Яшмовая долина

22. ДЖАСПЕР

22. ДЖАСПЕР

— Могу я вам что-нибудь предложить, сэр? — спросила стюардесса.

— Нет, — я покачал головой, понизив голос.

Она посмотрела на Элоизу, которая, свернувшись калачиком, спала у меня на коленях, и улыбнулась. А затем села в ряд позади нас, перейдя к следующему пассажиру в салоне первого класса.

Я откинул голову на спинку сиденья. Мы были на последнем этапе путешествия домой, и с тех пор, как мы покинули Италию, сон стал редкостью.

Мне удалось поспать несколько часов в отеле в Париже, но из-за того, что мы поменяли рейс, чтобы вылететь из Франции, а не из Италии, нам пришлось быть в аэропорту рано утром. Элоиза немного поспала во время перелета через Атлантику, но я никогда не любил спать в самолетах.

Еще несколько часов, и мы будем дома. Ещё час полета, два часа езды от Миссулы до Куинси, а потом я завалюсь в свою чертову кровать.

Нам обоим не помешал бы крепкий ночной сон.

Элоиза заснула вскоре после того, как мы сели на свой последний самолет, но она все время просыпалась, пока, наконец, не перелезла через консоль между нами и не свернулась калачиком у меня на коленях. С тех пор она словно умерла для всего мира.

Я зевнул. Усталость должна была взять верх — эти несколько дней были ахренеть какими долгими, — но я никак не мог отключиться. Не мог перестать прокручивать в голове то, что Эшли сказала мне на свадьбе во время того короткого танца.

Это была полная чушь о том, что Саманта всегда будет любить меня. Что для нас ещё было не слишком поздно сойтись обратно.

Мне почти стало жаль нового мужа Сэм.

Почти.

Очевидно, Сэм вышла замуж не по любви.

Знала ли она вообще, что такое любовь? Знал ли я? То, что было у нас с Сэм, было похоже на любовь. Связь. Внимание. Когда я жил бок о бок с родителями, то, что дарила мне Сэм, особенно в начале, напоминало любовь. Когда-то, давным-давно, я был чертовски уверен, что то, что я чувствовал к Саманте, было любовью.

Теперь…

Я не был так уверен. За несколько месяцев я узнал о любви от женщины, пускающей слюни у меня на плече, больше, чем за годы, проведенные с Самантой.

Высвободив руку из-под Элоизы, я вытащил свой телефон из подставки для стакана. Мы подключили Wi-Fi к обоим нашим телефонам на случай, если захотим посмотреть фильм, но меня ничего не заинтересовало, поэтому я проверил, нет ли пропущенных сообщений или электронных писем.

Неудивительно, что от моих родителей ничего не было. Ни одного сообщения с вопросом, собираемся ли мы все еще вместе на поздний завтрак. Они, вероятно, пришли в ресторан и совершенно забыли, что приглашали Элоизу и меня присоединиться к ним.

Или, может быть, они почувствовали облегчение, когда мы не появились.

Это задевало. Так будет всегда? Наступит ли когда-нибудь время, когда я смогу смотреть на них и не надеяться, что им будет не всё равно? Даже встреча с моей женой не смогла пробудить в них интереса. Вчера вечером они были счастливее, разговаривая со своими друзьями, чем с сыном и новой невесткой.

Одно дело, когда они игнорировали меня. Но Элоизу?

Сегодня она выглядела такой юной, на ее лице не было макияжа, а волосы были собраны в пучок. На ней были серые спортивные штаны и такая же толстовка с рукавами, доходящими до кончиков пальцев.

Может быть, эта злость на родителей не имела ничего общего со мной. Может быть, она была из-за Элоизы.

Она заслуживала большего, чем они могли предложить.

Мы оба заслуживали.

Я поцеловал её в лоб, затем вернулся к своему телефону, просматривая электронное письмо, которое игнорировал с пятницы.

Оно было от бойца, с которым я встречался в Вегасе. Ему нужен был ответ по поводу предложения о работе.

Поэтому я напечатал ему одной рукой.

Элоиза пошевелилась, как только я нажал «Отправить», как будто почувствовала тяжесть этого решения.

— Привет, — её веки были слишком тяжелыми, чтобы открыться. Поэтому она позволила им сомкнуться и прижалась ко мне плотнее, подложив руки под подбородок. — Сколько еще лететь?

— Недолго.

Она вздохнула и, на этот раз, открыла глаза окончательно, села прямо и слезла с моих колен.

Я встряхнул руку, которая была у неё за спиной. Она онемела через пять минут после того, как моя жена уснула.

Зевнув, Элоиза достала телефон из рюкзака, лежавшего у её ног. От того, что она увидела на экране, у нее перехватило дыхание.

— Что такое?

— О, боже мой.

В ответ она протянула его мне.

На экране появилось сообщение от Тейлор. Я не был с ней знаком, но Элоиза достаточно много рассказывала об этой девушке, и я знал, что она работает портье в отеле.

