Ястреб

Глава 1

Пролив Ратлин у северных берегов Ирландии

Сретение, 2 февраля 1307года

Эрик Максорли никогда не мог устоять перед искушением принять вызов, даже невысказанный. Едва заметив рыболовецкое судно, преследуемое английской галерой, он сразу понял, что сегодняшний вечер не станет исключением.

Он должен бы не обращать на это внимания и продолжать заниматься порученным ему делом — проскользнуть незаметно мимо сторожевого корабля англичан, добраться до замка Данлус и встретиться с ирландскими наемниками.

Но что в этом интересного?

После того как они больше четырех месяцев постоянно скрывались, перебираясь с острова на остров, и только изредка совершали короткие вылазки набольшую землю, чтобы собрать подать для Брюса или разведать обстановку, Ястреб и его люди определенно заслуживали небольшой встряски для развлечения.

Со времени их бегства из Данейверти в бурю Эрик вел себя примерно, как монах в Великий пост. Он избегал столкновений и проявлял невероятную сдержанность, когда его несколько раз все-таки вынудили к действию. Однако, учитывая близкое расстояние до косы Дьявола, высокий прилив и сильный ветер в спину, слишком уж соблазнительно было не упустить представившегося шанса.

В свои двадцать девять лет Эрик еще не встречал мужчину, который превосходил бы его мастерством на воде или в воде, или, подумал Эрик с дьявольской усмешкой, такую женщину, которая смогла бы перед ним устоять.

Сегодняшний вечер не должен стать исключением. Густой туман позволит без труда уйти от погони, тем более что Эрик способен лавировать в вероломных водах вдоль побережья Антрима с завязанными глазами.

Когда они обогнули северо-западную оконечность острова Ратлин и направились на юг к замку Данлус на северном берегу Ирландии, они заметили английский сторожевой корабль возле мыса Баллентой. С тех пор как в начале этого месяца англичане захватили замок Данейверти и поняли, что Брюс бежал из Шотландии, вражеский флот усиленно патрулировал Северный пролив, охотясь за сбежавшим королем.

Но Эрик не мог оставить сторожевой корабль врага вблизи от места своего нахождения. Он счел, что наилучший способ обезопасить Брюса и увериться в том, что англичане не помешают его планам, — это отправить их в такое место, где они не смогут доставить ему неприятности. Кроме того, если поразмыслить, они еще и помогут рыбакам.

Английские ублюдки! Предательское убийство соратников из клана Маклауда все еще было свежо в памяти Эрика.

Он отдал приказ поднять парус.

— Что вы делаете? — возмущенно прошипел сэр Томас Рэндольф, приглушив голос. — Они нас увидят.

Эрик с тяжелым вздохом покачал головой. Теперь Брюс — его должник. Он не нанимался в няньки к напыщенному племяннику короля. Королю придется добавить замок или два к землям в Кинтайре, которые он обещал возвратить Эрику, когда получит обратно свою корону, выдворив Эдуарда Длинноногого назад в Англию.

Эрик нарочито лениво изогнул бровь.

— В этом-то и весь смысл, если мы собираемся увести их отсюда.

— Но, черт возьми, Ястреб, что, если они нас схватят? — спросил Рэндольф, назвав Эрика его воинским прозвищем.

При выполнении боевых заданий эти прозвища не использовались, чтобы не раскрывать истинных личностей членов Хайлендской гвардии.

До сих пор широко известный мятежный парусник Ястреба не связывали с расползающимися по стране слухами о таинственной призрачной гвардии Брюса. Но Эрик понимал, что в любой момент все может измениться.

Гребцы, состоящие из доверенных людей Эрика, расслышав слова Рэндольфа, рассмеялись над их очевидной нелепостью.

— Уж поверьте мне, — сказал Эрик Рэндольфу с легкой усмешкой. — Здесь не о чем беспокоиться.

— А как насчет серебра? — не унимался молодой рыцарь. — Мы не можем рисковать, предоставляя англичанам шанс наложить на него лапы.

Серебряные монеты общей стоимостью в пятьдесят фунтов они везли для уплаты наемникам. Эти деньги приверженцы Брюса собрали для своего короля в Шотландии за долгую зиму во время коротких вылазок за податью.

Брюс надеялся утроить численность своей армии за счет наемников. Без пополнения нечего было и думать о том, чтобы атаковать английские гарнизоны, оккупировавшие шотландские замки, и вернуть себе свое королевство.

