Алиби-клуб

Глава 12

Я приняла душ и немного выпила, но, несмотря на сильную усталость, навалившуюся после ухода Шона, в постель не отправилась. Какой в этом смысл? Просплю урывками часа четыре, если вообще удастся заснуть. Проснусь около двух ночи и буду бродить по дому, даже не пытаясь снова отключиться, потому что кошмары только этого и ждут.

Немного воска для укладки волос. Обтягивающие темные джинсы, простой черный топ, сексуальные босоножки. Тушь, блеск для губ, пара бриллиантовых сережек. По крайней мере я выгляжу презентабельно, даже если не чувствую себя готовой к общению с людьми.

Машина Лэндри въехала на подъездную дорожку. Припарковавшись, он некоторое время простоял рядом с ней, глядя в сторону моего коттеджа. Я наблюдала за ним через приоткрытые жалюзи в спальне. Затем Лэндри развернулся и пошел в сторону главного дома.

Я выждала пару минут, спустилась к своей машине и медленно выехала за пределы фермы, надеясь, что меня никто не заметит.

По понедельникам ночью в «Игроках» было относительно спокойно. Все, у кого есть работа, должны приступить к ней рано утром во вторник. Похмелье не идет на пользу тем, кому в течение всего дня предстоит вычищать стойла и выезжать лошадей под солнцем Южной Флориды. Свободные от работы посетители были вольны поступать, как им вздумается. Однако из-за недостатка двадцатилетних любительниц веселья, клуб не представлял для них такого интереса как в выходные дни.

Главным развлечением этого вечера был двойник Джимми Баффета: с гитарой, с губной гармошкой и в ужасной гавайской рубашке (будто бывают другие). Ему аккомпанировали парень за синтезатором, одетый в синий двубортный пиджак с блестящими пуговицами и капитанскую фуражку, и довольно молодой и скучающий барабанщик, которому было неловко, что он сын одного из них. Я вошла в бар и обогнула танцпол с десятком людей, выпивших достаточно, чтобы позабыть о своих комплексах. Всегда считала, что должна существовать общественная реклама, показывающая, как танцуют подвыпившие люди среднего возраста. Уровень алкоголизма тут же понизится от этого унизительного зрелища.

Как только я уселась на стул в конце стойки, подошел бармен, привлекательный темноглазый парень с легкой щетиной,

– Чем могу быть полезен, мэм?

– Для начала не называй меня мэм, милый мальчик, – ответила я, криво усмехнувшись правым уголком рта. – Как тебе удастся завести безумный страстный роман со зрелой женщиной, если ты относишься к ней, как к своей престарелой тетушке Бидди?

Бармен расплылся в улыбке, демонстрируя отличную работу ортодонта.

– И о чем я только думал?

– Не могу представить. А теперь подай мне водку «Кетел Уан» с тоником и большой порцией лимонного сока.

– Будет сделано.

Он отвернулся, чтобы выполнить заказ. На стойке кто-то оставил пачку сигарет, я угостила себя одной и почувствовала укол вины. Не из-за того, что стянула сигарету, а потому что вообще курила. Отвратительная привычка. Когда бармен вернулся с напитком, я спросила, как его зовут.

– Кени Джексон, – представился тот.

– Кени Джексон. Боже мой, да ты звезда мыльных опер, которая только и ждет своего часа, – заметила я. – Кени Джексон, а я Елена Эстес.

Я пригубила напиток, посмаковала и вздохнула.

– Очень приятно с тобой познакомиться. Ты работал ночью в субботу?

– Ага, а что?

Я выбрала одну из распечатанных фотографий, которые скопировала с мобильника Лизбет Пекринс, и показала ему. На снимке Ирина сидела между Джимом Броуди и Беннетом Уокером.

– Видел здесь эту девушку?

– Ага, это Ирина. Постоянно вижу ее в этой компании. Горячая крошка, но на меня бы дважды не взглянула.

– Считаешь у нее проблемы со зрением?

