Знак любви

Глава 12

Во время ленча Кэт все время остро чувствовала присутствие Девона. Он же, напротив, казался таким же, как всегда, – говорил, шутил, поддразнивал. Лишь однажды она поймала на себе его пристальный красноречивый взгляд.

Они уже заканчивали трапезу, когда над ними потемнели облака и поднялся сильный ветер. Пока они убирали остатки ленча в седельную сумку, клетчатый плед, подхваченный порывом ветра, полетел в кусты. Кэт со смехом побежала его догонять. Свежий ветер раздувал ее юбки и трепал рыжие волосы. Ей стало легко и весело, она уже не так боялась предстоявшего объяснения с Девоном.

Убрав плед, он взглянул на потемневшее небо.

– Боюсь, мы не успеем вернуться до дождя, – сказал он, и Кэт, тоже взглянув на небо, согласилась с ним.

– Тут есть неподалеку рощица, где можно укрыться от дождя, – сказала она.

Он усмехнулся:

– Насколько я понимаю, предложить переждать дождь в вашем доме было бы слишком.

– Вот именно, слишком. Все, что я могу вам предложить, это старый охотничий домик, у которого всего три стены и, возможно, дырявая крыша.

– Везет же мне, – пробормотал он, отвязывая лошадей. – Все-таки хорошо, что я адмирал. Вдруг домой придется добираться вплавь?

Она позволила ему подсадить себя в седло, что он и сделал с поразительной легкостью. Когда Кэт очутилась в седле, Девон посмотрел на нее пристальным красноречивым взглядом, от которого ей стало не по себе.

– Почему вы так на меня смотрите? Что-то не так с прической?

– Я просто подумал, что сейчас, на ветру, вы выглядите так, словно долго катались с кем-то в сене, – улыбнулся он.

Дни, проведенные в обществе Девона, словно пробудили Кэт от долгого сна в одиночестве. Вопрос заключался в том, сможет ли она снова вернуться в состояние сна после того, как позволит – если, конечно, позволит – их отношениям развиваться дальше до своего логического завершения; и не будет ли она мучительно сожалеть о том, что было и чего уже не вернешь?

– Едем, сейчас начнется ливень, – прервал ее размышления Девон. – Где этот охотничий домик?

Подождав, пока Девон сел в седло, Кэт поехала назад, по тропинке, которая привела их к месту пикника. Вскоре показался скрытый рощицей молодых деревьев старый полуразвалившийся домик.

Как только они добрались до убежища, с неба хлынули потоки дождевой воды. Девон подтолкнул Кэт к дому, а сам пошел привязывать лошадей.

С трудом различая очертания домика за плотными дождевыми струями, Кэт все же добралась до него, вошла и огляделась. Внутри было тесно и сыро, но крыша оказалась крепче, чем она ожидала, – текла всего в двух местах.

Кэт поежилась от холода, обняв себя руками. Ветер, казавшийся приятно свежим до дождя, был теперь промозглым и слишком холодным. Она хотела поискать какие-нибудь дрова для огня, но потом решила не разводить огонь – еще, чего доброго, весь домик спалит.

Вошел промокший до костей Девон, пряча что-то под полой сюртука. Стерев воду с лица, он огляделся и бодро сказал:

– Вполне подходяще.

– Ничего другого все равно нет, – отозвалась Кэт, слабо улыбаясь и едва заметно вздрагивая от холода.

Девон вытащил из-под сюртука плед и протянул его ей.

– Вот, возьмите. Снимите свой мокрый жакет и накиньте плед, он почти сухой и лучше сохранит тепло, чем влажная шерстяная ткань.

У Кэт от холода уже стучали зубы, поэтому она без возражений сняла мокрый жакет и шарфик. Оглядевшись, она повесила их на торчавший из стены гвоздь.

– Жаль, что здесь так мало мебели. Сюда бы хоть пару стульев, – проговорила она и повернулась к Девону, чтобы взять у него плед. Он уставился на ее грудь, и Кэт ахнула, взглянув на себя. Дождь намочил ее полотняную рубашку и нижнюю батистовую сорочку, которые прилипли к телу, явственно обрисовывая пышные женские формы.

