Запах лунника

Глава восьмая

Ночь была сказочной. Окруженная бледным мерцающим нимбом, над спящим озером сияла луна. Легкий газовый шлейф тумана стелился над самой водой. Замер объятый сном лес, ни одного звука не доносилось из мрачной чащи. Седой ковыль дремал у дороги, и только лунник жадно пил ночную росу и распускался повсюду, затопляя одуряющим ароматом волшебный подлунный мир…

Они шли в гору, взявшись за руки, и тихо шептались, боясь потревожить божественную благодать. В такую ночь хотелось молчать и молиться.

— Мы с Жоркой были друзьями, — говорил Петр, — он мне доверял, как себе… А Бугая проглядели оба.

— Как так? Что вам за дело до полковника?

— Тут, понимаешь, разговор особый. Не бабский, извини, вопрос.

— Ну и не начинай тогда, — обиделась Анюта.

— Разве я начинал? Кто-то до нас заварил кашу на ракетных складах…

— А с Лизкой что теперь будет? — невпопад перебила его Аня.

— Да начихать командору на Лизку. Проспится, трахнет пару раз и успокоится. Вот если бы он Ленчика опознал — кранты нам…

Слабо, конечно, верилось в то, что полковник, нагрузившись «до румпеля», позабудет про ночные шалости жены. Впрочем, развивать эту тему спутники не стали, а просто умолкли одновременно, думая каждый о своем.

Славину больше занимал вопрос: как отделаться от Петра хотя бы на остаток этой прекрасной, но слишком уж затянувшейся ночи. Во-первых, она вовсе не была в него влюблена, одиночество и свобода не тяготили ее. Во-вторых, Анна еще не пришла в себя после безумства на озере. Даже если считать, что это просто волшебный запах лунника одурманил ее разгоряченную голову, ей понадобится время, пусть даже короткое, чтобы заставить ее просто нормально соображать.

Тем временем на пригорке уже виднелся славный домишко, притулившийся на окраине леса, над которым опрокинулось звездное небо. Даже сердце защемило у Анны, такой он был чудный и маленький. Эдакий крошечный форпост во вселенной, где недавно она наслаждалась тишиной и спокойствием. Ей захотелось поскорей забраться в постель, зарыться с головой в подушки, натянуть до ушей одеяло и забыться.

Анна невольно ускорила шаг и почти тянула Петра за руку, явно расположенного к общению и не спешащего оставить подругу в покое. Вот уже блеснули в лунном свете оконца зеленой веранды, вяло тявкнула соседская собачонка и вдруг… сердце ее оборвалось и замерло: на скамеечке под орехом кто-то сидел. Ну конечно же, это Алексей! Кто еще может сторожить ее здесь, ночью? Петр на волнение спутницы не среагировал, очевидно, полагая в порядке вещей встретить ночного гостя в ее палисаднике. Анюта в ужасе представила себе, как ее поклонник начнет объясняться с Петром, а потом мастер-каратист будет его воспитывать… Тревожные мысли молниями заметались в ее голове, когда Петр отворял калитку, но… уж неизвестно, к счастью или нет, только на пороге их встретила женщина.

Это была Лизка. Она куталась в шаль, хлюпала носом и сбивчиво объясняла, что сбежала от своего Бугая, который собирался взаправду ее пристрелить, и что только здесь он не станет искать ее, поэтому Ленчик притащил ее сюда перекантоваться на день-другой… Только этого ей не хватало — мавританские страсти в сельской глуши! Аня отмыла расхныкавшейся Дездемоне сопли под умывальником. На руках у той желтели застарелые синяки, а левая скула припухла и покраснела от свежей оплеухи. Она плюхнулась в постель (слава Богу, хозяйка оставила две кровати), сладко потянулась и с улыбкой невинной институтки пожелала хозяевам спокойной ночи. Аня суеверно вздрогнула — покой, как известно, нам только снится. Петр, бесстрастно наблюдавший всю эту мизансцену, вдруг вмешался.

— А что Ленчик? — спросил он полусонную беглянку.

