Закон бумеранга

15

Сашка

Когда мы познакомились с Мариной, мне было двадцать восемь, ей — двадцать два. Она устроилась на работу в компанию моего отца переводчиком — нам были нужны такие люди постоянно, поскольку сотрудничали мы со многими иностранными компаниями. Отец знал в совершенстве немецкий язык, я кое-как умел изъясняться по-английски, Славка с детства увлекался китайским, но остальные языки были в пролёте. И Марина стала нашей переводчицей с французского и по совместительству личной помощницей отца.

Я сразу её заприметил. Как не приметить? Такая красавица под боком ходит. Славка в шутку называл Маринку «оленёнок» — за глубокие карие глаза, пушистые ресницы и в целом невинное выражение мордашки. Особенно мне нравилась Маринина молочная кожа — белая, чистая и такая нежная на вид, что безумно хотелось коснуться рукой и попробовать на ощупь. А ещё лучше — губами.

Марина тогда выглядела очень молодо, как вчерашняя школьница, скромно одевалась и держалась всегда строго, но приветливо. По ней сразу было видно, что она — «хорошая девочка», правильная отличница, с принципами в стиле «не целуюсь на первом свидании» и «не сплю до свадьбы». К Марине хорошо относились и отец, и Славка, причём брат мне сразу сказал:

— Ты глаза-то на девчонку не лупи, она как моя Лиза — с ней можно только по-серьёзному. Разобьёшь ей сердце, она расстроится, работать не сможет, уволится. Зачем нам такая фигня? Для развлечений поищи кого-нибудь на стороне.

Где-то первые полгода работы Марины у нас я так и делал. Не готов я был к серьёзностям. Да и сама Марина, когда я с ней флиртовал, настолько смущалась, опуская свои прекрасные глазки, что я быстро сдавал назад, понимая — нет, слишком уж нежная девица, одни проблемы от неё потом будут. И не только от неё, но и с отцом.

Хотя порой, когда Марина участвовала в переговорах и разговаривала на французском, безумно напоминая мне Одри Тоту из фильма «Амели», я залипал на неё, как пчела, учуявшая особенно сладкий цветок, и не мог оторвать взгляд. Порой даже ревновал Марину к нашим партнёрам — нравилась она не только мне, многим, но, к моей радости, ни с кем никаких романов Марина не заводила. Отец как-то упомянул, что она из очень строгой семьи, чуть ли не какой-то религиозной, но подробностей не раскрывал, а я и не спрашивал.

Но однажды Марина не пришла на работу, и я, заметив её пустующее место за секретарской стойкой, поинтересовался:

— Пап, что случилось, где наш оленёнок?

— У Марины умерла мать, — вздохнул отец. — Очень, конечно, некстати — завтра девочка пригодилась бы мне на переговорах. Она отпуск взяла на неделю, в понедельник только придёт.

Целый день я отчего-то маялся, прокручивая в голове фразу отца: «У Марины умерла мать». Обычное явление, конечно, — все мы смертны. И сама Марина мне никто, я с ней на тот момент толком и не общался не по работе. Ну была парочка разговоров, но разве это считается? И оказать девушке поддержку я никак не мог. Но мне отчего-то хотелось это сделать. Я сам даже удивился подобному чувству, настолько странным оно было.

В итоге, промаявшись на работе до вечера, я взял в отделе кадров Маринкин адрес и поехал к ней домой.

Жила Марина в то время в какой-то жопе, чуть ли не за городом, я туда еле добрался по пробкам. Ещё диву давался: как она умудряется вовремя на работу приходить, обитая в такой дыре? И когда отдыхает, если, пока доедешь, ночь наступит?

Возле подъезда мешкать не стал, сразу пошёл в дом. Мне повезло — как раз когда я начал раздумывать, не позвонить ли Марине, чтобы узнать код, из подъезда вышел мужик с собакой, и я смог войти внутрь. Поднялся на нужный этаж, подошёл к квартире, поднял руку, чтобы позвонить… И чертыхнулся: куда ты, придурок, даже без цветов припёрся к девушке?! Но тут же задумался: а стоит ли покупать цветы? Марина такая замороченная особа, вдруг поймёт как-то не так.

Ага, не так — это как? Я и сам не понимал, зачем к ней пришёл, чего хочу сейчас сделать или доказать.

Но отступать было поздно, и я нажал на кнопку звонка.