Затихающие крики

13

Мэгги налила себе еще вина, сделала глоток, повернулась и пошла посмотреть в щель сквозь задернутые шторы на восходящее солнце.

— Открой окно, я хочу лучше тебя видеть.

Она выполнила просьбу Гордона, потом взглянула на него.

Он лежал на развороченной кровати, полуприкрытый простыней. Голова и плечи покоились на горе подушек. Он пригубил шотландское виски из стаканчика, что держал в руке. Взгляд Гордона не отрывался от Мэгги, его жесткие голубые глаза опять горели прямо-таки первобытным желанием.

Она поразилась, как быстро Гордон избавил ее от всяких предрассудков в отношении собственного тела. Прежде она никогда не чувствовала себя так свободно, расхаживая без одежды. Теперь же Мэгги не только забыла о стеснении, но и находила в обнаженности особую радость.

О, этот незабываемый полдень! — подумала она, глядя на Гордона.

После обеда они вернулись в свою комнату и вновь занялись любовью. Он был нетерпелив, и она осталась неудовлетворенной, перевозбужденной. Тогда Гордон раздел ее, разоблачился сам и на руках понес Мэгги в душ. Омовение он совершил как эротический обряд, поддерживая ее все время в любовном трансе.

Когда она после душа потянулась к халату, Гордон повелел:

— Нет. Я хочу видеть тебя обнаженной. И волосы чтобы были распушены.

Так она и провела остаток дня: без одежды, без прически и выполняя все его эротические причуды.

Она ощутила опьяняющую силу своей власти над Гордоном, снова заставив его утратить контроль над собой. Едва она на миг остановилась, чтобы убрать волосы с лица, он стал умолять ее о продолжении. Боже, как она наслаждалась звуками этого хриплого голоса, когда Гордон дрожал от неистовой страсти и послушно отдавался в ее руки. Мэгги хотелось повторять это снова и снова.

— Ты знаешь, Фрэнк не поверил ни на минуту в твою выдумку насчет мигрени, — сказала она.

Собственно, до того они совсем не разговаривали в этот памятный полдень.

— Как и в твои извинения под предлогом усталости и желания почитать, — сухо заметил Гордон.

— Да.

— Тебе не пришло в голову, что сказанное тобою Гилморам о нас частично осуществилось?

— А что я им сказала? — наморщила лоб Мэгги.

— Насчет наших затаенных чувств, которые вдруг обрушились водопадом. Не знаю, как ты, а что касается меня — это истинная правда. Я мечтал о тебе с первой минуты нашего знакомства.

Мэгги была потрясена.

— Неужели?

Теперь пришел его черед изумляться.

— Ты хочешь сказать, что не знала этого? Я думал, ты все прочитала в моих глазах в первую минуту, как я увидел тебя. Ты выглядела тогда так, будто тебя что-то шокировало.

— Меня поразило, что ты так молод и так красив.

— А меня совсем не удивило, какой красавицей оказалась ты. Я ожидал, что Бренда подберет самую соблазнительную молоденькую девицу, чтобы совратить меня.

Мэгги улыбнулась вымученной улыбкой.

— И что же, совратила я тебя?

Гордон грустно усмехнулся.

— Да. И бесповоротно. Я возненавидел пятницы, хотя по-своему и радовался им. Ты представления не имеешь, какие мысли носились у меня в голове. Я их скрывал — мне ничего не оставалось, как напускать на себя строгий вид. — Гордон сделал еще глоток, его глаза зажглись любопытством. — А как воспринимала меня ты все это время?

— Ненавидела, — призналась Мэгги, хотя поняла уже, что ненависть — оборотная сторона любви.

Гордон рассмеялся. Но смех звучал горько.

— Тогда продолжай, ради бога. Со мной нет будущего, Мэгги. Я действую на женщин, как отрава. Честное слово, я не умею заставить себя доверять женщинам, особенно красивым. И, вероятно, никогда не научусь.

Она смотрела в его холодные, грустные глаза и знала, что слышит правду. С ним не может быть будущего. Она была глупа, когда смела надеяться.