Миссия Эрика состояла в том, чтобы обеспечить доставку вновь завербованных. Брюс планировал, что перед наступлением Эрик отправится за наемниками и переправит их втайне от английского флота в Арран к моменту атаки, назначенной через две недели.

— Успокойтесь, Томми, мой мальчик, — сказал Эрик, отлично сознавая, что настырный надменный рыцарь только еще больше рассвирепеет от его слов. — Вы брюзжите, как вздорная старуха. Единственное, что они могут поймать, — это наш след на воде.

Рэндольф так плотно сжал губы, что они побелели, составляя яркий контраст пылающему от ярости лицу.

— Я Томас! — прорычал он. — Сэр Томас, как вам чертовски хорошо известно. Нам приказано встретить наемников и безопасно доставить их для соединения с войском моего дяди, не оповещая английский патруль о нашем присутствии.

Дело обстояло совсем не так просто, но только горстке людей был известен весь план в деталях. Рэндольф не входил в их число. Им не нужно было доставлять наемников к Брюсу. Следовало лишь организовать их переброску к месту предстоящей встречи.

Так было безопаснее. Чтобы получить преимущество над грозной армией англичан, Брюсу необходимо было преподнести им сюрприз.

Эрику предстояло встретить ирландцев за две ночи до решающей даты и лично сопроводить их на Ратлин к Брюсу, собиравшему армию. А на следующую ночь Эрик должен был повести весь флот к острову Арран, откуда Брюс планировал развернуть северное наступление на побережье Шотландии, назначенное на пятнадцатое февраля.

Важнейшей частью плана была согласованность действий по времени. Король разделил свои силы на два ударных отряда. Брюс лично возглавлял атаку на Тернберри, а его братья в тот же день на юге должны были развернуть наступление на Галлоуэй.

Учитывая жесткие временные ограничения и тот факт, что они могли передвигаться только по ночам, нельзя было допустить ни малейшей утечки секретной информации.

— Мне не нужны неожиданности, Томми. И я знаю способ избавить себя от них.

Ничто не помешает ему выполнить свою миссию. Но неплохо при этом немного повеселиться.

— Это безответственно! — сердито возразил Рэндольф.

Эрик сокрушенно покачал головой. Парень и в самом деле был безнадежен.

— Послушайте, Томми, не нужно разбрасываться словами, которых вы не понимаете. Не время рассуждать о безответственности, когда тебя припекло. Мы поступили бы безответственно, если бы дали им хоть малейший шанс схватить нас. А это, как вы уже слышали, исключено.

Люди Эрика подняли прямоугольный парус. Тяжелое полотнище, пропитанное тюленьим жиром; с громким щелчком развернулось по ветру, открыв взгляду грозное изображение черного морского ястреба на светлом поле в бело-золотую полоску. При взгляде на него Эрик всегда испытывал необычайное воодушевление.

Несколько мгновений спустя они услышали крик, далеко разнесшийся над волнами. Эрик обернулся к своему недовольному спутнику, весело улыбаясь без малейшего раскаяния.

— Похоже, уже слишком поздно раздумывать, парень. Они нас заметили.

Он взял в руки шкоты — направляющие тросы, — готовясь управлять парусом, следуя капризным порывам ветра, и громко крикнул своим людям:

— Зададим жару английским собакам! Не все же им гоняться за собственным хвостом[2]. На Бенбейн, ребята!

Парус наполнился ветром, и ладья рванулась вперед, скользя по волнам, словно птица в полете.

Чем быстрее несся корабль, тем быстрее струилась кровь в жилах Эрика. Его мускулы напряглись, наливаясь неукротимой энергией, удерживая судно под углом к волне. Ветер трепал его волосы, осыпая лицо водяной пылью, наполнял легкие ощущением свободы. Он испытывал первобытное чувство единения со стихией.

Следующие несколько минут моряки сохраняли молчание. Эрик направил корабль прямиком к мысу Бенбейн, самой северной точке Антрима. Люди его клана знали Эрика достаточно хорошо, чтобы понять его замысел. Уже не в первый раз он использовал преимущества, предоставляемые высоким приливом и коварными рифами.

Оглянувшись через плечо, капитан убедился, что его план сработал. Английский сторожевой корабль устремится за ними.

— Быстрее! — крикнул Рэндольф сквозь рев ветра. — Они нас нагоняют.

