Злая игра

Глава 9

В пятницу я ушла из салона раньше обычного, не забыв запереть дверь и по пути осмотреть окрестности. Никто не появлялся с тех пор, как Аллистер высадил меня, а я хотела добраться домой, пока еще светло. Я чувствовала себя параноиком после вчерашнего наблюдения, и зверь снова начала беспокойно шевелиться.

Устроившись у меня на плече, Бандит изо всех сил прижимался ко мне сквозь множество слоев одежды. Холод пробирал до костей, а ветер был беспощадным. Надо мной назревала буря, окрашивая небеса в зловещий киммерийский оттенок. Прогноз на моем телефоне предсказывал снег, но если земля не будет достаточно холодной, к утру будет слякоть.

Двигатель завелся с трудом, но главное не подвел. Моей машине холод нравился примерно так же, как и мне. Я включила обогреватель и указала на собачью кроватку, которую положила на пассажирское сиденье. Бандит спрыгнул с моего плеча на плюшевую кровать. Он свернулся калачиком и замурлыкал, когда обогреватель наконец прогрелся. Я закатила глаза и выехала с стоянки.

Я заехала в «Литл Биг Бургер» и купила ужин по дороге домой. Остаток пути я провела, пытаясь удержать Бандита подальше от моей еды. Чертову еноту было все равно, что я за рулем и что это была моя еда. Нет, он хотел, чтобы моя гребаная картошка фри с трюфелями была какой-нибудь острой закуской.

Я дала ему одну порцию и спрятала от него пакет, не обращая внимания на его протестующие возгласы, пока он запихивал в рот кусочки жареного лакомства так быстро, как только мог.

— Неблагодарная мусорная панда, — проворчала я себе под нос, въезжая на подъездную дорожку. Я распахнула дверцу машины, и Бандит выпрыгнул из нее, подбежав к входной двери с половинкой картофеля фри, торчащей у него из рта.

Ему потребовалось всего три секунды, чтобы начать визжать, потому что я была недостаточно быстра, как ему хотелось. Я выругалась себе под нос, когда подошла к входной двери, охраняя свой ужин от таких, как он. Я знала эту маленькую игру. Как только я открывала дверь, он тянулся к моей еде, чуть не ставя мне подножку и изводя до тех пор, пока я не роняла ее.

Не в этот раз, комочек шерсти.

Я повернула ключ и распахнула дверь, обхватив обеими руками пакет с едой, как полузащитник футбольный мяч. Бандит юркнул внутрь, спасаясь от холода, и я последовала за ним.

— Интересный декор у вас здесь.

Еда выпала у меня из рук, а Бандит завизжал, подбегая и карабкаясь на мое плечо.

— Что ты делаешь в моем доме? — Спросила я, и частичка зверя внутри выглянула на демоницу из «Вуду-Понат». Она была почти такой, какой я ее помнила. Заостренные зубы. Раскрашенные когти. Белые волосы с косичками, которые выглядели так, будто их окунули в фиолетовый.

— Я нанесла тебе визит, потому что нам нужно поговорить… Без присутствия твоих телохранителей. — Она дерзко улыбнулась мне, и зверь рванулась вперед.

— Говори. — Мой голос стал холодным, как у Смерти. Жестоким, как у Голода. Яростным, как у Войны. Неумолимым, как у Мора. Неизвестная демоница склонила голову набок, вспышка страха пронзила ее сердце. Это был всего лишь уголек, но уголек — это все, что было нужно.

— Помнишь, когда мы встретились, я спросила тебя о демонах, которые умерли возле клуба? — медленно спросила она. Моя звериная сущность промолчала, и я продолжала смотреть на ее каменное лицо. — Я ищу демона-изгнанника, который стал причиной их смерти. Он принадлежал моему хозяину. Тот же самый демон преследует тебя.