Никогда в жизни Девон не видел такой красивой груди. Он догадывался, что у Кэт должна быть высокая и полная грудь, но представшее его глазам зрелище превосходило самые смелые ожидания.

Ему нестерпимо захотелось увидеть ее грудь обнаженной, взять ее в ладони, прижаться к ней губами…

– Нам нужно поговорить, – хрипло проговорил он, и в его голосе прозвучали неожиданно для него самого резкие нотки.

Она покраснела и, почти выхватив плед у него из рук, завернулась в него.

– Говорите, – кратко сказала она.

Девон вытер мокрую шею, стянул с себя промокший сюртук и ослабил галстук.

– Давай сядем.

Оглядев полуразвалившуюся постройку, он нашел стул со сломанным сиденьем и ведро, которое можно было перевернуть вверх дном и использовать в качестве табурета. Девон поставил стул у самой сухой стены и положил доску поверх сломанного сиденья. Потом перевернул ведро и установил как табурет рядом со стулом.

– Прошу вас, миледи.

Кэт села на краешек стула, выпрямив спину. Не то из-за волнения, не то из-за убранных от лица мокрых волос ее глаза казались необычно большими.

– Итак, – начал он, сидя на перевернутом ведре и проводя рукой по волосам, – никогда еще я не попадал в такое неловкое положение. Впрочем, мне никогда не приходилось выяснять отношения с женщиной…

– Никогда? – удивленно переспросила Кэт.

– Никогда, – подтвердил Девон. – Все случалось само собой, по взаимному молчаливому согласию.

На самом деле большинству женщин, с которыми у него были романтические отношения, вовсе не нужны были разговоры. Им нужны были драгоценности, восхищение, его внимание; при этом они не переставали надеяться, что рано или поздно он падет жертвой их чар, а потом, глядишь, и женится…

Разумеется, такого не происходило никогда. Чем больше от него хотели, тем меньше он был готов дать.

Кэт была другой. Она ничего не просила и не ждала от него, как это обычно делали его предыдущие пассии. И от этого ему хотелось сделать для нее все, чего бы только она могла пожелать.

Для него это было совершенно новое и непонятное чувство. Вдобавок к этому он решил говорить только правду, чего бы это ему ни стоило. Впервые в жизни он наслаждался отношениями, основанными только на правде, и ему не нужно было говорить банальности и пустые комплименты. Кэт тоже не хотела выслушивать лживые обещания и клятвы в вечной любви. Он знал, что Кэт не захочет ничего, кроме правды, как бы тяжело ни было ее порой говорить.

Взглянув на нее, он заметил, что она тщательно закуталась в плед по самый подбородок.

– Кэт, я не умею хорошо говорить… Я человек действия. Но для тебя я постараюсь.

Она молча кивнула, и ее глаза блеснули в полутьме. Он придвинул ведро вплотную к стулу и, обняв ее, прижал к себе.

Кэт напряглась всем телом.

– Тебе холодно. Позволь мне хотя бы согреть тебя, – сказал Девон.

Она немного успокоилась, бросая на него украдкой взгляды из-под влажных длинных ресниц.

– Ну, если вы обещаете ничего больше не делать… – тихо проговорила она.

– Только с вашего разрешения.

Так они и сидели, слушая дождь и понемногу согреваясь. Девон прижался щекой к ее волосам, вдыхая едва уловимый аромат лаванды. Этот запах теперь всегда ассоциировался у него с Кэт. Легкий и прелестный, он был похож на нее.

Кэт вздохнула и слегка потерлась плечом о его грудь, и тело Девона отреагировало незамедлительно. Напряжение, возникшее между ними еще во время ленча, нарастало с каждой минутой. Чем дольше они сидели в обнимку, тем интенсивнее становилось влечение.

Осторожно взяв прядь ее влажных волос, он прижал их к губам, и они обвились вокруг его пальцев.