— Не беспокойся, — ответила Мэгги. — Я не собираюсь влюбляться в тебя в обозримом будущем.

С мрачной иронией про себя она добавила: вернее, не смогу, так как уже влюбилась.

— Я и не ожидал этого от тебя. Мы с тобой очень похожи, моя дорогая. Ты тоже прошла через страдания. И ты тоже ожесточилась. Мне это нравится. Конечно, я не хочу, чтобы ты ненавидела меня, когда я занимаюсь с тобой любовью. Тут у меня есть на тебя свои планы.

— Хочешь сказать, мы останемся любовниками по возвращении в Сидней?

— Конечно.

— А как будет с моей работой по пятницам?

— Я не лгал, когда говорил Фрэнку. Бренду я отправлю надолго в отпуск. Она его заслужила. А ты будешь работать на полной ставке. Вижу, ты девушка гордая и не смиришься с ролью какой-нибудь содержанки. Я установлю тебе приличную зарплату и буду обращаться с тобой как подобает.

Мэгги нервно сглотнула. Он старается облечь их будущие отношения в приличествующие формы, но совершенно ясно, чего ему надо. Все будут считать ее секретарем приемной, а на самом деле… на самом деле, она будет по-прежнему его любовницей. Гордон покупал ее с легкостью, как самую обыкновенную уличную девку. Мэгги не была уверена, что сможет так распорядиться собой. В то же время она не убеждена, что у нее достанет сил, чтобы ответить «нет».

— Посмотрим, Гордон. — Это все, что она пока может сказать.

Мэгги отпила вина, наблюдая за своим любовником поверх бокала. Он явно не из тех, кто легко удовлетворяется отказом или даже возможностью неудачи.

Его глаза остановились на ней.

— Подойди ко мне.

По спине у нее пробежал холодок, и она повиновалась, хотя и без особой спешки, двигаясь по комнате медленными, соблазнительными шагами.

— Чего тебе? — спросила она, остановившись у кровати.

Гордон вытянул руку, намотал ее волосы узлом и потянул вниз. От внезапного рывка вино расплескалось и залило ему грудь.

— Ты знаешь, чего я хочу? — прохрипел он.

— Скажи, — прошептала она жестким голосом. Внезапно ей захотелось чем-то отомстить ему за бесцеремонное обращение с нею. — Скажи же, — добивалась она.

Гордон сказал. Она откинула простыню и прижалась ртом к его груди, залитой вином. С рассчитанной медлительностью она слизывала каплю за каплей с его груди, нежно покусывая его соски, затем начала опускаться ниже.

Гордон застонал, прежде чем она достигла конечной цели.

— Надень это сегодня вечером, — велел Гордон, доставая из шкафа кружевное платье кофейного цвета и бросая его на постель, где она лежала по-прежнему обнаженная.

— Скажи «пожалуйста», — промурлыкала она.

— Пожалуйста.

Мэгги засмеялась.

— Ты — единственный мужчина из моих знакомых, который даже слово «пожалуйста» способен произнести как распоряжение.

Она выбралась из постели, и тут Гордон, схватив ее за запястье, привлек к себе.

— А скольких мужчин ты познала до меня, дорогая?

Неожиданный приступ ревности озадачил Мэгги. Она ловила его взгляд, пытаясь угадать, что скрывается за ним.

— Ты поверишь, если я скажу, что до тебя у меня был только один мужчина?

Ясно, ему это кажется неправдоподобным.

— Ну ладно, — смирилась Мэгги, — не так это и важно, правда?

По его лицу пробежала судорога боли.

— В общем-то это не мое дело, но, черт побери все на свете, мне почему-то нужно это знать!

— Тогда поверь мне, Гордон, — попросила она, борясь с отчаянием. — Просто поверь.

— Хотел бы.

— Но что тебя останавливает?

— Концы с концами не сходятся. Ты так прекрасна и соблазнительна! Я ничего не могу с собой поделать, меня безумно влечет к тебе. Много мужчин наверняка так же жаждали обладать тобою, — простонал Гордон и принялся целовать ее.

