Земля надежды

Весна 1641 года

В тот день, когда Страффорда призвали представить отчет в большом зале Вестминстера, в Ковчеге совсем не было посетителей. Все, кто мог раздобыть билет или просто пробраться внутрь, чтобы посмотреть на то, как Страффорд будет отчаянно защищаться, загнанный в угол своими обвинителями, отправились в город. Даже улицы были пустынны.

В неестественном молчании дома в Ламбете вдруг раздался громкий стук в дверь. Фрэнсис побежала было открывать, но Эстер вылетела из комнаты с редкостями и перехватила ее в прихожей:

– Фрэнсис! Не открывай!

Девочка встала как вкопанная.

– Беги в сад, найди отца. Скажи ему, пусть идет в конюшню, седлает лошадь и ждет, пока я дам ему знать.

Фрэнсис уловила нотки напряженности в голосе мачехи, побледнела, кивнула и побежала. Эстер подождала, пока она скрылась из виду, расправила фартук, поправила чепец и открыла дверь.

Это был придворный церемониймейстер. Эстер провела его в гостиную.

– Моего мужа сейчас нет дома, – намеренно расплывчато объяснила она. – Если дело срочное, я могу связаться с ним.

– Король в Уайтхолле. И хочет видеть его.

Эстер кивнула.

– Я должна написать ему в Отландс, – сказала она. – Вы ведь знаете, что он королевский садовник в Отландсе. Могу я объяснить ему, зачем король хочет его видеть?

Церемониймейстер поднял брови.

– Я бы сказал, ему достаточно знать, что его хотят видеть, – грубо ответил он.

Эстер слегка поклонилась.

– Конечно, – сказала она. – Но если король желает какие-то семена или растения, нам нужно знать заранее, чтобы приготовить то, что хочет король. А может, ему понадобились какие-то экспонаты из редкостей…

– А, понимаю. Король покупает охотничий домик в Уимблдоне для королевы. Они хотят, чтобы господин Традескант распланировал сад.

Лицо Эстер никак не отразило облегчения, которое она почувствовала.

– Я немедленно пошлю за ним, – сказала она. – Он, может быть, еще не добрался до Отландса. Он уехал только сегодня утром. Я постараюсь, чтобы его перехватили по дороге и сказали, что он должен возвращаться.

Церемониймейстер кивнул.

– Могу я предложить вам что-нибудь подкрепиться? – спросила Эстер. – Бокал вина?

Церемониймейстер покачал головой.

– Я должен возвращаться в Уайтхолл, – сказал он. – Времена нынче не из легких.

– Очень трудные времена, – с чувством поддержала его Эстер.

Она проводила его до двери, потом направилась на конюшню, найти Джона. Он прислонился к колонке во дворе конюшни и наслаждался теплом раннего солнышка на лице.

– Фрэнсис примчалась ко мне с таким лицом, как будто за ней гнались все дьяволы ада, – сказал он беззаботно. – Чего ты так боишься?

– Я думала, это могли быть рекрутеры, или сборщик налогов, или послание из суда – словом, все те люди, встречи с которыми тебе лучше было бы избежать, – объяснила она. – Я не могу сказать тебе точно, чего я боюсь, но на душе у меня неспокойно, я боюсь за нас. Если приближенный советник короля под судом и ему грозит смертная казнь, это значит, что король никого защитить не может. Получается так, что в наибольшей опасности сейчас самые верные слуги короля. А мы известны как королевские слуги в двух поколениях. Я не хочу, чтобы нашу семью вдруг назвали врагами английского народа только потому, что мы жили на деньги, которые платили нам короли. А о своей безопасности все сейчас должны заботиться сами.

Джон положил руку ей на плечо. Это был его самый первый жест, выражающий привязанность. Эстер стояла очень тихо, как будто к ней приблизился осторожный дикий зверь и она боялась его спугнуть. Она почувствовала, как ее тело почти незаметно тянется к его ласке.

– Ты очень заботишься обо мне, – сказал он. – Я ценю это.

Она могла бы вечно стоять так, в залитом теплым солнечным светом дворе, с его рукой на ее плече. Но Джон снял руку.

– Так кто же это был?

– Вестник из Уайтхолла. Король покупает для королевы усадьбу в Уимблдоне, и они хотят, чтобы ты делал там сад.

Она замолчала на мгновение.

– Советник короля и его первый министр под судом, судьи настроены враждебно, ему грозит смертная казнь, а у короля есть время, чтобы послать за тобой и заказать новый сад.

– Что ж, по крайней мере, это решит проблему с продажей семян и растений, – сказал Джон. – Если я буду делать новый сад для короля, значит нам понадобятся все наши запасы. Мы снова с прибылью, Эстер. Мне сразу нужно ехать?

– До того как я узнала, о чем идет речь, я сказала, что ты по дороге в Отландс. Так что ты можешь ехать сегодня или завтра.