– Я нравлюсь вашим волосам по крайней мере…

Она взглянула на него и озорно улыбнулась:

– Я никогда не говорила, что вы мне не нравитесь.

– Да, но и не говорили, что я вам нравлюсь. Я считаю это плохим знаком.

Кэт повернулась к нему и, к его удивлению, нежно провела губами по его щеке. Это было вполне невинное прикосновение, чего нельзя было сказать о его реакции. Он едва не задохнулся от мгновенного возбуждения.

– Если вы не хотите, чтобы я прикасался к вам, придется обойтись без подобных жестов…

– Это был всего лишь поцелуй в шеку, – недоуменно проговорила она.

– Любой ваш поцелуй тут же сводит меня с ума, и мне хочется схватить вас в охапку и насладиться вами.

На мгновение в ее глазах вспыхнуло пламя страсти, но она тут же опустила ресницы, чтобы скрыть это.

– Вы поставили меня в тупик, – тихо сказала она.

– Да?

– Если я соглашусь на более… тесные отношения, где гарантии того, что мне не будет больно, когда мы расстанемся? – вздохнула она. – Доводы моего разума и тела противоречат друг другу.

Он прижал прядь ее волос к губам, наслаждаясь шелковистым прикосновением.

– Порой доводы тела проще и правдивее, – пробормотал он.

– Порой то, что кажется честным ответом, на поверку оказывается бездумной реакцией, возможной в целом ряде случаев и в самых разных обстоятельствах. Например, то, как вы отпрянете от пролетающей слишком близко пчелы, или же вздрогнете от упавшего рядом с вашей ногой горячего уголька из камина, или…

– Тебе никто не говорил, что ты слишком много думаешь?

– Нет. – Она склонила голову набок.

– Значит, они это делали из вежливости.

Ее губы тронула легкая улыбка, которую она тут же прогнала.

– Мне кажется, думать слишком много просто невозможно, – ответила она.

– Да? Тогда предлагаю проверить на практике это смелое утверждение.

– На какой еще практике? – насторожилась она.

– Давай попробуем поцеловаться в тот момент, когда ты будешь думать. – Он придвинулся к ее щеке вплотную и прошептал: – А потом поцелуемся, когда ты не будешь занята мыслями.

Ее нежно-кремовые щеки покрылись ярким румянцем. Он медленно провел пальцами по ее щеке.

– Иногда мысли мешают нам полностью отдаться переживанию того или иного момента. Они могут блокировать чувства, эмоции и даже наслаждение.

– Мысли?

– Вот именно, мысли.

– Тогда непонятно, зачем люди вообще думают, – немного язвительно проговорила она, взмахнув ресницами.

Он улыбнулся. Если бы он только слушал ее слова, то уже бросил бы затею с соблазнением. Однако, отвергая его льстивые речи, она не оставалась равнодушной к нему на физическом уровне. Он должен доказать ей, что они рождены, чтобы быть вместе. Разумеется, не навсегда, а в данный момент.

– Так что, проверим твою теорию?

– Почему бы нет? – пожала она плечами. – Все равно нам некуда деваться, пока не прекратится этот дождь. – Она откинула голову и тихо сказала: – Ну, целуй…

Он наклонился к ней для поцелуя, но в последнее мгновение остановился и едва слышно спросил:

– Это будет поцелуй с мыслями или без?

– А вот этого я тебе не скажу – для чистоты эксперимента.

– Хорошо. Но потом будь со мной честной и скажи, какой из поцелуев был с мыслями и какой без.

– Ты веришь мне?

– Всем сердцем.

Она снова покраснела, но думать об этих словах ей не удалось. Он прильнул к ее губам долгим жарким поцелуем, в который вложил весь пыл своей страсти.

Когда он оторвался от ее губ, она обмякла в его объятиях, сползший плед открыл плечи; она прерывисто дышала, невольно привлекая внимание к высоко вздымавшейся груди.

– Ну, готова ко второму поцелую?