— Ничего. — Лизка наивно удивилась вопросу, будто ее любовник ровным счетом ну никакого отношения не имел к ссоре с мужем, она даже приподнялась на локте и пояснила: — Мой Бычок у него на аркане. Ленчик ему быстро рога свернет. Все темные делишки нам известны: распродал склады, до боеголовок уже добрался. Сегодня опять клиент явился, весь вечер платформы грузили «консервами», вот-вот потащат, аж земля гудит, когда на трассу выруливают…

Аня с другом переглянулись. Она вдруг вспомнила разговор с Георгием Васильевичем и в то же мгновение интуитивно связала его смерть с неизвестным «заказчиком». По позвоночнику у нее побежал мороз и на висках выступили капли холодного пота. «Я покойник!» — зазвучало в ушах, и проклятая «капуста» в распотрошенных мешках поплыла перед глазами.

— Что за клиент? — допрашивал Петр. — Ты его раньше видела?

— Соли ему на хвост хочешь насыпать?

— Соли не соли, а трибунал по твоему Бугаю давно плачет…

— Вот-вот. Он бы меня сегодня точно прикончил, если бы не Ленчик… Чем-то они повязаны, только он не признается. Мой Леньку в леднике на три часа запер, а потом все равно выпустил. Твое, говорит, счастье, что контрольки вскрываешь… А что это такое, кто знает?

— Спи, филерша! — шикнул на нее Петр. — Лучше следи, чтобы на твоих трусиках контрольки целы были…

Лизка откинулась на подушку, отвернулась к стене и обиженно засопела. Аня потянула приятеля за руку и вышла с ним в палисадник.

— Зачем ты с ней так? — укорила она его. — Тоже мне, ангел безгрешный…

— Тсс! — Петр приложил палец к губам. — Мы с тобой сейчас по канату ходим… Вот ты расслабилась: озеро, лебеди… цветочки — грибочки… А здесь из-под земли боевые ракеты контрабандой прямиком к шахидам уходят. Тут база, где столько боеголовок, что их одних хватит полмира разворотить…

— Не надо, — взмолилась Аня, — представляя весь ужас, всю реальность того, о чем говорил Петр. — Мы же ничего не можем сделать… никому помешать…

— Уже помешали. Ты и покойный Жорка… Пока эти оборотни не засекли, что их казну ломанули, все тихо-мирно будет…

— А потом?…

— Суп с котом. Иди-ка ты спать. Сматываться нужно отсюда, и побыстрее. Завтра соберешь манатки и будешь дожидаться меня в гостинице. Той, что на набережной.

«До завтра еще дожить надо», — подумала Аня невольно, чмокнула Петра в щеку, пытаясь изобразить свою безграничную благодарность, и уныло поплелась к умывальнику, прибитому здесь же, в палисаднике, только в углу. Петр отправился в глубь огорода, по пояс заросшего бурьянами и ромашкой, и вскоре растворился в сумраке леса.

Аня вздохнула, сняла сарафан, бросила его на табурет, плеснула в умывальник свежей воды и с наслаждением принялась плескаться. Она вымыла с мылом лицо и руки, облилась водой, тщательно растерла мочалкой ноги, наконец, опустив ступни в тазик, обернулась махровым полотенцем и забылась в истоме.

Где-то негромко прокричал петух, за ним другой, третий. Ночь полновластной хозяйкой властвовала над землей, но уже в ее сладостную тишину, напоенную запахом трав и цветов, вплетались робкие звуки. В стороне проклятых складов брехала собака. Интересно, куда отправился Петр? Его дружба с Ленчиком (ведь именно он привез Петра в джипе!) не давала Анне покоя. О происхождении костюма и всех атрибутов тоже стоило поразмыслить: где он приобрел этот прикид? Значит, кто-то его экипировал с прицелом на комедию с французом. А сам француз? Надо же было тому появиться сразу после убийства Георгия! Может быть, кто-то специально увязывает все концы в гордиев узел? Кому же мешал Георгий? Ведь вопрос о реституции не стоял, ему и в голову не приходило восстанавливать свои наследственные права на усадьбу и земли хутора.

Боже мой! Бедная головушка Ани шла кругом. Она прикрыла глаза и, кажется, крепко задремала, потому что не заметила, как прямо перед ней появился Алеша. Он смотрел на нее огромными печальными глазами, сияющими в темноте бездонными омутами любви. Она хотела заговорить с ним, но не смогла вымолвить ни одного слова. Парень молча опустился на колени возле обнаженной красавицы, зачерпнул воду из тазика, в котором стояли ее маленькие ступни, сложенными в горсть ладонями и жадно выпил, припав тут же губами к мокрым ее ногам. Это был вовсе не сон! Перед Анной воочию стоял на коленях младший Голубятников и покрывал поцелуями ее колени, торопливыми руками стягивая с нее полотенце.