Его неутолимая страсть вызвала ответную искру в ее измученной душе. Мэгги уронила на пол платье и обвила руками его шею. Гордон задохнулся, когда ее отвердевшие соски прижались к его груди.

— И ты слишком искушена в любви, — проскрежетал он прямо ей в губы.

— В таком случае, Гордон, просто молчи и наслаждайся. Я же не спрашиваю, сколько было любовниц у тебя, не так ли?

— Да, но это потому, что ты не… — Он оборвал фразу, скривив рот в мучительной гримасе.

— Что я не?.. — прошептала Мэгги. Зачем он задает дурацкие вопросы в такие сладостные минуты?

— Неважно, — прорычал Гордон.

Он схватил ее за талию, приподнял и швырнул назад, на постель.

— Ты прекрасно танцуешь, — хриплым шепотом похвалил Мэгги Гордон, опаляя дыханием ее ухо.

Они рано поужинали в компании с Гилморами, затем вчетвером спустились в танцевальный зал. Мэгги приняла комплимент за чистую монету. Правда, в тюрьме у нее не было практики. Однако у Мэгги за спиной несколько лет занятий бальными танцами. Это что-нибудь да значит!

— У тебя тоже неплохо получается, — сказала она, радуясь, что может делать нужные па, не раздумывая. Она не смогла бы сосредоточиться, когда их тела так плотно прижаты друг к другу.

— И от тебя исходит божественный аромат, — пробормотал Гордон. — Что это за духи?

— Шанель номер пять.

— Опять чей-то подарок, наверное? Такие духи женщины не покупают себе сами. Но только не сердись, — поспешил предупредить он, видя, как напряглась Мэгги от его намека. — У меня, кажется, развилась беспричинная ревность. Могу лишь извиниться за свое лицемерие, я не допускал, что у тебя может быть свое прошлое. Черт побери, мое ничуть не лучше.

Замечание Гордона впервые за последние дни заставило ее вспомнить о тюремных временах. Ей хотелось бы рассказать ему о своих злоключениях, но она знала: это будет означать конец всему.

— Я удачно подобрал платье для танцев, а? — хмыкнул он, делая пируэт.

Гордона возбуждает, конечно, отсутствие на ней бюстгальтера и то, что платье тесно прилегает к фигуре. Мэгги уступила его настоянию надеть этот наряд, хотя и отдавала себе отчет в том, что платье узковато, слишком откровенно обнажает плечи и грудь, и она в нем будет выглядеть чуть ли не полуголой.

Прохладный шелк подкладки настоятельно напоминал о твердых напряженных сосках, особенно когда Гордон прижимал ее к себе, как сейчас. Слава богу, хоть юбка была довольно свободной, иначе она не смогла бы не только танцевать, но даже передвигаться.

— Ты бессовестный, тебе это известно? — прошептала она едва слышно.

— В таком случае мы составляем отличную пару, — ответил он низким, сдавленным голосом. — Замолчи, Мэгги. Я хочу наслаждаться моментом, а не болтать о нем.

У нее сразу испортилось настроение, ибо ей явно не удалось поколебать мнение Гордона о ней. Конечно, виновата в этом лишь она сама. Не надо было изобретать добренького старенького покровителя-любовника. Снова ее пронзила мысль о необходимости сказать правду. Но поверит ли Гордон?

Сомнительно. Скорее всего, она добьется тем самым лишь прекращения отношений, какими бы ни были, плюс к тому потеряет работу. Нет, она не посмеет рисковать ни тем, ни другим. Она слишком любит Гордона, чтобы утратить то немногое, что имеет. Стремление защитить себя от ударов судьбы в будущем было менее сильно, чем ее желание владеть этим мужчиной.

И Мэгги закрыла глаза, спрятала лицо у него на груди и наслаждалась близостью его дурманящего тела.

Гордон внезапно пробормотал:

— Господи помилуй!

Мэгги вскинула голову и посмотрела ему в глаза.

— В чем дело?

— Тебе не о чем беспокоиться.