Она отрицательно покачала головой, прижав к лицу руку.

– Нет, я уже все себе доказала. Во время поцелуя я мысленно перечисляла имена всех королей и королев Шотландии, и мне удалось дойти лишь до двенадцатого века. – Она прижала руку к шее. – Мыслительный процесс совершенно не влияет на чувства.

– Похоже, для полной уверенности тебе не помешает еще один поцелуй, – улыбнулся он.

Она молча смотрела на его губи, и он понимал, что она колеблется с ответом.

– Всего лишь еще один поцелуй, – умоляюще произнес он, склоняясь к ее лицу.

– Нет, не могу, – выдохнула она, отстраняясь от него. – Не надо, прошу тебя… – в ее зеленых глазах неожиданно блеснули слезы, – не надо.

– Кэт, я ничего не понимаю…

Она сокрушенно покачала головой, и по щеке медленно скатилась слеза.

– Я же не дура, – пробормотала она, – и прекрасно вижу, что ты пытаешься соблазнить меня.

– Ну да, пытаюсь, – сжал губы Девон. – Именно это и должно происходить, когда двое испытывают друг к другу влечение.

– Да, я знаю. Видишь ли, я не так невинна, как ты полагаешь.

– И мне это нравится, – улыбнулся он.

– Ты не так меня понял, Девон. Я не… я потеряла девственность.

– Ах, вот оно что! – понял он наконец. Гримаса боли исказила ее лицо.

– Я успела наделать ошибок.

– Мы все порой делаем ошибки, – ласково сказал Девон.

Ему нужна была эта женщина. Он хотел ее так сильно, как никогда в жизни. Но проблема заключалась в том, что, соблазнив ее, он рисковал надломить ее дух, которым он так восхищался в ней.

Девон не был эгоистом. Во всяком случае, он не был сознательным эгоистом. Насколько он успел узнать, Кэт не любила предаваться печали; стремление к наигранности и театральным эффектам не было ей присуще. От этого ее неожиданные слезы приобретали еще более серьезный характер.

Девон вздохнул и потер шею. Этот жест слегка успокоил его. Да, он хотел заняться любовью с Кэт, но не ценой оскорбления ее чувства собственного достоинства.

– Я не хочу причинить тебе ни малейшего вреда, – сказал он.

– Я это уже слышала, – горько усмехнулась она.

– Но не от меня. Я никогда не говорил тебе пустых и лживых слов. Надеюсь, и ты поступишь так же по отношению ко мне.

Кэт едва справлялась с захлестывавшими ее эмоциями.

Черные волосы Девона падали на его лоб, синие глаза пристально смотрели на Кэт. Он сбросил куртку, штаны обтягивали его узкобедрую фигуру, обрисовывая мускулистые ноги. Развязанный галстук свободно висел на шее, и через раскрытый ворот рубашки виднелись завитки черных волос на груди. Кэт захотелось прикоснуться к ним, провести пальцами по упругим завиткам. Да, Девон был очень красив. Красив и… нежен к ней. Он задавал ей вопросы, выслушивал ответы, спрашивал, о чем она думает, чего ей хочется…

В этот момент она поняла, чем он отличается от Стивена. Стивен сбил ее с ног сладкими речами и настойчивыми руками. И она, чувствуя себя неуклюжей и безобразной после многократного холодного приема в светском обществе, попалась на эту приманку, словно изголодавшаяся кошка.

В Девоне она чувствовала ту же страсть, но в нем было что-то еще – может, терпение, или забота, или что-то еще. Но что бы это ни было, оно удерживало его на месте; он сидел рядом с ней, его рука была теплой и дружеской, не более того. Склонив голову, он внимательно смотрел ей в глаза.

Когда она встречалась со Стивеном, он ни разу не посмотрел на нее с таким серьезным выражением, никогда не интересовался ее мнением по тому или иному поводу. Странное дело, она заметила это лишь теперь.

