Заманчивые обещания

Глава 27

Это был не самый лучший поступок с его стороны.

Собственно, пригласить Шайлер в свою спальню в столь поздний час — уже наименее разумное действие, которое он мог предпринять в сложившихся обстоятельствах.

Да еще, ко всему прочему, он потерял над собой контроль. Он прижал ее к себе и начал так жадно целовать, как будто был голодающим, а она — источником насыщения.

К черту слизняка Джонни!

К черту его собственную ревность!

И к черту его глупость, его безрассудство и его умилительную потерю самообладания!

Трейс оторвал губы от ее рта. Его дыхание было прерывистым. Руки тряслись. Кровь кипела. Его тело было влажным от пота.

Он знал, что может показаться ей безумцем. Ничего удивительного, если он испугал женщину до полусмерти. Никакие извинения не исправят положения, но попробовать все же стоит.

— Боже, Шайлер, прости меня, — начал Трейс, исполненный решимости вновь обрести контроль над собой и над ситуацией.

Шайлер склонила голову набок и стараясь отдышаться, произнесла:

— О чем ты?

— Прости меня за то, что вот так наскочил на тебя.

Она прикусила нижнюю губку.

— Наскочил на меня?

Трейс едва удержался, чтобы не сказать: «Примял ваши косточки, леди». Вместо этого он пробормотал, испытывая отвращение к себе:

— Обычно я не набрасываюсь на женщин — любых женщин, при любых обстоятельствах.

Ты не набросился на меня. Ты меня обнял.

Он обнял ее слишком сильно.

— Ты страстно поцеловал меня.

Несколько раз. Много раз. Он чуть не проглотил ее.

Выражение ее лица было таинственно, как у Моны Лизы; Трейс уже видел это выражение раньше и восхищался им.

— И я поцеловала тебя в ответ.

Она действительно ответила на его поцелуй. Он был так чертовски занят самобичеванием, что не обратил внимания, что Шайлер не вырывается. Напротив, она крепко обвила его руками, прижалась грудью к его голой груди и отвечала на его поцелуи с истинным жаром.

Ему следовало догадаться, что она поведет себя иначе, чем любая другая из его знакомых женщин.

Шайлер была ни на кого не похожа.

Трейс вспомнил их первое свидание в беседке. Он поцеловал ее — просто поцеловал, ничего больше, — но и тогда он почти потерял над собой контроль.

Это повторилось и сегодня. Он прикасался к ней, ласкал ее и снова утратил власть над собой.

Хуже не бывает.

Шайлер нервно облизнула губы.

— Помнишь ту ночь в беседке?

Она явно умеет читать мысли.

— Да, — настороженно ответил он.

— Ты дал мне свою рубашку.

— Да.

Она кивнула.

— Я хотела, чтобы ты меня поцеловал.

Он старался казаться бесстрастным.

— Я и поцеловал тебя.

Она посмотрела на него глазами цвета расплавленного золота.

— Я знаю. И это был единственный по-настоящему чувственный момент моей жизни.

— Моей тоже.

Шайлер вытянула руку и кончиками пальцев коснулась его рта.

— С тех пор по ночам я мечтаю только об одном.

— Лишь об одном? Она кивнула.

— Я мечтаю, чтобы ты занялся со мной любовью, Трейс.

Он поймал ее пальцы.

— Бог свидетель, я и сам хочу этого, Шайлер. Но ты должна понимать, что на этот раз пути назад не будет.

— Я понимаю.

Его темные брови сошлись на переносице.

— Ты уверена?

— Я уверена, — тихо, но отчетливо прошептала она. — Я хочу тебя.

— Я тоже хочу тебя, Шайлер! — порывисто воскликнул он.

Шайлер осознавала значение того шага, который собиралась сделать. Она хочет отдаться этому мужчине здесь, сегодня, сейчас. Потому что она любит его. И что бы ни было уготовано ей в будущем, эта ночь будет с ней всегда.

Трейс одну за другой выключил все лампы, оставив включенным только маленький светильник в углу комнаты. Он подвел Шайлер к открытому окну и стоял позади нее, пока она смотрела на зеленый простор лужайки и раскинувшийся за ним сад.

Этой ночью луна еще не была совсем полной. Откуда-то снизу ветер принес аромат цветов и реки. Легкий бриз колыхал прозрачные занавески.

Шайлер обернулась и оказалась в объятиях Трейса.

