Зерно Граната. Возвращение домой.

Глава пятнадцатая

Старые ветоши застыли, а потом резко развернулись на мой голос. А ничего, что у двоих глаза закрыты, а вид все равно очень заинтересованный. “Мы не подкупные, мы не продажные!”, - орали ветоши, размахивая руками, когда я впервые пытался им что-то всучить. А теперь что? Вот притащу сундук, усядусь на него и потребую судьбу на две тысячи лет вперед. По дням, по часам и по минутам!

— Повелитель, — ахнула младшая и стала боком отходить к своим сестрам, — Что желает знать Властитель Аиды? Вам как хореем, ямбом или амфибрахием?

Властитель Аиды? А раньше что было? Фу, опять Гадес! О, наш повелитель, на тебе две рифмованные строчки. Иди, ломай голову!

Я на минуту задумался, стараясь за одно зеркало задать как можно больше вопросов. Знаю я этих ветошей, я только на них одних ковать и собирать буду!

— Скажите мне, о всевидящие, — начал я, натужно вспоминая комплименты, которые могли бы им понравиться, — Как дальше развернутся судьбы нашей интересной четверки? Меня, Танатоса, Катрионы и Прозерпины?

Мойры недовольно поджали губы, а младшая уставилась на меня нехорошим взглядом единственного глаза. А вы что хотели? Каждый грамм придется отработать!

— Судьба твоя известна нам, её разделишь пополам, — начала недовольным голосом самая старая, — С желанной девой трех богов. С тобою все. Итог таков.

У меня больно дернулся глаз. Это что же получается, мне в жены… кого? Усердную жрицу Афродиты? Или саму богиню любви? Меня даже передернуло. Нет, ни за что. Не-а. Не пойду. Не заставите. Желание повеситься для бога смерти это нормально?

“Дальше Аиды не уйдешь!”, - напомнил Танатос. “Ну и будете искать меня в лесу самоубийц! Деревьев много, авось от судьбы спрячусь! Ты слышал, мне какую-то гетеру сватают!”, - горестно вздохнул я, пытаясь понять, что я в ней найду. И у нее, кстати, тоже…

— Танатос знал, что боль-исход, и лишь ребенка назовет, Покинет ее жизнь в тот миг, но вскоре рОдится двойник. Обломок силы, что хранишь, цветку красивому вручишь, — продолжила средняя, тяжко вздыхая, а из глазниц блеснула… слеза? Дайте мне тряпочку глаза протереть! Быть не может! — И вместе с той, что всех милей, сорви тот цвет, среди камней.

У меня нервный срыв. Нет такого места в Аиде, чтобы на камнях росли цветы! Ни одного! Есть Элизиум! Это поля! Там нет камней! Они — сумасшедшие…. И зеркало жалко. То есть я, с какой-то гетерой пойду по цветы и неприятности, увижу цветочек и побегу с ней наперегонки срывать его? Вы это так видите? “А! Это мой асфодель!”, - ору я, а рядом несется какая-то девица, вырывая у меня из рук его. “Дарите женщинам цветы!”, - послышался грустный голос Танатоса.

— Про смертную ты и так слышал, — совсем неожиданно и не в рифму высказалась младшая, протягивая жадненькие ручонки к золотому зеркалу в моих руках. — Мы вас видели. Отдай нам зеркало, и мы никому не скажем, что великий властитель Аиды, бегает под покрывалом и шпионит за какой-то смертной!

— Да чтоб я еще раз к вам пришел!!! — возмутился я. Нет, главное, Танатос тоже был со мной, но шпионю я! Один глазик открыл и ухо навострил. Да кого они из меня делают!

С огромной скорбью и удушающей жадностью я все-таки разжал пальцы, и драгоценность прямо уплыла из моих рук. Я проводил скорбным взглядом одну из лучших своих работ и уже собирался найти Танатоса, как почувствовал присутствие чужого. Вернее, чужую. Я переместился к замку, совершенно не успев подумать над предсказаниями мойр. Гефест растворялся, благодаря Катерину за приятную беседу, жрица брела себе и что-то бубнила под нос, судя по выражению лица не самое вежливое. А вот и наша гостья. Я уже хотел становиться видимым, создав вид, что я просто вышел на встречу, а совсем не подслушивал, как вдруг услышал:

— Какая встреча! Померла значит? — гневно произнесла Катриона направляясь к Деметре. Ущипните меня! — Как людей разводить- обманывать так ты первая! А сейчас идешь и по сторонам осматриваешься! Страшно? и правильно боишься! Сейчас тебя как в Тартар засуну. никто и не увидит! Пойдем, шарлатанка! Сейчас я тебе покажу, где Кронос зимует!