В семнадцать лет ей хотелось совсем немногого от будущего спутника жизни. Через восемь лет взросления это был уже целый список необходимых качеств, длина которого наводила на мысль о том, что такого мужчины просто не существует.

Ей нужна не только любовная страсть, хотя это было важной частью будущих отношений. Ей нужен человек, с которым можно было бы поговорить, поспорить, посмеяться, который был бы готов стать частью ее жизни точно так же, как и она бы стремилась быть его единомышленником.

Девон осторожно провел пальцем по ее щеке, потом по шее… Она почувствовала, как от его прикосновения стало горячо в груди, потом волна тепла прокатилась по всему телу.

– Чего ты хочешь, Кэт? Я готов дать тебе все, кроме супружества.

– Почему тебе так ненавистна мысль о женитьбе? – спросила она, чуть склонив голову набок.

– Потому что… – погрустнел он, и на его лицо легла тень. – Я должен признаться тебе кое в чем. Вряд ли тебе будет приятно это слышать. Возможно, после этого признания ты и вовсе не захочешь видеть меня.

Она молчала, не смея думать о том, что он мог иметь в виду, говоря о признании.

– Кэт, мне бы очень хотелось, чтобы все было иначе, но… дело в том, что я не могу любить женщину дольше двух месяцев.

– Двух месяцев?

– Звучит ужасно даже для моих собственных ушей, – поморщился он. – Представляю, как тебе, должно быть, противно слышать это, но я ничего не могу с этим поделать. Я влюблялся, добивался взаимности, близости. Очень скоро мне становилось скучно. Поэтому я никогда не смогу жениться. Я не стану давать тебе никаких обещаний, потому что не смогу сдержать их.

– Это очень честно с твоей стороны, – кивнула Кэт, – Так и должно быть.

– Кэт, я не стану притворяться, что меня не тянет к тебе. Ты сама знаешь, что нравишься мне. Не стану также лгать, что не хочу физической близости с тобой. Если честно, я отдал бы Грома за один час в постели с тобой.

Едва заметная дрожь пробежала по ее телу. Девон был таким очаровательным, у него были такие синие и такие правдивые глаза. На мгновение ей даже показалось, что правда чуть ли не сияет над ним подобно нимбу.

Он провел рукой по своим мокрым волосам, и она заметила, что его рука слегка дрожала.

– Это глупо, – грустно улыбнулся он, – что я сам лишаю себя возможности быть с тобой, но я не хочу говорить неправду. – Он взял ее за руку. – Кэт, я не знаю, что произошло в Эдинбурге, но…

– Тебе следует об этом знать.

– Нет, это вовсе не обязательно…

– Обязательно, – решительно возразила она, прямо глядя в его глаза и собираясь с духом. – Если мы хотим продолжать наши отношения, пусть даже очень недолгое время, я не желаю иметь никаких секретов от тебя.

Поколебавшись, он сказал со вздохом:

– Если ты сама так хочешь, рассказывай.

Она глубоко вздохнула, ее руки непроизвольно сжались в кулаки.

– Сотни раз я думала об этом, пока наконец не поняла, что произошло и почему. Я росла и воспитывалась не в замке, как Малькольм. После моего рождения отец мало времени уделял моей матери.

– Он забыл о ней?

– Он обеспечивал нас всем необходимым, построил лесной домик, но мы не видели его месяцами.

– Как печально…

– Это было горько для нас обеих. К тому же мы знали, что он живет совсем близко от нас. Особенно трудно было маме, потому что она очень остро чувствовала себя брошенной. Мне кажется, отец всю жизнь жалел, что встретился с мамой. Во всяком случае, именно такое впечатление создалось у нас с ней.

Кэт говорила просто, без грусти и боли. Но Девон понимал, какой ценой давалась ей эта простота.

– Понятно, – пробормотал он, не зная, что сказать в такой ситуации. Он хотел было обнять ее, но она снова заговорила:

– Теперь мне уже не больно. Когда отец умер, обо мне стал заботиться Малькольм, – ее голос смягчился, – и мне ни разу не пришлось пожалеть об этом.

