Звезда

40

Он рассказал об этом на следующее утро медсестре, когда пришел в свой кабинет. Понадобилось десять лет, пока они наконец простили ей то, что она японка, и поняли, что Хироко Вебстер – совсем неплохая женщина. Она и сама стала замечать, что окружающие смотрят на нее совсем по-другому после этого случая. В один прекрасный день, когда они с Джейн пошли в супермаркет, продавщица улыбнулась им и сказала «привет». А ведь десять лет обслуживала ее в надменном молчании.

Малыш Кристел рос здоровым. Она быстро оправилась после родов, и когда ребенку исполнился месяц, они крестили его в церкви, где когда-то обвенчались Бекки с Томом. Теперь он стал Зебедах Тэд Уайтт, и после церемонии Кристел разрешила Джейн подержать его. Малышка согнулась чуть ли не пополам под тяжестью спящего мальчика, и они все весело рассмеялись. Потом девочка подняла нахмурившееся личико и, посмотрев на Кристел, задала вопрос, от которого у молодой матери на глаза навернулись слезы:

– А кто же будет его папочкой?

Кристел смахнула слезы и посмотрела на девочку, держащую в руках сына Спенсера.

– Думаю, ему достаточно того, что у него есть я. А может, так даже лучше, ведь мы все станем любить его намного больше. – Она подумала о том, что Зеб, наверное, тоже когда-нибудь спросит ее об этом.

– А можно я буду его тетей?

– Конечно, можно. – У Кристел по щекам текли слезы, когда она наклонилась и поцеловала их обоих. – Тетя Джейн, когда он подрастет, он будет любить тебя больше всех.

Девочка гордо посмотрела на окружающих и отдала Зебедаха Уайтта его матери.

Двадцать шестого ноября 1956 года, через четыре дня после Дня благодарения, Зебедах праздновал свой первый день рождения. В тот год Ингрид Бергман[5] снялась в роли Анастасии, дочери русского царя Николая II. Она едва пришла в себя после скандала с незаконнорожденным ребенком. Именно этого и боялась Кристел. Конечно, она не так популярна, как шведская актриса, но, будучи за год до этого обвиненной в убийстве, она наверняка стала бы объектом внимания.

Кристел испекла для Зеба именинный торт, и тот, весело смеясь, тут же залез в него руками. Джейн кинулась умывать его. Девочке исполнилось восемь лет, и она обожала малыша. Он стал для нее самой любимой игрушкой.

Хироко постепенно начали признавать в городке после десяти лет открытой враждебности. Но Джейн все еще приходилось расплачиваться за любовь родителей – большинство детей в школе дразнили ее полукровкой. Она боялась и стеснялась своих одноклассников, по сравнению с которыми была умнее и взрослее не по годам. Наученная Хироко, она умела прощать им все и была с ними терпеливой. Девочка знала все уголки ранчо и всюду водила за собой Зеба. Она очень помогала Кристел, у которой работы было хоть отбавляй, ей иногда приходилось самой работать в поле. Дела на ранчо шли довольно успешно, хотя пришлось продать участок земли с большой выгодой для себя. С другой стороны, она очень хорошо понимала, что ранчо может приносить доход, на который можно довольно скромно жить, платить налоги. Они никогда не станут богачами, да что там богачами! Подняться бы чуть выше уровня бедности. Все это уже несколько месяцев заботило Кристел.

Она видела, что Вебстерам тоже приходится иногда голодать, хоть она и не брала с них плату за дом и землю. Подобно ранчо, маленькая газовая станция не приносила почти никакого дохода. Теперь же у нее был Зеб, и ей следовало думать о его будущем. Она понимала, что надо найти работу и часть денег откладывать для сына. Ранчо продавать она не собиралась, помня слова отца и не видя в этом никакой необходимости. Это ее дом и дом Зеба, а теперь еще и Вебстеров.

Но она ничего не говорила о своих тревогах Спенсеру, когда он звонил. Он все еще делал это время от времени, но боясь, что он может услышать голос ребенка, Кристел не разговаривала с ним подолгу. Он звонил все реже и реже. Он только лишний раз расстраивался, слыша ее голос, она же продолжала, несмотря на все его уговоры, настаивать на том, что не хочет его видеть. Если он приедет, то увидит Зеба, а это ее секрет, которым она дорожила больше жизни. Кристел знала, что его дела идут очень хорошо. Она как-то прочитала о нем в «Тайм». Иногда в местных газетах ей тоже попадалось его имя.

Весной 1957 года страна вступила в полосу экономического процветания, чего нельзя было сказать о жизни Кристел. Она понимала: так дальше продолжаться не может, ей необходимо было что-то делать. Прошедшая зима была для них очень тяжелой. Ей придется пойти работать, чтобы у них появились деньги.

Зебу исполнилось восемнадцать месяцев, и он повсюду бегал за Джейн. Каждый день он ждал, когда девочка придет из школы. Однажды майским вечером они с Хироко шли следом за детьми по пыльной дороге, вьющейся между виноградниками. Накануне вечером Кристел приняла решение, после того как обдумывала его несколько месяцев. Скандал, связанный с ее именем, за два года поутих и забылся. Она решила, что ей следует вернуться в Голливуд и попытаться найти там работу. Хироко посмотрела на нее с тоской, когда услышала об этом. Она всегда подозревала, что подруга хочет вернуться в Голливуд, поэтому ее слова не удивили японку. Им было очень тяжело расстаться с Кристел, и они боялись, что она захочет продать ранчо. Но насчет этого Кристел быстро их успокоила, а то, что она сказала потом, просто потрясло Хироко:

– Я хочу оставить Зеба здесь, с вами. – Она посмотрела на сына, семенящего за Джейн. Девочка посмеивалась, а малыш заливался радостным смехом. Каждый день, каждый момент сын был для нее живым напоминанием о Спенсере.

