Затихающие крики

1

Рабочий день близился к концу. Проводив последнего пациента, Мэгги устроилась за стойкой приемного покоя разбирать накопившиеся бумаги и сортировать почту. Из кабинета доктора Фостера до ее ушей время от времени долетали обрывки фраз. Разговор происходил конфиденциальный, и Мэгги всякий раз недовольно морщилась, заслышав брошенную в запале колкость. Когда страсти в кабинете накалились, ей впору было бежать прочь — собеседники чуть ли не кричали друг на друга.

Если бы Бренда потрудилась получше закрыть эту чертову дверь, я не оказалась бы сейчас в таком щекотливом положении, раздраженно подумала Мэгги.

— Что значит — не поедешь? Гордон, ты два года работаешь без отпуска! Тебе нужна передышка, иначе все может плохо кончиться.

— По-твоему, на медицинской конференции я смогу отдохнуть? Да там до обеда мучают пресными лекциями, а по вечерам ждут, что ты придешь в себя от неизбывной скуки и начнешь весело щебетать с коллегами.

— Но именно это тебе и необходимо.

— Что необходимо? Спятить от скуки?

— Немного развеяться. Кроме того, что скажет Колин, когда узнает о твоем решении?

— Да будет тебе известно, именно из-за нее я никуда не еду.

— Объясни, что это значит? — после некоторой паузы категорично потребовала Бренда.

— Что тут объяснять? Просто я пришел к выводу, что мне незачем брать с собой Колин. А поскольку организаторы рассчитывают, что на конференцию прибудут семейные пары, я не захотел портить им обедню.

— Но с чего это вдруг ты решил не брать с собой Колин?

— Прежде всего потому, что она ничем не отличается от всех остальных женщин, с которыми я по собственной глупости сходился в последние годы. Впрочем, это следовало предвидеть заранее. Месяц-другой, и женщины начинают воображать, будто наши отношения непременно должны перерасти во что-то более глубокое.

— Ах, какие они нехорошие!

Мэгги содрогнулась от ядовитого тона Бренды. Нет, сестра не была на стороне доктора Фостера. Ее братец — бессердечная скотина в лучшем случае, и для старшей сестры это, очевидно, давно не было секретом.

— Избавь меня от твоего сарказма, сестричка, — протянул Фостер. — Я ничего Колин не обещал, кроме ночей, которые мы изредка проводили вместе. Пока тянулся ее бракоразводный процесс, она уверяла, будто и ей не нужно ничего другого, но это была ложь. Мне не мешало бы знать, что желание провести с ней три дня и три ночи подряд будет моментально расценено как признак чудесного превращения моего чувства к ней в великую любовь, за которым неминуемо последует предложение руки и сердца.

— Бедняжка, — заметила Бренда насмешливым гоном. — Но, пожалуй, было бы благороднее сделать предостерегающую татуировку на твоем великолепном лбу: «Аллергия на любовь и брак!»

— Вовсе не аллергия, Бренда. Осторожность. Да, я остерегаюсь роскошных женщин вроде Колин. Когда они расставляют брачные сети, у большинства из них на уме не любовь, а деньги и положение в обществе.

Тишину служебного кабинета нарушил тяжелый вздох Бренды.

— Ты все еще не выкинул ее из головы, не так ли?

— Кого ее?

— Ты прекрасно знаешь кого. Этель, как там ее фамилия?..

— У меня нет никакого желания обсуждать прошлые дела, равно как и мое решение отказаться от поездки на конференцию. А сейчас, с твоего позволения, я должен продиктовать мисс Причард несколько писем, пока она не ушла домой.

Брови Мэгги изогнулись сардонической дугой. Шесть месяцев она работает у Гордона Фостера, а тот все еще называет ее мисс Причард. Нельзя сказать, чтобы это ее как-то задевало. Мэгги вполне устраивало, что возмутительно красивый хирург-ортопед держится от нее на безопасном расстоянии. В ее планы не входит заводить роман в этом году. И не только в этом, с горечью тут же поправила она себя. Хватит с нее романтических историй — сыта ими по горло на всю жизнь!