Вполне естественное любопытство все же побудило Мэгги осмотреться. Долго доискиваться причины тревоги не пришлось. Только что в танцевальный зал пожаловала мадам Брэннигэн. Она была одета в самое кричащее красное атласное платье, какое доводилось видеть Мэгги. Вырез впереди опускался чуть ли не до талии, перехваченной широким поясом, усеянным драгоценностями. Можно сказать, что спины у платья не было вовсе, а под узкую юбку вряд ли можно было что-нибудь надеть.

И опять поблизости не было Джеральда Бреннигэна, а его сексуально озабоченная жена сразу же привлекла внимание очередного поклонника, который пригласил ее танцевать. Она упала в его объятия, как будто век этого ждала. Улыбка совратительницы заиграла на ее полных красных губах.

— По крайней мере, цвет вполне соответствует ее занятию, все блудницы его обожают, — ядовито заметила Мэгги.

— Действительно.

То, что Гордон согласился, пробудило в Мэгги слабую надежду, что его бывшая пассия наконец-то предстала перед ним в истинном свете, и призрак прошлого исчезнет раз и навсегда.

— Тебе… она безразлична теперь, не так ли, Гордон? Я имею в виду… Она, может быть, красива и сексуальна, но это пустышка, одна видимость, ты же знаешь.

— Да, знаю.

— Знаешь, что красива и сексуальна? Или что она пустышка?

— И то, и другое.

Ревность заставила ее отшатнуться, но Гордон тотчас снова обнял Мэгги.

— Не делай глупостей, — прорычал он. — Ни красотой, ни сексуальностью она и в подметки тебе не годится!

— А что скажешь о ее пустоте и коварстве? — игриво поддела его она. — Неужели ты считаешь, будто я такая же вертихвостка, как она?

— Хотел бы так считать. Но мне что-то говорит, моя любовь, что в тебе есть глубины, о которых я еще и представления не имею. — Гордон провел губами по ее волосам, и по телу Мэгги прошла дрожь. — Ты такое загадочное существо, — прошептал он. — Ты хамелеон. Порой я совершенно не понимаю тебя. Но, положа руку на сердце, скажу: я еще не готов к открытию тех, других глубин. Мне они могут прийтись не по вкусу. Сегодня мое желание — лишь наслаждаться тобой.

Он поцеловал волосы Мэгги, теснее прижал ее к себе.

Ей захотелось плакать. Ведь он только что произнес приговор, в этом не было сомнения. Даже при условии, что Этель забыта, Мэгги нужна ему лишь для сексуальных удовольствий. Не больше. Именно так обстоят дела, он ясно дал ей понять.

Мэгги посмотрела затуманенными глазами поверх плеча Гордона, надеясь, что картина элегантно оформленного зала отвлечет ее от печальных мыслей. Мимо них проносились в танце пара за парой. Внезапно из толпы вынырнуло лицо, при виде которого оторопевшая Мэгги остановилась.

— Что случилось? — спросил, отступая назад, Гордон. Он смотрел на нее из-под нахмуренных бровей, ничего не понимая.

— Я. Нет, ничего. Голова немного закружилась.

— Ты побелела как мел. Хочешь присесть?

— Что? Да, пожалуй. Но не здесь. Пойду в комнату отдыха. Вероятно, стакан воды мне бы не помешал. Нет, не ходи со мной. Все будет в порядке.

Мэгги поспешила в дамскую комнату и спряталась в туалетной кабинке. Нельзя возвращаться в зал, не убедившись, не померещилось ли ей то лицо в толпе. Наверное, это все-таки та самая дама, о которой Мэгги и подумала. Вскоре кабинку пришлось покинуть, но лишь ради удовольствия сразу увидеть в отражении туалетного зеркала виновницу переполоха.

— Мэгги! — воскликнула женщина.

Сердце Мэгги упало. Надо же, хуже сам дьявол не придумает.

— Здравствуйте, доктор Сеймур, — ответствовала Мэгги. — Какими судьбами?

— Отдыхаю после трудов праведных. Я здесь не как медик, а как жена хирурга.

— О…

— А вы, Мэгги? Чем вы здесь занимаетесь?

Та сделала глубокий вдох, надеясь, что уже оправилась от шока. Кто бы мог подумать, что тюремный психиатр и консультант появится вдруг на конференции хирургов? Мэгги даже предположить не могла, что представители медицинской профессии склонны вступать в брак с коллегами.