У меня пропал дар речи. Я всегда был уверен, что это как минимум невозможно. Но факт — есть факт. Я просто молча открывал рот и таращил глаза, не понимая, что вообще здесь происходит и как у смертной хватило столько смелости…. Нет, не то слово… Глупости! Так разговаривать с первородной богиней? А Катриона то в моих глазах растет…. А вместе с ней и будущая могила храброй смертной.

— Презренная смертная, как ты разговариваешь с богиней! Матерью всего сущего? — взревела Деметра, обращаясь к Катрионе, демонстрируя свою силу. Смертная не впечатлилась. — Как посмела ты назвать меня шарлатанкой?

— Да ну. Ну допустим, ты — Богиня. А где обещанный Сережа? — поинтересовалась жрица, скрестив руки на груди и упрямо смотря на Деметру. Два Вадима, Дима, Андрей, Кех, теперь и Сережа. Я никого не забыл? Точно-точно? — нет его! А я где? Правильно! Тебе в рифму или по названию местности?!

В этот момент я посмотрел на маленькую жрицу другими глазами. Я думаю, что мы могли бы с ней дружить. Да, просто дружить. Она, как и я, ненавидит моих родственников. В дружбе — это огромный плюс. Пообщались с ними, обнялись, поплакались, и уже теплеют отношения…

— За свое оскорбление ты и останешься здесь! Навечно! — рявкнула Деметра, готовясь поразить своей силой смертную. Спасибо, Танатос за быструю реакцию. Я переместился перед смертной, а удар Богини пришелся на меня и мою тьму.

— Никто не смеет трогать мои души, — угрожающе с опасными нотками, почти прошипел я, становясь видимым и распуская клубы тьмы вокруг нас, — Здесь я — владыка душ и Повелитель Аиды. А ты так, мимо проходила… Мама, вы куда-то шли? Вот и идите! Всего вам плодородненького! Пусть каждая птичка срет семечками и так далее, и тому подобное.

— Гадес-с-с, — горделиво прошипела Деметра. — Не забывай! Здесь еще одна моя дочь, которую я вправе навещать! Богиня Жизни тоже, между прочим, мое дитя!

— Что?!! — послышался гневный голос Катрионы. — Слышь, ты! Мать — какашка! Хотела сказать “кукушка”, но передумала! Ты где была, когда твою дочь преследовали? Ты ей носила супчик и с ложечки кормила, когда у нее температура под сорок была? Ты ее утешала, когда она рыдала по безответной любви и тому, что не может имеет детей? Ты где была?

— Рот ей закрой, — гневно бросила Деметра. — Я хочу видеть мою любимую, драгоценную доченьку… Мою Прозерпину! Я бы на вашем месте давным давно бы объяснил этой глупой смертной, что такое божественный гнев! Я хочу забрать у вас Прозерпину. Думаю, что как мать, я обеспечу ей лучшие условия. Нечего ей здесь делать!

Я сначала не понял, но потом увидел, как в голову Деметры что-то прилетело из-за моей спины. Черные комья грязи пачкали белоснежные одеяния богини.

— Попробуй только! — послышался суровый голос Катрионы, которая вытирала об меня свои грязные руки. На клумбе не хватало кучки асфоделей. Они даже корней не оставили.

Нет, я все понимаю… Но я — не полотенце! И вот тут точно тереть не надо!!!

— Ах ты, мерзавка! — Деметра сверкнула глазами, вскинула голову. — Я тебя прокляну!

— Проклинай до смерти! Могу рожать ежей и выпускать их в Эллизиум! — послышался голос Катрионы. — Мне Танатос сказал, что пока я в вас не верю, вы бессильны мне что-то сделать!

А я считал его другом! Нет, в меня не верят. Об мою попу вытирают грязные руки, но в нее не верят! Я так, пустое место!