Англичане имели преимущество в количестве парусов и увеличивали скорость за счет своих гребцов. Эрик пока придерживал гребцов в резерве, зная, что они понадобятся ему позже.

— В том-то и дело, Томми. Я хочу подпустить их поближе, чтобы заманить на скалы.

Коса Дьявола представляла собой узкую полосу скалистых рифов, которые при высоком приливе трудно было заметить, пока не становилось слишком поздно. Хитрость состояла в том, чтобы завести англичан между ладьей и сушей, так чтобы самим не напороться на острые скалы. В последний момент Эрик намеревался позволить им догнать его, а затем резко свернуть на запад, держа курс вдоль скалистой косы, отправив англичан прямиком к дьяволу.

Такие искусные маневры Эрик не раз проделывал на своем послушном судне.

— Скалы? — встревожено воскликнул Рэндольф. — Но как вы можете разглядеть хоть что-нибудь в таком тумане?

— Я вижу все, что мне нужно. Чуть больше доверия, мой юный бесстрашный рыцарь.

Впереди показался высокий скалистый берег мыса.

Теперь, в вечернем сумраке, маячившие в тумане громады выглядели зловеще и угрожающе.

Эрик оглянулся через плечо и удивленно приподнял бровь. Тень восхищения мелькнула в его глазах. Английский пес определенно был очень искусен. Действительно, ему удалось слегка нарушить расчеты Эрика. Гонка вдоль берега здесь не сработает. Придется заманить их к самой косе и в последний момент свернуть — прямо навстречу ветру.

Может, английский капитан и хорош…

Но Эрик лучше.

Широкая улыбка заиграла на его губах. Поединок обещал оказаться гораздо занимательнее, чем он ожидал.

Эрик ощущал вкус подлинного соперничества. Меньше всего он ожидал встретить достойного противника в лице англичанина.

Было слишком темно, чтобы четко разглядеть в тумане кромку берега, но Эрик знал, что они подошли уже очень близко. Он ощущал это. Кровь быстрее заструилась по его жилам в предвкушении опасности, подстерегавшей их впереди. Если что-то пойдет не так или он ошибся в расчетах, не одним только англичанам придется вплавь добираться до берега.

Эрик обернулся к Доналлу, стоявшему у руля на корме.

— Давай! — крикнул Эрик, что означало приказ сменить левый галс на правый. — Повернем и отправим английских ублюдков прямиком в пасть дьявола!

Матросы ответили восторженным ревом.

Спустя мгновение парус забился на ветру, и корабль резко накренился на правый борт. Коса Дьявола была прямо впереди.

Эрик услышал громкий щелчок паруса за спиной — англичане, повторив их внезапный маневр, с легкостью сменили галс.

Английский корабль находился прямо позади них, почти на расстоянии выстрела из боевых луков.

Критический момент приближался…

— Именем Эдуарда, милостью Божией короля Англии, остановитесь! — прогремел сзади голос по-английски.

— Я служу не королю, а Брюсу, — ответил Эрик на гэльском. И громко прокричал боевой клич Хайлендской гвардии: — За Льва!

Нестройный хор голосов за спиной показал, что кое-кто понял его слова.

— Изменники! — послышались крики.

Но Эрик словно не замечал их, сосредоточив внимание на узком пространстве черной воды, видневшемся впереди.

Воздух на корабле словно сгустился, стал плотным от напряжения. Теперь уже недалеко. Несколько сот футов. Эрик вглядывался в скалы на берегу слева, высматривая зазубренную вершину, свой ориентир, но из-за густого тумана трудно было что-нибудь разглядеть.

Вслепую, напомнил он себе.

Сердце Эрика громко билось в груди, сильно и ровно. Приближался момент серьезного испытания силы духа и выдержки. Боже, как он любил такие мгновения! Все его природные инстинкты взбунтовались в предвкушении надвигающейся опасности, требуя повернуть, но он не дрогнул. Еще не время…

Еще несколько футов вперед, и английский капитан — умелый он или нет — уже не сможет избежать скалистого ложа, которое ему уготовил Ястреб.

Эрик уже собирался отдать приказ, как вдруг случилась беда. Коварная волна нахлынула из темноты, подобно гигантскому змею, и обрушилась на правый борт ладьи, отбросив ее к берегу и добавив добрых двадцать футов пути к расчетной точке поворота.