– Ты собираешься поехать в Лос-Анджелес без него? – Хироко не верила своим ушам.

– Мне придется так поступить. Смотри, что произошло с Ингрид Бергман. Если станет известно о моем ребенке, пройдет целая вечность, пока кто-нибудь согласится снять меня в какой-нибудь картине. И так-то, наверное, никто меня не возьмет, но я считаю, стоит попробовать. Ведь это единственное, что я умею делать. – И она знала, что умеет это делать хорошо. Год назад ей довелось увидеть фильм со своим участием, и Кристел очень понравилось, как она выглядит на экране. Сейчас, когда ей уже двадцать шесть, она выглядит прекрасно, красота ее расцвела. Сейчас самое время возвратиться, до того как ее не забыли окончательно, пока она еще молода. Она специально оборвала связи в Голливуде, теперь придется начинать все сначала. Но на этот раз она понимала, что ей придется много работать. Она больше не станет искать легкой жизни и связываться с человеком типа Эрни, не будет больше ничьей любовницей. Уж этот урок она выучила очень хорошо. В тот же вечер Хироко обо всем рассказала мужу, и он удивился не меньше жены:

– Она оставляет Зеба с нами?

Хироко кивнула. Бойда это очень тронуло. Он понял, что Кристел им безоговорочно доверяет, ведь она безумно любит своего сына.

Кристел проплакала целую неделю перед отъездом. Ей казалось, душа отделяется от тела, но ехать необходимо. Она должна заработать деньги. Тянуть нельзя, ведь по голливудским нормам она не становилась моложе. Пройдет еще несколько лет и с карьерой киноактрисы можно распрощаться.

– А что, если он забудет меня? – говорила она сквозь слезы Хироко, которая прекрасно понимала, как тяжело Кристел уезжать от ребенка. Она вообще не представляла себе, что Кристел способна на это.

Но в один июньский день она поцеловала его в последний раз и долго стояла на крыльце, глядя на подаренную отцом землю, освещенную утренним солнцем. Прижав к себе Зебедаха, она в последний раз вдохнула запах его чистого тела и с горестным всхлипом передала мальчика Хироко:

– Будь с ним ласкова...

Малыш плакал и протягивал руки к матери. Он никогда не расставался с ней, а теперь она уходила от него так надолго. Кристел пообещала вернуться поскорее, но вряд ли финансовое положение позволит делать это часто.

Бойд довез ее до города и посадил в автобус. Она в последний раз обняла и крепко поцеловала его, глаза ее были полны слез.

– Позаботьтесь о моем сыне...

– С ним все будет в порядке. Ты лучше позаботься о себе.

Он думал о всех трудностях, которые она пережила, правда, теперь она стала старше и опытнее. Он надеялся, что ей повезет.

На один день она задержалась в Сан-Франциско, чтобы купить кое-что из одежды. Денег у нее было совсем немного, но на этот раз она знала, что ей нужно. Она купила несколько платьев, выгодно подчеркивающих ее фигуру и в то же время совсем невызывающих. Она обнаружила, что здорово похудела, работая на ранчо. А поскольку не вылезала из джинсов, то этого не замечала. Она постройнела, и от этого ноги казались длиннее, талия тоньше, а грудь более пышной. Она купила несколько шляпок, не закрывающих лица, и туфли на таких высоченных каблуках, что с трудом могла в них ходить. Она зашла к Гарри и Перл, а вечером попела для них немного, чтобы вспомнить старое время. Она слегка удивилась, что голос звучит совсем неплохо. Стоя на сцене, она вспомнила тот вечер, когда Спенсер встретил ее в этом ресторане после своей помолвки. Все напоминало ей о нем, и она очень надеялась, что Лос-Анджелес не станет напоминать ей об Эрни.

На следующий день она уже прибыла в Голливуд, чувствуя себя новичком. Казалось, никто не обратил на нее внимания, когда она поселилась в одном из дешевых отелей. Она стала одной из многих, приехавших в этот сверкающий город за своей мечтой.

Одного дня оказалось достаточно, чтобы немного освоиться. Дважды она звонила домой. С Зебом все было в порядке, он ел хорошо, только несколько раз бегал в большой дом и искал маму. Но Джейн приводила его обратно. Хироко же твердо заявила, что он выглядит вполне счастливым. На следующее утро Кристел дрожащей рукой набрала номер одного из агентов, с которым познакомилась много лет назад. С тех пор как она впервые появилась в Лос-Анджелесе вместе с Перл, прошло уже пять лет, и теперь она знала, что делать. Агент пригласил ее зайти после обеда, но был с ней не очень любезен.

– Честно говоря, я не могу взять вас обратно на работу.

– Почему? – Ее глаза стали грустными, и он признался себе, что эта женщина все так же потрясающе красива. Ему чертовски неловко, но он не лгал: он действительно не мог иметь с ней дело.

– Ты убила того парня. Это странный город. Все здесь делают друг с другом все, что хотят, и у большинства этих людей морали не больше, чем в сердце собаки. Но когда дело доходит до вопроса этики при заключении контрактов, все студии предпочитают иметь дело с новичками. Они хотят, чтобы актеры великолепно играли и имели при этом чистую репутацию. Ты не должен быть дураком, сумасшедшим или рогоносцем. Если ты конфликтуешь с кем-нибудь, или заводишь шашни с чужой женой, или, не дай Бог, убьешь кого-нибудь, считай, что твоя карьера окончена. Послушайтесь моего совета, дорогая: езжайте туда, где вы жили эти два года, и забудьте о Голливуде.