Их уста сомкнулись. Он руками обхватил ее за талию и привлек к себе. Шайлер ощущала перемены, происходящие в его теле. Его сердце тяжело стучало. Его кожа была горячей. Его пенис, прижатый к ее телу, был в боевой готовности.

Это должно было случиться. Она инстинктивно почувствовала это еще ночью в саду, когда он предложил ей свою рубашку, свое тепло и свою страсть.

Очень скоро ее руки очутились на его обнаженной груди, лаская кожу, подергивая волосы на ней, водя по его соскам, ощущая его реакцию на ее действия.

Трейс развязал пояс ее халата, и ее одеяние скользнуло на пол. Она стояла в одной сорочке, отлично зная, что легкая ткань плохо скрывает то, что находится под ней.

Он пристально смотрел на нее. Шайлер узнала этот взгляд. Она понимала, что ему хорошо видны очертания ее грудей с розовыми припухлостями в середине. Его руки коснулись ее груди, лаская, накрыли ее. Затем он пальцами стиснул ее соски.

— Трейс…

— Что?

— Я… — Шайлер пыталась проглотить комок в горле.

— Ты волнуешься?

Она быстро провела языком по губам и призналась с коротким застенчивым смешком:

— Да.

— Я тоже.

— Ты?

— Я давно уже… — попытался объяснить он. — А ты похожа на сон.

— Я не сон. Я живая женщина, из плоти и крови, — напомнила она ему.

— Я знаю. — Трейс стоял совершенно неподвижно. — Шайлер, если ты хочешь, чтобы я остановился, тебе достаточно лишь намекнуть об этом.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался.

Трейс поднял руки и легко опустил их на плечи молодой женщины. Затем его пальцы скользнули под узкие, напоминающие спагетти, бретельки ее рубашки. Тончайшие полоски материи соскользнули с ее плеч, прошелестели вниз по рукам, пока шелковая ткань не собралась складками у нее на талии, обнажив грудь.

— Вот такой я тебя и представлял, — признался Трейс охрипшим низким голосом.

Шайлер сама удивилась, услышав свой дерзкий ответ:

— Так ты, оказывается, думал о моей груди?

— И о твоих ножках, — прибавил он с нервной усмешкой, — и о некоторых других частях твоего восхитительного тела.

Она положила ладони ему на грудь.

— Ты тоже просто изумителен. Весь — гладкая кожа, упругие мускулы и жесткие волосы.

Трейс провел указательным пальцем вдоль ее плеча, по спине, вокруг груди, по животу и снова меж ее грудей.

Твоя кожа нежна, как фарфор. Она задрожала от предвкушения.

Она задрожала от предвкушения.

Он еще раз, медленно и чувственно, провел пальцем линию вокруг ее грудей. Затем еще одну, немного короче, потом еще и еще, каждый раз сужая круг, до тех пор пока не обвел только ее сосок.

Он легонько ущипнул ее за грудь, и она почувствовала, как сладостная истома охватила все ее тело, вплоть до кончиков пальцев ног.

Он нагнул голову и провел языком по ее соску, касаясь то тут, то там его чувствительной поверхности, облизывая его, пощипывая, покусывая, заставляя Шайлер почувствовать желание, потребность, страсть, которых она никогда прежде не ощущала.

Трейс припал губами к ее груди и стал посасывать одну грудь. Затем перешел к другой, уделив ей не меньше внимания.

— Твоя грудь просто идеальна, — хрипло прошептал он.

У Шайлер подогнулись колени.

Трейс снова повернул ее лицом к саду. Пока Шайлер всматривалась в лунную ночь, он провел тонкой тканью занавесок по ее шее. И почувствовал, как ее тело содрогнулось.

Затем он снова коснулся ее руками. Шайлер опустила голову и увидела, как его прекрасные, сильные, загорелые, с длинными пальцами ладони накрыли и стали ласкать ее грудь, даря ей такое наслаждение, какого она прежде не знала.

Трейс ненадолго оставил ее и быстро стянул свои джинсы, отбросив их ногой в сторону.

— Мы будем делать это медленно и непринужденно, — пообещал он ей.

— Медленно и непринужденно. Его глаза горели.

— Я хочу тебя больше, чем когда-нибудь кого-либо хотел в своей жизни.

Шайлер не могла отвести от него глаз. В лунном свете тело Трейса переливалось. Его волосы были как темный шелк, кожа казалась золотисто-коричневой.

Он был в полной готовности. Его пенис стал большим и твердым. Шайлер чувствовала просто непреодолимое желание коснуться его, поцеловать, дотронуться до него губами…

— Могу я… — облизнув губы и запнувшись, пробормотала она.

