Замерзшая душа

Глава 14.

Варвара бежала по серой от снега, смешанного с землёй, тропе и не чуяла ног. Ей всё казалось, что бежит она медленно, очень медленно, хотя мимо летели кусты, но она думала – вон еще как далеко до села…

Казалось ей самой, что почти стоит на месте и тропа и сероватое осеннее небо, а воздух загустел и не пускает её вперед, словно он проникает ей в лёгкие тягучей смолой и не даёт дышать. Она хватала ртом этот густой воздух и не могла унять вертящийся вокруг неё мир – голова плыла и кружилась, но Варя бежала.

Алёшку она оставила сегодня под присмотром Лидиной бабушки Катерины Филипповны, как и обычно по субботам. Они вместе с Егоркой играли то во дворе у Авдеевых, то в их дворе, и никогда не уходили гулять на улицу без разрешения матерей. Как же так вышло, что же случилось сегодня, что Алёшка оказался на ещё хрупком в предзимье льду пруда…

Мысли бились в голове так, что от них темнело в глазах, и порой Варя не видела перед собою тропки, но бежала. Далеко позади отстал Ванюшка, бегущий следом за ней и что-то кричавший…

Оказавшись на пригорке, за которым и раскинулся большой пруд, Варя увидела на берегу пруда столпившихся сельчан, какую-то суету – всё это сливалось и смазывалось перед ней в одно сплошное расплывающееся пятно. Взгляд выловил на покрытом белым снегом пруду тёмное пятно промоины, обломанные её края и намокший тёмный снег вокруг…

Варя подбежала к толпе, люди расступились перед ней, что-то ей говорили, но она ничего не слышала, кроме гула крови в голове и бешеного стука своего сердца. На берегу пруда, она увидела молодого парня лет шестнадцати, раздетого до трусов, он приплясывал на снегу, пытаясь собрать раскиданную по берегу одежду.

Алёшка лежал на снегу, над ним склонился пожилой усатый мужчина и какая-то женщина в синей куртке поддерживала голову мальчика.

– Что? Что? – задыхаясь выдохнула Варя из пересохшего горла.

– Жив он, жив, дышит! Никита его вытащил вовремя, немного воды и хлебнул! – кричала в лицо Варе женщина в куртке, – Варя! Варя! Слышишь?

Варя бросилась к сыну – тот моргал глазами и силился что-то сказать, вся его одежда была мокрой насквозь. Варя схватила руки мальчика, мокрые и холодные, прижала к себе и не могла вымолвить ни слова.

– Скорую уже вызвали, поедет в больницу, пусть обследуют и присмотрят. Долго в полынье держался, молодец! – сказал усатый мужчина, в котором Варя узнала местного фельдшера, – Успокойся, слышишь? Надо его раздеть, сырое снять.

Когда мальчика раздели и тут же завернули в Варину куртку, он открыл глаза и увидел лицо матери, белее белого. Беспокойство прыгнуло в детских глазах, а Варя сидела на снегу, прижимая к себе завёрнутого в куртку сына.

Люди вокруг что-то говорили, кто-то подходил к Варе, трогал её за плечо, но она не понимала ни слова. Чьи-то руки набросили на её плечи чужую куртку, подняли со снега её вместе с Алёшкой, и она увидела перед собой машину скорой помощи. Оказавшись внутри, Варя попыталась осмысливать вопросы, которые задавала ей приехавшая в скорой помощи доктор.

Алёшка тоже уже пришёл в себя, отвечал на вопросы и улыбался, слегка только постукивая зубами от холода и беспокойно поглядывая на мать…

Вечером Варя вошла в калитку своего дома, вернувшись из районной больницы. Там она обнаружила испуганную Лиду, которая прибиралась в хлеву и кормила Лушку:

– Варечка, что, что? Как Алёшка, ты сама как?

– Ничего, Лидочка. Алёшка нормально, но его оставили в стационаре, а мне не разрешили – сказали, он уже не маленький. Только надо вещи ему отвезти. Я сейчас соберусь и поеду – на последний автобус как раз успеваю, там на вокзале переночую и утром обратно. А мне таблетку дали какую-то, наверно валерьянку. Не знаю.