Да, он не лгал, он выложил чистую правду. Она стала колебаться. Но она могла позволить себе пожить в Голливуде по крайней мере еще месяца два и в любом случае не хотела сдаваться так сразу. На следующей неделе она побывала еще у троих агентов, и они повторили ей то же самое, только несколько в другой форме. Но суть дела от этого не менялась. Ее карьера актрисы окончена. Они все признавали, что два ее последних фильма имели успех, голос у нее просто потрясающий, все директора фильмов, с которыми она работала, любят ее, но, несмотря ни на что, ни одна студия не станет с ней сотрудничать.

Прошло две недели, и Кристел сидела как-то солнечным днем в небольшом ресторане, потягивая лимонад. Вдруг она увидела своего старого знакомого, с которым она начинала работать. Сначала он удивленно уставился на нее, не веря своим глазам, а потом направился к ее столику.

– Кристел, это ты?

Она кивнула, снимая шляпку и улыбаясь. Несмотря на свою славу, он слыл очень добрым человеком, и Кристел нравилось с ним работать.

– Да, во всяком случае, я сама думаю так. Как поживаешь, Луи?

– Я-то прекрасно. А вот ты, черт возьми, где пропадала все это время?

– Пришлось уехать. – И они оба прекрасно знали почему, но он не стал напоминать ей о процессе.

– А что ты здесь делаешь? Работаешь над картиной? – Он даже не слышал, что она вернулась, и нигде не встречал ее. Да они и не были никогда близко знакомы, но она ему нравилась. Он всегда жалел, что все обернулось для нее так плачевно. Она показала себя настоящим мастером своего дела, и он полагал, что в один прекрасный день она могла бы стать знаменитой. Эрни, правда, тоже так считал.

Она рассмеялась и покачала головой:

– Нет, я не работаю. – Он заметил тоску в ее глазах, когда она произнесла эти слова. – Никто не хочет пожалеть меня.

– Да, народ здесь жестокий. – У него самого недавно были проблемы. Ходили слухи, что этот человек ведет совершенно распутный образ жизни, и ему пришлось жениться на сестре своей любовницы. И сразу все встало на свои места. В Голливуде никто не хочет признавать правду. И человек вынужден или играть по правилам этого жестокого мира, или распрощаться с ним навсегда. – А кто твой агент?

– Да никто.

– Дерьмо. – Он сел на свободный стул, ему вдруг очень захотелось помочь этой женщине. Ему в голову пришла одна идея. – А ты не обращалась непосредственно к кому-нибудь из директоров? Иногда такое срабатывает. Если человек им действительно необходим, они найдут того, кого нужно, и тогда – опля! – всего один звонок, и ты при деле. Кристел опять покачала головой:

– Я думаю, что в моем случае не все так просто.

– Послушай... где ты остановилась? – Она сказала ему адрес, и он записал его на салфетке. – Ничего не предпринимай и не переезжай. Я тебе позвоню. – Он поднялся и медленно двинулся прочь. Ему было ее чертовски жаль, он знал, как ей тяжело. Но Кристел, в свою очередь, понимала, что надежды на помощь этого человека немного.

Она делала все возможное, но через две недели потеряла всякую надежду найти работу, к тому же она очень тосковала по Зебу. Когда в конце июня в ее дешевом гостиничном номере зазвонил телефон, она уже была готова бросить все и ехать домой. Нет смысла торчать здесь до августа. Она сняла трубку и услышала голос Луи:

– У тебя есть ручка, Кристел? Запиши-ка... – Он продиктовал телефоны известного директора фильма и не менее знаменитого продюсера. Оба они почти всегда делали фильмы, которые завоевывали все «Оскары». Кристел чуть не рассмеялась прямо в трубку, услышав эти имена. Неужели Луи думает, что она осмелится позвонить им? – Послушай, я разговаривал с ними, это отличные ребята. Директор не совсем уверен, что сможет тебе помочь, но сказал, что постарается. А Брайен Форд сказал, чтобы ты ему позвонила обязательно.

– Даже не знаю, Луи... Я уже собралась плюнуть на все и уехать, но все равно, спасибо тебе.

– Послушай, – его голос зазвучал слегка раздраженно, – обязательно позвони, иначе ты меня подведешь. Я им сказал, что ты очень хочешь снова поработать. Ну что, позвонишь или нет?

– Да, конечно... позвоню... но... они знают о процессе?

– Ты что, шутишь? – послышался короткий смешок. Шестнадцать человек из тех, с которыми он разговаривал о ней, заявили, чтобы она катилась к черту. – Конечно, знают. Об этом известно всем. Хотя бы попытайся это сделать. Попытка – не пытка, тебе же все равно нечего терять.

Он абсолютно прав, и на следующее утро Кристел позвонила им обоим. Директор Фрэнк Уильяме был с ней совершенно откровенен, сказав, что это почти нереально – найти для нее работу. Но он предложил сделать новые кинопробы, и, если они будут того стоить, она сможет попытаться показать их. Она решила, что сначала так и поступит, а потом позвонит продюсеру.

Первые пробы получились очень слабыми. Она страшно нервничала, ей казалось, что она забыла абсолютно все. Но Фрэнк настоял на том, чтобы повторить пробы, и на второй раз они вышли гораздо лучше. Они вдвоем стояли и просматривали их, и директор указывал, где она совершила ошибки. Кристел и сама понимала, что ей снова нужен преподаватель, но не могла себе этого позволить. Теперь она думала над тем, стоит ли вообще звонить Брайену Форду. Пробы не на высоте, она сама устала и изнывала от жары, плюс ко всему у нее за спиной отвратительное прошлое. Но все-таки она позвонила по настоянию Луи. Он попросил ее, и ей не хотелось, чтобы его усилия пропали даром. Кроме того, надо испробовать все варианты и уехать с чистой совестью, с сознанием, что она сделала все возможное. Ей уже хотелось, чтобы пробы не прошли, так она скучала по Зебу.

