Запах лунника

Глава двенадцатая

Когда женские слезы наконец иссякли, Петр объявил, что за ними приедет Ленчик с пропусками. Появилась надежда вырваться из этой чертовой западни, так коварно заманившей Славину своими райскими красотами.

Через час все было собрано. Анна мысленно прощалась с домишком, подарившим ей столько незабываемых впечатлений, незаметно прислушивалась и выглядывала за окошко: не едет ли Ленчик? Петр изображал беззаботность и болтал с Лизкой, похоже, они давно дружили. Духота стояла невыносимая. На улице наконец стемнело, время тянулось невыносимо медленно.

Внезапно издалека послышался хлопок, и двор осветила выпущенная в небо ракета. Все трое вывалились в палисадник, пытаясь разгадать, что бы это означало. В следующую минуту все объяснилось: над холмом в стороне садов захлопали приглушенные выстрелы, и вслед за ними в небо взмыли фонтаны разноцветных огней? «Ну, шельмец!» — подумала про себя Славина, невольно восхищаясь юношескому напору и фантазии. А над садом тем временем рассыпался переливчатый звездопад, затем он угас, снова захлопали выстрелы, в небо взмыли пять ракет (она успела сосчитать!) и взорвались над головами разноцветными «кольцами Сатурна». Потом появились громадные звездные шары — целые огненные галактики! Такое звездное объяснение в любви не каждой журналистке могло даже присниться. «Соглашусь! Ей — богу, выйду за него замуж!» — подумала Аня, испытывая детский восторг и хвастливую какую-то, необузданную радость.

В тот же миг раздался настоящий взрыв, над холмами взметнулось пламя и длинным дьявольским языком распласталось над садами. Дальше произошло и вовсе невероятное: с жутким треском к небу взметнулся огненный смерч…

— В погреб, живо! — заорал Петр и втолкнул женщин в низкие дверцы на счастье не запертого погреба, возле которого они стояли.

Женщины скатились по крутой лестнице вниз, а следом за ними — Петр. Земля задрожала, и только теперь раздался взрыв. Нет таких слов, чтобы описать охвативший женщин ужас. Они повалились друг на друга, сначала не ощутив леденящего холода гранитных валунов, из которых был сложен погреб. Через минуту все стихло, и Петр полез наружу. Он заскочил в дом, сгреб с постели перину и одеяла и забросил в погреб. Обе подруги, трясясь от холода и страха, обнялись и забились в угол. Петр крикнул им сверху:

— Пробегусь по соседям, надо людям помочь, — и скрылся.

Аня с Лизкой полезли было следом за своим защитником, но тут над их головами что-то просвистело, ухнуло, и в столб с трансформатором врезался снаряд. Свет повсюду погас, а трансформатор вспыхнул, как факел. Аня с Лизкой снова скатились в погреб и услыхали утробный подземный вой.

Вой нарастал медленно, с невероятно грозной силой. Женщины зарылись в перину и стали причитать, стуча зубами: «Господи, помилуй, Господи, помилуй! Пресвятая Богородица, спаси нас!..» Земля под ними заколебалась, погреб качнуло, в стороне складов рвануло с такой силой, что затворницы оглохли и онемели, обмерев в темноте со страху. Сверху, через дверь полыхнуло жаром, и все стихло…

— Я уписалась… — еле слышно призналась Лизка.

— Это ничего… — прошептала Аня, прижимая к себе дрожащую всем телом подругу.

Сколько они сидели обнявшись — сказать трудно. Там, наверху, что-то трещало и рвалось, щели двери озарялись вспышками, но создавалось ощущение, что по каким-то неведомым законам все проносится где-то над ними и рвется на лугах за рекой. Будто сама Богородица распростерла над ними свой покров.