– Малькольм знал о вашем существовании?

– Он услышал, как его мать говорила своему управляющему, что нас с мамой нужно выгнать из лесного домика. Ему тогда было всего двенадцать лет, но он заступился за нас и потребовал, чтобы нас с мамой оставили в покое. Думаю, он видел нас и догадывался о правде. Впрочем, мы никогда не говорили на эту тему.

– Упрямство Малькольма не менее легендарно, чем моя решимость, – улыбнулся Девон.

– Какая разница между этими двумя словами? – улыбнулась она ему в ответ. – Разве это не одно и то же?

– Мне нравится пользоваться словом «решимость» по отношению к себе и словом «упрямство» по отношению к другим.

Негромкий смех Кэт послужил ему наградой, от которой сжалось его сердце.

– Тогда этот недостаток присущ нам троим, – сказала она. – Как бы там ни было, Малькольм знал о нашем существовании и приходил к нам почти каждый день. Его мать пыталась помешать этому, но он настоял на своем и… стал моим братом. Если мне было что-то нужно, я всегда могла обратиться к нему. Я благодарна ему за доброту и никогда не могу сказать ему нет.

– Он умеет быть весьма убедительным.

– Это правда. Когда мне исполнилось шестнадцать, моя мать умерла. Малькольм захотел, чтобы я жила в Килкерне. Я так и сделала, хотя мой рассудок противился этому.

– В той Голубой комнате?

– Да, в той Голубой комнате. Он предлагал мне занять комнату побольше, но там мне было как-то неуютно. Кроме того, я и без этого чувствовала сильную неприязнь со стороны его матери.

– Мать Малькольма начинает мне не нравиться.

– Что уж теперь, – тихо вздохнула Кэт. – Я напоминала ей о том времени, когда она с мужем была в ссоре, о которой ей хотелось забыть. Разве можно винить ее за это?

– Полагаю, нельзя, – неуверенно ответил Девон. – Тебе было хорошо жить в Килкерне?

– Нет, долгое время я жила вне стен замка и думала, что жизнь в самом замке какая-то волшебная. На самом деле все оказалось не так. Там я чувствовала себя какой-то потерянной, и Малькольм понимал это. Он решил, что меня нужно представить обществу, словно я имела на это право.

– Право?

– Я была незаконнорожденной дочерью лорда Стратмора, и все это знали. У меня не было ничего, кроме обещанного Малькольмом приданого. К тому же… – она пожала плечами, – я не красавица и никогда ею не была. Но Малькольм настаивал на том, чтобы я появилась в свете. Он уговорил свою мать поспособствовать этому, и тогда мы с ней впервые сошлись во мнениях: я не хотела этого выхода в свет, а она не хотела сопровождать меня. Однако Малькольму удалось настоять на своем, и в один прекрасный день мы отправились в Эдинбург.

– Звучит так, словно все было готово к катастрофе.

– Это было ужасно. И чем дальше, тем хуже. Полагаю, леди Стратмор искренне пыталась одеть меня как можно лучше и представить самым важным людям, но все кончилось полным провалом.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже. Каждый выход в свет приносил только боль и стыд. Одежда, которую она мне подобрала… Теперь, когда я лучше разбираюсь в тканях и расцветках, я вижу свои и ее ошибки.

– У мужчин все гораздо проще, – покачал головой Девон.

– Да, это правда. Ко второй неделе нашего пребывания в Эдинбурге я была глубоко несчастна. Тем временем Малькольм познакомился с Фионой и принялся успешно ухаживать за ней. Я осталась в обществе леди Стратмор и вот тогда… тогда-то я и встретила Стивена.

– Первосортного ловеласа, насколько я понимаю.

– Хуже, третьесортного. Его не принимали почти ни в одном доме, что мне в то время казалось в высшей степени несправедливым.

– Ах, молодость, молодость…

– Скорее глупость. Он был весел, беззаботен и очень ласково разговаривал со мной. – Ее щеки слегка порозовели. – Этого оказалось достаточно, чтобы я решила, что влюбилась в него и согласилась… я… я сбежала с ним.