Казалось, секретарша Брайена Форда прекрасно знала, кто она такая. Она назначила ей встречу на следующий день после обеда, и Кристел, взяв такси, отправилась по указанному адресу. Офис находился в северной части Голливуда, и она нервно наблюдала за счетчиком в машине. Она уже забыла, что такси стоит так дорого. Кристел торчала в этом городе уже почти пять недель, и ее небольшие сбережения быстро таяли. Иногда она даже не позволяла себе лишний раз поесть, но на улице стояла такая жара, что ей почти и не хотелось есть.

Секретарша попросила ее подождать. Кристел показалось, что прошла целая вечность, прежде чем ей разрешили войти в кабинет. Она надела на встречу белое платье с большим разрезом на узкой юбке. Волосы были расчесаны и струились по спине блестящим водопадом. Она привыкла носить такую прическу, когда была еще ребенком. На ногах у нее были белые босоножки на высоких каблуках, а в руках – перчатки. Но на лице почти совсем не было косметики. Она устала постоянно одеваться и краситься, притворяясь, что она не та, кто есть на самом деле. Она мечтала только об одном – поскорее вернуться домой и влезть в свои джинсы, понимая, что это последняя ее попытка. Ей не терпелось поскорее покончить со всем этим и оказаться на ранчо. Именно это смогла прочесть в ее взгляде секретарша, приглашая Кристел в кабинет. Она вошла в огромную, хорошо обставленную комнату: по стенам на стеклянных полках стояли призы, в глубине находился камин и большой стеклянный стол, под ногами лежал толстый серый ковер. Продюсер наблюдал, как она пересекает комнату. Это был сильный человек с белоснежно-седыми волосами и проницательными голубыми глазами. Когда он поднялся, Кристел поняла, что он просто гигант. Голос у него звучал мягко и мелодично. Когда-то очень давно он был актером. Но потом решил, что способен на большее, нежели простое заучивание ролей. В двадцать пять лет он стал директором своего первого фильма, а десять лет назад начал снимать картины как режиссер-постановщик. Сейчас ему было пятьдесят пять, он снимал фильмы уже двадцать лет, причем среди них не было ни одного плохого. Он был личностью, в Голливуде его очень уважали. Кристел считала, что для нее это огромная честь – просто встретиться с ним. Она сейчас поняла, каким уважением пользуется Луи среди мира киношников.

Он открыто улыбнулся, приглашая ее сесть и предложив сигарету, от которой она отказалась. Тогда он закурил сам и прищурился, разглядывая ее. Кристел подумала, что его место где-нибудь на ранчо, рядом с лошадьми, или на тракторе, а никак не за этим столом или на съемочной площадке. В нем не чувствовалось ни капли той суетливости и лоска, с которыми несколько лет назад ее встретил Эрнесто Сальваторе. Он воплощал благородство и спокойствие.

– Луи сказал, что с тех пор, как вы вернулись, дела у вас идут совсем плохо.

Она спокойно кивнула, не чувствуя в его присутствии никакого напряжения. С ним легко, как с отцом.

– Да, но я полагаю, этого следовало ожидать.

Они оба прекрасно знали почему, но он был достаточно вежлив, чтобы не заострять на этом внимание.

– Совсем-совсем ничего? – Он сузил глаза от дыма сигареты, глядя, как она еще раз покачала головой.

– Ничего. Завтра я собираюсь ехать домой.

– Это плохо. У меня для вас есть одно предложение. – Но она уже не была уверена, что сможет его принять. Что бы она здесь ни делала, ей придется быть вдалеке от Зеба, а этого она уже не хотела. – Мы сейчас как раз работаем над новым фильмом. И я решил ввести туда небольшую роль как раз для вас. Просто для того, чтобы вы вновь смогли войти в колею. Ничего особенного. Но это даст нам возможность посмотреть, на что вы еще способны.

– Этот фильм будет сниматься на студии? – Она знала, что ни одна киностудия не разрешит ей сниматься у них, как бы ни мала была роль. Но он, не спуская с нее глаз, покачал головой. Фрэнк Уильяме уже показал ему ее пробы, и они понравились продюсеру.

– Нет, я собираюсь снимать его сам. Конечно, они будут его частично финансировать, но их совершенно не касается, кто там играет. – Он даже подумывал о том, чтобы сменить ей имя, но, честно говоря, ему не хотелось бы этого делать. Не важно, она хорошая актриса. – Не хотите подумать над этим? Съемки начнутся не раньше сентября.

– Вы хотели бы, чтобы я подписала контракт с вами? Он улыбнулся и покачал головой:

– Только на эту картину. Не в моих правилах приобретать рабов.

Из его слов она поняла, что он в курсе того, что произошло у них с Эрни. Но он согласен дать ей работу. Она чувствовала, что в ней поднимается волна благодарности к этому человеку, ей захотелось попробовать поработать с ним.

– Могу я подумать несколько дней?

Но они оба понимали, что для нее это – единственный шанс. Ей незачем было хитрить с этим человеком, она просто хотела подумать, стоит ли ей снова уезжать от Зеба.

Он еще раз поднялся и пожал ей руку. Она вдруг почувствовала, что ей с ним уютно и надежно. Луи оказался прав. Он действительно замечательный человек и сейчас снова открывал для нее дверь в мир кино. Она не могла уснуть всю ночь, думая о его предложении, а утром перезвонила продюсеру и сообщила, что принимает его предложение. Казалось, его обрадовала эта новость, и он пообещал прислать ей контракт и сценарий.

– У вас есть адвокат, который проверит полученный вами контракт? – Тут даже близко не пахло фокусами Эрни. – Вы не понадобитесь на площадке до пятнадцатого сентября. – Это была самая радостная новость для нее за всю неделю. Она сможет побыть дома с Зебом весь август и полсентября.