Эрик выругался, крепко удерживая в руках шкоты. Рифы были слишком близко. Он видел предательские белые буруны, вскипавшие над вершинами скрытых под водой камней.

Теперь ему не хватало пространства для маневра, чтобы ловко обогнуть рифы, как он планировал. Он понял, что в сложившихся условиях единственный способ избежать столкновения — это резко развернуть корабль против ветра. Очень опасный, рискованный маневр.

— Давай! — закричал он.

Доналл повернул руль, гребцы налегли на весла, выполняя крутой поворот, а Эрик изо всех сил удерживал парус под нужным углом к ветру, чтобы увести судно с опасного пути.

Он слышал, как на преследующем их корабле поднялся крик, но смотрел только вперед. Море и сила инерции неотступно тянули ладью на рифы, притаившиеся меньше чем в десяти футах от левого борта. Матросы энергично гребли изо всех своих нерастраченных сил.

Нос ладьи медленно двинулся в сторону от скалистой косы.

Еще несколько футов.

Однако рифы полевому борту неуклонно приближались, вырастая из глубины. Ладья опасно накренилась. Эрик слышал, как ругался и молился Рэндольф, но ни на миг не ослабил контроля.

— Навались! — крикнул он гребцам; руки его горели от напряжения, удерживая шкоты. — Почти обогнули…

Затаив дыхание, он внимательно вслушивался в звуки, доносившиеся из глубины. Судно продолжало медленно сползать на рифы. Внезапно он услышал легкий скрежет. Очевидное свидетельство того, что дубовое днище корабля напоролось на камень, вселило бы ужас в сердца большинства моряков, но Эрик остался спокоен. Звук длился всего несколько секунд, но не углубился, Они выпутались.

Лицо Эрика озарилось радостной улыбкой: Такого волнения он не испытывал со времени шторма, который настиг их, когда они бежали из Данейверти.

— Мы сделали это, парни!

В ответ раздались торжествующие крики, которые усилились, когда сзади послышались тревожные возгласы и следом оглушительный треск — английская галера налетела на острые камни.

Передав шкоты в руки одного из матросов, Эрик вспрыгнул на деревянный сундук, служивший скамьей, и был вознагражден зрелищем английских моряков, спасавших свои жизни, взбираясь на те самые скалы, которые только что разорвали на части их корабль. Ветер доносил до него их проклятия и ругань.

Эрик насмешливо поклонился, театрально взмахнув рукой:

— Передайте мой привет Эдди, парни!

Новый взрыв брани, разразившийся в ответ, заставил его только громче рассмеяться.

— Элли! Когда последний раз ты веселилась? Ты и в самом деле стала ужасной занудой.

Конец фразы Мэтти произнесла со всем драматизмом, свойственным восемнадцатилетней девушке, отчего слова прозвучали так, словно Элли подхватила какую-то страшную болезнь вроде проказы.

Мэтти схватила сестру за руку и бросила на нее умоляющий взгляд. Перед ней, с ее белокурыми шелковистыми волосами, фарфорово-светлой кожей и огромными голубыми глазами, было трудно устоять. Но Элли, которая была старше ее на шесть лет, давно уже привыкла не уступать. Все до одного ее девять — теперь восемь — братьев и сестер имели великолепные белокурые волосы и светлые глаза. Только она и Уолтер унаследовали отцовские — нормандские — темные глаза и волосы.

Жгучая волна сожаления на миг захлестнула Элли. Теперь осталась одна она.

— Вот почему сегодня вечером будет так весело, — продолжала настаивать Мэтти, не сдаваясь. — Это единственная ночь, когда нам позволено плавать с мужчинами. Это твой последний шанс. В будущем году ты уедешь в Англию со своим новым мужем.

Она испустила мечтательный вздох.

Элли ощутила легкий спазм в животе, как случалось всегда при упоминании о ее предстоящей свадьбе, но она преодолела внезапно накатившую слабость.

— Девичьи купания неприемлемы для женщин нашего положения.

Элли прикусила губу, тут же осознав, что выразилась слишком высокопарно. Как языческие святочные гулянья предшествуют Рождеству, так и древненорвежский праздник жертвоприношения девственниц (переименованный в «девичьи купания», чтобы не раздражать церковь), уходивший корнями в те незапамятные времена, когда язычники бросали юных девственниц в море в жертву морскому божеству Эгиру, предшествовал Сретению, дню окончания рождественских каникул. Церковь смотрела неодобрительно на эти языческие обычаи, но не пыталась их запрещать. Возможно, потому, что отчетливо сознавала: любая попытка обречена на провал.