— Если хочешь, — искаженным голосом ответил он.

Она протянула палец и коснулась самого кончика.

— Ты такой мягкий.

Его смех был прерывист и язвителен.

— Мягкий? Да, это именно то, что хочет услышать каждый мужчина.

Она провела рукой вдоль его члена, туда и обратно.

— Ты такой твердый.

Трейсу удалось ответить ей сквозь сжатые зубы:

— Вот так лучше.

Она обхватила его орудие ладонью.

— Я хочу…

— Ты можешь делать все, что хочешь, милая. Только будь осторожна в своих желаниях… они ведь могут и сбыться, — сказал он, поддразнивая ее.

Шайлер смотрела на раздувшийся, высоко поднявшийся пенис, который она держала в своей ладони. Проведя кончиком пальца взад-вперед по шелковистой головке, она увидела, как пара капель влаги выступили у отверстия. Она слегка надавила на него.

Трейс втянул в себя воздух.

Шайлер тотчас забеспокоилась:

— Ты в порядке?

Он казался напряженным. И жарким. Внезапно бисеринки пота выступили на его верхней губе.

— Да. — Он перенес тяжесть тела на пятки. — Нет. Шайлер не знала, чему верить.

— Ты выглядишь так, словно тебе больно.

Он хрипло рассмеялся:

— Да. И нет. Как я сказал, у меня был чертовски долгий перерыв.

Она поняла.

— Боишься потерять над собой контроль?

Он ответил прямо:

— Думаю, здесь будет уместнее выражение «преждевременная эякуляция».

«В наших отношениях нет ничего преждевременного», — подумала Шайлер, снова касаясь его пениса, лаская его, изучая его длину и толщину и даже мягкие черные завитки, которые гнездились у его основания.

— Можно мне тебя поцеловать? — наконец решилась она задать терзавший ее вопрос.

Он моргнул раз, потом другой.

— Поцеловать меня?

— Там?

Трейс судорожно глотнул воздух.

Шайлер смотрела на него с некоторым опасением.

— Ты не хочешь, чтобы я это делала?

Трейс кивнул, но ничего не сказал. Ее щеки вспыхнули румянцем.

— Я тебя шокирую?

Он покачал головой.

— Почему ты ничего не скажешь?

Он наконец выдохнул:

— Да, я хочу этого.

Шайлер улыбнулась и опустилась перед ним на колени. Одну руку он мягко положил ей на затылок. Большим пальцем другой руки провел по ее нижней губе вверх-вниз, пока ее рот не открылся. Больше поощрений ей не понадобилось.

Шайлер провела пальцами по его нежной плоти и почувствовала, как тело Трейса содрогнулось. Она облизнула губы и поцеловала его, ощутив легкий привкус тех блестящих капель на мягкой глади головки.

Он получил сполна.

Нет, ему этого мало.

Трейс был на грани помешательства. Вернее, на грани потери терпения и самообладания. Пора взять в свои руки эту чрезвычайно взрывоопасную ситуацию.

Он наклонился и поднял Шайлер на ноги.

— Ты просто чудо.

— Спасибо.

— Теперь твой черед.

Она с вежливым недоумением посмотрела на него:

— Что значит мой черед?

Его лицо осветила лукавая мужская усмешка.

— Сейчас узнаешь.

Она казалась смущенной.

— Узнаю?

— Да, — ответил он.

В золотистых глазах Шайлер блеснула искорка.

— Обещаешь?

— Да.

Трейс опустился перед ней на колени и снял с нее домашние туфли. Затем стянул через бедра ее шелковую рубашку, наблюдая, как та скользнула на пол.

Из-за спины Шайлер выглядывала луна, окутывая ее фигуру мягким белым сиянием. Лампа в углу комнаты светила вниз, но Трейс видел каждый изгиб, каждое очертание, каждую линию тела девушки.

— Как ты прекрасна! — воскликнул он.

Шайлер стояла неподвижно. Казалось, она затаила дыхание.

— Ты не менее прекрасен! — сорвалось с ее губ.

Он расцвел в улыбке.

— Сперва изумителен, теперь прекрасен. Что же может сказать мужчина в ответ на такие комплименты?

— Спасибо? — предположила она.

— Спасибо, — эхом отозвался он.

— Не за что.

Трейс подошел к ней ближе. Их тела разделяли считанные сантиметры. Он нежно провел рукой вдоль всего ее тела, начиная с макушки.