В то же время его холодное безразличие к ней как к живому, чувствующему существу порой слегка удивляло. Он ни разу за полгода не спросил у нее ни о чем личном. Ни единого разу!

Она невольно усмехнулась, вспомнив, как проходило их знакомство. Фостер сидел за рабочим столом, низко склонив голову, когда Бренда ввела Мэгги, чтобы ее представить.

Видимо, хирург предоставил сестре полную свободу в выборе себе замены для работы по пятницам. Бренда решила, что ей нужно иметь в этот день выходной. За два года рабского труда на Гордона в качестве домоправительницы и одновременно медицинской сестры в приемном покое на полной ставке она здорово подустала. Единственным требованием любимого брата было обучить пятничную заместительницу всем тонкостям, чтобы в отсутствие Бренды не происходило никаких казусов.

После предварительной встречи с ней Мэгги не знала, чего ждать. Каким будет босс? Наверное, постарше и не очень… приметный. Бренде ведь уже за сорок, она полновата, бледная и довольно ординарная. Поэтому когда Гордон Фостер поднял от стола прекрасную темноволосую голову и взглянул на девушку удивительно чистыми голубыми глазами, та застыла на несколько секунд, как громом пораженная.

Ее непроизвольная реакция на впечатляющую внешность и возраст будущего босса — самое большее, тридцать с хвостиком — не прошла незамеченной. Холодная ухмылка скользнула по дерзкому красивому лицу, и безупречные, точеные черты обрели отталкивающую тяжесть бетона.

— Здравствуйте, мисс Причард, — приветствовал ее Фостер казенным тоном, остававшимся неизменным все шесть месяцев.

Иногда Мэгги находила его равнодушие даже забавным. О чем он думал в первые минуты их знакомства? Что его сексуальная наружность сразила ее наповал? Не взбрело ли ему в голову, будто Мэгги затаила в душе страсть к нему? А может, он, чего доброго, решил, что она готова откусить руку, стоит ему лишь протянуть палец?

Чтобы очаровать Мэгги, потребовалось бы нечто большее, чем высокий черноволосый красавчик. Связь с Кевином послужила ей уроком. Конечно, надо признать: наш милый доктор заставил ее глупое женское сердце на какую-то долю секунды дрогнуть. Но на этом все и кончилось. Она сумела быстро подавить в себе дальнейшие попытки непроизвольных сексуальных эмоций вырваться из-под контроля в присутствии Фостера. Для нее не составило также большого труда разгадать, что скрывается за его безразличием и безупречной внешностью.

Это машина, а не человек. Хладнокровный, бессердечный робот, способный восемнадцать часов в сутки проводить операции не в одной или двух, а в трех клиниках. Порой он отправлялся в операционную даже по субботам, если на утренние часы в понедельник, среду и пятницу было записано слишком много пациентов.

Временами Мэгги удивлялась его популярности. Должно быть, причина этого в искусстве Фостера как хирурга, а не его врачебном такте. Каждую пятницу во второй половине дня он проводил консультации, благодаря чему Мэгги имела возможность изучить этого человека, причем она ни разу не видела, чтобы он улыбнулся больному. Обычно он выходил из кабинета и вызывал пациента, сохраняя на лице бесстрастное выражение сфинкса. Для него каждый из них — просто очередная медицинская карта. За бумагой он не видит человека, заключила из своих наблюдений Мэгги. Она готова была побиться об заклад, что между хирургом и больными никогда не возникало душевного контакта.

Без сомнения, доктора Фостера, судя по тому, что нечаянно услышала Мэгги, вообще не волнуют судьбы других людей.

— Не надо меня пилить, Бренда, — произнес он чуть ли не с зевотой. — На конференцию я не еду, и это окончательно.

— Тем хуже для тебя — ты совсем глуп. Умный человек нашел бы, кого взять с собой.

— Например?

— Ну, я не знаю. — Бренда начинала злиться. — По-моему, ты можешь нанять себе женщину для эскорта.

