Знак любви

Глава 4

По одну сторону замка Килкерн текла быстрая река, извиваясь узкой серебристой лентой среди окружавших замок зеленых полей. Она служила источником чистой холодной воды, а также естественной защитой замка с северной стороны.

По другую сторону простирался густой темный лес со старыми скрипевшими дубами и толстым ковром из зеленого мха, покрывавшим почти всю землю.

Некоторые деревенские жители говорили, что Килкернский лес заколдован, и лишь утвердились в своем мнении, когда там, в заброшенном домике, поселилась Кэт Макдоналд. Когда-то давно в нем жила ее мать – женщина, которая, по слухам, сумела околдовать покойного ныне хозяина замка. Так и остался лес заколдованным для жителей деревни.

– Чертов англичанин! Высокомерный, дурно воспитанный! – говорила Кэт своей лошади, и ее голос звучал громче цокота копыт по плотно утрамбованной грунтовой тропинке. – Клянусь, я больше к Малькольму с его гостями ни ногой!

Ей придется воздержаться от визитов в замок. Этот англичанин по крайней мере вел себя не так ужасно, как Фитцхью, который пытался щупать ее коленки под столом во время завтрака даже после того, как она один раз уже влепила ему хорошую пощечину.

– Ох уж эти мужчины… Всегда хотят получить больше, чем ты готова им дать.

При этих словах лошадь взмахнула гривой, словно соглашаясь с хозяйкой, и Кэт ласково похлопала ее по шее. В седле она почувствовала себя немного лучше, но ее нервы все еще были натянуты после утренней перепалки с красавцем англичанином. Впрочем, хватит вспоминать об этом. Утро было слишком прекрасным, чтобы не насладиться им.

Ленивое солнышко слегка поблескивало сквозь густую листву крон деревьев, провожая Кэт все глубже в чащу леса и придавая бокам лошади то янтарно-желтый, то золотисто-рыжий оттенок. Кэт подняла голову вверх и посмотрела туда, где высоко в небе деревья сплетались своими кронами, чтобы скоро полностью лишить тропинку солнца.

В глубине леса воздух был более прохладным. Кэт нравилось бывать в лесу, подальше от грубых слов и наглых рук гостей Килкерна. Здесь душа ее снова обретала спокойствие.

Как правило, она не позволяла неприятным воспоминаниям долго тревожить себя, но на этот раз все было по-другому. Во-первых, она сама позволила незнакомцу поцеловать себя, и, во-вторых, откровенно говоря, он был действительно красив. Однажды она уже встретила красивого мужчину, и та встреча научила ее остерегаться красавцев.

Она вспомнила комплименты, которыми одаривал ее Сент-Джон с волнующей искренностью в голосе и взгляде. Именно эта искренность и разрешила ей позволить ему поцеловать себя.

Большинство гостей Малькольма знало о ее прошлом и стремилось увести ее еще дальше по тропе потерянной добродетели. Их торопливые лживые признания и дерзкие руки не вызывали в ее душе ничего, кроме гнева.

Сент-Джон в отличие от прочих казался совершенно искренним в своем восхищении ею.

Кэт мысленно представила себе, как она выглядит. Высокая, выше большинства женщин. Много сочной плоти, которая ей самой не нравилась. Когда ее впервые представили эдинбургскому высшему обществу, она быстро поняла, что там наибольшей популярностью пользовались маленькие, худенькие и весьма хрупкого телосложения женщины.

– Там я чувствовала себя, словно слон в посудной лавке, – жаловалась она своей лошади.

Ее брат Малькольм сделал все, что мог, не ограничивая ее ни в чем. Он купил для нее лучшую модную одежду, но проблема заключалась в том, что все модные фасоны предназначались именно для маленьких и худеньких женщин, оставляя без всякого внимания нормальных, здоровых представительниц прекрасного пола, таких как Кэт, которым в такой одежде было крайне неудобно, а выглядели они просто плохо.

Кэт провела рукой по своему платью. Сшитое из простой шерстяной материи, оно не было модным – линия талии была на своем месте, а не под грудью, как того требовала мода, отчего грудь и бедра Кэт увеличивались чуть ли не в два раза. Неужели законодатели мод всерьез полагали, что все женщины на свете похожи на Фиону – такие же маленькие и хрупкие, как куклы?

