Злая игра

Глава 6

Мы с Мойрой в течение дня об этом не говорили, но я чувствовала на себе ее обеспокоенные взгляды. Как то, что она адресовала мне, так и то, чем делилась с Райстеном. Я заперлась в своем кабинете после ухода моего последнего клиента и не выходила, даже когда она постучала и сказала, что уходит. Мне не хотелось ни с кем говорить.

Наедине ни с чем, кроме собственных мыслей, я грызла кончик большого пальца и листала свои файлы в поисках дизайнов для работы. Это было немного, но это было хоть что-то.

Первый рисунок, который я завершила, был выполнен карандашом. Простой черно-белый рисунок розы для матери, потерявшей свою дочь в младенчестве. Второй была «буря», в буквальном смысле, выполненная в самых ярких синих и желтых тонах. Небо было усеяно молниями, а облака неслись так легко, что казались настоящими. Это было посвящено пожилой женщине, которая когда-то была моряком. Она рассказала мне о небесах и море, и о том, как они снова и снова пытались отнять у нее жизнь. Она терпела, почти как мать, когда умерла ее дочь. У этой пожилой женщины сейчас был рак, но она хотела, чтобы у нее был рукав на правой руке как напоминание о том, через что она прошла. Помощь, чтобы пережить шторм.

Это было прекрасно. Одна из моих лучших работ, а я ей еще даже не показывала. Я улыбнулась, проводя кончиком пальца по тяжелым облакам Эгейского моря, покрытым следами лазурита. Эти слова снова и снова прокручивались в моей голове: помощь, чтобы пережить шторм.

Люди сталкивались с гораздо худшими вещами, чем я, и выжили, чтобы снова улыбаться. Чтобы снова сражаться. Черт возьми, обычно я была не из тех, кого можно выбить из колеи настолько, чтобы фотография могла застать меня врасплох, как это уже было. Так что же изменилось?

Это из-за меня? Из-за Всадников? Я знала, что Джоше меня не настолько волновал, чтобы его поступки могли меня поколебать. Я уже шла по этому пути раньше — с демонами, которые были сильнее его. Так в чём дело? В том, что он был слаб, но всё же смог взять надо мной вверх? Но можно ли вообще назвать это превосходством, если ему пришлось накачать меня наркотиками, чтобы сделать это?

Мой разум был миром красок и секретов, парадигм и лжи. Меня сложно было ранить, но мелочи могли вывести из себя. Я не считала себя лгуньей, но всё моё существование было одним большим, жирным враньём.

Я была создана, чтобы быть правителем, и не просто каким-то правителем. Правителем Ада.

Королевой подземного мира.

Но одна гребаная фотография поставила меня на колени. В этом было что-то такое правильное, и в то же время такое жестокое. В конце концов, не я была той, кто умер той ночью. Просто я та, кому приходится жить с ошибками всех остальных. Та, кого накачали наркотиками, и не один раз, а дважды — благодаря бесу, которого Ларан разозлил за то, что он прикоснулся ко мне. Конечно, он не прикоснулся бы ко мне, если бы мы не пошли туда в первую очередь. Могу ли я на самом деле винить его за то, что он отвез меня туда? Нет. Не так сильно, как я могла бы винить Джоша за его действия. Я не сожалела о его смерти и до сих пор не сожалею. Но это не значит, что меня это не задело.

Видеть это, делать это — это сводит с ума, и это случилось не в первый раз. Просто впервые это случилось со Всадниками. Как насчет следующего раза? Что произойдет, когда мы попадем в ад? Я, к сожалению, закрывала глаза на мир демонов, потому что не хотела его видеть, но теперь он здесь, и этого нельзя отрицать.

К черту все.

Я вскочила из-за стола и убрала работы туда, где их нельзя было испортить из-за пролитого кофе или тако навынос. Я схватила сумочку и вымыла руки, смывая остатки цветных карандашей. Вода окрасилась в синий и желтый цвета, приобретя болезненный оттенок зеленого. Я была не из тех, кто верит в приметы. Это был другой вид демона, но этот цвет мне не понравился.

Когда я запирала магазин, в нем было тихо, а солнце уже давно заснуло. Обсидиановое небо уставилось на меня, когда я вышла из «Блю Рубин Инк».

Спокойствие коснулось моей кожи, и зверь впервые за сегодняшний день успокоилась. Это было не естественное спокойствие; не то, что я обрела сама, а подарок от другого.

— Я так понимаю, что теперь твоя очередь? — Тихо спросила я. Аллистер выступил из тени. Резкость его высоких скул особенно выделялась сегодня вечером на фоне алебастровой кожи. Днем он был потрясающе красив, но ночью… он был чем-то большим. Свет в его глазах сиял ярче, а пышность его темных кудрей просто умоляла, чтобы к ним прикоснулись. Ночью Аллистер был самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видела.

Уголки его рта приподнялись в понимающей улыбке.