— Ты что, променял мою Персефону на… — задохнулась Деметра. — Никогда еще смертные не вели себя так в присутствии богов! Значит, это она! Моя дочь, истинная богиня! Прекраснейшая из всех женщин! И вот это непонятно что! Да как ты вообще мой сравнить их красоту!

— У этой оттенок глаз поинтересней. И на две реснички больше на левом глазу! — ткнул я пальцем в Катриону.

Деметру перекосило, а лицо пошло красными пятнами. Давно мечтал отыграться. “Не заигрывайся! Меня уже души зовут! Типа, иди, спасай! — пробурчал в голове голос Танатоса, — Я не намерен бросать Персика и бежать Вас спасать!”. “А я по-твоему ни на что не способен в собственном царстве?” — огрызнулся я.

— Куда! — рявкнул я на смертную, которая уже хотела выйти из-за моей спины, куда я ее так любезно отодвинул. “Что и требовалось доказать” — тяжело вздохнул Танатос, — Стой, где стоишь!”

“Спартанская моя матерь…” — простонал Танатос, а я почувствовал присутствие Бога Смерти.

— Что здесь происходит? — прорычал Танатос, медленно разворачиваясь к Деметре, а та отступила на несколько шагов, — Что ты забыла в Аиде?

Я обиделся. Пусть Аида знает, что я обиделся. Я тут, между прочим, подвиг совершать хотел, а какие-то души в меня не верят.

— А что дает тебе право на жизнь, титан? — с опаской, но не теряя достоинства произнесла Деметра, гордо вскидывая голову, — Закон Зевса един для всех.

— Но не на моей земле! — сохраняя спокойствие произнес мой друг, кладя руку на меч, — А ты сейчас здесь.

— Его земле? Я что-то не пойму, — подала Катриона голос из-за моей спины, — Кто царь-то? А то все Великий Гадес, ужасный Гадес… Чую царь не настоящий…

Смешок Танатоса ознаменовал окончательный крах моей репутации. Спасибо, друг! Мало того, что она в меня не верила, использовала, как полотенце, теперь вообще ни во что ставить не будет! Блеск!

— Значит, к моей дочери испытывает интерес… — реакция Деметры была мне непонятна. Она была и испуганной и радостной одновременно, — Крылатый титан Смерти… Как замечательно! Даже лучше, чем я могла себе представить!

— Я женат на твоей дочери Деметра, — все так же спокойно произнес мой друг, с противным звуком вытаскивая меч из ножен, — А вот к тебе я испытываю интерес… Но, боюсь, что он тебе не понравится.

Танатос оскалился и сделал выпад в сторону Деметры. Из-за спины послышалось:”Бей ее!” — кричала маленькая жрица, выбежав из-за моей спины. Лезвие меча Бога Смерти замедлилось, давая Деметре шанс раствориться. Дважды просить богиню не пришлось.

— Ты почему промахнулся? — хмуро поинтересовалась жрица, становясь между мной и Танатосом, — Ты же мог ее убить! Хлоп и все! Я о тебе читала! У Сеньки губа не дура! Такого мужика отхватила!

У Танатоса отвисла челюсть, а я испытал огромное желание придушить ее. Танатос, Гефест, теперь опять Танатос! Что во мне не так? Мне тоже начать бегать в набедренной повязке, гремя мечами? Волосы отрастить? Что?! Или бросаться на всех? Пришел Зевс, а я его за ногу, за ногу! Вместо Цербера! Рычу, грозно скалюсь! Нет, пора доставать мечи! Буду с ними везде ходить… Чуть что, так даже мечом почесался! Танатос мечом чешется. Вот поэтому его все бояться.

— Э-э-э-э-э, — медленно приходил в себя Танатос, ища глазами у меня помощи и поддержки. Нет, даже не думай. Я опозорен и не отомщен. — Катриона… Я бы попросил тебя такими… Фразами… Не высказываться. Я не хочу, чтобы мой Персик волновался.

— Вот! Я ж говорю! Не мужик, а золото! — подвела черту моей самооценки смертная, я испепеляюще смотрел на Бога Смерти, который выглядел еще потерянее, — О Сеньке подумал в первую очередь! Молодец! Вот, видал, как себя вести надо?