— Я здесь со своим женихом, — сказала она. — Он доктор.

Едва прозвучали эти слова, как Мэгги тут же пожалела о них. Ведь можно было просто сказать, что она приехала с другом.

— И кто же он? Может, я его знаю?

Мэгги помялась, но деваться было некуда.

— Доктор Фостер. Гордон Фостер, — выпалила она.

— Хирург-ортопед?

— Он самый.

— Я не знакома с ним лично, но много слышала о нем. Отличный врач и очень красивый мужчина, если верить слухам.

— Я работала у него в приемной, — добавила Мэгги, обрадовавшись, что Гордон и муж ее знакомой никак не связаны по работе.

— Но это замечательно! Я так рада за вас, моя милая. Я не верила, что вы сможете легко избавиться от последствий того ужаса, но вы, кажется, вступили в новую жизнь блестяще. Это лишний раз доказывает, что любовь — настоящее чудо. Она способна вернуть человеку уверенность в том, что жить все-таки стоит, верно?

— Да, — без особого энтузиазма согласилась Мэгги.

— Надеюсь, вы заживете очень счастливо, моя дорогая. Я всегда считала, что вы абсолютно невиновны, и, похоже, я не исключение. Скажите, Мэг, отец, в конце концов, вам помог?

— Нет, — ответила Мэгги. — Отец решительно отказался мне помогать.

— Жаль, жаль. А мать?

— Там тоже все без перемен.

Доктор Сеймур печально вздохнула.

— Ну ничего… Невозможно силой заставить людей верить. У вас есть теперь любовь достойного человека, что, несомненно, служит утешением. Будьте с ним абсолютно честны, и, я уверена, у вас все пойдет хорошо. Вы обещаете, что так и будете поступать?

Слезы навернулись на глаза Мэгги, она смахнула их без стеснения.

— Я попытаюсь… Мне надо идти. Гордон будет искать меня, — добавила она с напряжением в голосе.

— Да, конечно. Берегите себя, дорогая. Как я рада, что мы снова увиделись. Я часто думала о вас.

Почти бегом Мэгги направилась в танцевальный зал. Ее мысли и чувства свились в хаотический клубок. Имей она возможность, хорошо бы было не останавливаться. Убежать подальше — от доктора Сеймур и горьких воспоминаний, которые та всколыхнула, от Гордона и новых мучений, на которые он ее обречет.

Но ей следует вернуться. Она любит Гордона, боится потерять его. Изголодавшимися глазами она принялась искать его, едва вступив в переполненный зал.

Глаза Мэгги широко раскрылись, когда она нашла Гордона. От ужаса и отвращения больно сжалось сердце, стало трудно дышать. Гордон танцевал с этой стервой в огненно-красном! Его руки обручем обхватили ее талию, глаза прикованы к ее лицу. Они кружили по натертому до блеска паркету, их тела и ноги двигались в полном согласии. Мэгги стало совсем не по себе, в эту минуту она поняла, что в прошлом Гордона есть нечто такое, что объединяет его с Этель, а не с Мэгги.

Эту пару некогда соединила настоящая любовь, как бы печально она ни окончилась. Гордон был одержим Этель и после измены превратился в пустую скорлупу, из которой вынули сердцевину. Он использовал глупых женщин вроде Мэгги, чтобы удовлетворять свои физические потребности, а в тайне от всех тосковал по той единственной, в которой заключался для него смысл жизни.

Бледная как полотно, Мэгги наблюдала за танцующей парой. Они никого не замечали, поглощенные собой, не обратили внимания и на Мэгги, чье сердце разрывалось на части. Она видела ладони Гордона, ласкавшие обнаженную спину Этель, видела ее тонкие изящные руки, закинутые в истоме ему на шею, ее голову, уютно покоящуюся у него под подбородком.

Смотреть стало совсем невыносимо. Круто повернувшись, Мэгги помчалась в номер. Она захлопнула дверь и бросилась на кровать, только теперь дав волю слезам. Она громко, отчаянно зарыдала и все еще продолжала плакать, когда в комнату вошел Гордон.