– Посмотрели бы они по сторонам, – фыркнула Кэт. – Большинство женщин такие, как я, с большой грудью и широкими бедрами, и нам не подходят такие платья.

На самом деле Кэт была рада оставить в прошлом фривольные ожидания высшего эдинбургского общества. Теперь она совершенно свободна от условностей света и могла быть такой, какая она есть, могла носить то, что хочет. Она глубоко вдохнула свежий прохладный воздух леса, чувствуя приятную бодрость во всем теле.

За крутым поворотом открылась большая, ярко освещенная щедрым солнцем поляна с аккуратно скошенной травой и подстриженными кустами и деревьями. На поляне оказался двухэтажный домик, состоявший всего из двенадцати комнат. Он был выстроен из кирпича, сверху обмазанного штукатуркой пополам с соломой. Стены были толщиной в целый фут, что надежно укрывало обитателей домика от капризов погоды, столь частых в этой местности.

Несмотря на свою простоту и грубоватый дизайн, домик выглядел чрезвычайно приветливым и уютным. Толстый слой соломы на высокой крыше был выложен замысловатым узором, под большими квадратными окнами висели цветочные ящики с лавандой и ясменником, ярко-красная дверь так и манила войти в дом.

Была еще и пристройка со множеством окон. Обычно ставни на окнах были широко распахнуты, и часто слышалось стройное пение низких мужских баритонов и грудного альта самой Кэт.

Она горячо любила свой дом не только за его красоту, но и за то, что он целиком и полностью принадлежал ей самой. Сколько она себя помнила, вокруг нее всегда были люди, которые указывали ей, что она должна делать, как выглядеть, к чему стремиться и как поступать в той или иной ситуации. И только здесь, в своем доме, она была самой собой и никому не подчинялась.

– Чудесный дом, не правда ли? – с улыбкой обратилась она к своей лошади, и та помахала головой, словно соглашаясь со своей хозяйкой.

Печальная правда жизни состояла в том, что рожденные вне брака всю свою жизнь проводили в состоянии «почти». Почти приняты в обществе, почти полноправные члены семей. Почти, но никогда не полностью, до конца.

Так было и с Кэт, до тех пор пока она не обнаружила в себе талант, как назвал это качество Малькольм. Тогда все вокруг нее изменилось навсегда.

Ее талант обнаружился случайно. Ей хотелось найти для себя какое-нибудь полезное занятие, чтобы скрасить свой досуг. Однажды она сидела в церкви и восхищалась великолепными многоцветными витражами. Ей в голову пришла мысль, что она вполне могла бы заняться чем-нибудь более интересным, чем вышивание или рисование акварельными красками. Возможно, она могла бы делать что-нибудь такое же великолепное, как эти витражи, отбрасывающие красные, синие и золотистые пятна света на церковный пол.

Эта мысль не оставляла ее. Она начала наводить справки, и, к ее радости, выяснилось, что один из конюхов Малькольма – громадный рыжий мужик по имени Саймон – когда-то в юности учился на стекольщика. Вскоре Кэт отправилась в ту же стекольную мастерскую и тоже стала изучать это ремесло. Это заняло довольно много времени, но у Кэт было врожденное чувство цвета и композиции. Ей понравилось изготовление витражей.

Очень скоро это увлечение переросло в цель жизни – Кэт хотелось найти свое место в этом мире.

Переезд в лесной домик произошел совершенно естественным образом. Детство Кэт прошло именно там, и, хотя он и нуждался в небольшом ремонте из-за нескольких лет заброшенности после смерти матери Кэт, в основе своей он был еще очень крепким. Малькольм был против ее переезда, но уже через месяц Кэт стала жить в лесу, взяв с собой Саймона, вслед за которым к ней пришла жить и его сестра Энни.

Кэт направила свою лошадь через поляну прямиком к сараю. Почуяв ожидавшую ее морковь, лошадь прибавила рыси.

– Ну-ну! – придержала ее Кэт и улыбнулась. – Твоя морковь никуда от тебя не уйдет!

Из сарая показался высокий рыжий мужчина, с легкостью державший на плече доски. Увидев Кэт, он остановился и едва заметно улыбнулся:

– Вот вы где! Энни ищет вас с самого раннего утра.

Улыбаясь Саймону, Кэт спешилась и поинтересовалась:

– Зачем Энни меня ищет?

– Не знаю, – пожал плечами Саймон. – Там к ней пришла ее подружка. Я слышал, как. они болтали о новом госте в замке Килкерн.