– Варь, не надо на автобус. Я сейчас, подожди! Андрей тебя свозит! – Лида бросилась в сторону своего дома, и только теперь Варя увидела, что у дома Авдеевых стоит машина Андрея, а сам он чистит снег во дворе.

Оказавшись дома, Варя вдруг почувствовала, как она устала, тело болело, невыносимо ныли ноги, просто разламывая кости. Женщина сняла с ног валенки, которые она надевала стоять на шоссе, а сейчас все промокшие насквозь еще когда она бежала по тропке к пруду, не разбирая дороги. Хотелось поставить ноги в таз с горячей водой и сидеть так, но возможности такой не было. Босая, она начала собирать вещи для сына в больницу. В дом вошла Лида:

– Варюш, Андрей машину завёл, отвезет тебя туда и обратно. Я вещи Алёшкины собрала, что у пруда покидали. Постирала, сушить развесила. Слушай, бабушка у меня слегла – не уследила говорит, за мальцом. Алёшка с Егором во дворе играли, она в дом пошла суп им разогреть, вышла – а его нет, Егор сказал – убежал домой. Бабушка к вам сразу во двор пошла, а потом и к пруду уже, услышала, что люди кричат. А как он на пруду оказался… Как так получилось, ведь минут десять его не было… Она его искать пошла сразу – дом закрыт, увидала потом, что мать Никиткина к пруду бежит, и сама следом.

– Это Никита Мальков его вытащил? – тихо спросила Варя, силы оставляли её, тяжело давалось каждое движение.

– Да. Никита с Екатериновки шёл. Увидел кто-то барахтается, за лёд цепляется, он разделся и туда… Хорошо, Бог его послал туда сегодня! Ох, Варечка, что же это… – Лида заплакала, глядя на бледную Варю.

– Ну, что девчонки? Готовы? – в двери показался Андрей, – Варюш, ты говори, когда надо тебе поехать, я тебя свожу. На автобусе не мотайся.

– Спасибо, Андрей, и тебе Лида. А бабушке скажи, пусть себя не корит, – усталая Варя обняла подругу, – Я сама виновата во всем, надо с сыном больше времени проводить. Никто, кроме меня, не виноват… Не смотрела за сыном…

– Ну, вы поезжайте, отвезёте всё мальчишке, а потом давай к нам Варя, я ужин приготовила, – сказала Лида, обняв подругу.

– Лид, ты не обижайся, не смогу я. Устала я, и ноги болят, – сказала Варя, складывая в сумку печенье для сына.

– А мы с Андреем приехали из города, смотрим – у нас за столиком Захар Петрович стоит! Пирожками во всю торгует, деньги в коробочку складывает да на Розу покрикивает! Я было подумала, что я с ума сошла и у меня галлюцинации! – рассказывала Лида.

Представив эту картину, даже усталая Варвара усмехнулась. Уж чего-чего, а такого участия и она от сурового Захара Петровича не ожидала!

Следующим утром Варя снова собиралась ехать в больницу к сыну. Хотя врачи уверяли её, когда накануне они с Андреем привезли вещи для ребенка, что Алёше ничего не угрожает, переохлаждения сильного он получить не успел, воды тоже не много нахлебался, поэтому скоро его отпустят домой.

Но сидеть дома она не могла, хоть и еле поднялась сегодня с кровати – после вчерашнего всё тело болело невыносимо, ноги снова сильно отекли, а в груди всё болело, как будто лёгкие горели. Выпив обезболивающее, Варя завернула в полотенце испеченные для Алёшки его любимые сырники, налила в банку компот.