— Давай прокатимся, — ответил он. В обычный вечер я, наверное, возразила бы, учитывая, где я оказалась в последний раз, когда позволила Всаднику увезти меня, не объяснив, куда.

Но Аллистер — это не Ларан, да и я теперь была другой Руби.

Он протянул руку, и всё, о чём я могла думать, — это помощь, чтобы пережить шторм. Я не знала, кем являюсь сейчас. Я была Руби. Я была дочерью Люцифера. Я была демоном. Я… жила, как могла, в этом сломанном мире, и старалась делать всё, что могла.

Но иногда нужно просто позволить дьяволу взять управление в свои руки.

Я не спросила его, куда мы направляемся, когда огни проносились мимо, как падающие звезды. У Аллистера была самая хорошая машина, на которой я когда-либо ездила. Черная кожа, сиденья с подогревом и чашка чая в подстаканнике. Я обхватила руками дымящуюся чашку, пытаясь впитать ее тепло, и сделала маленький глоток.

«Эрл Грей» с легким привкусом меда и капелькой молока.

Идеально.

Я тихо вздохнула. Это спокойствие было создано им. Инстинктивно я это знала.

На самом деле, мне было все равно, куда мы едем, лишь бы это не заканчивалось.

— Как чай? — спросил Аллистер.

Светская беседа. Это было так по-человечески. Я не знала, должна ли я быть благодарна или раздражаться из-за того, что он вообще пытается заговорить.

— Идеальный, — ответила я, не поворачиваясь в его сторону. Так было легче ни на чем не сосредотачиваться. Огни были яркими и прекрасными, унося с собой всю мою меланхолию, когда они проносились мимо.

— Превосходно, — сказал он. Я улыбнулась, едва заметно приподняв губы, услышав гордость в его голосе. Мне было интересно, сказал ли Райстен ему, как я люблю чай, чтобы подбодрить меня, но, возможно, Аллистер был более внимательным, чем я думала.

Еще на мгновение в машине воцарилась тишина. На этот раз тишина была длиннее первой, настолько долгой, что огней становилось все меньше и меньше. Мы покидали город.

Эта мысль одновременно заинтриговала меня и заставила слегка занервничать, но я промолчала, потому что, если бы он тайком увозил меня куда-нибудь на какое-то время, я знала, что остальные трое были бы здесь.

— Знаешь, — сказал Аллистер, нарушая тишину, — я знаю, через что ты проходишь. Прямо сейчас. — Я напряглась, и его рука соскользнула с руля, когда он потянулся и взял мою руку с колен. — Ты не обязана ничего говорить. Я и не жду, что ты это сделаешь. Я просто хотел бы, чтобы ты выслушала.

И я сделала это. Кровь в моих жилах закипела от одного его прикосновения. Это не было прикосновение, исполненное страсти, и оно не было отравлено его собственными хаотичными эмоциями. Оно было… добрым. Успокаивающим. Он держал меня за руку не как собственник, а как тот, кто предлагает единственный вид утешения, которого мне всегда не хватало.

И тогда он сказал то, чего я меньше всего ожидала услышать.

— За все мое время, как в этом мире, так и в нашем, я влюблялся только один раз.

Даже в темном салоне машины я ощущала, как его взгляд устремлен на меня.

— Возможно, как человек, выросший среди людей, ты найдешь это удивительным — что это случилось лишь однажды, — продолжил он. — Но как женщина, которая наполовину суккуб, ты поймешь.

— Я живу тысячи и тысячи лет и видел, как женщины готовы на все ради того, что они называют любовью. Я видел, как женщины убивали себя, своих возлюбленных, даже других женщин, которых они считали угрозой… только чтобы добраться до меня.

— Вначале я боролся с чувством вины и с тем, в чем она заключалась, когда понял, что мало что могу сделать, чтобы остановить их. В конце концов чувство вины исчезло, сменившись гневом на женщин за то, что они были такими глупыми. За то, что не видели того, что я считал очевидным. За то, что не видели, что любовь ненастоящая — по крайней мере, так я думал в то время.

Это почти сорвало усмешку с моих губ, если бы я не потеряла дар речи от его признания. Он был — Голод, одним из Четырех Всадников… и все еще просто мужчиной в душе. За исключением того, что, в отличие от мужчин земли, демоны не были ограничены гендерными ролями и стереотипами. Мы видели себя такими, какие мы есть, и не извинялись за это. В некотором смысле это делало нас, его, лучше, чем людей земли.

Я держала свои мысли при себе, пока он продолжал.

— А потом, в конце концов, я действительно влюбился. В женщину, которая была запрещена во всех смыслах, но я не смог удержаться. Я оказался втянут в это чувство так же, как те глупые женщины, которые веками преследовали меня. Пока не перестал.

— Что? — Вопрос сорвался с моих губ, прежде чем я успела себя остановить.

Аллистер улыбнулся, но в этой улыбке не было ничего доброго. Если бы его рука не обвивала мою, я бы до смерти испугалась того злобного выражения, что застыло на его лице.