– Сбежала? Чтобы тайно обвенчаться?

– Да, так я думала. Но потом оказалось, что Стивен вовсе не собирался на мне жениться. Ему просто нужен был скандал, чтобы заставить Малькольма купить его молчание.

Ее щеки залил густой румянец стыда. Девон ощутил нараставший в нем гнев в отношении Стивена.

– Мы все делаем ошибки, – чуть хрипло произнес он.

– Большинство все же не втягивает в это своих родных, – резко возразила она, ~ Я оказалась настолько глупа, что позволила сбить себя с толку болтуну и волоките.

– Так вот почему ты предпочитаешь сначала думать, а потом чувствовать. Ты считаешь, это поможет тебе избежать повторения ошибки.

– Да. – Она посмотрела ему в глаза. – Ты должен знать, что я была со Стивеном две недели, пока Малькольм не настиг нас. Тут мне бы надо заверить тебя, что Стивен ни разу не прикоснулся ко мне, но… – у нее горестно сжались губы, – но я не могу этого сказать. Мне казалось, я любила его.

– Чего только ни делается во имя любви…

– Я поверила его обещаниям жениться на мне, как только Малькольм даст на это согласие. На самом же деле Стивен никогда не просил Малькольма о согласии на наш брак, а потребовал у него тысячу фунтов за свое молчание и мое возвращение.

Никогда в жизни Девон не испытывал такой ярости, как теперь.

– Этот чертов Стивен, где бы он ни был, заслуживает хорошей взбучки! Она послужила бы ему примерным наказанием.

Ей-богу, если бы кто-то осмелился поступить с его сестрой так, как поступил негодяй Стивен по отношению к Кэт, он избил бы ублюдка до полусмерти. А для большей убедительности ему досталось бы еще и от братьев Девона!

– Боюсь, для этого пришлось бы выкопать его из могилы. Он умер через два года. Судя по доходившим до меня слухам, он просто спился, хотя я в этом не уверена.

– Легко отделался!

– Что было, то было, – печально махнула рукой Кэт.

Этот жест умерил его гнев, и в нем снова проснулось желание обнять ее и поцеловать Взяв ее руку в свою ладонь, он сказал:

– Кэт, ты страстная натура. В этом нет ничего плохого.

– Как не преминула уколоть меня леди Стратмор, я вся пошла в свою мать.

– Тебе было всего семнадцать, и рядом никого не было, – придвинулся к ней Девон и поцеловал ее в нос. – Послушай, Кэт, ты вовсе не плохая, не злая и не сломавшаяся. Ты сильная и красивая женщина. Нет ничего дурного в том, чтобы любить того, кого ты полюбишь.

– Так думают далеко не все.

– Так к кому ты собираешься прислушиваться? Ко мне? Или к озлобленной матери Малькольма? И позволь напомнить тебе, что я ни разу тебе не солгал и никогда не советовал надевать модную одежду, которая только портит твою роскошную фигуру.

У нее задрожали губы, в глазах пропали слезы и появились искорки смеха.

– Как тебе не стыдно смешить меня, когда я так несчастна!

– Совсем даже не стыдно, – он взял ее лицо в ладони, – ну, в чем еще ты хочешь признаться мне?

– Все важные признания уже прозвучали.

– Если это твое единственное прегрешение, тогда пора мне начинать свою исповедь, потому что моя жизнь была куда более грешной, чем твоя.

– Да?

– Я надеюсь, ты не ждешь от меня признания во всех грехах страсти, иначе я просто охрипну, не дойдя и до половины.

– Неужели их было так много? – притворно ужаснулась она, вертя в руках пуговицу его жилета.

До сегодняшнего дня Девон с легкостью отвечал на этот вопрос. В конце концов, он никогда не переходил границ приличия, не лишал чести девушек, не компрометировал дам, если только они сами не разглашали тайну свиданий с ним, никогда не называл их имен, даже будучи сильно пьян.