Шайлер задрожала.

Он полностью сосредоточился на ее переживаниях.

— Тебе приятно мое прикосновение?

Она молча кивнула.

Он начал снова. Но теперь не рукой, а губами, осыпав поцелуями ее лоб, изгиб скул, нежную ямочку у основания шеи, чувствительное место за ушком, ее обнаженное плечо, грудь — где он немного задержался, прежде чем перейти к тонкой талии, — ее бедро, колено, лодыжку и даже стопу. Затем он повторил все то же самое на другой половине ее тела.

На этот раз он остановился и прильнул губами к мягкому женскому бугорку, покрытому золотисто-каштановыми волосами, к этому сладкому, восхитительному холму, который уже стал влажным и припухшим. Трейс коснулся его языком.

Шайлер вздрогнула.

— О Боже мой! — прошептала она.

— Если бы ты еще чуть-чуть развела ноги… — попросил он, положив обе руки на внутреннюю поверхность ее бедер.

Шайлер выполнила его просьбу, расставив ноги на несколько дюймов. Этого ему было достаточно, чтобы сделать то, чего он так сильно жаждал. Он коснулся ее языком, сначала лишь дотрагиваясь, затем нежно покусывая и в конце концов сладострастно укусив ее.

Он чувствовал, как она дрожит от желания, от возбуждения, от не имеющей названия непреодолимой жажды. Когда он снова вернулся к ее рту и их губы слились в долгом пьянящем поцелуе, они оба едва держались на ногах.

Шайлер покачнулась.

— Я чувствую себя так странно…

— Я знаю, — ободряюще прошептал он.

— Я не думаю…

— Тебе вообще не обязательно сейчас думать, Шайлер. Нам обоим лучше сейчас обойтись без помощи рассудка.

— Я больше не могу стоять на ногах, — призналась она.

Он взял ее на руки и понес к постели. Откинув покрывало, он положил ее на простыню, и сам вытянулся рядом.

— Сейчас тебе уже не надо беспокоиться о том, чтобы удержаться на ногах, — произнес он и склонился над ней, касаясь губами ее рта, грудей, ее мягкого живота.

— Вот таким я представляла тебя, — прошептала она, неотрывно глядя на него своими золотистыми глазами.

— А так я представлял, как буду любить тебя, — ответил он, разведя ее бедра, скользнув рукой меж ее длинных прекрасных ног, пройдя сквозь густые женские волосы — у них была своя, особая, структура, свой, особый, цвет — и наконец найдя источник чувственности, спрятанный под ними.

Шайлер едва переводила дыхание.

Трейс увлажнил свою ладонь ее мускусной эссенцией. Затем, завладев ее губами и проникнув меж ними языком, он одновременно погрузил свой палец внутрь ее тела.

Она выгнула спину и приподняла бедра над поверхностью кровати. Трейс глотал ее возбужденные крики, а пальцем все глубже и глубже проникал в нее. Он двигал им быстрее и быстрее внутри ее тела, чувствуя, как и сам приближается к неизбежному заключительному моменту.

Шайлер извивалась в его руках, стонала от переполнявшего ее желания, ее голова металась по подушке. Затем наступил момент — и Трейс почувствовал кульминацию, — когда она стала сотрясаться в конвульсиях.

Он хотел подождать, пока эти спазмы не прекратятся, но его собственное тело уже слишком долго сдерживалось. Когда Шайлер выкрикнула его имя, он нежно произнес ее имя и извергся на постель под ними.

Некоторое время спустя — он не мог сказать, как скоро, да и она тоже — Шайлер открыла глаза и посмотрела на него.

Все еще хриплым голосом она проговорила:

— Теперь твоя очередь.

В его темно-синих глазах был вопрос.

— Не понимаю.

— Сейчас поймешь, — пообещала она, опрокинув его на спину.

Шайлер села прямо, идеально выпрямив спину и провела своей длинной прекрасной ножкой вдоль нижней части его туловища. Обхватила его ногами. Трейс понял, что положение сверху, видимо, давало ей ощущение, что она управляет ситуацией.

Прекрасное создание, сидящее на нем, вполне осознавало, что он находится прямо между ее ног, что его возбужденный пенис давит на ту чувствительную женскую щелочку, куда он так страстно желал проникнуть.

Ее волосы разметались, губы распухли от его поцелуев. Лицо разрумянилось то ли от уже полученного наслаждения, то ли от предвкушения нового, то ли от смущения, а может, от всего понемногу.