Расседлав лошадь, Кэт перебросила седло на изгородь и небрежно сказала:

– Я видела его сегодня утром.

– Да? Ну и каков он, этот гость?

Перед ее мысленным взором сразу предстали озорные синие глаза и густые черные ресницы англичанина. Тело мгновенно вспомнило волнующие прикосновения его сильных рук.

– Да так, ничего особенного. – Усилием воли она заставила себя сказать это как можно более равнодушно.

И все же почему она позволила ему поцеловать себя? Ни. одному из прочих гостей Малькольма так и не удалось добиться от нее поцелуя, но этот… Она едва заметно улыбнулась против собственной воли. Как бы там ни было, она не сожалела об этом поцелуе. Он был ей приятен, и поскольку дело дальше не пошло, то и совершенно безобиден. К тому же незнакомец оказался мастером по части поцелуев. От этой мысли ее улыбка стала заметно шире.

С подозрением взглянув на Кэт, Саймон положил доски на землю и сказал:

– Чего-то вы недоговариваете. Что случилось? Чему это вы так улыбаетесь?

Щеки Кэт тут же порозовели.

– Да так, просто подумала о…

Господь всемогущий, ну и о чем же она подумала?

– …о том о сем, – неловко закончила она.

На память снова пришли его сильные руки, теплые твердые губы…

– Да? – недоверчиво протянул Саймон, подозрительно оглядывая ее с ног до головы.

Кэт вытерла спину лошади и повела ее в прохладный сарай. Саймон пошел вслед за ней, приговаривая:

– О чем бы вы сейчас ни думали, от этого ваши щеки краснеют.

Она делала вид, что не слышит его. Хотя Саймон был всего на два года старше ее, она воспринимала его как отца. На самом деле он принимал гораздо больше участия в ее жизни, чем настоящий отец.

– Все в порядке, Саймон, – наконец улыбнулась она. – Просто я немного раскраснелась от верховой езды.

Кэт завела лошадь в стойло, заперла его и вышла из сарая.

– А где Энни?

Саймон вышел из сарая вслед за ней.

– Она в кухне с Толстухой Мэри.

Кэт поморщилась.

– Вот именно, – понимающе кивнул Саймон. – Эта Толстуха Мэри только и делает, что разносит всяческие сплетни. И зачем только Энни с ней дружит?

Кэт могла бы сказать Саймону, что его сестре нравилось слушать сплетни. Сама она не сплетничала, но любила знать больше, чем другие.

Скрестив руки на груди, Саймон одним движением головы откинул волосы со лба.

– Там, в мастерской, парни уже заканчивают последний витраж для графа Аргайла. Я велел им быть повнимательнее. Чем лучше мы выполним этот заказ, тем больше получим новых заказов.

Кэт кивнула.

– У графа новая жена, и ей, вероятно, хочется перестроить дом на свой лад. Она сказала мне, что будет заказывать по витражу для каждого ребенка, который родится у них с графом.

– Ох уж эти женщины, – покачал головой Саймон. – Всегда найдут, на что потратить денежки мужа.

– Не забывай, я тоже женщина, – шутливо нахмурилась Кэт.

– Да, но не такая, как все, – вздохнул Саймон, глядя на окна дома. – Возьмем, к примеру, Энни. У моей сестры ужасная привычка командовать мужчиной, пока он с отчаяния не соберет в узелок свои пожитки да и не уйдет в горы.

– Смотри, сам не убеги, – дружески обняла его за плечи Кэт, – или обещай вернуться, как только отдохнешь на свободе. Больше одного дня – ну, может, двух – я не смогу обойтись без тебя.

На лице Саймона расцвела радостная улыбка.

– Хочешь не хочешь, а придется мне вернуться. Кто же будет делать гербы на витражах для всех этих графов и герцогов?

– Вот именно, кто? – Она поцеловала его в щеку и посмотрела в сторону дома: – Скажи рабочим, я сейчас приду. Хочу прежде посмотреть, что Энни купила в деревне.

– Ладно, скажу, – обещал Саймон и, снова взвалив доски на плечо, подмигнул ей. – Скажу, что вы в отличном настроении. Это заставит их работать веселее и проворнее.

– Не надо проворнее, пусть работают как следует, на совесть, но не забывают, что у нас очень много заказов.