Кристел позвонила Луи и, поблагодарив его, попросила порекомендовать адвоката, который смог бы заняться ее контрактом. И в тот же день, послав в офис продюсера свой адрес, она улетела домой. Вечером Кристел уже ехала в автобусе по направлению долины. А еще позже вечером она сидела в своей кухне и держала на руках сына. Она рассказала Вебстерам, какой хороший человек Брайен Форд и как он добр к ней. На губах молодой матери блуждала счастливая улыбка. Все-таки у нее получилось! Она смогла это сделать! У нее даже есть время побыть дома с Зебом. И все шесть недель она наслаждалась близостью малыша, много работала, готовясь к отъезду.

Бойд с Хироко были взволнованны и рады за нее. Через шесть недель Кристел снова улетела на юг. Роль оказалась совсем небольшой, но Форд был уверен, что она стоящая и как раз для Кристел. И он очень хотел, чтобы она сыграла ее хорошо. Он верил в ее талант, к тому же она ему нравилась.

В ней была честность, которую он ценил. Еще он ценил исходящую от нее энергию, тепло, открытость и храбрость, рожденную у нее в душе, когда ей довелось пережить страшные времена. Все это было немалым приложением к ее красоте и очень хорошо сочеталось с ее игрой. Наблюдая день за днем ее игру, он все больше убеждался в том, что был прав. Она – прекрасная актриса. Просто великолепная. Он предложил ей сняться еще в одном фильме. Она полетела домой на Рождество и повезла кучу дорогих подарков. После праздников Кристел возвратилась в Голливуд и работала с Фордом до самого марта. Картина вышла на экраны и получила отличные отзывы. Внезапно прошлое Кристел все забыли. Она опять стала любимицей публики. И это был не искусственно раздуваемый ажиотаж. Она действительно снялась в великолепном фильме известного и умного режиссера и действительно хорошо сыграла свою роль. На этот раз не было никаких сплетен, никакого давления на прессу, никаких «подводных течений». Призрак Эрнесто Сальваторе перестал преследовать ее. Кристел Уайтт не только сумела остаться на экране, но и преуспеть.

Спенсер увидел ее второй фильм и был просто потрясен, узнав, что она опять снимается. Он не звонил ей уже несколько месяцев и не знал, что она снова вернулась к своей карьере. Он сидел в кинотеатре и смотрел на экран как зачарованный, чувствуя боль и пустоту в сердце. На следующее утро он попробовал позвонить ей. Но телефон на ранчо не отвечал, а как найти ее в Голливуде, он не имел ни малейшего понятия. Да и звонить ей не было никакого смысла. В последний раз она явно дала ему понять, что не очень-то хочет разговаривать с ним. К тому же его жизнь не оставляла ни одной свободной минуты. Он стал главным помощником сенатора и решил не выдвигать свою кандидатуру в конгресс.

В начале 1959 года Кристел начала работать над новой картиной. Теперь у нее была своя квартира, и впервые в жизни она не беспокоилась за свою работу. Ее приглашали почти все киностудии, но она предпочитала сниматься в картинах Брайена Форда. Это немного урезало ее в средствах, но ей нравились качественные фильмы, которые он выпускал, к тому же он оказался превосходным учителем. Насчет денег она теперь не беспокоилась – зарабатывала она отлично. Брайен постоянно приглашал ее куда-нибудь пообедать, и скоро они подружились. Он никогда не требовал от нее больше того, что она хотела бы ему предложить. Теперь она жила только для своего сына. Каждый вечер она разговаривала с Зебом по телефону и не могла дождаться окончания съемок, чтобы съездить домой.

Как-то вечером они обедали с Брайеном в «Казино», когда он повернулся к Кристел и лукаво улыбнулся:

– Между прочим, куда это ты все время исчезаешь, как только выпадает возможность? Все время в сторону севера. – Он был уверен, что дело в каком-нибудь мужчине, ведь в Голливуде она не встречалась ни с кем. Но она улыбнулась, немного поколебавшись, прежде чем ответить. Она не сомневалась, что может полностью доверять этому человеку, и в порыве откровенности сказала:

– Я уезжаю на свое ранчо, к моему сыну. Он живет с моими старыми и верными друзьями, пока я работаю.

Брайен Форд нахмурился, глядя на нее, и заговорил, понизив голос:

– А ты была когда-нибудь замужем? – Она покачала головой, но он и так думал, что нет. – Тогда не говори об этом никому. Вспомни, что произошло с Ингрид Бергман. Они тебя с грязью смешают и в один момент выгонят из этого города, да так, что ты не будешь знать, куда спрятаться.

– Я знаю. – Она вздохнула. – Поэтому мне и приходится оставлять его там. – Убийство они еще могут простить, но незаконнорожденного ребенка... тут тебе ничего не поможет.

– А сколько ему лет? – Теперь ему стало уже интересно, чей это ребенок. Может быть, как раз Поэтому она и убила Эрни, может, это как-то связано с ребенком? Он никогда не спрашивал ее об этом, не стал бы делать этого и сейчас.

– Ему два с половиной. – Ответ успокоил его, так как Эрни умер три с половиной года назад.

– Тогда это не ребенок Эрни.

– Господи, конечно, нет! – рассмеялась она. – Я бы скорее покончила с собой, чем родила бы от него ребенка.

– Не могу сказать, что не согласен с тобой. – Он тоже улыбнулся. – Я всегда жалел, что ты связалась с ним. Хорошо бы его убил кто-нибудь прежде, чем это сделала ты.

