Замки на песке

10

Как только за Фройдис закрылась дверь, Агнесс поняла, что она должна, просто обязана позвонить Улаву Йорту. Ей подсказывало это сердце — сердце, в котором впервые зажглась любовь.

Но взяв со стола мобильный, Агнесс пока медлила.

Она не спала всю ночь, обдумывая, что скажет Улаву. Вначале она хотела ограничиться простой фразой: «Привет. Как дела?», — но потом ей в голову стали приходить и более смелые идеи. Можно было позвонить и, отбросив смущение, признаться: «Улав, я хочу тебя!» или «Я постоянно думаю о тебе, ты — мое наваждение».

Как жаль, что она не могла посоветоваться с Фройдис — ведь у нее был такой опыт в подобных делах! Но Агнесс никогда не откровенничала с сестрами. Она была уверена, что Фройдис просто поднимет ее на смех, если узнает об этой ее запоздалой первой влюбленности. Она живо представляла себе хохочущее красивое лицо старшей сестры. Еще бы! Кто такая Агнесс? Серая мышка, ничтожество, сама мисс Антисекси. И кто такой Улав Йорт? Красавец, умница, успешный бизнесмен. Его карие, с зеленым оттенком глаза любую женщину сведут с ума. А его руки… Интересно, скольких девушек обнимали и ласкали эти изящные, но такие сильные и прекрасные руки?

Агнесс полночи тихо проплакала в подушку. Ей вдруг абсолютно стало ясно, что им с Улавом никогда не быть вместе. Но смириться с этим было практически невозможно. Любая попытка вырвать этого мужчину из сердца приносила мучительную душевную боль.

— Почему, почему? — горько шептала Агнесс. — Неужели я недостойна счастья? Почему я должна жить так? Неужели надо мной нависло какое-то проклятие?! — Потом сама себя успокаивала: — Нет никакого проклятия, нет… — И снова с тревогой прислушивалась к своей душе, словно пытаясь обнаружить следы злого навета.

Агнесс уснула только под утро, уткнувшись в мокрую от слез подушку. Во сне к ней пришел Улав. Он взял ее за руку, грустно-грустно посмотрел в глаза и произнес: «Все будет в порядке, я о тебе позабочусь». Агнесс проснулась со смутным чувством тревоги и тяжелой тоски. Она поняла, что ей просто необходимо позвонить Улаву и попросить его о встрече. А там — будь что будет.

Теперь она сидела с прижатой к уху телефонной трубкой и слышала пока лишь длинные гудки. Йорт не спешил отвечать на звонок. Долгий звук зуммера, словно странная музыка вечности, тягуче доносился откуда-то издалека и вводил Агнесс в состояние, близкое к трансу. Она даже не сразу поняла, что Улав взял трубку.

— Алло! Алло! — Голос Йорта звучал требовательно и торопливо. Видимо, он спешил по делам, и ему некогда было болтать по телефону. — Вы будете говорить или…

Агнесс поборола в себе желание положить трубку и изо всех сил постаралась произнести спокойным и даже слегка ироничным тоном:

— Привет, Улав. Это Агнесс. Помнишь такую?

Йорт замешкался, но только на мгновение.

— Привет. Конечно, помню, — осторожно ответил он.

Агнесс набрала полную грудь воздуха, собираясь сказать то, ради чего позвонила.

— Я хочу с тобой встретиться, — проговорила она.

— Гм… да… — Похоже, Улав был застигнут врасплох. Впрочем, он быстро нашелся: — Я тоже об этом думал… Только я сейчас очень занят. Давай встретимся завтра… Нет, послезавтра. Так будет вернее.

— Послезавтра? — с разочарованием протянула Агнесс. Она-то надеялась увидеть его уже сегодня. Да что там сегодня — прямо сейчас!

— Да, — подтвердил Улав. — Понимаешь, у Альфа готовится персональная выставка! Я, он… мы все так давно мечтали об этом! И вот, представляешь… Здравствуйте, господин Седли, — поздоровался Улав с невидимым Агнесс собеседником. Потом снова обратился к ней: — Да, да… Агнесс, у меня тут встреча. Рад был услышать тебя. Увидимся.

— Да, а во сколько? — поспешила уточнить она.

— Я заеду за тобой в семь.

— Утра? — еще более поспешно спросила Агнесс.

— Нет, конечно. В семь вечера! — Улав тихо рассмеялся. — Ну, до пятницы. — И он отсоединился.

У Агнесс от возбуждения потемнело в глазах. Она буквально упала на стул, чувствуя, как неистово колотится в груди ее маленькое сердечко.

«Послезавтра, послезавтра! — ликовала она про себя. — Послезавтра я увижу его!»