– Не волнуйтесь, мисс Кэт, мы все успеем. Вот увидите!

С этими словами он направился в сторону мастерской, размещавшейся в длинной одноэтажной пристройке к дому со стороны леса.

Она смотрела ему вслед с доброй улыбкой на губах. У Саймона были очень развиты чувство ответственности и природная склонность помогать во всем, что требовало его помощи. Эти два качества она любила в нем больше всего.

Потом Кэт повернулась и пошла к черному ходу в дом. Она всегда входила в него через кухню, если ее обувь была сильно испачкана. Остановившись возле открытой двери, чтобы соскрести грязь с башмаков, она услышала голоса, доносившиеся из кухни.

– Ну да, я сама его видела! – с придыханием произнес хриплый женский голос, в котором Кэт признала голос круглой как бочка Толстухи Мэри, судомойки в замке Килкерн. – Он красив как Люцифер – черные волосы, синие глаза…

– Он высокого роста? – спросил второй женский голос, принадлежавший Люси, которая пришла из деревни, чтобы помогать Энни на кухне.

– Очень даже высокого! – ответила Толстуха Мэри.. – К тому же у него отличная задница!

Задница?! Каким это образом Мэри могла об этом знать? Осторожно приблизившись к двери, Кэт попыталась заглянуть в кухню.

– Да откуда тебе знать, какая у него задница? – недоверчиво спросила Энни.

«Молодец, Энни!» – Кэт мысленно похвалила ее за здравомыслие и нежелание верить всякой чепухе.

– Как откуда? Я вошла в его комнату, чтобы поддержать огонь в камине, а он крепко спал, лежа поверх одеяла, и был совсем голый, в чем мать родила!

Кэт хотела было тут же войти в кухню, но остановилась. Сент-Джон приехал далеко за полночь, а утром Кэт была уже в комнате, когда он проснулся. Вряд ли Мэри могла видеть его в постели, да еще голым. Нет, Мэри бессовестно врала! Однако Кэт отлично понимала, что если она сейчас войдет в кухню и обвинит судомойку во лжи, это вызовет к ней самой ненужное внимание.

За все время, что Кэт знала судомойку, Толстуха Мэри успела распустить невероятное количество ничем не подтвержденных и совершенно необоснованных слухов и сплетен. Но уж если она принялась сплетничать насчет нового гостя лорда Стратмора, скоро все девицы из окрестных деревень потянутся под благовидными предлогами в замок Килкерн, чтобы собственными глазами увидеть красавца англичанина. Это обстоятельство почему-то не нравилось Кэт.

Вскинув голову, она вошла в кухню и посмотрела на Толстуху Мэри:

– Сегодня утром я была в замке, но не видела, чтобы ты разжигала камин в какой-нибудь из комнат.

Толстуха Мэри покраснела. Это была крупная и очень полная женщина со светлыми прямыми волосами и водянистыми серыми глазами.

– Я убиралась в комнате для гостей! – буркнула она.

– Да? – удивилась Кэт.

– Да, там-то я и увидела его, когда разжигала камин.

– Так в какой комнате спал мистер Сент-Джон? – подняла брови Кэт.

– Не помню точно, – смутилась судомойка, – кажется, в Зеленой…

– Ты же говорила мне, что он был в Золотой, – нахмурилась Люси.

– Ха! – презрительно воскликнула Энни, уперев кулаки в худые бедра и сердито глядя на Мэри. – Так ты нас обманываешь? Плетешь невесть что о гостях лорда Стратмора! И как тебе только не совестно врать!

– Ничего я не вру, – проговорила Мэри, то и дело бросая взгляды на входную дверь, словно собираясь в любую минуту бежать от праведного гнева подружек. – Я его видела, видела! И задницу тоже видела!

– Уж не знаю, кого и чью задницу ты видела, только не англичанина, – вмешалась Кэт. – Он ночевал в Голубой комнате, потому что все остальные оказались не готовы к его приезду.

– Вот так! – сердито сказала Энни, неприязненно глядя на судомойку. – Не пора ли тебе возвращаться в Килкерн? Наверняка там тебя уже ждут грязные горшки и кастрюли.

Испуганно втянув голову в плечи, Мэри упрямо повторила:

– Я только рассказала, что видела, вот и все.