– Я этого не делала, – спокойно произнесла она, глядя ему прямо в глаза, – но, как посчитал мой адвокат, единственный верный ход – представить дело как убийство с целью самозащиты. Не было ни одного свидетеля, который видел, как я уходила из дома в Малибу и заходила домой. А полиция заявила, что у меня были и мотивы, и возможности для убийства. И мы пошли по единственно верной дороге. И победили. Полагаю, что теперь только это имеет значение. – Правда, все до сих пор считают, что она убила человека, и она ходит с этим клеймом. Снова и снова думая об этом, Кристел понимала, какое счастье выпало ей, когда она встретила Брайена. Она посмотрела на сидящего напротив мужчину с ласковой улыбкой. Она так любила и уважала его. – Спасибо, что поверили мне. Вы для меня так много сделали.

– Да, такие дела – это всегда палка о двух концах. – Потом он снова подумал о мужчине, отце ребенка. – А отец мальчика живет с тобой на ранчо? – Он был уверен, что именно поэтому она так стремилась туда, как только заканчивались очередные съемки, не только к сыну, но и к его отцу.

Но она спокойно покачала головой. Она уже давно смирилась с этим. И была права, когда заставила его уехать. Как приятно слышать, что дела у Спенсера идут как нельзя лучше. Он навсегда ушел из ее жизни, но зато у нее теперь есть Зеб, который останется с ней на всю жизнь. Это самый дорогой подарок для нее... подарок от Бога.

– Его отец уехал раньше, чем он родился. И он ничего не знает о своем сыне.

Брайен посмотрел на нее долгим изучающим взглядом, чувствуя, как в нем растет уважение к этой женщине.

– Тебе действительно было чертовски тяжело.

Она улыбнулась. В ее жизни происходили события, о которых она действительно жалела. Но только не о сыне. Потом они заговорили о новом фильме с ее участием и о других планах на будущее. В конце разговора, улыбаясь и расплачиваясь по счету, он сказал как бы между прочим:

– Да, ты знаешь, буквально на днях мы собираемся представить тебя к «Оскару».

Но для нее это уже не было так важно. Она опять стала звездой, и очень знаменитой. Люди узнавали ее и просили автограф, стоило ей появиться. Ее узнавали даже в долине. Поэтому приходилось вести себя очень осторожно, чтобы никто не узнал о Зебе и это не попало в газеты.

Брайен еще несколько раз приглашал ее пообедать, а когда они закончили снимать очередной фильм, он устроил большой прием. После ужина он попросил нескольких друзей остаться, и Кристел оказалась среди них. Они все наблюдали восход солнца и завтракали в его летнем домике. Он вдруг рассказал Кристел о двух своих сыновьях. Оба они погибли во время войны. После этого его брак фактически перестал существовать. В конце концов он развелся с женой, и она уехала в Нью-Йорк. Он признался Кристел, что это в корне изменило всю его жизнь. Жениться еще раз он так и не захотел, и теперь Кристел поняла, почему он как-то отказался приехать к ней на ранчо, когда она его пригласила. Ведь тогда он уже знал о Зебе, они не были любовниками, и она просто хотела, чтобы он погостил у нее как друг. Теперь она поняла, что вид ее сына мог причинить ему боль. Он объяснил, что ему теперь тяжело находиться в окружении детей, они слишком напоминают ему о его погибших сыновьях. У них обоих жизнь сложилась тяжело, и понимание этого сближало их еще больше. Их непростые судьбы отражались и в глубоких умных картинах, и в ее великолепной игре.

Они проговорили несколько часов, и, когда гости разъехались, Брайен повез ее домой. Через несколько дней она собиралась на ранчо и думала пробыть там все лето, а осенью снова взяться за работу. На этот раз ей предстояло познакомиться с новым директором фильма. Но Брайен уговорил ее сделать это, заверив, что перемена пойдет ей на пользу. А после того как она снимется в этой картине, он собирался заключить с ней еще один контракт. Теперь казалось, что все эти контракты будут сыпаться без конца. Когда они оказались возле ее дома, она пригласила его подняться. Но он сказал, что очень устал после длинной ночи, и уехал, но уже ближе к вечеру позвонил ей и поинтересовался, не желает ли она пообедать с ним, прежде чем уедет из города. Его звонок тронул Кристел до глубины души.

Они пошли в ресторан и сели за укромный угловой столик. Он посмотрел на нее, и Кристел заметила печаль в его глазах. Что же его могло расстроить? И вдруг он накрыл ее руку своей огромной ладонью.

– Я, честно говоря, даже не знаю, как сказать тебе об этом. Я очень долго думал, но мое предложение может показаться глупым.

Она ласково улыбалась ему. Ей определенно нравился этот человек. Ему было пятьдесят семь лет, а ей должно исполниться двадцать восемь этим летом. Кристел очень дорожила его дружбой.

– Я бы хотел провести с тобой немного времени, когда ты вернешься. Для меня так необычно, что ты станешь работать в другой картине. Я буду скучать по тебе.

Она мягко рассмеялась в ответ:

– Конечно, мы сможем встречаться. Да и работать над чужой картиной мне предстоит не так уж долго. Ведь в январе мы собираемся начать новый фильм. – Она не поняла, что он пытается втолковать ей.

– Я имею в виду, что мне было бы очень приятно уехать с тобой куда-нибудь на несколько дней. – Наконец-то она поняла и уставилась на него в изумлении. Раньше он никогда не предлагал ничего подобного. – Ты первая женщина, которой я осмелился предложить такое после очень долгих лет. – Он до сих пор удивлялся, что рассказал ей о своих сыновьях. Он не говорил об этом ни с кем уже много лет. Большую часть свободного времени он проводил один в саду, читал, или прогуливался в одиночестве, или работал над новыми идеями и будущими сценариями. Посреди того хаоса, который творился в Голливуде, про него можно было смело сказать, что он солидный, спокойный и одинокий человек, у которого есть ум, вкус и который пользуется неподдельным уважением окружающих.

