Замерзшая душа

Глава 21.

Завьюжил февраль, дворы Шабалино и окрестностей заметало снегом так, что утром вместо протоптанных накануне тропинок виднелось меж домами только девственно-белое, нетронутое ногой человека, снежное покрывало. Тропинки угадывались только по предусмотрительно воткнутым по их краям еловым веткам – «вешкам», вот по ним и добиралась Варвара сначала до детского сада, а после до своей работы.

Ближе к обеду по селу проходил трактор, расчищая основные дороги, но в последнее время это случалось всё реже – завод экономил на всём, и в том числе на горючем для расчистки жилых улиц.

– Что, Варюшка, пригорюнилась сегодня, – спросила её Елена Матвеевна, когда они приняли товар в своём «Лабазе» и раскладывали его по полкам.

– Да ничего, просто настроения нет, – тихо ответила Варя.

В последнее время ей не хотелось ни с кем разговаривать, она была вежлива с покупателями, улыбаясь им дежурной улыбкой, но в задушевные разговоры, так любимые в скучающем зимней порой селе, ни с кем не вступала.

– Ой, вот и у меня тоже, что-то прямо вот тоскливо как-то на душе, – жаловалась Елена, – Сын в городе, говорит работы нет. Собрался в Москву ехать, лучшей доли искать… ох, ох… У тебя про мужа хоть что слышно?

– Ничего не слышно, – ответила Варвара, только недавно звонившая в город и следователю, и Натану Олеговичу, – Я думаю, буду в суд подавать, нет уже смысла ждать, что прояснится хоть что-то. Надо дальше жить как-то, признать, что это всё, конец моей замужней жизни.

– Варь, ну что ты… Ведь всякое в жизни бывает, – Елена была поражена жёстким тоном Вари, обычно такой она не была, – В суд конечно надо, хоть пенсию на Алёшку назначат… Но ты сама надежды не теряй.

– А чего ждать? Так всю жизнь и прождать, у окошка просидеть? Пора закрыть эту страницу и идти дальше. Некого мне ждать, что придёт, поможет… Самой надо всё, самостоятельно жить, не в ожидании помощи.

Елена Матвеевна внимательно посмотрела на Варвару. Отметив про себя, как изменилась за последние недели её напарница, Елена покачала головой…

Варвара уже договорилась со своим работодателем, чтобы перенести один из своих выходных дней – во вторник она собиралась поехать в город и обратиться в юридическую консультацию по своему вопросу.

На февральское воскресенье как раз попадал сороковой день по Семёну, и Варя, у которой был выходной, никак не могла унять биения сердца, отчего-то ей казалось, что она непременно должна пойти на местное кладбище…

Промучившись часов до двух пополудни, Варя отвела Алёшку к Лиде и попросила её присмотреть за сыном. Вьюга, заметавшая землю уже несколько дней, сегодня притихла. С неба тихо кружась спускался легкий снежок, немного потеплело, будто где-то, еще далеко, но уже дышала теплом весна.

Варя шла по тропке, её мало заботило всё, что творится вокруг неё – снежок, ярко поблёскивающий на солнышке, весело переговаривающиеся в сосновой посадке птицы… Этот мир жил теперь отдельно от Вари, она была сама по себе – где-то там, внутри своей замёрзшей души.

Старое кладбище Екатериновки в последнее время разрослось… Варя наконец вышла с заметенной тропы на расчищенную трактором дорогу. Высокие сосны шумели хвоей в вышине, ветер играл ветвями, иногда сбрасывая шишки вниз, на подтаявший у ствола дерева снег.

Первым долгом Варвара пришла к своим родителям. Отряхнула снег с мраморной плиты, протёрла рукой овальные фотографии и села на небольшую скамейку. Казалось, что мамины глаза с фото смотрели на неё по-другому, не как в другие дни, а немного грустно. А папа так же улыбался, глядя на дочку и пряча искорки в глазах.

Варя негромко заговорила, рассказывала, как живут они с Алёшкой в старом доме, как заметает снегом старую баньку чуть не по самую крышу… Хоть ей и не отвечал никто, а всё Варе казалось, что и ветер стих, словно жалея её, и ноги стали меньше наливаться привычной тяжестью.

Вытерла заячьей рукавичкой набежавшие на глаза слёзы, Варя поднялась со скамейки и пошла к новой части кладбища, мимо маленькой кирпичной часовенки, туда, где будто еще недавно стояла она с толпой сельчан, провожая Семёна.

Издалека еще увидела Варя, что не одна она вспомнила сегодня Семёна – на скамейке в оградке сидел одинокий чей-то силуэт. Варвара остановилась, мешать ей не хотелось, и видеть кого-то тоже. Но фигура поднялась навстречу, её увидели. Скинутый капюшон куртки обнажил коротко стриженную женскую голову и в бледном лице Варя узнала Инну, дочку Семёна.

Инна помахала Варе рукой, приглашая её пройти к ней, и женщина не смогла уйти прочь, как бы ей ни хотелось.

– Здравствуйте, Варя, – поздоровалась Инна, – А меня вчера только выписали, Дианка сегодня с утра в городе, я её не стала ждать, одна пошла к папе.