Каждый год второго февраля в полночь местные девушки прыгали в ледяные воды моря, а затем стремительно плыли к берегу, где отогревались возле огромных костров (вместо сауны, которую использовали древние норвежцы). Девушку, которая дольше всех продержалась в холодной воде, объявляли Ледяной принцессой. Элли завоевывала корону последние три раза, пока участвовала в этих забавах. Уолтер обычно шутил, что она в родстве с тюленями, потому что холодная вода, судя по всему, ее не пугает.

— Раньше ты так не думала. — Мэтти покачала головой, сердито глядя на Элли как на незнакомку. — Я не понимаю. Прежде ты любила плавание и девичьи купания.

— Это было до того… — Элли осеклась и судорожно сглотнула, у нее внезапно перехватило горло. — Я была всего лишь девочкой. Теперь я осознала свою ответственность.

Мэтти ненадолго умолкла, а Элли снова занялась лежащими на кровати рулонами тканей, которым предстояло превратиться в платья для ее новой жизни в Англии при дворе короля Эдуарда в качестве жены его прежнего зятя, Ральфа де Монтермера.

— Это несправедливо, — тихо сказала Мэтти. — Ты не единственная, кто по ним тоскует. Я тоже по ним горюю.

Лихорадка, пронесшаяся по залам замка Данлус два года назад смертоносным вихрем, унесла с собой не только их девятнадцатилетнего брата, но и мать, Маргарет, графиню Ольстер. У Элли, которой в то время исполнилось двадцать два, эта лихорадка отняла и кое-что еще — ее жизнерадостность и жажду жизни. Как старшая незамужняя дочь, Элли взяла на себя большую часть обязанностей матери, хозяйки замка. В том числе надзор за младшими братьями и сестрами.

Какой пример она им покажет, если полуодетая отправится резвиться в море?

Впервые после смерти матери и брата — наследника графства они снова возвратились в замок Данлус. Предполагалось, что они встретят ее нареченного жениха в Каррикфергусе, главной крепости графа Ольстера, но король Эдуард приказал им прибыть сюда. Хотя отец не посвящал Элли в свои дела, она догадывалась, что это как-то связано с непрекращающейся охотой на Роберта Брюса.

В прекрасных глазах сестры блеснули слезы, и Элли инстинктивно обняла ее и прижала к груди.

— Я знаю, что ты тоже тоскуешь по ним, — вздохнула Элли. — И ты права. Но думаю, они не хотели бы, чтобы мы горевали по ним всю оставшуюся жизнь.

Мэтти отступила на шаг. Широкая улыбка засияла на ее лице. От слез не осталось и следа.

— Значит, ты согласна пойти?

Элли с осуждением прищурила глаза. Вот озорница. Такая же неуемная и непреклонная, как ее крестный отец, король Эдуард.

— Хотя бы скажи, что ты об этом подумаешь, — торопливо добавила Мэтти, прежде чем Элли успела отказать.

— Хорошо, я подумаю над этим, — сказала Элли, — если ты поможешь мне выбрать, какие из этих тканей годятся мне на свадебные платья.

Это занятие не вызывало у Элли особого восторга. С ней что-то было не так. Чем еще можно объяснить, что каждый раз, когда она думала о предстоящем браке, ей становилось тошно? За подобный союз, по всем объективным меркам, ей следовало благодарить Бога.

Ее суженый был одним из наиболее важных людей Эдуарда и к тому же его бывшим зятем. Когда-то Ральф влюбился в дочь короля, Джоан Эйкр. Они тайно поженились, и когда это стало известно, Эдуард заточил Ральфа — тогда простого рыцаря — в башню и не казнил только благодаря заступничеству епископа Даремского.

Со временем Ральф был прощен королем и даже получил титул графа Глостера и Херефорда, пока Джоан была жива. Теперь, когда Брюс был в бегах, Эдуард хотел заручиться поддержкой графа Ольстера и поэтому предложил брачный союз его дочери со своим бывшим зятем в знак признательности.

Ральф был красивым и добрым, производил сильное впечатление своей высокой широкоплечей фигурой и по праву считался великим рыцарем. Это был мужчина, достойный восхищения.