– А почему бы вам не приехать ко мне на ранчо? – Она снова пригласила его, как делала это уже давно. Но на этот раз она решила посмотреть, что из этого получится.

Он улыбнулся и покачал головой:

– Это время полностью в твоем распоряжении, и я не хочу, чтобы ты тратила его на кого-то. Мы сможем поехать куда-нибудь, когда ты вернешься.

А что потом? Они останутся друзьями? Она начала волноваться по этому поводу, но по дороге домой решила не тревожить себя понапрасну. В конце концов, он просил у нее совсем немного к тому, что уже и так существовало между ними.

– Я не говорю тебе о любви, Кристел. Не знаю, смогу ли я еще когда-нибудь полюбить. Все для меня в прошлом. Моя жизнь устроилась и вполне меня удовлетворяет. – Он улыбался ей, пока они ехали через ночной город. – Я не хочу ни детей, ни брака, ни обещаний, ни лжи. Я хочу иметь друга, с которым было бы приятно поговорить, который бы был рядом со мной, но не постоянно. Я действительно не хочу большего, и мне кажется, что, даже будучи такой молодой, тебе наверняка иногда хочется того же. А еще тебе хочется много работать, успеха, но всякий раз ты должна возвращаться на ранчо к своему сыну. Я прав? Она кивнула, он успел ее неплохо узнать.

– Да, вы правы. У меня в жизни уже было и есть все, о чем я мечтала. Человек, которого я любила больше всего на свете, успех... и теперь еще Зеб. Для меня этого вполне достаточно. – За все это она заплатила свою цену, ее сердце было все в шрамах.

– Нет, этого недостаточно. В один прекрасный день я хотел бы о тебе по-настоящему позаботиться Но сейчас... пока можешь расценивать это как эгоизм. – Он снова улыбнулся. – Мне бы было очень приятно, если бы ты согласилась провести немного времени со стариком.

Она рассмеялась. Он выглядел лет на двадцать моложе, чем был на самом деле, ну по крайней мере на десять. Он следил за собой, играл в теннис, много плавал, рано ложился спать, никогда не злоупотреблял спиртным. Она не слышала, чтобы он увлекался женщинами, даже начинающими кинозвездами, ни сейчас, ни раньше. Она уже давно поняла, что он весь на виду: удачливый, трудолюбивый и чертовски замечательный человек.

– Когда ты вернешься?

– Сразу после Дня независимости. – После этого пройдет немного времени, и она начнет работать в картине. Казалось, его это вполне устраивало. Он был готов ждать, но ни в коем случае не собирался приезжать к ней в долину на ранчо.

Летом он время от времени звонил ей на ранчо, послал несколько книг, которые, как ему казалось, будут ей интересны, и огромную, великолепную ковбойскую шляпу в качестве подарка на день рождения. Она отметила свое двадцативосьмилетие на ранчо, пригласив Вебстеров. Иногда она думала о Брайене, находя, что он совершенно не похож на мужчин, которые встречались в ее жизни раньше. Между ними не могло возникнуть такого страстного, пылкого и щемящего чувства любви, какое она разделила со Спенсером, но зато в нем не было ничего отвратительного и вульгарного, что внес в ее жизнь Эрни, никаких бриллиантовых браслетов, нарядов и мехов. Только ковбойская шляпа и несколько книг, да еще парочка писем, над которыми она смеялась до упаду. Он описывал некоторые эпизоды голливудской жизни, которая как была, так и осталась сплошным притворством. И когда она вернулась в Лос-Анджелес, он уже ждал ее, как и обещал в начале лета. Они отправились на Пуэрто-Валларта на несколько дней, и там в его поведении не было ничего неестественного и загадочного.

Дела с новой картиной шли успешно, и окружающие, казалось, не замечали, что их отношения изменились. Он был человеком сдержанным и спокойным, и таким же был их роман. Она вскоре узнала, что он уже давно увлекается политикой и болеет за демократов. Особенно ему нравился молодой сенатор Джон Кеннеди, который в этом году собирался баллотироваться в президенты. Постепенно окружающие начали понимать, что она увлечена Брайеном. Она появлялась только с ним. Но репутация Брайена Форда в Голливуде оставалась безупречной и незыблемой. О нем никогда не ходило никаких сплетен, его поступки никто не обсуждал, и, находясь в тени этого человека, Кристел чувствовала, что ее поведение тоже не привлекает к себе всеобщего внимания. Общественным вниманием она и так уже была сыта по горло. Ее карьера находилась в зените, она считалась популярной и серьезной актрисой.

В апреле наконец-то исполнилось желание Брайена. Кристел поразилась, услышав свое имя среди кандидатов на высшую награду академии. Она сидела ни жива ни мертва, пока открывали конверт и читали ее имя. Она никак не могла в это поверить. Она завоевала «Оскар» за лучшую женскую роль. Еще приятнее, что эту роль она сыграла в фильме Брайена. Прочитали ее имя, продюсер сжал ей руку, а она почти минуту сидела неподвижно, боясь, что неправильно расслышала имя. Но ошибки не было, и она медленно пошла по проходу к сцене, в то время как все вокруг аплодировали, а камеры снимали ее. Она никак не могла поверить, что такое произошло именно с ней. В сиянии множества прожекторов она поднялась на сцену и дрожащими руками взяла «Оскар», в то время как ее взгляд был устремлен в зал, туда, где, как она знала, сидит Брайен.