— Не смеши меня! Там будет один из моих ближайших коллег с женой. Ты в самом деле считаешь, что я могу появиться перед ними под руку с неумелой девицей по вызову?

— Да откуда они могут знать, кто она такая?

— Достаточно, что это буду знать я, — отрезал Фостер.

— Неужели ты хочешь сказать, будто наконец стал порядочным человеком в отношении женщин и секса? Честно говоря, по-моему, эскорт — блестящая идея и полностью отвечает твоим запросам. За приличную плату ты получаешь от женщины именно то, что тебе нужно, и ничего более. — Бренда ехидно посмотрела на брата. — К тому же не придется беспокоиться потом о ее притязаниях на твою свободу. Ты с самого начала будешь знать, что ее единственная цель — выдоить из тебя побольше денег!

Мэгги подняла глаза к потолку. Бренда, видимо, совсем тронулась, раз употребляет выражения, которых леди обычно избегают. Тем не менее приятно слышать, как сестра ставит на место непутевого брата. Тот явно потерял дар речи пол градом ядовитых выпадов — повисшая в кабинете тишина свидетельствовала о сложности семейного разговора.

— Тебе больше нечего сказать, Гордон? — спросила сестра через некоторое время. — Даже не пытайся проигнорировать мои слова. Я не потерплю этого, слышишь?

— А я не потерплю, чтобы ты вмешивалась в мои личные дела, — возразил Фостер ледяным голосом. — Отправляйся домой и оставь меня в покое. У меня много работы.

Мэгги знала, что значит подобный тон. Бренда, разумеется, тоже. Она вышла из кабинета с видом побежденной. Рассеянно прикрыв за собой дверь, она медленно двинулась по пустой приемной. На лице ее было написано искреннее горе. Погруженная в свои мысли, она не заметила сидевшую за стойкой Мэгги.

Девушка кашлянула; Бренда, вздрогнув от неожиданности, подняла голову и ахнула.

— О господи, Мэгги, я и забыла, что вы до сих пор здесь.

— Не хотите ли чашечку чая, дорогая Бренда? — предложила та. — Вы, кажется, немного… расстроены, не так ли?

Бренда вздохнула.

— Нет, спасибо. Во всяком случае, благодарю за внимание. Вы так любезны. Поеду-ка я лучше домой да займусь ужином. Пора и вам уходить, не так ли?

— Доктор Фостер еще не кончил диктовать письма. Я должна оставаться, пока их не напечатаю. Вы знаете, как он строг с корреспонденцией.

— Ну, что за рабовладельческие замашки у этого человека! Не забудьте указать в журнале, что вы работали сверхурочно.

— Не забуду, не беспокойтесь.

Бренда пристально взглянула на девушку.

— У вас проблемы с деньгами, Мэгги?

— Эти проблемы у меня всегда.

Плата за один день в неделю в клинике плюс заработок официантки за уик-энд позволяли лишь сводить концы с концами, но ничего не оставалось ни на черный день, ни на случай, когда хочется позволить себе, скажем, купить новые туфли.

— Все еще не получается с постоянной работой?

— К сожалению, нет.

Хотя Мэгги использовала каждую секунду свободного времени, каждый лишний цент на то, чтобы снимать ксерокс со своего рекомендательного письма и рассылать копии по всем адресам, где требуется рабочая сила, ничего у нее не выходило. В местном бюро по найму одно появление Мэгги уже вызывало раздражение.

— Я этого совершенно не понимаю. По-моему, какая-нибудь крупная, гоняющаяся за рекламой компания должна была бы ухватиться за такую привлекательную девушку, как вы, чтобы усадить ее за рабочий стол на самом видном месте!

Мэгги лишь пожала плечами. Не станешь же называть Бренде весьма вероятную в большинстве случаев причину такого невнимания к просьбам о принятии на работу. Вероятно, там, куда девушка обращалась, заглядывали в одну-единственную графу, и этого было достаточно, чтобы отложить ее заявление в сторону: в бумаге указывалось заведение, где она овладела профессией секретарши.