— Ты почему не вернулась в танцевальный зал? — строго спросил он. — И почему плачешь?

Она отерла слезы, повернулась к нему и пронзила его гневным взглядом. Гнев стал ее последним оружием.

— Ты негодяй, и я тебя ненавижу!

Он вздохнул.

— Так, ясно: ты видела, как я танцевал с Этель.

Мэгги запальчиво тряхнула головой.

— Танцевал? Я бы не назвала танцем то, чем вы занимались, — зло процедила она. — Ты наврал мне, будто тебе дела нет до этой стервы. Воспользовался моим доверием к тебе! Любовью ты занимался со мной, а мечтал об Этель. А сегодня ты меня еще и унизил. После сегодняшнего я никогда больше не приду к тебе как любовница! Никогда и ни за что.

— Не говори так! — взмолился он. Мэгги вгляделась в его внезапно осунувшееся лицо и растерялась. — Поверь мне: то, что ты видела, ровно ничего не значит, — горячо убеждал он. — Я просто выполнял то, что должен был сделать, — своего рода проверку. Ты же умница, Мэгги. Ты сразу заподозрила, что между мною и этой женщиной раньше что-то было. Нас соединяло больше, чем просто любовная связь. Мы были обручены и собирались пожениться. До свадьбы оставалась пара недель, когда она бросила меня ради Брэннигэна. Мне казалось, что я никогда не избавлюсь от мучительных воспоминаний о ней и ее измене. Поэтому я и приехал сюда, на эту дурацкую конференцию. Но вскоре понял, что путы спали с меня, я свободен. Честное слово, Мэгги! И, когда она подошла ко мне и пригласила потанцевать, я подумал: неплохая идея, чтобы убедиться, что счеты с прошлым сведены.

— И что же?

— И ничего. Она просто жалка. Не могу поверить, что я когда-то любил ее.

— Но ведь было же.

— Думал, что любил. Мне исполнилось всего двадцать пять, а она уже тогда была на редкость искушенной в любовных интрижках и сексе. Может, этим все и объясняется. Это была не любовь, а лишь плотское влечение. Я был слеп.

— И тебя больше не тянет к ней?

— Я почти с отвращением прикасался к ней во время танца.

Странно. Что-то Мэгги не заметила, будто ему было неприятно обнимать бывшую возлюбленную. Впрочем, он всегда умеет вывернуться.

— Я бы предпочел коснуться тебя, — заявил он, садясь рядом на кровать и проведя пальцем по линии декольте.

— Не надо, — вяло сопротивлялась она, хотя пульс моментально участился.

— Ну, будь умницей. Ты же тоже хочешь меня.

Гордон властно повернул ее спиной к себе и стал медленно расстегивать молнию.

— О боже, — задохнулась она, когда он прижался губами к ямочке на шее. Затем его губы заскользили ниже по обнаженной спине, а руки помогали освободиться от платья.

Да, целуй меня, Гордон, беззвучно умоляла Мэгги. А потом повторила, это и вслух.

— Не останавливайся, — хватая ртом воздух, требовала она. — Умоляю, не останавливайся.

Раздевая ее, Гордон не поднимал лица, наслаждаясь вкусом ее тела по мере того, как все больше оно открывалось благодаря его таким умелым рукам.

Он не останавливался ни на минуту.

Когда наконец их тела слились, Мэгги извивалась под ним, комкая в кулаке простыни, сгорая от безудержного желания. Ее утешало только одно: Гордон тоже потерял рассудок от страсти. Ничего не видел, кроме ее тела, черпая в нем бездну наслаждения.

Мэгги выкрикнула его имя в предвкушении оргазма. Через минуту она уже плакала, но не в сладкой истоме, а от отчаяния. Отвернувшись и спрятав от него лицо, она попыталась воспротивиться его страстным объятиям, но не нашла в себе сил к сопротивлению.

— Тише, моя любовь, — успокаивал ее Гордон, качая на руках. — Не плачь.

Но Мэгги плакала, пока не уснула. Так как знала, что она — не его возлюбленная. И никогда ею не будет.