– Наши беды кончились! – счастливым голосом воскликнул Джон. – Новый сад для короля! И он покупает все наши саженцы и растения.

– Не думаю, что наши неприятности закончатся так быстро, – осторожно сказала Эстер. – Будь очень осторожен, Джон, когда встретишься с королем и королевой.

Когда Джон приехал в Уимблдон, короля и королевы было не найти.

– Их величества гуляют в саду одни, – сказал один из придворных. – Вам велено пойти туда и найти их. Вы можете подойти к их величествам.

Джон, привычный к дворцовым нравам, ожидал, что с королем и королевой, которые гуляли одни, будет двадцать-тридцать придворных. Но на сей раз они действительно были одни, только вдвоем. Она держала его под руку, и, когда они шли рядом, ее шелковые юбки шелестели, прикасаясь к его ногам.

Джон колебался, думая, что раз уж они предпочли быть действительно только вдвоем, значит они наслаждаются этим одиночеством. Но когда они обогнули газон и заметили его, королева улыбнулась, а король поманил его подойти характерным слабым мановением руки. Хотя они желали, чтобы все всегда думали, что они влюблены друг в друга, они предпочитали видеть друг друга в основном на публике. Королеве гораздо больше нравилось, когда все видели, как она купается в лучах обожания короля, а не когда они наслаждались уединением.

– А, садовник Традескант! – сказала королева.

Джон поклонился и упал на одно колено. Король поманил его пальцем, показывая, что Джон может встать, и Джон поднялся.

Он сразу увидел, что они гуляли по парку не просто ради беззаботного отдыха. Щеки королевы разрумянились, а веки были красными. Король выглядел бледным и напряженным.

– Ваши величества, – сказал Джон осторожно.

– Король купил для меня этот хорошенький домик, чтобы забыть обо всех наших волнениях, – сказала королева со своим мелодичным акцентом. – У нас сейчас очень много треволнений, садовник Традескант. Мы желаем отвлечься.

Джон поклонился.

– Тут может получиться превосходный сад, – сказал он. – Почва хорошая.

– Я хочу, чтобы все было сделано заново, – нетерпеливо сказала королева. – В прелестном стиле, соответствующем дому.

Она показала на усадьбу. Это было красиво расположенное новое здание из красного кирпича, с террасы двумя плавными дугами спускались ступени лестницы, а сад был расположен по склону холма.

– Хочу много фруктовых деревьев. Мы с королем будем приезжать сюда в середине лета, спасаться от шума и суеты двора, будем есть фрукты со своих деревьев, пить вино из своего винограда и есть дыни с…

Она замолчала.

– С грядок, – сказал король. – Они ведь растут на г-грядках, Традескант?

– Да, ваше величество, – сказал Джон. – Мой отец научился выращивать вкусные и спелые дыни, когда работал на сэра Генри Вуттона в Кентербери, и научил меня. Здесь я смогу выращивать для вас дыни и все виды фруктов.

– И красивые цветы, – добавила королева. – Белые и голубые цветы в регулярном саду.

Джон поклонился в знак согласия, стараясь спрятать лицо. Белые и голубые цветы были цвета Девы Марии. Королева просила сделать ей католический сад, когда город был на грани восстания, почти что в самом Лондоне.

– Нам нужно обзавестись местом, где мы сможем укрыться в эти смутные времена, – сказал король. – Маленький потаенный сад, Традескант. Место, где мы могли бы б-быть самими собой.

Королева, аккуратно подбирая шелковые юбки, чтобы не запачкаться о мокрую землю, отошла в сторонку, чтобы осмотреть заброшенный ручей.

– Я понимаю, – сказал Джон. – Ваше величество, вы собираетесь жить здесь только летом? Мне бы нужно это знать. Если вас здесь не будет осенью, значит мне не нужно будет высаживать растения для этого времени года.

– Да, – сказал король, – это будет летний д-дворец.

Джон кивнул в ожидании последующих распоряжений.

– Мне будет приятно подарить ей с-симпатичный небольшой домик, который принадлежал бы только ей, – сказал король, наблюдая за королевой, стоявшей на дальнем конце маленький террасы. – Мне предстоит заняться очень важным делом – я должен защитить корону от необузданных и порочных людей, которые рады были бы свергнуть меня. Я должен защитить корону от левеллеров, с…с-сектантов и индепендентов, которые хотят порвать узы, соединяющие страну воедино. И всем этим должен заниматься я. Только я могу защитить страну от немногих безумцев. Чего бы это мне ни стоило, я должен сделать это.

Джон знал, что нельзя ничего говорить, но в голосе короля звучала такая странная смесь уверенности и откровенной аффектации, что он не мог промолчать.

– Вы уверены, что вам необходимо все это делать? – тихо сказал он. – Я знаком с несколькими сектантами, они очень тихие люди, им ничего не нужно от церкви, только возможность молиться по-своему. И уж совершенно точно, что никто в нашей стране не хочет причинить вред вам, или королеве, или принцам.