«А сегодня, — вдруг подал голос здравый смысл, — тебе нужно пройти медосмотр, как и советовал Свенд. С тобой явно что-то не в порядке».

Поразмыслив, Агнесс решила отправиться в новый медицинский центр на окраине Ловфьерда. От коллег она слышала, что в нем, помимо врачебной помощи, есть еще и косметические услуги. И Анна, и Халгерд, и даже эта селедка Виржиния в один голос нахваливали их качество, утверждая, что с ним не сравниться ни один салон красоты. К тому же Свенд взял все расходы на себя. Поэтому можно ни в чем себе не отказывать.

«Я должна выглядеть просто потрясающе, — думала Агнесс, сидя в такси, ехавшем через центр города. — Чтобы Улав, взглянув на меня, открыл рот от изумления. Нет, не так! Чтобы в его глазах вспыхнул огонь желания! Чтобы он, наплевав на приличия, обнял меня за талию, привлек к себе и поцеловал долгим, сладостным поцелуем! Таким поцелуем, от которого сердце готово выпрыгнуть из груди и по телу бегут мурашки, а в голове, окутанной туманом, гаснут все мысли… Господи, — взмолилась Агнесс, — пусть будет так!»

— Освей. — Голос таксиста, объявившего название улицы, вернул Агнесс в реальность и спугнул все ее грезы.

Агнесс расплатилась и быстро зашагала к главному корпусу медицинского центра. За спиной у нее будто выросли крылья. Она так мечтала поскорее превратиться в прекрасную принцессу! Но Агнесс, верная своей давней привычке, самое приятное отложила на потом. Она с детства усвоила правило: вначале суп — потом конфета. Поэтому девушка начала с медицинского осмотра. И первым кабинетом, куда она заглянула, был ее самый нелюбимый — стоматологический.

Стоматологом оказался молодой мужчина с абсолютно седыми волосами, больше походивший на модель, чем на доктора. Когда Агнесс вошла в кабинет, в его глазах на мгновение мелькнул интерес. Но миг этот был кратким. Было видно, что пациентка не заинтересовала его как женщина. В его глазах так и читалось: ты, конечно, не дурнушка и не какая-нибудь бегемотиха. А как раз напротив: милая, миниатюрная девушка. Но чего-то в тебе недостает. Нет в тебе огня, нет волшебства. Ты — обычная. И с такими ужасно скучно проводить время. Все это задело Агнесс.

Записав данные своей пациентки, доктор попросил ее пересесть в кресло. На нагрудном кармашке его халата, надетого на голое тело, висел бейджик «Барс». Агнесс удивилась: это странное имя необычайно подходило красавцу-стоматологу. Он действительно имел некоторое сходство со снежным барсом — такой же красивый, сильный и грациозный. И такой загадочный.

Агнесс непременно увлеклась бы им и несколько ночей потом только и мечтала бы об этом Снежном Барсе. Но ее сердце и мысли были заняты Улавом Йортом, а значит, никаким красавцам-стоматологам там не было места. Агнесс готова была принадлежать своему избраннику и душой, и телом.

Осмотр завершился довольно быстро. К радости Агнесс, доктор Барс не нашел у нее ни малейших намеков на кариес. И даже это сообщение она выслушала, думая о его пользе для Улава. Когда-то давно Агнесс слышала, что кариес заразен и может передаваться при поцелуях. Но зубки у нее в полном порядке, а значит, ее «Котику» ничего не грозит. Мысль, что у самого Улава может быть кариес, даже не мелькнула в голове у Агнесс. Улав идеален — и в этом нет никаких сомнений!

Вторым кабинетом, куда отправилась Агнесс, был кабинет гинеколога. Там ее встретила высокая, полная женщина, с надписью «Астрид» на бейджике. Как выяснилось, весьма неразговорчивая. Закончив осмотр, она сказала только одно слово:

— Поздравляю.

— Что? — Агнесс приподняла брови. Может быть, она ослышалась?

— Поздравляю, — повторила Астрид. — У вас будет ребенок.

Агнесс пошатнулась, словно от удара. С ее губ снова сорвалось это глупое «Что?», — и больше не вылетело ни звука. Язык присох к нёбу, ноги вдруг стали ватными.

Врач поняла, что поторопилась с поздравлениями — у ее пациентки явно был шок.

— Не волнуйтесь, с вами все будет в порядке. — Астрид попыталась как-то ее успокоить.

— Этого… не может… как же… — выдавила Агнесс, ощущая, как пол уходит из-под ног.

Перед тем как потерять сознание, младшая из сестер Лавранссон вдруг ясно и остро осознала, что ее одиночество кончилось — потому что внутри нее зародилась новая жизнь.