— Разрыв не важен. Суть в том, что мы с этой женщиной расстались и пошли каждый своей дорогой. Она единственная, с кем я смог сделать это без кровопролития. Ты знаешь, почему?

Я покачала головой, и машина замедлилась, окончательно останавливаясь. Я не узнавала это место, только видела, как фары упираются в пустоту, где царило лишь ночное небо.

— Потому что они были ниже меня. Я был создан, чтобы быть достаточно сильным, чтобы соперничать с тобой, защищать тебя, когда это необходимо. Женщины, демоницы, они были недостаточно сильны, чтобы бороться с этим. Они были ниже меня. То, что мы носим одинаковую форму, этого не меняет. Я не могу извиняться за то, что я такой, каким меня создали, не больше, чем адская гончая может извиняться за верность.

Я начинала точно понимать, к чему он клонит, и как человек, выросший среди людей… Я не знала, что делать с этим.

— Я не могу быть каким-то безмозглым человеком, который просто разгуливает и убивает людей. Это не я, это… — Я остановила себя, чтобы не признать эти темные желания вслух.

— Твоя звериная сущность? — тихо закончил он.

Я прикусила губу, кивая в ответ.

— Ты была создана, чтобы быть непревзойденным хищником. Тем, кто может держать наш вид в узде. — Он сказал это так просто, как будто в этом нет ничего особенного.

— А что, если я не хочу? — Спросила я.

— Не хочешь быть зверем или не хочешь быть суккубом? — возразил он, и на его губах появилась усмешка.

— И то, и другое. — У него действительно хватило наглости рассмеяться. — Я не думаю, что дело в том, что ты не хочешь быть ими. Я думаю, что это твое неправильное представление о том, кто ты есть и кем, по твоему мнению, тебе нужно быть. Я думаю, ты извиняешься за то, что существуешь, потому что думаешь, что без тебя у всех мужчин, которые пересекали твой путь было бы все хорошо.

Спаси меня дьявол. Он был либо блестящим психологом, либо гораздо лучшим манипулятором, чем я думала. Я была почти уверена, что меня обвели вокруг пальца в любом случае.

— И что же ты хочешь, чтобы я сделала?

— Перестань извиняться. Будь той, кто ты есть, и не стыдись. Я знаю, что ты этого хочешь. Я вижу это по твоим глазам. Этот мир ничего не сделал для тебя, и все же ты истекаешь за него кровью. Почему? Тебе не жаль свинью, когда ты ешь бекон. Почему тебе жаль человека, который причинил тебе вред?

Я покачала головой. — Мне жаль не Джоша. — Его рука на мгновение сжала мою, прежде чем он отстранился.

— Пойдем со мной.

Мы открыли наши дверьци и поприветствовали ночь, когда ледяной ветерок обдул меня. Мой конский хвост откинулся с лица, подчиняясь подхватившему его течению. Я обошла машину спереди, глубоко вдыхая воздух. Здесь он был другим на вкус. Чище. Хрустящим. Мои ботинки хрустели по замерзшей траве, когда я последовала за светом фар к краю оврага.

У меня перехватило дыхание, когда я посмотрела вниз. В тот же миг свет выключился.

Темнота возникла из теней, окутав меня ночью. Я не сдвинулась ни на дюйм, обозревая вид с высоты сотен футов. Я не могла разглядеть поверхность под нами, где заканчивался утес и начиналось темное озеро. Я бы вообще не поняла, что это вода, если бы не две луны. Одна высоко в небе, а другая внизу, на горизонте. Рябь на воде рассеивала свет звезд, фрагментируя видение пространства вокруг нас.

— Никогда не видела ничего подобного, — прошептала я.

В пустоте, где звук неистовствует, шепот стал словно криком.

— Я подумал, тебе это может понравиться. У нашего вида есть тяга к красивым вещам, — пробормотал он. Сильные пальцы легли мне на поясницу, и даже через три слоя одежды моя кожа запылала. — Мы также ищем острых ощущений и впечатлений не от мира сего, — продолжил он.

К жару присоединилось ощущение покалывания. Предупреждение?

— Ты мне доверяешь? — Спросил он, его губы коснулись моего уха.

Мое дыхание застряло у меня в горле, а рот приоткрылся. Аллистер придвинулся ко мне сзади и прикусил мочку моего уха, тепло его дыхания покалывало мою кожу. Я ожила как от щелчка выключателя, мгновенно почувствовав ноющую пульсацию между бедрами.

— Ты мне доверяешь? — Повторил он.

Доверяла ли я ему? Здесь? Сейчас? Это была серьезная просьба. Его пальцы сжали ткань моей толстовки, стягивая ее вокруг спины.

Если бы я собиралась сделать плохой выбор, я могла бы с таким же успехом наслаждаться им.

— Да, — прошептала я.

— Не закрывай глаза, — ответил он.

А потом он толкнул меня.