Бренда вообще не потребовала от нее подробного резюме в письменном виде, удовлетворившись по простоте душевной лишь разговором по телефону и краткой личной беседой. Она слепо поверила словам девушки о том, что несколько лет та якобы провела за границей, за пределами Австралии, и что справок с последних мест работы у нее нет.

Лгать симпатичной женщине было противно — ей сразу же понравилась Бренда, но голод не тетка. Небольшим утешением служило лишь то, что блестящее рекомендательное письмо, которым Мэгги могла козырять, являлось подлинным документом, а не фальшивкой. Спасибо дорогой мисс Ларсон! Ей Мэгги была бесконечно признательна.

— В начале этой недели у меня состоялась одна встреча… — призналась девушка, внутренне сжавшись при воспоминании об елейном тоне служащего, проводившего беседу. Она ни за что не пошла бы туда, даже если бы ее пригласили.

— И что же это за работа?

— Небольшая авторемонтная мастерская.

Бренда сморщила нос.

— Разумеется, вы достойны лучшего.

— Я тоже надеялась, но сейчас трудные времена.

— Я попрошу Гордона выяснить, не ищет ли кто-либо из врачей секретаря приемной на полный рабочий день, — добродушно сказала Бренда. — Это не означает, будто я хочу спровадить вас. Мне вас в самом деле будет недоставать. И Гордону тоже. Он просто не понимает, какое сокровище нашел. Вы всегда готовы задержаться. Большинства молодых красивых девушек здесь давно бы уже и духа не было в пятницу вечером.

— Но я не так уж молода, Бренда.

— Кстати, это еще одна загадка для меня: как вы ухитрились прожить четверть века и не попасть в лапы какого-нибудь счастливчика-мужчины.

— Видно, я просто не принадлежу к тому типу женщин, на которых мужчины накладывают лапу, — с усмешкой отвечала Мэгги.

Усмешка тут же растворилась, как только она обнаружила, что посреди приемной стоит доктор Фостер и исподлобья наблюдает за ней. Судя по его холодным голубым глазам, он находил сказанное забавным.

Именно к этому типу ты и принадлежишь, милочка, казалось, говорил его циничный взгляд. Таких, как ты, мужчины охотно тянут в постель, но не ведут к алтарю.

Недовольная его манерой держаться и несправедливой оценкой ее личности, Мэгги рассердилась. Ее ноздри раздулись, сердце гневно застучало. Да кем же он себя воображает, черт возьми, если позволяет себе делать грязные выводы о ней, не имея на то никаких оснований?!

Мэгги знала, что Господь Бог не оставил ее за дверями, когда наделял женщин красотой.

В то же время она никогда не выставляла напоказ свои немалые женские достоинства, не кокетничала. И за всю жизнь у нее был только один мужчина!

Правда, те несколько месяцев, когда у них с Кевином была связь, Мэгги одевалась и вела себя несколько рискованно. Ему нравились тесно облегающие грудь блузки, коротенькие юбки и бикини, которые ничего не скрывают. А она настолько потеряла голову, что не могла отказать ему ни в чем. Между прочим, Кевин не возражал, когда другие мужчины глазели на нее. Больше того, ему, кажется, льстило, что иные хотели бы получить то, чем владел он.

Однако теперь Мэгги, как могла, приглушала свою сексуальную привлекательность. Никакого макияжа, длинные медово-каштановые волосы заплетены в простую косу. Она никогда не подчеркивала помадой пухлые губы. Старалась как можно реже улыбаться после того, как неопрятный домохозяин однажды заявил, что в ее безмятежных серых глазах при улыбке вспыхивает призыв: «Иди ко мне».

— Могу я вам чем-нибудь помочь, доктор? — спросила она, радуясь, что удалось таким безразличным тоном задать вопрос.

Фостер вздернул бровь с еще более равнодушным видом.

— Благодарю вас, мисс Причард. Надо будет напечатать еще три письма. Потом вы будете свободны.

Не удержавшись, Бренда воскликнула:

— Ради бога, когда вы начнете наконец обращаться друг к другу по имени?