Шайлер склонилась к нему и осыпала поцелуями, двигаясь ото лба к носу, от носа ко рту, от рта к подбородку, от подбородка к ямке у основания шеи, от шеи к груди и животу; ее поцелуи дразнили, они были жестокие и прекрасные.

Она постепенно переместилась со своими чудесными поцелуями ниже. Поцелуями, которые прокладывали путь через его живот, вдоль пояса, к его ногам и тазу, обжигая его плоть там, где они ее касались. Поцелуями, помедлившими над его пупком, — ее язык погрузился в эту крошечную впадинку. Поцелуями, которые явно обходили его пенис — черт возьми, да он стал тверже, чем когда бы то ни было, — и запечатлелись сначала на одном его бедре, а затем на другом.

Трейс громко застонал.

Шайлер на несколько дюймов раздвинула его ноги и прильнула губами к внутренней поверхности бедра, покусывая его чувствительную плоть, подергивая жесткие завитки, лаская мускулы в такой непосредственной близости от его мужского достоинства, что он почувствовал, как в ответ на ее действия оно неумолимо растет.

Трейс не мог больше выносить этой сладкой пытки.

Он приподнял Шайлер и мгновение держал ее над собой. Его сильные руки задрожали от усилия, когда он медленно — о, так медленно — опустил ее на себя.

Вначале он лишь немного проник в нее, самым кончиком.

Он чувствовал, что покрылся испариной. Ее глаза сомкнулись и затем открылись вновь. Она внимательно посмотрела ему в лицо и прошептала:

— Наш очередной номер.

Постепенно его твердая плоть целиком погрузилась в нее. Наконец ей удалось принять его в себя до последней частицы. Они приостановились, наслаждаясь ощущением его тела, погруженного глубоко внутрь ее плоти. Затем вместе стали двигаться, сначала медленно, пытаясь понять, что им больше нравится, что доставляет большее удовольствие.

— Боже, ты так прекрасна! — воскликнул Трейс, наконец заняв положение сверху, оставаясь при этом в ней и глядя прямо в ее глаза.

— Ты тоже, Трейс, — пылко прошептала Шайлер. А потом во всем мире не осталось никого, кроме них. И это было только здесь и сейчас.

Бесконечное чудо и сумасшедшее желание.

Трейс целовал ее, разомкнув ей губы, дразня ее языком, двигаясь внутри ее рта, словно пытаясь превратить их губы, зубы, языки в единое целое.

Он касался ее своими сильными руками и длинными пальцами, пытаясь завладеть даже дыханием ее легких, даже энергией, заключенной в ее костях и мышцах.

Он ласкал Шайлер так, что кровь гудела в ее венах, заставляя тело исполнять безумную жаркую песню, неизвестную ей до сих пор, заставляя само сердце петь в ее груди.

Это была страсть.

Это была лихорадка сознания.

Только это могло заставить женщину забыть все, кроме того, что этот мужчина заставил ее испытать.

Его красивое лицо, его широкие плечи заслоняли от нее все. Она видела только его. Занимаясь с ней любовью, он полностью растворился в ней, целиком отдавая себя, не прося пощады и не давая ее.

И когда Трейс вошел в нее последний раз, снова и снова произнося ее имя, стремясь к освобождению и получая удовлетворение, Шайлер испытала чувство сопричастности, которого раньше никогда не знала.

Вздрогнув, Трейс пробудился ото сна.

Он вовсе не собирался спать. Бросив взгляд на часы, стоявшие на каминной полке, он посмотрел на женщину, покоившуюся в его объятиях, прижавшуюся к нему, словно она была его неотъемлемой частью. Ничего ему так не хотелось, как разбудить ее и продолжить танец страсти, который и так уже вымотал их обоих до изнеможения.

Но на это не было времени.

— Шайлер. — Он легонько потряс ее.

— Трейс, — прошептала она в полудреме.

— Пора просыпаться.

— Нет.

— Да. Уже почти четыре часа утра. Тебе надо вернуться в свою спальню.

Шайлер разомкнула веки и посмотрела ему в глаза. На мгновение ему показалось, что он тонет в золотом море.

— Который час? — с трудом проговорила она.

Трейс повторил:

— Четыре утра.

Она резко села в постели.

— Не может быть!

— Может.

Казалось, ее вдруг смутило сознание того, что она обнажена, а вокруг ее талии обернуто покрывало. Грудь ее не была ничем прикрыта. Трейс глаз не мог отвести от нее. Его пенис, словно он жил своей собственной жизнью — а Трейс был уверен, что так оно и есть, — стал затвердевать.