– Скорее, что ты хотела бы увидеть, – хмыкнула Энни. На целую голову ниже любой из находившихся в кухне женщин, она умудрялась контролировать любой разговор просто в силу своего характера. Вот и теперь, худая и жилистая, одетая в простое серое платье, с волосами, тщательно убранными под шапочку, в грубых простых башмаках, она командовала всей ситуацией.

– Ступай отсюда, Мэри! Ты отлично знаешь, где тебя ждут… и где не ждут. Твоя повозка ждет у ворот. Люси, спасибо тебе за желе и передай спасибо твоей маме.

Кэт молча наблюдала, как Энни быстро отправила своих подружек восвояси и помахала им на прощание рукой. Потом она вернулась, вытащила большую деревянную миску, мешок картошки и принялась ее чистить.

Взяв другой ножик, Кэт тоже стала чистить картошку.

– Мне жаль, что так вышло с твоими подружками, – тихо сказала она.

– Ой, да вы не думайте об этом! Толстуха Мэри – это Толстуха Мэри. Уже завтра никто из нас и не вспомнит, из-за чего мы сегодня повздорили.

С этими словами Энни ловко очистила картофелину и бросила ее в миску.

– Она, конечно, та еще хвастунья, – сказала Кэт.

– Что есть, то есть, – согласилась с ней девушка. – Как будто она одна видела этого гостя в замке! – Энни повернулась к Кэт и требовательно спросила: – Ну?

– Что ну? – слегка смутилась Кэт, глядя на картофелину, чтобы не смотреть в глаза Энни.

– Что вы можете сказать об этом госте?

– Его зовут Сент-Джон, – скупо сообщила Кэт и мысленно добавила, что его губы просто созданы для поцелуев. Ее руки невольно напряглись, и ножик с силой вошел глубоко в картофелину.

– И все? – с сомнением в голосе спросила Энни, глядя на нож Кэт. – Это все, что вам о нем известно?

– Еще помню, как Малькольм когда-то говорил мне, что они вместе учились в Итоне.

– И все?

– Ну да.

– Хм… придется подождать, пока кузина Джейн не увидит этого англичанина. Уж она-то не упустит ничего.

Кэт эта идея не понравилась. Джейн была горничной в Килкерне, и трудно было найти более распутную и похотливую женщину. Кэт была почти уверена, что она переспала если не со всеми, то с большинством гостей Малькольма.

– Боюсь, Сент-Джон не тот человек, с которым Джейн понравилось бы флиртовать, – сказала Кэт.

– Надеюсь, он живой?

– Живой-то живой, но…

– Тогда все в порядке, Джейн непременно понравится кокетничать с ним. Она ведь не привередливая, наша Джейн.

При этих словах Кэт снова разрезала свою картофелину пополам.

– Ой, прости, я не хотела!

Энни внимательно посмотрела на Кэт и спокойно сказала:

– Положите ножик на место, я сама почищу всю картошку.

– Может, я могу еще чем-то помочь тебе?

– Не надо, я сама справлюсь. К тому же вас ждут парни в мастерской.

Разумеется, ее давно ждали в мастерской. А Кэт никогда не любила стряпать. Она с готовностью вымыла руки и вытерла их поданным Энни полотенцем.

– Ты права, – сказала Кэт девушке. – Нужно закончить витражи к концу этой недели, иначе мы не успеем выполнить все заказы в срок.

– Вот именно. Ступайте работать, мисс Кэт, – улыбнулась ей Энни. – Я бы на вашем месте ни на минуту не оставила этих парней без присмотра. Кто знает, что они там делают без вас.

Кэт кивнула и улыбнулась в ответ. Люди, которых она пригласила в мастерскую по изготовлению витражей, были отличными работниками. Саймон сам отбирал их со всей придирчивостью знатока. Кэт платила им хорошие деньги и всегда премировала за качество, поэтому к ней шли лучшие из лучших.

Попрощавшись с Энни, Кэт вышла во двор. Подняв лицо к солнцу, она медленно пошла к мастерской, откуда доносились приятные ее слуху звуки работы – мужские голоса и стук молотков. В конце концов, это даже хорошо, что на этой неделе ей больше не придется бывать в замке. Она и так потратила слишком много драгоценного времени на этого англичанина. Одному Богу известно, что стало бы с нею, если бы дело не ограничилось одним поцелуем. Так что ради собственного спокойствия ей лучше не появляться в замке до тех пор, пока он не уедет по своим делам в Эдинбург.