Когда в пекле начнутся заморозки, зло подумала Мэгги.

— Мисс Причард едва ли одобрит проявление фамильярности с моей стороны. Верно ведь, мисс Причард?

Взгляды их встретились, и девушка прочитала в его глазах насмешку. Она решила, а почему бы и ей не поиграть в эту игру?

— Думается, известная проформа необходима в операционной, когда пациент лежит на столе. Конечно, если доктор Фостер желает, чтобы я называла его по имени в неурочное время, ему достаточно лишь сказать об этом. — Ее серо-стальные глаза источали открытый вызов, что, однако, нимало не взволновало «робота».

— Я считаю, мы должны сохранять статус-кво, — продолжил Фостер, ни один мускул не дрогнул на его лице. — Тебе не пора домой, Бренда? Становится поздно.

Сестра была в полном отчаянии.

— В один прекрасный день, Гордон… — пробормотала она, направляясь к выходу, и хлопнула дверью за собой.

Мэгги надеялась оказаться поблизости, если возмездие со стороны сестры когда-либо наступит. Впрочем, это слишком сомнительно — Гордон Фостер не может пострадать эмоционально, ибо у него нет чувств.

Или есть?..

Девушке вспомнилось замечание Бренды, сделанное в разговоре, о том, что Гордон все еще не забыл женщину по имени Этель. Глядя на босса, Мэгги гадала, не этим ли объясняется его столь прохладное отношение к своему секретарю. Может быть, когда-то его завлекла и обманула некая молодая красивая женщина? Продолжает ли давняя история оказывать на него влияние и не оттого ли он так озлоблен и ожесточен?

Легко понять, каким образом это может происходить. Мэгги убеждена, что должно пройти много лет, прежде чем она перешагнет через поступок Кевина, искалечивший ее жизнь. Однако, в ее представлении, подобная чувствительность как-то не вязалась с сильным полом, в особенности с человеком типа Гордона Фостера, у которого, похоже, вообще нет нервов.

— Что, мисс Причард, не вскочил ли у меня на носу прыщик? — спросил он с усмешкой. — Вы так уставились на меня!

— Простите, доктор. Я в сущности не смотрела на вас. Просто задумалась и витала в других мирах.

— Не очень-то вам там понравилось, судя по выражению вашего лица.

— Да, не очень, — сухо согласилась Мэгги.

Воспоминания о Кевине никогда не пробуждали у нее желания плясать от радости.

— Вы женщина не из самых разговорчивых, не так ли? — Признаки раздражения исказили его черты. — Вот письма. Позаботьтесь об их отправке по пути домой.

С этими словами Фостер передал ей небольшой диктофон и, резко повернувшись на каблуках, удалился в кабинет. Полы белого халата, как бы выражая его недовольство, хлопали по ногам.

Мэгги проводила его изумленным взглядом. Надо же, секунду назад она видела, как холодно-сдержанный Гордон Фостер вышел из себя!

Что выбило его из равновесия? Спор с Брендой? Упоминание о его нынешней любовнице, требовавшей от Фостера большего, нежели нерегулярные встречи за ужином? Но о той женщине он упоминал с холодным презрением.

Нет, на него подействовало что-то, связанное с нею самой. Но что? Возможно, ее слишком пристальный взгляд? Это ему пришлось очень не по вкусу. Не понравилось боссу и то, что она не стала распространяться о причине своей задумчивости.

Что ж, очень жаль, язвительно подумала она, садясь за машинку и принимаясь за письма. Однако не успела она напечатать обращение к адресату, как губы растянула горестная усмешка. Боже, страшно даже вообразить, что было бы с Фостером, ответь она правдиво на его вопрос. Ведь она думала тогда о своем негодяе-любовнике и о том, что его предательство стоило ей четырех лет тюрьмы — четырех долгих, мучительных, губительных для души лет.

Едва ли, решила Мэгги, наш доктор пострадал от рук своей Этель так же жестоко, как она сама по милости Кевина. Если кто-то и имеет право озлобиться и относиться с подозрением ко всем мужчинам, то это она, Мэгги Причард!