Она уставилась на меня, ожидая какого-то ответа. Она имела дело не с той Руби, если это то, чего она хотела, и сделала это наихудшим образом. Моя звериная сущность заботилась очень о немногих, и даже тогда это было не из-за какого-то представления о любви. Это было обладание и желание. Со всеми остальными существовал только один тип чувства, которое вообще можно было считать эмоцией, и это была ярость.

— Ты хочешь что-то сказать? — спросила зверь. Демоница, казалось, не питала недобрых намерений, но она ворвалась в наш дом. Это была достаточная причина, чтобы не отступать, пока она не уйдет.

— Я бы хотела поработать с тобой, чтобы выманить этого демона, — сказала она, звуча далеко не так уверенно, как когда я вошла.

— Не заинтересована.

— Что значит — не заинтересована? — спросила она. Ее белые брови сошлись на переносице, когда она посмотрела на меня. Я не хотела быть вовлеченной. Всадники придумают, как справиться с бесом, или она опередит их. Для меня это не имело особого значения, пока он держался подальше от моей жизни.

— Я тебе не доверяю. Ты чего-то недоговариваешь. Уходи сейчас же или умрешь, — зарычала на нее зверь. Демоница побледнела и поджала губы.

— Ты пожалеешь об этом. У меня есть информация, — тихо сказала она. Зверю было наплевать. Я вытянула руку и щелкнула пальцами. Синий огонь вернулся к жизни.

Святое дерьмо.

Я начала немного паниковать и попыталась броситься вперед и потушить огонь. Она твердо контролировала ситуацию и не собиралась останавливаться, пока другой демон не уйдет.

— За все приходится платить. Я не готова платить за полуправду, которая, скорее всего, приведет меня к смерти. Уходи.

Последнее слово было приказом от зверя, но мольбой от меня. Я хотела, чтобы она ушла до того, как моя вторая сущность решит сжечь весь мой гребаный дом вместе с ней.

Она бросила на меня один взгляд, захлопнула рот и вышла прямо через дверь.

Мы наблюдали за ней через недавно установленное окно, когда она подняла лицо к небу. Облака сошлись, и дождь начал лить тяжелыми потоками. Она стояла там, казалось, вечность.

А потом она исчезла.

Огонь в моей руке погас, когда меня вытолкнули обратно на первый план в моем собственном теле. Моя звериная сущность тихо отступила и остаток вечера не спорила. Я подняла свой ужин с бетонных плит. К тому времени, как она ушла, он уже остыл. Все, что от него осталось, — это жирные пятна на моем голом полу.

Прошло тридцать минут, в течение которых я раздумывала, не пойти ли мне, чтобы купить еще еды и заодно включить обогреватель. Я уже приняла решение, когда кто-то постучал в дверь. Я схватила бейсбольную биту из шкафа и пошла открывать.

— Кто там? — Я спросила.

— Твои любимые Всадники, — крикнул в ответ Райстен. За дверью раздался глухой стук. — Я привел компанию и еду, — продолжил он. Я посмотрела в глазок и улыбнулась тому, что увидела. Райстен держался за дверной косяк, расслабившись, насколько это было возможно. Рядом с ним стоял Джулиан, стойкий и отчужденный. В одной руке он держал бумажный пакет и настороженно смотрел на брата. Я сунула биту за дверь и распахнула ее, нацепив на лицо улыбку.

— Вот и ты, любимая, — тепло улыбнулся Райстен. Он встал перед Джулианом и провел меня через мою гостиную на кухню, оставив его брата с едой у двери под проливным дождем.

— Ты упомянул еду. — Я повернулась, чтобы взглянуть на бумажный пакет, когда Джулиан широкими шагами вошел в кухню. Он хорошо носил свою бесстрастную маску, но неудовольствие исходило от него волнами.

— У тебя дома холодно, — прокомментировал Джулиан, выгружая пакет.

— С заменой окна стало немного лучше, — сказала я легкомысленно.