Карета остановилась перед замком Килкерн почти в том же самом месте, где останавливалась прошлой ночью. Пол наклонился вперед и увидел одинокую фигуру, стоявшую у переднего крыльца.

– Мистер Сент-Джон уже сгорает от нетерпения? – спросил его кучер.

– Похоже, что так.

Пол соскочил на землю, едва карета остановилась. Он не был уверен, что хозяин уже проснулся. В конце концов, было только одиннадцать. Однако тот уже в ожидании расхаживал перед крыльцом, одетый, с шляпой в руке.

Как только Пол приблизился к Сент-Джону, тот нетерпеливо воскликнул:

– Ну наконец-то! Как спалось?

– Отлично, сэр.

Это было не совсем правдой, но все равно на постоялом дворе им было лучше, чем в замке Килкерн!

– Это хорошо. Я тут тоже неплохо устроился.

На лице Сент-Джона блуждала непонятная улыбка, и Пол сказал:

– Я удивлен, что вы встали так рано, сэр.

– Что? Рано? Я обожаю раннее утро, – взмахнул рукой Девон. – Какой свежий воздух! Какой прохладный рассвет!

Пол не стал говорить, что рассвет уже был несколько часов назад. Вместо этого он лишь кивнул:

– В самом деле, сэр, как только я этого не заметил.

– Проснись же, Пол! Такое чудесное утро бывает нечасто! Практически никогда, – задумчиво добавил Сент-Джон.

Пол хмыкнул себе под нос.

– Это так, сэр! Поедем сегодня куда-нибудь?

– Непременно поедем, вот только не знаю куда.

– Сэр?

– Я хочу найти один дом, который расположен где-то тут, в здешнем лесу. Очень маленький дом, насколько я понял…

– Дом? Вы хотите арендовать его?

– Нет, нет, нет! У этого дома есть хозяйка, и я хочу нанести ей визит.

Женщина! Полу все стало ясно.

– Сэр, как зовут эту женщину?

– Мисс Кэтрин Макдоналд.

Судя по выражению лица хозяина, поездка обещала быть крайне романтичной.

– Если мисс Макдоналд живет где-то поблизости, кто-нибудь из слуг на конюшне должен знать туда дорогу, – уверенно предположил Пол.

– Отличная идея! Более того, я поеду туда один, без вас, мне нужно только знать дорогу.

– Хорошо, сэр. Оседлать вашего жеребца?

– Да! Полагаю, Грому не помешает небольшая прогулка.

За этого коня Девон отдал чуть ли не половину. своего состояния, но ни разу не пожалел об этом. Особенно сегодня, когда он мог подъехать к дому Кэт верхом на коне, достойном носить самого короля.

Поклонившись, Пол ушел в сторону конюшни и довольно быстро вернулся, узнав дорогу и ведя в поводу огромного вороного коня с блестящей атласной шерстью и густой гривой. Девон натянул перчатки, думая о том, что теперь мисс Макдоналд будет покорена.

Через несколько минут Девон уже скакал верхом на Громе по зеленым полям Килкерна в сторону леса. Его подгоняло воспоминание о том, как он держал на своих коленях обольстительную Кэт.

Существовало неписаное джентльменское правило, по которому запрещалось соблазнять сестер лучших друзей. Должно быть, Малькольм решил, что любой флирт со стороны Девона так флиртом и останется. Конечно же Малькольм знал, что Девон никогда не переступит черты приличия, если того не захочет сама леди. Но Девона задевало то, что по какой-то непонятной причине Малькольм был уверен, что его сестра совершенно безразлична к чарам друга, что она не захочет ничего большего, чем тот единственный, почти случайный поцелуй.

Сам Девон не был в этом уверен. Кэт показалась ему весьма страстной натурой. Вряд ли будет достаточно одного поцелуя, чтобы утолить его и ее любопытство и жгучее желание.

Но самое главное заключалось в том, что чем больше времени проведет Девон с опороченной сестрой Малькольма и потому не подходящей на роль законной супруги, тем меньше вероятность того, что он падет жертвой магии талисмана.

Общество Кэт с ее подмоченной репутацией было совершенно безопасным для Девона вне зависимости от того, как далеко зайдет их флирт. Еще одно доказательство того, что он был гораздо умнее любого талисмана.

Сам себе улыбаясь, он гнал Грома через лес, уверенный, в том, что перехитрил злую судьбу.