Крестясь и шепча приходившие на ум слова молитв, женщины полезли наверх. Слава Богу, домик не пострадал, он насуплено выглядывал из — под ореха, с которого облетели почти все листья. По небу метеоритами пролетали пылающие предметы причудливых форм. Несмотря на смертельную опасность, какое-то больное любопытство толкало их к калитке. Им было жутко. Может быть, это конец света и они — последние на земле живые люди?! Но нет. По заваленной обломками ветвей и сучьев дороге, подпрыгивая и кренясь на ухабах, со стороны развилки что-то двигалось, освещая путь яркими фарами. И когда транспорт почти приблизился, из соседнего дома прытко выскочил инвалид. Он был совершенно безумен, абсолютно голый и с гранатой в руке.

— Лягай, танки! — закричал он, целя в лобовое стекло машины, и в ту же секунду швырнул гранату.

Обе женщины провалились под орех, граната взорвалась, но машина продолжала свой ход. Инвалид стоял посреди улицы, расставив руки, и кричал:

— На, дави своего батьку, фашист проклятый!

Машина и в самом деле шла тараном на обезумевшего деда, но вдруг к нему кто-то подскочил и дал такого пинка, что повстанец залетел прямо в собственные ворота. Машина затормозила у зеленой калитки, из нее выскочил Ленчик, а с противоположной стороны улицы появился Петр.

— Все, амба! — сообщил лейтенант с закопченным лицом. — Диверсия по полной программе. Две платформы с «консервами» разнесло. Если сдетонируют боеголовки… Короче, по дороге пока не проехать. Надо переждать. Бугаевича нигде не сыщем, черт его знает, куда подевался. Я отдал приказ всем оставить лагерь и передислоцироваться в усадьбу. Ни хрена не могу понять, что происходит. Связи нет, авиацию вызывать надо: пожары тушить. Поджаримся все, как шашлык на вертеле.

— Если через речку попробовать перебраться? — слабо вставила Лизка.

— На чем? На надувных матрасах?

Снова задрожала под ногами земля, и из ее стонущего нутра вырвался с натугой жуткий гул… Все вместе полезли в погреб, крестясь, как одержимые. Грохнуло уже дальше и в другой стороне. У Ленчика был с собой фонарь, и в его мертвенном свете затворники были похожи на покойников. Даже копоть не скрывала бледности лиц.

— Слышь, — обратился Петр к лейтенанту, — под нами же озеро…

— Как так? — растерялась Аня: ведь озеро лежало внизу, метрах в трехстах отсюда, хутор стоял на холме.

— Да не лебединое, а другое, подземное. Оно совсем близко, в сорока метрах под грунтом; если уровень подорвет — авиация не понадобится, — заключил Петр.

Он еще мог шутить! Ну, разве не идиот? Другими словами: если они не сгорят, то утонут наверняка. Хорошенькая перспектива. Славиной стало опять смешно, но это была уже не истерика, а горестный смех, сквозь слезы: ну, и кому теперь помогут мешки с долларами? Да хоть с чистым золотом! Бедный, бедный император, который любил золото! До него слишком поздно дошло, как жестоко он ошибся, слишком поздно… И день за днем глупые люди повторяют его роковую ошибку. День за днем…

Над ними рвались и рвались снаряды, летели обломки деревьев, и целые пласты земли падали сверху. Анна прогоняла мысли об Алеше, потому что то, что случилось, должно было случиться, и винить парня в этой трагедии было несправедливо. Просто Бог, видно, выбрал его, чтобы наказать всех. За гордыню, за алчность, за блуд, за воровство, за лень, за… Боже, будь милостив к нам, грешным!..

Аня забылась у Петра на груди, а Лизка прижалась к Ленчику, и так они сидели в холодном погребе и ожидали смерти. От огня или воды… По звуку они гадали, в какой стороне ложатся снаряды. На счастье (если это слово можно здесь применить), бомбовые удары приходились на пустынные заливные луга в пойме реки. Хутор стоял слишком близко к смертоносным складам, и, как ни странно, именно это непостижимой волей провидения оставляло ничтожные шансы на выживание его обитателям…

Все корежилось, выло и гудело вокруг, сама земля над складами пылала. Шансов выжить оставалось все меньше. Вопрос смерти, казалось, стал делом времени. И, как песок сквозь узкое стеклянное горло, оно неумолимо истекало…