– Я даже не знаю, что сказать, – проговорила она в микрофон глубоким, мелодичным голосом, каким говорила всегда. – Я никогда не думала, что буду стоять здесь и принимать награду... с чего мне следует начать? И что я вообще могу сказать? Разве только поблагодарить тех людей, которые всегда верили в меня. Прежде всего, конечно, Брайена Форда, без которого я бы сейчас собирала виноград и сеяла пшеницу в далекой солнечной долине. Но я хочу поблагодарить и других людей, тех, которые поверили в меня много лет назад... Человека по имени Гарри, который предоставил мне работу в своем ресторане, когда мне было всего семнадцать лет. – Когда она произнесла эти слова, Гарри смотрел церемонию по телевизору, и он открыто заплакал. – ...И очень милую и добрую женщину Перл, которая научила меня танцевать и приехала со мной в Голливуд... и своего отца, который всегда говорил мне, чтобы я смело выходила в большой мир и старалась достичь мечты... всех директоров, с которыми я работала и которые научили меня очень многому... актеров, которые снимались вместе со мной... и Луи Брауна, который познакомил меня с Брайеном Фордом. Всем я обязана вам. – С полными слез глазами она подняла над головой «Оскар». – И этим я тоже обязана вам. И еще моим друзьям – Бойду и Хироко, которые заботятся о человеке, которого я очень люблю. – Она на секунду замерла, улыбнувшись сквозь слезы. – Но самое большое спасибо я хочу сказать человеку, благодаря которому я сумела встать на ноги, который значит для меня все... Зеб, я тебя больше всех люблю. – Она улыбнулась специально для сына, надеясь, что он видит ее. – Спасибо вам всем. – Она помахала рукой и, держа «Оскар», пошла на свое место, пока зрители продолжали аплодировать. Они понимали, как высоко она взлетела и чего ей это стоило. Все в зале знали о процессе и теперь своими аплодисментами прощали ее. Она снова полноправно принадлежала миру кино, и он громогласно высказывал ей свое уважение. Когда она села на место, Брайен обнял ее за плечи, крепко прижал к себе. Сквозь слезы она гордо улыбнулась режиссеру.

– Он самый счастливый сын на свете, – прошептал Брайен ей на ухо, в то время как камера продолжала показывать то лицо Кристел, то аплодирующий зал. Казалось, он полон ее поклонников, а все, чьи имена она назвала со сцены, чувствовали себя именинниками. Луи Браун, смотревший передачу с друзьями, был очень горд за нее. Бойд с Хироко прыгали от восторга и подняли тост в честь подруги. Перл плакала не переставая с того момента, как только было произнесено имя Кристел, а Гарри побежал за шампанским, которое изготовлялось в Напской долине. В Вашингтоне Спенсер, отказавшийся от званого обеда, лежал дома в постели с сильной простудой. Он уставился на экран, сознавая, как далеко она пошла. Больше всего на свете он мечтал быть там и разделить с ней эту радость. Каким он был дураком, когда оставил ее, уехал в Вашингтон один. Ведь она выпроводила его для его же блага. А вдруг она вернула его в Вашингтон к Элизабет только для того, чтобы он смог сделать себе карьеру? От нее этого вполне можно ожидать, но теперь ничего не поделаешь. Теперь он слишком сильно застрял, с головой ушел в политику, а в ее жизни появились другие люди. Он видел, как ее обнимал человек, с которым она сидела рядом. Это наверняка тот самый-самый любимый Зеб, про которого она говорила. Вот кто настоящий счастливец. Спенсер надеялся, что этот человек хорошо относится к Кристел. На экране она выглядела очень красивой. Но Спенсер знал и другую Кристел. Девушку, которая когда-то делилась с ним всеми своими секретами... девочку, которую он встретил впервые, когда она была еще ребенком... и женщину, с которой он как-то приехал в ее родную долину. Женщину, которую он любил больше жизни, даже сейчас, по прошествии стольких лет. Он хотел послать ей телеграмму, но не знал куда, и эта мысль повергла его в грусть. Да, теперь он окончательно потерял ее, потерял то, что для него было самым дорогим в жизни. Спенсер выключил телевизор и пролежал несколько часов в темноте, не в силах заснуть, думая о Кристел.

Малыш Зеб в этот вечер отправился спать, тоже думая о ней. Ему исполнилось четыре с половиной года, и когда мама в телевизоре назвала его имя, он радостно засмеялся.

– Это моя мамочка! – заявил он, протягивая стакан с кока-колой Джейн, которая смотрела на экран как зачарованная. Мальчик тут же начал спрашивать, что там делает его мама, и Хироко заверила, что она скоро приедет домой.

Все гордились Кристел. И больше всех радовался Брайен Форд. У него – особенное отношение к Кристел, и будь он помоложе, их отношения могли бы сложиться по-другому. Но сейчас положение вещей вполне устраивало обоих. Эти отношения были чистыми и ясными. В них не оставалось места никаким иллюзиям, лжи, заверениям и обещаниям. Они хорошие друзья, и он искренне наслаждался ее обществом. В тот вечер она настояла на том, что угостит его ужином, а потом он пригласил ее потанцевать. Она все повторяла, что до сих пор не может прийти в себя, но Брайен не удивился, что она выиграла приз. Она действительно заслужила его, он понял это, когда только закончил ту картину. Для них обоих это был знаменательный вечер. Когда он проводил ее домой, Кристел долго разглядывала «Оскар», стоящий на столе. Это дорогой подарок и незабываемый вечер. Это ее награда за то, что она вернулась в Голливуд и на этот раз выбрала правильный путь. И как в старые добрые времена, она подумала о своем отце... о Спенсере... и, конечно, о Зебе... о трех дорогих ей людях, двое из которых уже успели уйти из ее жизни. Но у нее остался Зеб, и когда-нибудь она научит его тому, чему сама научилась. Она научит жить в доброте и любить от всего сердца, несмотря на ту цену, которую иногда приходится платить за это. И еще она научит его не сомневаться в своих мечтах и сделает все, чтобы его мечты стали явью.