— Да оставь же меня в покое! — вскрикнула наконец женщина, обретя дар речи и отталкивая безумного юношу. — Сейчас же уходи отсюда, или я не знаю, что с тобой сделаю.

— Не гони меня! — взмолился он. — Позволь мне остаться, я как пес стану спать на твоем пороге.

— Послушай, ты же не хочешь устроить здесь цирк для всего села? Твоя мать искалечит меня, и будет права. Выброси из головы дурацкие мысли.

С таким же успехом Анна могла бы все это адресовать соседскому барбосу или корове Милке, жующей свою травяную жвачку за забором. Она стояла, едва прикрытая полотенцем, посреди палисадника, раздумывая, что делать. Алеша смотрел на возлюбленную взглядом несправедливо обиженного юродивого и жалко улыбался.

— Тебе было хорошо со мной, — продолжал он твердить свое, облизывая пухлые полудетские губы, — если мы останемся вместе, я сделаю тебя своей королевой. Я буду твоим пажом и умру по мановению твоего мизинца…

— Что ты такое говоришь! — возмутилась Анна, рассердившись. — Я прошу тебя, уходи!

Юный любовник отступил на шаг, распахнул безрукавку и… женщина едва не лишилась рассудка. Парень, как камикадзе, был обвязан вокруг тонкого торса шпагатом, за которым аккуратно, один к одному вертикально прижимались к животу длинные гильзы, а ниже белела бахрома запалов. В руках у него откуда-то взялась массивная зажигалка, он щелкнул затвором, и длинный язычок пламени слабо осветил снизу его алебастровое лицо. Действовать надо было без промедления.

— У меня в спальне Елизавета, жена полковника, — вдруг вспомнила Аня, пытаясь разыграть спасительный шанс. — Ты славный парень, и мне действительно… — она слегка запнулась, — с тобой хорошо, но это вовсе не значит, что мы станем неразлучны с первого дня. Я ведь старше тебя, в конце концов, у меня семья…

Дипломатия, хоть и хроменькая, сработала, парень погасил зажигалку.

— Не бойся. Я не причиню тебе вреда. — Он, казалось, прочел ее мысли и теперь подыгрывал в тон. — Это петарды. Там, на озере, готовили фейерверк. Я украл их, чтобы высоко над землей засверкали огни в твою честь! В честь нашей любви!

Ну нет. Всему должен быть предел. Только фейерверка здесь не хватало!

— Так зачем же ты обвязался ими, как террорист? — не сдержалась Анна. — Сейчас же сними всю эту аппликацию. И потом, фейерверк устраивают на открытом месте — на холме, например. — Она протянула руку в сторону садов, простиравшихся до самой реки, с противоположной от озера стороны.

— Да, да! — подхватил парень, и глаза его радостно вспыхнули. — Там, на холме, я запалю петарды, и они разноцветными шарами взорвутся в небе! Пусть все узнают, как я люблю тебя!

— Ты сумасшедший…

— Я сумасшедший… — повторил Алеша едва слышно, сбрасывая на траву свой опасный груз, — я за тобой спущусь в ад, как Орфей, или поднимусь на небеса… Я не страшусь ни Бога, ни черта, потому что люблю только тебя. Ты — моя Ангелика, мой ангел, моя жизнь… или моя смерть…

Он шептал свои грешные слова, очаровывая Анну снова гиблым блеском бездонных глаз. Его теплые твердые ладони гладили ее плечи и руки, а губы едва касались щеки. Они оба опустились на колени и как завороженные долго — долго смотрели друг на друга, а густой, опьяняющий запах лунника медленно вздымался к звездному небу и уносил их с собой. Тело его было прохладным и сильным, с напряженными мышцами и пульсирующей веной на шее. Эта вильчатая голубая жилка спускалась к узкой ключице и убегала дальше, к самому сердцу. Анна припала губами к его груди и поняла, что гибнет… погибает по-настоящему и всерьез…

Он исчез, едва только она разжала ослабшие руки. Он исчез, как привидение. Растворился в предрассветном, уже наползавшем с холмов тумане.

…Потом Анна лежала в кровати, не шевелясь, как мертвая, сомкнув свинцовые веки, но сон не шел… Да и кто смог бы уснуть в такую ночь?…