Извини, что беспокою тебя в отпуске, но Блейз пришел сегодня в отель, хотя по расписанию у него не было смены. Он почти не отходил от стойки регистрации, и каждый раз, когда я говорила ему, что работаю и не могу разговаривать, он просто игнорировал меня.

— Кто такой Блейз? — я спросил.

— Мамина соседка по комнате в колледже переехала в Куинси. Ее зовут Лидия. Блейз — её семнадцатилетний сын. Мама спросила, не могу ли я дать ему работу. Я думаю, у него были трудности, и Лидия подумала, что работа может пойти ему на пользу.

Поэтому Энн попросила об одолжении.

— Это тот парень, которого вы тренировали в прошлые выходные?

Элоиза кивнула, потирая переносицу.

Она проработала все выходные, чтобы обучить нового работника, но я не расспрашивал о подробностях. Когда она возвращалась домой, она была измучена. Я предположил, что это из-за того, что она так усердно готовилась к поездке.

Сообщение от Тейлор было разбито на две части, поэтому я продолжил прокручивать, читая второе сообщение.

Пока он говорил, в одно из передних окон ударилась птица. Он вышел, чтобы достать её, и, хотя птица была жива, всё равно занес её внутрь. Когда она попыталась улететь, он сломал ей шею. Я заплакала и позвонила маме. Она сказала, что если он продолжит работать в отеле, то мне придется искать другую работу. Блейз наконец ушел, когда пришел Матео, но я хотела, чтобы ты знала. Мне жаль.

— Какого хрена? — Блейз убил птицу? Перед девочкой-подростком? — Это полный пиздец”.

— Ага, — Элоиза взяла телефон и написала ответ Тейлор. Она нажала «Отправить», затем убрала его в рюкзак. — Он уволен. Я ненавижу увольнять людей, но не думаю, что в этот раз мне будет трудно.

— Я не хочу, чтобы ты делала это одна.

— Со мной все будет в порядке. Я позабочусь об этом.

— Посмотри на меня, — приказал я, ожидая, пока меня встретят эти голубые глаза. — Не одна, Элоиза. Позвони мне. Позвони своему отцу. Позвони кому-нибудь из своих братьев. Но не разговаривай с этим парнем наедине. Пожалуйста.

Она вздохнула.

— Мне придется изменить расписание. Я больше не хочу, чтобы Тейлор работала за стойкой регистрации одна.

— Я также не хочу, чтобы ты была там одна.

— Ну, у меня нет других вариантов, — пробормотала она. — Мне не следовало нанимать его. Что за бардак.

— Этот бардак возник из-за твоей матери. Она поставила тебя в такое положение.

— Я знаю. Но я могла отказать ей.

— И как бы это всё закончилось?

Элоиза нервно перебирала пальцами на коленях.

— Она, вероятно, была бы расстроена.

— Именно, — у меня заскрипели зубы. — Твои родители злятся, потому что ты слишком близка со своими сотрудниками. И все же твоя мама давит на тебя, чтобы ты наняла ребенка ее подруги. Чем это отличается?

— Что ж, надеюсь, на этот раз на нас не подадут в суд.

Я фыркнул.

— Заставь свою маму уволить его.

— Она его не нанимала. Это сделала я. В конечном счете, это моя обязанность. Так что я разберусь с этим.

— Но ты не должна этого делать. Ей вообще не следовало просить тебя об этом.

— Я знаю, Джаспер.

Она обхватила себя руками за талию, ее плечи подались вперед.

Над нами загорелся индикатор пристегивания ремней безопасности, после чего по салону самолета разнесся звуковой сигнал. Затем пилот включил интерком и объявил, что мы начинаем снижение.

Мне хотелось ещё что-то сказать о ее родителях, об этой ситуации с Блейзом, но я прикусил язык, дождавшись, пока мы сойдем с самолета и выедем из аэропорта, чтобы поехать домой.

Как только мы выехали на шоссе, я протянул руку через консоль и положил ладонь на её колено.

— Когда я сказала, что не хочу, чтобы ты разбиралась с Блейзом в одиночку, это не потому, что я думаю, что ты не справишься. Я не доверяю этому парню.

— Дело не в этом, — отмахнулась она. — Это мои родители. Ты так быстро начинаешь критиковать маму.

Я стиснул зубы.

— Ты согласилась. Твоей матери не следовало просить тебя нанять этого парня, особенно если она знала, что у него проблемы.

— Я сомневаюсь, что она знала. Поверь мне, когда она узнает об этом, она расстроится в десять раз больше, чем я. И, как я уже сказал, я могла — и должна была — сказать ей «нет».

Я убрал руку, обхватив руль, чтобы было что сжимать.

— Но ты этого не сделала. Потому что не хотела создавать проблем, верно? Потому что они держат этот отель у тебя над головой, как чертову ниточку, а ты — их марионетка.

Элоиза вздрогнула.

— Джаспер.