Карл выглядел трагично.

– Нет, х-хотят, – просто сказал он. – Они заходят все дальше и дальше, не думая о стране. Они хотят урезать мои права, пока я не превращусь в незначительного принца, вроде как венецианский дож, или в орудие в руках парламента. Они хотят, чтобы власть, которую мне передал отец, а ему передала его тетя, превратилась в ничто. Когда наша страна была по-настоящему великой? При короле Генрихе, королеве Елизавете и моем отце, короле Якове. Но они этого не помнят. Они не хотят помнить. Я должен бороться с ними, как с изменниками. Это в-война не на жизнь, а на смерть.

Королева услышала повышенный голос супруга и поспешила присоединиться к ним.

– В чем дело, муж мой? – спросила она.

Король повернулся к жене, и Традескант был рад, что она подошла, чтобы успокоить короля.

– Я говорил, что эти ненормальные в парламенте не успокоятся, пока не разрушат мою церковь и мою власть.

Джон ждал, что королева утешит его, скажет, что ничего дурного против него не замышляется. Он надеялся, она напомнит королю, что король и королева, которыми он так восхищался, – его отец Яков и его двоюродная бабка Елизавета – всю свою жизнь плели сложные нити компромиссов и добивались соглашения.

Оба они имели дело с сильными парламентами, и оба употребляли всю свою власть, все свое обаяние на то, чтобы обратить споры в свою пользу, разделяя оппозицию и соблазняя своих врагов. И ни тот ни другой не встали бы в оппозицию, силой пытаясь переломить баланс власти в стране. Они выжидали бы, а потом разрушили силы врагов.

– Мы должны уничтожить их, – категорично заявила королева. – Прежде чем они уничтожат нас и страну. Мы должны захватить контроль над парламентом, армией и церковью, а потом удержать его. И мы не пойдем ни на какие компромиссы, так ведь, любовь моя? И ты никогда и ни в чем не уступишь!

Он взял ее руку и поцеловал ее, как будто она дала ему самый мудрый и взвешенный совет.

– Вот видишь, какие у меня советчики! – с улыбкой сказал он Традесканту. – Видишь, какая она умница и какая непреклонная. Достойная наследница королевы Елизаветы! Женщина, которая могла бы снова победить испанскую Армаду.

– Но мы говорим не об испанцах, – заметил Джон.

В голове у него звучал голос Эстер, приказывающей ему замолчать, но он все-таки рискнул и продолжил:

– Мы говорим об англичанах, следующих голосу своей совести. Это ваши подданные, а не иностранные враги.

– Они изменники! – с яростью промолвила королева. – И поэтому они хуже испанцев, которые, может быть, и враги нам, зато верны своему королю. А изменник хуже бешеной собаки. Его нужно уничтожать не раздумывая.

Король кивнул:

– Мне ж-жаль, садовник Традескант, что ты симпатизируешь им.

Невзирая на легкое заикание, слова прозвучали в высшей степени угрожающе.

– Я просто надеюсь на мир и на то, что все добрые люди могут надеяться на мир, – пробормотал Джон.

Королева уставилась на него, обуянная внезапным подозрением.

– Ты мой слуга, – сказала она категорически. – Не может быть никаких сомнений, на чьей ты стороне.

Джон попытался улыбнуться:

– Не знал, что нужно выбирать чью-то сторону.

– И тем не менее, – жестко сказал король. – Конечно, мы выбираем, на чьей мы стороне. Много лет я платил тебе деньги, и ты работал в моем доме или в доме моего дорогого герцога, когда был еще совсем мальчишкой. И твой отец всю жизнь работал у моих советников и слуг и у советников и слуг моего отца. Ты ел наш хлеб с того самого времени, как тебя отлучили от груди. Так на чьей ты стороне?

У Джона перехватило горло. Он сглотнул, чтобы стало легче дышать.

– Я за процветание родины, за мир, за то, чтобы вы владели всем, что принадлежит вам, ваше величество, – сказал он.

– Всем, что всегда принадлежало мне, – подсказал король.

– Конечно, – согласился Джон.

Королева неожиданно улыбнулась.

– Но ведь это же мой дорогой садовник Традескант! – беспечно сказала она. – Конечно, он за нас. Ты же первым бросишься в битву со своей маленькой мотыжкой?

Джон попытался улыбнуться и вместо ответа просто поклонился.

Королева положила руку ему на предплечье.

– А мы никогда не предаем тех, кто верен нам, – сладким голосом проворковала она. – Мы связаны с тобой так же, как и ты связан с нами, и мы никогда не предадим верного слугу.

Она кивнула королю, как бы предлагая ему запомнить этот урок.

– Когда человек готов дать обет верности, он найдет в нас верного господина.

Король улыбнулся жене и садовнику.

– Конечно, – сказал он. – От самого высокопоставленного слуги до самого низшего. Я никогда не забываю ни верности, ни предательства. И все у меня получают по заслугам.