Инна была бледна, Варя видела, как похудела девушка. В прошлый раз, когда она приходила к Варе, шикарная шевелюра тёмных волос украшала голову девушки. А теперь коротко остриженные волосы обнажали свежие шрамы на затылке и шее, на ладонях тоже виднелись отметины от ран.

– Здравствуйте, Инна.

Варя еле выдавливала слова, ей было невыносимо больно и тяжело смотреть на фото Семёна, на деревянный крест и венки вокруг него… Она села на скамейку рядом с Инной, сняла варежки и молча смотрела, как падает ей на ладони лёгкий снежок, как тают снежинки, превращаясь в капельки воды.

– Ты капюшон накинь, простынешь, – тихо сказала она Инне, сидящей рядом с ней и молча смотрящей куда-то вдаль.

– Сегодня тепло, – отозвалась девушка, – Скажи, Варя, а ты любила моего отца? – вдруг спросила она и повернула к Варваре заплаканное лицо.

– Я не знаю, что тебе сказать, – вздохнула Варя, – Я про это не думала раньше, а теперь уж, что… Моя душа больная, и, мне кажется, она уже ничего не чувствует хорошего, только постоянно болит.

– Мне хочется думать, что он любил, и его любили… Я так виновата перед ним… – Инна заплакала, – Когда он сказал мне впервые, что не может больше, что хочет уйти от мамы… Это давно было, несколько лет назад еще, а я ему такое ответила… что же я наделала…

– Да что же ты всё на себя, девочка моя, – Варя обняла девушку, прижала к себе, – Мы все под Богом ходим, разве можем мы на век другого человека повлиять! Сколько кому Бог отмерил, столько он и проживет.

– Но ведь если бы я тогда поддержала его, если бы он ушёл… Всё бы могло сложиться по-другому. И папа был бы жив, и мама бы сейчас не была… там… Она ему постоянно кричала, что ненавидит его… И в тот день… Кричала, что ненавидит и меня тоже, потому что я на него похожа…

Инна плакала навзрыд, а Варя просто сидела и смотрела на фото Семёна. Любила ли она его? Наверное, почти любила… и будь он жив, возможно, со временем, Варя оттаяла бы, доверилась и поняла наконец, что же значит для неё Семён… Но увы, жизнь такого шанса им не дала.

– Я до сих пор не могу поверить, всё кажется, что папа просто на заимку свою уехал, – немного успокоившись, сказала Инна, – Ведь я даже на похоронах у него не была, в больнице лежала. Кажется, что всё это было во сне. И что я проснусь, и всё будет как прежде…

– Инна, ты забудь, что мама тогда тебе говорила. Это не она, это её болезнь говорила, и всё, что произошло, это болезнь натворила… Как твоя сестра? Держится?

– Дианка ничего, она сильная. Ездила к маме в больницу, не пустили её. Сказали, что мама там надолго, и скорее всего, навсегда…

– Так безопаснее, даже для неё самой, – Варе было трудно, очень трудно находить слова, черная злоба холодным змеиным телом будто обвивала её, сжимая всё сильнее, сильнее.

От себя не скроешь, она злилась на Марию. За Алёшку, за Семёна и даже за несчастную Чуню, чья участь и так была предрешена…. И Варя думала, что Марии поделом досталось прожить остаток жизни взаперти, и телом – в больнице, и разумом – в темноте собственного сумасшествия. Но, конечно, сказать это бедной девочке, которая сама на теле будет теперь всю жизнь носить отметины, оставленные рукой родной матери, она никогда бы не смогла, потому молча обнимала Инну за плечи.

Инна немного успокоилась, они обе уже продрогли и засобирались домой, когда увидели человека, быстрым шагом направляющегося к ним.

– Крёстный! – воскликнула Инна и бросилась обнимать мужчину, в котором Варя сразу же узнала Натана Быкова.

– Вот ты где! А я Диану из города привез, решил к Семёну заглянуть. А тебя Дианка ищет, волнуется, что дома нет. А, Варвара Дмитриевна, здравствуйте.

Мужчина прошёл за оградку и опустил голову, изредка поглядывая на фото Семёна. Варя и Инна отошли в сторону, вышли на расчищенную дорогу и молча ждали Натана.

Варвара думала, что дождется, когда придёт Натан, ей будет спокойнее за Инну, и она пойдёт домой. Надежды на то, что Натан привёз ей какие-то новости о муже у неё уже и не было… Если бы что-то прояснилось, он бы ей сказал еще раньше.

– А знаешь, Варя, он ведь мог бы еще жить, долго-долго… Мог быть счастлив, – проговорила Инна, – Мог бы сделать счастливым кого-то еще, вот может тебя… Это я его не отпустила… Я его предала! А ведь папа меня всегда поддерживал, а я…

Инна уже не плакала, просто смотрела куда-то вдаль, а Варя глядела на осунувшееся лицо девушки, на шрамы, видневшиеся из-под воротника куртки…

Всё же, дочка была похожа на Семёна, его глаза, его прямой открытый взгляд. Варе было жаль, что ничем она не может утешить горе, ведь сама она не могла согреть никого. В душе её были только холод и злость.