— Скажи мне, что я не прав.

Тяжелая тишина, воцарившаяся в машине, была достаточным ответом.

— Эта гостиница — твоя мечта, — сказал я. — Ты работаешь не покладая рук. Они хотят, чтобы ты была суровым человеком, а не той, кем ты являешься на самом деле. Ты отдаешь гостинице всё, что у тебя есть, и этого всё равно недостаточно для твоих родителей.

— Это несправедливо.

— Не так ли? — я усмехнулся. — Мы оставались женатыми, потому что ты боялась, что у тебя его отнимут. Что они будут думать о тебе хуже. Потому что в глубине души они заставили тебя бояться, что они отдадут этот отель кому-то другому.

Элоиза покачала головой.

— Ты всё перевираешь. Они поддерживают меня.

— У них чертовски странный способ показывать это, — пробормотал я. — Они хоть раз поздравили нас после свадьбы?

— Так вот почему ты так странно вел себя на ранчо? Почему ты избегаешь их? Потому что думаешь, что они не поддерживают меня или не рады за меня?

— Я не собираюсь притворяться, что мне нравятся твои родители.

— Джаспер, — она приоткрыла рот. — Не говори так.

Я бросила на нее равнодушный взгляд.

— Значит, ты можешь говорить, что ненавидишь моих родителей, но я не могу возразить против твоих?

Элоиза вздрогнула. Затем ее глаза наполнились слезами.

Блять. Слишком далеко. Я зашел слишком далеко.

Она имела полное право не любить моих родителей. Твою мать, я тоже не любил своих родителей. Но она любила своих. И я просто поставил её перед выбором.

Её семья. Или я.

В салоне стало душно и напряженно. Шуршание шин по асфальту было единственным звуком на многие километры вокруг. Элоиза не отрывала взгляда от пассажирского окна, в то время как я сосредоточился на дороге.

Я должен был почувствовать облегчение, увидев хижину. Это было не так.

— Ты прав, — прошептала она, когда я припарковался. — Все это так. Но я все равно люблю своих родителей.

Такой она была.

Элоиза любила.

Безоговорочно. Без колебаний. Даже если некоторые люди этого не заслуживают. Как я. Заслужила ли я её любви?

— У них благие намерения, — сказала она.

— Ты уверена?

Черт, я вел себя как последняя сволочь. Почему я просто не мог оставить эту тему?

— Ты сказал, что ничего страшного, если моя семья тебя возненавидит, — её подбородок задрожал. — Что так будет проще. Но на самом деле ты имел в виду, что ничего страшного, если ты их возненавидишь. Что тебе будет легче.

Гвоздь вонзился мне прямо в грудь.

Да, так было бы легче.

Уйти. Разорвать всё связи.

Элоиза всхлипнула, вытирая под глазами проступившие слезы.

— Вот за это я и ненавижу твоих родителей. Почему я ненавижу Саманту, несмотря на то, что ты утверждаешь, что любишь её. Не смей говорить мне, что я боюсь, Джаспер. Не тогда, когда ты боишься не меньше. Ты построил вокруг себя крепость, потому что так боишься, что полюбишь кого-то, а тебя бросят. Ты отталкиваешь всех, даже не дав им шанса приблизиться.

У меня защемило в груди.

— Эл…

Она выскочила из машины, затем вытащила свои сумки и занесла их внутрь, прежде чем я успел помочь.

Я провел рукой по волосам, запрокидывая голову к крыше Yukon.

— Блять.

Она была права. Чертовски прав. Но между свадьбой, встречей с Сэм и поездкой в Париж у меня всё трещало по швам. Нам с Элоизой нужно было поговорить, но в тот момент я не доверял себе, чтобы выразить свои чувства. Чтобы сказать это правильно. Поэтому я отключился, сосредоточившись на одной задаче.

Проверки почтового ящика.

Я вылез из машины и зашагал по подъездной дорожке. Чистый горный воздух ничуть не помог ослабить давление в груди. Каждый шаг давался мне все тяжелее и тяжелее. Но я продолжал идти. К тому времени, когда я вернусь в хижину, возможно, я придумаю, что сказать.

Чтобы исправить это.

Вчерашний день в Париже был невероятным. День, который я никогда не забуду. Я не хотел портить это путешествие ссорой.

В почтовом ящике лежали два журнала, оба для Элоизы, и белый конверт, такой большой, что его пришлось согнуть пополам, чтобы он поместился. Я сунул журналы под мышку, затем осмотрел конверт.

Он было адресовано Элоизе из отдела семейного права Миснер. Её адвокату.

У меня внутри всё сжалось.

Я просунул палец под печать на конверте и вскрыл его. Элоиза уже была в бешенстве. Она может добавить вторжение в личную жизнь в свой список.

Осторожно потянув, я вытащил документы из конверта настолько, чтобы прочитать верхнюю страницу.

Не то чтобы мне это было нужно. Я уже знал, что найду внутри.

Документы на развод.