вместе с девчонкой.

Но глупо. Кайсаров пошлет своих людей, а сам ждать будет.

Я так уверенно размышляю, а сама знать не знаю, жив ли он после отравления. Но даже если и обошлось, то лежит в больничке. Отходняк ловит.

Сколько времени пройдет, прежде чем Вала моя персона заинтересует? Если вообще посчитает нужным озаботиться. Найдет другой способ расправиться с… С кем? Кто они, эти люди?

Нет. Нельзя слепо надеяться на чью-то помощь. От Мара меня вытащили. Не факт, что второй раз будет.

Самой выбираться надо. Но как?

— Вперед иди! — грубо говорит тот, что рядом с Калиной сидел.

Его ни разу никак не называли. А по внешним данным даже определение придумать сразу не удается. Обычный он какой-то. Не примечательный.

Среднего роста. Коренастый. В низко надвинутой на глаза кепке. Рубашка и брюки черного цвета. Только татушку на руке подмечаю. Она из-под закатанного рукава торчит. Что там изображено, мне не понятно. Да и не надо.

— Куда? — переспрашиваю.

Глазами просторный двор обвожу. Дом одноэтажный по левую сторону. Рядом сарай притулился или склад. Возле него куры в травке шныряют. Напротив длинное помещение, явно для скота предназначенное. Вот туда-то меня и подталкивает тот, что с тату.

Спотыкаюсь на неровной поверхности. Асфальтом здесь и не пахнет. Все естественное, кроме владельцев. Они — уроды!

Трое меня привезли. Из дома еще двое показываются. Но стоят в отдалении. Рассмотреть не удается. Солнце в глаза светит. Слепит нещадно.

Глаза слезиться начинают. Зажмуриваюсь. Снова спотыкаюсь.

За что мне такое? Почему дома не сидела?

А как бы у меня получилось? Мать времянку джигитам сдала. Все равно бы рано или поздно в эти самые приключения окунулась. Видимо, судьбой прописано. Значит, будем выживать.

В хлев захожу. На пороге застываю. В полумрак вглядываюсь.

Окон здесь нет. Свет от одинокой лампочки, свисающей с потолка на длинном проводе, скудно освещает пространство.

Ноздрями запах навоза ловлю. А в спину уже толкают меня, грубо так. И, как скотину, в стойло заводят.

— Падай! На соломку, — приказывает. — Руку давай!

— Зачем? — оборачиваюсь, но не подчиняюсь. Руки за спину завожу.

Солома грязная. Тысячу лет никто хлев не чистил. Потому частенько овцы и бараны такие замусоленные вдоль дороги ходят, когда на рейсовом автобусе мимо пасущегося стада проезжаешь.

Это только в кино они ухоженные. На деле ленятся владельцы заботиться о животных. Откормят и на убой. А шерсть не нужна никому.

— Падай, говорю! — голос повышает и на плечо давит. Больно.

Ноги сами собой подкашиваются. На землю оседаю.

Мужик с тату за руку меня хватает и браслет металлический на запястье защелкивает. А тот на цепи к распорке прикреплен.

Ну все! Как собака, на привязи. Осталось только выть на луну. Но и ту не видно будет. Что делать-то?

— Отпустите меня, пожалуйста! Зачем я вам?

— Сиди и не вякай!

— Меня ж искать будут! Ориентировку дадут. Люди скажут, что на вокзале видели. По камерам вас вычислят. Посадят! А так уйду я и молчать буду. Честно! Только отпустите.

— Камеры ничего не покажут, — ржет откровенно. — Да, ты выходила из здания между двумя мужиками. А мы обычные пассажиры. На такси потом уехали. А ты, типа, добровольно, с нами решила. На полпути высадили. Больше не видели. Ничего не пришьешь, детка!

— А нож! Ты в спину мне им тыкал.

— Тыкать в тебя членом буду, если гавкать не перестанешь. А ножа не было!

— Как это?

— А ты его видела? Нет. Значит, не было. Не докажешь!

Ловко он от ответа уходит. Лихорадочно в памяти похищение восстанавливаю. Действительно, отбрехаться смогут. Но только не перед Валом.

И такая злость на меня находит. Смотрю на него снизу вверх, едва ли взглядом не испепеляю.

— Кайсаров вас всех положит! Отпусти, пока не поздно. Жив останешься!

А он за подбородок меня больно хватает. К лицу склоняется. Большим пальцем по губам проводит. Усмехается.

— О как заговорила! Веришь ему, да? Посмотрим, насколько он тебя ценит. А если нет, мы поиграем с тобой да другому продадим. Ты девочка красивая! За тебя много дадут. Так что, если не Кайсаров, так…

Едким смехом заливается. Грубо лицо мое отпихивает. Не удерживаюсь. На бок заваливаюсь. На соломку навозную. И глаза закрываю…