— А изоляция в гостиной? — Спросил он. Чуть более настойчиво, чем спрашивал на самом деле. Не совсем требование, но его основная мысль была ясна.

— Мойра встречалась с ними вчера. Мы собирались обсудить наши варианты на выходных, — ответила я натянуто.

— Если бы ты переехала к нам, тебе не нужно было бы беспокоиться об этом, — продолжил он. Я прищурилась и прикусила язык. До того, как они приехали, я раздумывала, не написать ли кому-нибудь из них смс, чтобы рассказать, что случилось с демоницей из «Вуду-Понат». Теперь я не была так уверена, учитывая, что Джулиан просто использовал бы это в своем арсенале причин, по которым я должна стать зависимой от Всадников, а затем просто бросила бы жизнь и устремилась вперед, чтобы стать королевой, которой он так отчаянно хотел, чтобы я была.

Райстен нежно провел ладонью по моей руке и указал на шаткий столик перед нами. — Почему бы нам не поесть, и мы могли бы обсудить твой переезд позже? — предложил он. Челюсть Джулиана дернулась, как бывает, когда он злится, но мы все заняли свои места и притворились, что напряжение не ощутимо.

Райстен наклонился вперед и начал снимать крышки с тарелок. У меня мгновенно потекли слюнки, когда до меня донесся аромат Пад-Тая с креветкой. — Это то, что я думаю? — Спросила я, потянувшись за вкусным блюдом.

— Пад-Тай с креветками, номер пять, из «И-Сана», — ухмыльнулся Райстен. Это напомнило мне улыбку Аллистера, когда я сказала ему, что чай превосходный.

— Ты самый лучший, — промурлыкала я, набивая рот дымящейся лапшой. Как только эти слова слетели с моих губ, какая бы буря ни назревала внутри Джулиана, она стала бесконечно сильнее.

У всех четверых Всадников есть проблема в том, что они слишком свободно используют свою силу. Я начала понимать, что отчасти это потому, что они ничего не могут с этим поделать. Точно так же, как мой зверь сражается со мной, их сила просто слишком велика, чтобы ее можно было легко сдержать. Тот факт, что Райстен пытался сделать это ради меня, был милым, и, честно говоря, было немного страшно от того, что он вообще мог это делать. Другая их часть, я полагаю, заключается в том, что они делали это так долго, что я не думаю, что они замечают это.

В отличие от меня, которая была новичком во всей этой динамике власти, они существуют уже тысячи лет. У них никогда не было никаких причин сдерживать это.

Проблема заключалась в том, что это проникает в меня и окрашивает мое собственное восприятие. Так же, как это происходило сейчас.

Я зажала рот, чтобы ничего не сказать, но ущерб был нанесен. Мое хорошее настроение испортилось. Я накрыла свой ужин крышкой и отодвинула его. Мои локти уперлись в стол, а руки сложились столбиком. Они оба отложили вилки и с любопытством посмотрели на меня.

— Что-то не так, любимая? — Спросил Райстен. Дрожь в моем сердце усилилась. Кровь гудела в ушах.

— Нам нужно поговорить? — Вопрос был адресован Джулиану как не слишком тонкий намек на то, чтобы он либо высказался, либо, блядь, успокоился.

— Ты выходила на улицу сегодня днем? — Ответил Джулиан. Он намеренно уклонялся от моего вопроса? Он не может быть настолько глуп, чтобы не понимать, к чему я клоню. Возможно, то, что он сменил тему, было его способом сказать, что он прекратил это дерьмо.

— Я пришла домой сразу после работы. — Они встретились взглядами, и не нужно было читать мысли, чтобы понять, что они вели безмолвный разговор. — Что-то случилось? — Медленно спросила я. Райстен вздохнул и отвернулся от брата. Он сунул руку за спину, в задний карман, и достал сложенный листок бумаги.

— Что это? — Спросила я. Райстен молчал.

— Открой, — сказал Джулиан.