— О нет, только не это! — воскликнула Шайлер, но при этом она улыбалась, а щеки ее порозовели. — Похоже, ты снова готов? Это подождет до следующего раза.

Трейсу хотелось спросить: а будет ли этот другой раз? Но сейчас был не самый подходящий момент обсуждать их будущее.

— Надо найти мою сорочку и тапочки, — сказала она, спрыгнув с кровати и опустившись около нее на колени.

Трейс с тоской смотрел на эту соблазнительную картину. Затем встрепенулся.

— Я провожу тебя до твоей комнаты.

— Нет, — твердо ответила она.

— Да, — настаивал он.

— Моя комната прямо по коридору. Если я пойду одна, то, встретив вдруг кого-нибудь, всегда смогу притвориться, что выходила на позднюю ночную или раннюю утреннюю прогулку.

— Это в таком-то виде? — рассмеялся Трейс.

— Я известна своей эксцентричностью, — заявила она. — Прислуга, по-моему, думает, что я немного не в себе.

— Нет, — продолжал настаивать Трейс, потянувшись за джинсами, которые прошлой ночью бросил на стул — вернее, этой ночью. — Хочу видеть собственными глазами, что ты в целости и сохранности дошла до своей двери.

— Ты жуткий упрямец, — заявила Шайлер, натягивая найденную рубашку через голову.

— Мне больше по душе называть это силой воли, — сказал он ей, засовывая руки в рукава своей рубашки.

— Можешь называть как угодно, но все равно это упрямство.

Когда он натягивал джинсы, его лицо исказила гримаса — Шайлер, конечно же, не могла не заметить предательскую выпуклость на его штанах. Вспыхнув, она улыбнулась:

— Ты просто ненасытен.

— Как и ты, — игриво напомнил он ей.

Она затянула пояс халата на талии и посмотрела на дверь.

Его рука покоилась на дверной ручке.

— Ты готова? Шайлер кивнула.

Они покинули спальню и пошли по коридору, бесшумно, как призраки в ночи.

Насколько понял Трейс, прислуга еще спала, но, видимо, очень скоро все изменится. Появятся женщины, занимающиеся уборкой, работающие на кухне и выполняющие множество других обязанностей, женщины, трудами которых большое поместье содержится в полном порядке.

Они достигли спальни Шайлер и вошли внутрь, когда что-то привлекло внимание Трейса. Он прижал Шайлер рукой к стене. Поднес указательный палец к губам и прошептал:

— Ш-ш.

Шайлер повиновалась. Она стояла не шевелясь, не говоря ни слова, не производя ни малейшего шума.

У Трейса было орлиное зрение и отличный слух. Его ощущения, включая и шестое чувство — чувство опасности, всегда помогали ему на улицах Питсбурга. И сейчас они дали ему преимущество. Он настороженно выжидал.

Вот, опять…

Трейс подошел к окну и выглянул наружу. Хотя их с Шайлер комнаты были расположены в одном коридоре и находились не так далеко друг от друга, Трейс отметил, что из ее окна открывался несколько другой вид. Послышался звук, похожий на скрип. Затем он увидел легкую вспышку света в отдалении.

Все длилось лишь несколько мгновений, но Трейс был уверен, что это ему не почудилось.

— Говори тихо и не выходи на свет, — прошептал он.

Шайлер кивнула.

Он приблизил губы к ее уху:

— Помнишь ту ночь, когда я пришел вслед за тобой в беседку?

— Конечно.

— Так вот, сейчас я могу сказать тебе более точно, что ты видела и слышала и что побудило тебя заняться расследованием.

Меж ее бровей залегла складка.

— Что, Трейс?

Он попытался освободить ее от этого груза.

— Ничего.

— Ничего? — В ее голосе прозвучало недоверие. — А мне казалось, что там все-таки что-то было, — мягко упрекнула она его. — В конце концов, мы занимаемся этим делом вместе уже несколько недель, и сейчас не время заводить тайны друг от друга.

Но Трейсу не хотелось делиться своими соображениями с Шайлер. И не хотелось, чтобы она прочла его мысли. Как можно более беззаботно он положил руку ей на плечо и потянул подальше, в глубь комнаты.

Выглянул в окно.

— Ты же все-таки что-то видел, да?

Трейс кивнул.

— Свет, — наконец решился сказать он. — Он вспыхнул лишь на пару мгновений, но я твердо уверен, что мне это не почудилось.