Смертная добивала меня своим поведением, а я начинал закипать. Меня! Древнего бога! Титана! Оскорбила какая-то… Какая-то… Гетера! Танатос медленно качнул головой из сторону в сторону, намекая, что будет, если я выскажу свои мысли в слух.

— Катриона, я думаю, что тебе следует проверить Персика, — вкрадчиво пояснил Танатос Катрионе, жестом указывая на дворец. — Я могу тебя перенести, если ты не знаешь, где ее покои.

— Сама найду! — кивнула смертная, и развернувшись направилась к дворцу.

Мы стояли в полном молчании. Я старался не смотреть на Танатоса… Может, действительно смертная права, и я ни на что не способен? Да не, бред какой-то…

— Идем, — хлопнул меня по плечу Танатос, а его рука на моем плече слегка сжалась, — Я хочу тебе напомнить, кое о чем.

Мы переместились на границы Аиды, на один маленький кусочек земли, полностью покрытый пеплом. Ветер поднимал его в воздух, образуя маленькие вихри. Здесь не пахло Асфоделями и нарциссами, зато пахло гарью и веяло каким-то первозданным холодом. Так выглядела Аида, до того, как я нашел Танатоса…

— Посмотри вокруг, — Бог Смерти вместе со мной смотрел на пепельно-серые просторы Аиды, представляющие собой унылое и убогое зрелище. — Ты ведь помнишь, с чего начиналось?

Я молча кивнул, не понимая к чему он клонит. Я прекрасно помнил… Как будто все случилось не несколько десятков тысячелетий назад, а совсем недавно. “Убить их! Убить их Всех!” — орет Зевс, целях без разбора и ударяя своей силой совсем рядом с матерью…

— И тогда совсем юный бог решает пойти против своего брата и защитить мать, — продолжил мою мысль Танатос, смотря на меня теплым, отеческим взглядом, — И защищает ее. Истинная мать — природа остается жить.

А потом меня свергают вниз… Туда, куда боялись ступать даже боги… В царство вечного пепла и потерянных душ — Аиду. В то место, где зов силен настолько, что проведи здесь чуть больше суток, и ты уже никогда не сможешь его покинуть. “Пусть остается здесь!”, - слышал я насмешливые голоса, вспоминая яркий солнечный луч, который еще недавно бил мне в глаза. Они думают, что я ничего не чувствовал. О, нет… Последний солнечный луч я запомню навсегда. Когда я пришел в себя, мне казалось, что это — конец…

— Но это было только начало. Обессиленный и сломленный, ты провалялся без сознания несколько месяцев. Прежде чем прилетел Гермес и оповестил об охоте на Никату и Эреба, — продолжил мой друг, теребя уже затянувшиеся, но все равно болезненные раны. — А потом тебя навестила Гея, рассказав тебе пророчество, и моля найти меня и отговорить от моих планов.

И я нашел. Нашел, несмотря на то, что зов Аиды разрывал меня на части, призывая вернуться в недра холодной земли. Я видел медные врата, я шел к ним, пытаясь вырваться из плена вечного зова. Каждый шаг давался мне с трудом, и я помню свое ликование, когда я сделал один шаг, минуя проклятые врата. Помню, как сделал второй, а третий … Третьего шага я уже помнил. И снова я лежал на том самом месте, куда меня выбросили умирать. “Тебе нужно выйти отсюда и найти его! Время не ждет, мой мальчик!”, - шептала Гея, пока я лежал лицом в пепле и вслушивался в ее голос. “Я сделаю это, мама…”, - шептал я, снова вставая. “Я — Гадес! Я — Бог! Я — Титан!”, - цедил я сквозь зубы, делая каждый шаг. И вот я снова лежу, проклиная вездесущий пепел. Десять шагов! Десять шагов за пределы моего нового царства пустоты и уныния. “Если ты сделаешь это, все изменится…”, - шептала мать, а я не плакал и не смеялся. “Спаси их, потому вы все мои дети. Нет ничего страшнее для матери, чем видеть, как гибнут ее чада!”, - шептала Гея. “А ты почему не можешь пойти! Зов ведь не действует на тебя!”, - рыдал я от бессилия и снова проклинал пепел и тьму. “Я боюсь… Я действительно боюсь…”, - отвечала мать, а я находил в себе силы, вставал и шел … Тысячи попыток, проклятые медные врата, одиночество и боль.