Стукнула во дворе калитка, но Варя даже не подумала выглянуть в окно – ей было безразлично, кто пришёл в её двор. События вчерашнего дня, отсутствие Алёшки дома, и то, что он сейчас там, в больнице – один, без неё, просто убили в Варе остатки эмоций. Она была погружена в себя, в свои мысли, ничто в мире, кроме здоровья сына, её не интересовало… Еще вчера она подумала, что если бы всё сложилось по-другому, то она не стала сама бы жить –просто сама бросилась бы в ту же самую ледяную яму в пруду, и всё… До сих пор не в силах прийти в себя от пережитого, она ходила по кухне, складывая в небольшую сумку любимые Лёшкины карамельки.

Как вдруг остановилась посреди кухни, встретившись взглядом с желтыми пронзительными глазами – напротив на подоконнике сидел Барсик и смотрел на хозяйку. Варя вдруг такое осуждение увидела в глазах кота, уже чуть подросшего и распушившегося на козьем Дуськином молоке, будто он услышал все её сокровенные мысли…

– Что? Что ты на меня так смотришь? Да, не стала бы я без сына жить на этом свете! Сначала Коля, а если бы… Как бы я жила? Господи, Господи, спасибо тебе! Что спас моего сына, что Никиту послал, спасибо, спасибо! – Варя посмотрела на старые образа, на бабушкином ещё киоте в углу дома.

Кот спрыгнул с окна, Варе показалось, что кот понял её слова, и она хрипловато расхохоталась вдруг от собственных сумасшедших мыслей – это ж надо, с котом разговаривать!

Дверь в дом распахнулась, на пороге показался Семён:

– Варя! Ты что не открываешь! Я стучу-стучу, думал – случилось что с тобой!

Мужчина увидел совершенно белое лицо стоящей посреди комнаты женщины, шагнул вперед, притянул к себе маленькую фигурку в желании защитить, спрятать, укрыть от всего этого мира. Осторожно прижимал к себе Варю, гладил трясущейся рукою её волосы и почти не дышал.

А Варя, сама себе удивляясь, не стала отстраняться, прижалась головой к плечу Семёна и затихла. Она думала, что вот сейчас всколыхнет её душу хоть что-то – тепло его участия, его сильные и успокаивающие руки… или хотя бы злость на то, что снова пришёл, обнимает её, чужой муж – чужую жену…

Но сама испугалась себя – мёртво молчало всё внутри. Ни отголоска, ни лучика, ни дуновения ветерка в иссушенной душе…

– Как ты, Варюш? Как Алёша, что врачи говорят? Болит что? – Семён ни мгновения не использовал, чтобы еще подержать Варю в своих объятиях.

Наоборот, отпустив её, усадил на стул и сам сел чуть поодаль, и только чуть покрасневшие щёки, покрытые едва отросшей щетиной и прерывистое дыхание, выдавали его волнение.

– Говорят, всё хорошо будет. Вот, собираюсь к нему ехать, – ответила Варя, как-то вдруг неожиданно успокоившись.

Приход Семёна каким-то образом вернул её в эту жизнь, к её заботам и реалиям.

– Тебе не нужно было приходить, Мария разозлится… Да и разговоры пойдут, незачем это тебе всё.

– Варь, я вот принёс, для Алёши, – Семён начал доставать из больших карманов своей куртки яркие оранжевые мандарины, – А что разговоры, здесь всегда разговоры, ты же сама знаешь. А Маша… с ней мы тоже говорили… вчера дочка старшая приехала, Инна, они ездили к доктору – назначили обследование и таблетки. Маша сказала – видеть меня не хочет, я вчера собрался, хотел на заимку к себе ехать, пока дочка у нас побудет – мы так решили. Услышал про Алёшу, и не поехал пока что. Давай, одевайся, я тебя свожу в больницу.

– Нет, не надо, я лучше на автобусе. Так лучше будет.

– Нет, не лучше. Ты еле на ногах стоишь, какой автобус. Не возражай, это ни к чему. Чего ты боишься? Меня? Так я не зверь, чего меня бояться, пальцем не трону… А разговоров, да наплевать, всё равно уже болтают невесть что.

Семён решительно подхватил приготовленную Варей сумку, сложил туда принесённые им мандарины и вышел на крыльцо, сказав Варе:

– Я тебя в машине жду.