Тогда почему с приближением дня свадьбы Элли охватывало странное беспокойство, побуждающее ее совершить какой-нибудь безумный поступок? Например, пробежаться по песку босиком или отбросить вуаль и все шпильки и подставить лицо ветру, так, чтобы волосы развевались свободно.

Или нырнуть в ледяное море.

Но ее дурацкие чувства ничего не могли изменить. Ей придется выйти замуж за мужчину, выбранного для нее отцом. Как и Мэтти предстоит в свое время сделать то же самое. Ведь они дочери графа Ольстера. В вопросах замужества у них нет выбора.

Следующие несколько минут Мэтти безжалостно отвергала и только изредка одобряла отрезы из огромной кипы роскошной шерсти, дамаста и бархата. Когда она закончила, на кровати осталась только небольшая стопка тканей темно-коричневых, зеленых, красновато-коричневых и сочно-золотистых тонов. Никаких вызывающих или пастельных цветов.

Элли печально вздохнула, с тоской глядя на ворох розовых, голубых, желтых и красных тканей.

— Я буду самой мрачной леди при дворе, — грустно сказала она.

Мэтти нахмурилась:

— Ты будешь прекрасно выглядеть. Осенние тона выгодно подчеркнут золотистый оттенок твоей кожи и зеленые искорки в твоих глазах.

Уголок рта Элли насмешливо приподнялся. Зеленые искорки?

— У меня карие глаза.

Мэтти упрямо сжала губы:

— Твои глаза сияют, словно переливчатый орех.

Но Элли знала, что она лишена фамильной ослепительной красоты, и не переставала удивляться, каким образом двое таких исключительно красивых людей, как ее мать и отец, могли произвести на свет ребенка со столь заурядной внешностью, как у нее.

Мэтти пристально наблюдала за ней, словно умела читать мысли.

— Хотелось бы, чтобы ты смогла увидеть себя моими глазами. Ты гораздо прекраснее всех нас, вместе взятых. Твоя красота светит изнутри. Ты добрая, благородная, нежная…

— И зануда, — прервала Элли сестру, ощутив неловкость от ее восхвалений.

— И зануда! — засмеялась Мэтти. — Но ненадолго. Помнишь, ты обещала подумать? Скажи, что ты пойдешь. Там будет весело, вот увидишь. — Она лукаво улыбнулась: — Может, твой великолепный жених тоже будет там.

Элли побледнела. Она очень надеялась, что нет. Она едва успевала вымолвить пару слов в обществе этого мужчины, как покрывалась голодным потом.

Мэтти странно на нее посмотрела:

— Я не понимаю, что с тобой творится, Элли. Похоже, ты не хочешь выходить за него замуж. Ральф молод и красив. — Во взгляде ее появилось мечтательное выражение. — С этими темными волосами и зелеными глазами…

Она смолкла.

У Ральфа зеленые глаза? Элли не заметила.

— Тебе так повезло, — продолжала Мэтти. — На твоем месте я схватилась бы за него обеими руками. Наверное, меня выдадут за какого-нибудь почтенного лорда, по возрасту старше отца, страдающего подагрой, у которого трясутся руки. — Она с недоумением посмотрела на сестру: — Неужели Ральф тебе не нравится?

— Конечно, нравится, — машинально ответила Элли, хотя сердце ее в панике учащенно забилось. Что в нем могло ей не нравиться? — Я уверена, он станет хорошим мужем.

Мэтти наклонилась к ней и поцеловала в щеку.

— Увидимся вечером, — сказала она, лукаво взглянув на сестру.

Элли прикусила губу и задумалась. Неужели она стала чересчур серьезной? Неужели она и вправду превратилась в зануду?

Что случилось с ней, сумасбродной дикаркой, которая всегда любила плавать и бродить по окрестностям? Любила преодолевать трудности и мечтала о приключениях. И считала когда-то величайшим достижением побывать на всех островах отсюда до Норвегии.

Казалось, это было давным-давно. Наверное, слишком давно. Мечты меняются. Как и люди.

Теперь ей уже двадцать четыре, она помолвлена с влиятельнейшим английским рыцарем и, по существу, является хозяйкой в замке самого могущественного аристократа в Ирландии.

Вряд ли ей уместно расхаживать по окрестностям подобно деревенской девчонке.

Каким бы заманчивым это ни казалось.