Я провела пальцами по потертым краям и медленно развернула единственный лист бумаги. Страх сковал меня изнутри, когда не осталось ничего, кроме как развернуть, и мои пальцы замерли.

Что здесь могло быть такого, что сделало их обоих такими меланхоличными?

Есть только один способ узнать это.

Я развернула бумагу.

И мгновенно поняла.

Большими, выделенными жирным шрифтом черными буквами: Правосудие для Джоша.

В сопровождении фотографии его лица.

Но это было еще не все.

Мое лицо. И фотография, которую она показала мне несколько дней назад. На этом снимке были проставлены дата и время, а веб-сайт утверждал, что под ним есть дополнительная информация.

Она практически сказала, что я сделала это.

Что бы это ни было.

Мои пальцы прошлись по складкам бумаги, запечатлевая их в памяти. Я ничего не сказала, пока давала себе время обдумать это. В конце концов я пробормотала: — Где вы это взяли?

— Она развесила их по всему городу, — тихо ответил Райстен. Я не хотела видеть жалость в его глазах, но было слишком поздно. Точно так же, как вина и отвращение к себе были у Джулиана. Возможно, я неправильно поняла Джулиана. Возможно, нет. Прямо сейчас это не имело значения в любом случае.

— Меня собираются арестовать? — Спросила я, эта мысль должна была напугать меня больше, чем она на самом деле меня пугала.

— Нет. Аллистер уже взял на себя смелость поговорить с полицией от твоего имени. У тебя есть алиби, и поскольку эти фотографии были получены незаконным путем, они не могут быть приняты к рассмотрению в суде. — Райстен знал, что сказать. Он был таким милым. Таким добрым.

Меня не арестуют, не за это.

— Как она вообще получила эту фотографию? — Я продолжила. Задавать вопросы. Получать ответы. Это все, что мне нужно было сделать прямо сейчас. Все по одному шагу за раз.

— Мы пока не знаем. В настоящее время у меня запущена программа, позволяющая взломать систему безопасности клуба и посмотреть, кто получил доступ к этой видеозаписи, — сказал Райстен.

Я снова кивнула, потому что кивать было лучше, чем плакать. Кивать — это, по крайней мере, что-то делать. Это означало, что я, по крайней мере, пыталась получить ответы и удержать свою жизнь в руках.

Слезы означали, что я разваливаюсь на части, но эти люди… Эти люди — из-за них не стоило разваливаться на части. Джош был мертв. Ущерб был нанесен. И все же каким-то образом мне всегда приходилось расплачиваться за это.

Цена есть всегда. Разве не это я сказала?

Была ли это моя цена за то, что я поквиталась? За то, что я решила положить конец своим собственным страданиям? За то, что сделала выбор не быть жертвой, а вместо этого стать выжившей?

Те струны в моем сердце, которые еще оставались, были разорваны, когда Джон пришел ко мне. Все, что осталось, — это негромкое биение моего собственного сердца, сила моих конечностей и стойкость моего разума, чтобы продолжать двигаться вперед.

Чтобы выжить.

Мои пальцы сжали бумагу, сминая ее в комок. Моя звериная сущность призвала огонь в моих венах, и голубое пламя вернулось к жизни. Бумага вспыхнула ярким кобальтово-синим светом, а затем исчезла, не оставив после себя ничего, кроме обсидианового пепла. Я поднялась со своего места, выбросила горсть пепла в мусорное ведро, вымыла руки и вернулась на свое место за шатким столом, который купила в «Гудвилл» три года назад.

Я протянула руку и сняла пластиковую крышку. Аромат Пад-Тая с креветкой уже не был таким аппетитным, но мне было все равно. Я собиралась съесть каждый чертов кусочек.

Потому что во второй раз за неделю я сделала выбор не позволять этому определять меня. Выбор в том, что это не сломит меня. Выбор не бояться.

Я знаю, кто я, и Кендалл может рисовать это так, как, черт возьми, она хочет.

Мне надоело переживать.