— Я помню почти ребенка, который еле стоял на ногах, но поднял на меня меч, — усмехнулся Танатос, поворачиваясь в мою сторону, — Зная, что против меня не выстоит, он просил не трогать олимпийцев. Как ты тогда сказал? Считать это твоим последним желанием?

Я столько раз сражался за тех, кто меня презирает и не считает равным. Они боятся меня, не желая узнать лучше. Чертоги мрачного Гадеса, чудовища, что делает за них большую часть работы. Низвергнутое чудовище, которое бессильно против зова собственного царства.

— Однако, за твою смелость ты был вознагражден, — поднял брови мой друг, а под его рукой расцветал Асфодель, — Увидев твое искренне желание спасти их, я преподнес тебе великий дар. Ту Аиду, что ты видишь сейчас.

— Она считает меня ничтожеством, Танатос, — бесцветно сказал я, наблюдая за тем, как одиноко смотрится асфодель посреди пепла. — Даже души звали тебя на помощь, не уверенные в том, что я смогу прогнать Деметру из своих владений.

Танатос тяжело вздохнул и выразительно посмотрел на меня.

— Мы все делаем ошибки, мой друг. И я не исключение, — попытался подбодрить меня мой друг. — Ты веришь в то, во что хочешь верить. И видишь только то, что хочешь видеть. Твои глаза привыкли не замечать главного. Души звали меня потому, что я умею вовремя остановиться. Сказать себе: “Достаточно! Ты уже и так разрушил все, что мог! Достаточно! Это было справедливо! Достаточно! Они усвоили урок!”. А ты не умеешь. Твой гнев не менее разрушителен, чем мой, но ты никогда не умел останавливаться… Я стал об этом задумываться тогда, когда появилась половинка души. Ты помнишь, как ты меня пытался удержать, но ей достаточно сказать лишь слово, и я снова прежний.

— К чему ты клонишь, — мрачно спросил я, поднимая брови. — К тому, что я слегка припадочный. Как припаду, так все… Все дружно умерли еще разок!

— Ты вошел в азарт, кураж, — послышался голос Танатоса. — И я не уверен, что смог бы тебя остановить. Научись держать свой гнев под контролем.

— Она считает меня, — облизнулся я, пытаясь подобрать емкое слово. — Аполлоном. Да. Именно Аполлоном. Тем самым, который отбежал подальше, нахамил, выстрелил и в кусты.

— У тебя будет шанс показать ей истинного себя, — Танатос хлопнул меня по плечу, а я отшатнулся.

— Скажи мне, друг мой Танатос, — процедил я. — На кой … Ахерон, я буду ей что-то доказывать? Харон с ней! Пусть гребет куда подальше! Я не собираюсь ничего доказывать смертным. Как бы вы с Персиком не старались, я не хочу иметь дело со смертной девушкой. Пусть даже она лучшая подруга Персика. Заканчивайте! Вы меня слышите? Заканчивайте!

— Да, я тоже обжигался, — спокойно произнес Танатос. — Я понимаю, что наложница царя просто пыталась выжить… Но я не поставил крест и продолжил жить, с верой в то, что когда-нибудь. И теперь мое “когда-нибудь” счастливо болтает со своей подругой, рассказывая о том, какой я хороший. И о тебе говорят, кстати, тоже.

Я тоскливо посмотрел на своего друга, не выражая явного доверия в этом вопросе.

— Я растил тебя, Гадес и знаю на что ты способен, а на что нет, — хмыкнул чернокрылый титан, — Запомни, что одна ошибка — это еще не повод думать, что все вокруг такие же, как та несчастная.

— Предлагаешь мне опять присмотреться к смертной? — попытался съязвить я, но увидев взгляд Танатоса, продолжить не решился, — Ни одна смертная не заслуживает доверия. Так же, как его не заслуживает ни одна богиня.

Танатос отошел от меня на несколько шагов и начал растворяться.

— Когда-нибудь, ты поймешь, — тихий шепот донесся до меня сквозь завывания ледяного ветра, — Главное, успеть это сделать раньше, чем потеряешь.

— Нет, друг мой. Я ее не потеряю. Если что я положу ее где-нибудь в Элизиуме на видном месте, — огрызнулся я, сжимая кулаки.