Однако теперь, глядя в зеленые глаза Кэт, он чувствовал некоторые угрызения совести. Его щеки едва заметно покраснели. За всю свою жизнь Девон краснел всего лишь два или три раза, да и то в возрасте до четырнадцати лет.

– Да, – проговорил он наконец. – Их действительно было много.

– Гм… Судя по тому, что ты, по твоим же словам, никогда не влюблялся дольше чем на несколько месяцев, таких грехов должно быть сотни, а то и тысячи.

Девон ничего не ответил. Просто не мог. Его охватило чувство глубокого одиночества. Неужели Кэт права? Неужели он обречен всю жизнь менять постель за постелью в поисках идеальной женщины, в существование которой он уже почти не верил?

Конечно, Кэт была очень близка к его представлению об идеальной женщине и становилась все ближе и ближе. Она была умна, привлекательна, сильна, талантлива, обладала страстной натурой… Он нахмурился. Так ли уж Кэт близка его идеалу? Или это он сам начинает незаметно для себя подгонять идеальный образ к существующей Кэт?

Как бы там ни было, это не решало проблему его собственного непостоянства, нежелания брать на себя брачные обязательства, отказываться от склонности причинять боль тем, кто становился неравнодушным к нему…

В любом случае Девон не хотел причинять боль Кэт. Она и без того настрадалась достаточно. Невероятным усилием воли он заставил себя встать и поднять Кэт на ноги.

– Дождь уже кончается, скоро совсем прекратится, – сказал он.

– Это значит… – сдвинула брови и помрачнела Кэт, – это значит, что теперь, когда ты все знаешь, тебе уже не хочется быть со мной?

– Нет! Это значит, что я не хочу, чтобы мы сейчас сделали что-то такое, о чем, возможно, придется потом пожалеть. Я слишком высоко ценю наши дружеские отношения, чтобы позволить им превратиться в лицемерный обман.

– Понятно, – разочарованно протянула она.

Девон чуть не рассмеялся от ее естественности и непосредственности. Она не признавала условностей, и это ему очень нравилось. Похоже, он успел слишком сильно привязаться к ней… Слава Богу, скоро он уедет.

Эта мысль принесла ему облегчение и в то же время огорчение. Он уедет, Кэт останется жить здесь, в лесу, и к Малькольму будут приезжать все новые и новые гости. И вполне возможно, в один прекрасный день кто-нибудь из них вдруг осознает всю особенную прелесть Кэт и увезет ее с собой. На какое-то мгновение Девону почудилось, что он увидел картинку из будущего. Черт возьми! Именно так все и произойдет!

– Девон? – услышал он голос Кэт.

– Да? – откликнулся он, глядя ей в глаза.

Она провела кончиком языка по губам, и от этого невинного жеста в нем снова всколыхнулась страсть.

– А если я сама решу, что хочу стать… ближе тебе? Что тогда?

– Кэт, если мы хотим стать ближе друг другу, это означает, что…

– Ты считаешь, от этого пострадает мое сердце?

Поразмыслив некоторое время, он согласно кивнул и пробормотал:

– Я не хочу причинить тебе боль.

– Ты думаешь, я бы влюбилась в тебя без памяти, если бы мы… переспали. Но это было бы моей, а не твоей проблемой.

Она положила руку ему на грудь и, приблизив лицо к его губам, поцеловала долгим нежным поцелуем.

Девон тут же ощутил сильное возбуждение и уже не мог сопротивляться тесно прижавшемуся к нему соблазнительному телу Кэт. Его охватило пламя страсти, мысли путались, в мозгу билось одно и то же – желание насладиться восхитительной Кэт…

Очнувшись от поцелуя, он увидел, что крепко обнимает и прижимает её к себе. Сверкнув зелеными глазами, она тихо прошептала:

– Завтра… мы закончим завтра.

В эту секунду он не сомневался в ее правоте, они действительно закончат это завтра. И эта мысль потрясла его душу до самого основания.