– Думаю, у меня недостаточно тугой кошелек.

– А… Она одна из тех, кто мечтает подцепить богатого мужа.

Он пожал плечами.

– Случайно не видел, когда она ушла?

– Нет. Не могу сказать. Праздновали день рождения Джима Броуди, и здесь был настоящий зоопарк. А что? – бармен немного насторожился. – Ты коп или кто?

Я сделала небольшой глоток и затянулась сигаретой.

– Или кто… Тебе не показалось, что у нее с кем-то возникли проблемы?

– Нет. Она хорошо проводила время. – Кени немного задумался. – У нее с Лизбет Перкинс что-то произошло в холле. Лизбет выглядела рассерженной и ушла раньше, где-то около часа ночи.

– С кем?

– Одна.

Музыканты решили взять передышку, и люди потянулись к бару. Кени Джексон извинился и принялся усердно обслуживать посетителей. Слишком усердно ради тех чаевых, которые мог от них получить.

– Наслаждаетесь моей сигаретой?

Голос был мягким и теплым как отличное бренди, почти чарующим, немного забавляющимся, с акцентом. Испанским.

Я посмотрела на него краем глаза, пока выпускала струйку дыма.

– Так и есть, спасибо. Хотите одну? – спросила я, предлагая ему пачку.

Темные глаза сверкнули.

– Благодарю. Вы слишком щедры, сеньорита.

– Сеньорита. Вы могли бы дать один или два урока этому молодому человеку. Он назвал меня мэм.

Мужчина выглядел шокированным и всем видом выражал неодобрение.

– Нет, нет. Это недопустимо.

– И я так сказала.

Он улыбнулся той улыбкой, которую следовало запретить из-за оказываемого влияния на ничего не подозревающих женщин.

– Я с вами не знаком.

Я протянула ему ладонь:

– Елена Эстес.

Он бережно взял ее, повернул и легко коснулся губами, не отрывая взгляда от моих глаз.

– Хуан Барбаро.

Барбаро – великий человек. Игрок в поло с категорией в десять голов. Я никак не отреагировала, чтобы просто посмотреть, как он это воспримет. Мужчину это ничуть не взволновало. Окружавший его примитивный сексуальный магнетизм меньше не стал.

– Эстес, – промолвил он. – Это имя кажется мне знакомым.

Я пожала плечами.

– Ну, меня-то вы не знаете.

– Теперь знаю.

Зрительный контакт: прямой, непрерывный, очень действенный. Его глаза были большими и темными, с роскошными черными ресницами. Дамочки с Палм-Бич каждый месяц отстегивали по шесть сотен, чтобы косметолог наклеивал им такие ресницы, волосок к волоску. Он был загорелым, с буйными черными волосами, спускавшимися почти до плеч.

– Что привело сюда красивую женщину одну в такой скучный вечер?

Я опустила взгляд на фотографии, которые привезла с собой. Желание продолжать игру пропало.

– Я ищу смысл, чтобы внести его в нечто бессмысленное, – ответила я.

Взяла снимок и показала Барбаро как карту Таро.

Широкие плечи Барбаро немного поникли. Он выглядел грустным, когда потянулся за фотографией.

– Ирина.

– Вы знали ее.

– Да, конечно.

– Ее сегодня нашли мертвой.

– Знаю. Наш конюх, Лизбет, сказала мне. Они были близкими подругами. Бедная Бет очень подавлена. Трудно поверить, что нечто настолько жестокое и ужасное могло произойти с человеком, которого мы знали. Ирина… в ней было столько жизни и огня, столько силы в характере…

Он покачал головой, закрыл глаза и вздохнул.

– Вы хорошо ее знали?

– Не очень. Поверхностно. Пересекались на вечеринках, здоровались, немного болтали. А вы?

– Мы вместе работали, – ответила я. – Это я ее нашла.

– Матерь Божья, – прошептал Барбаро. – Мне очень жаль.

– И мне.

Бармен поставил перед ним выпивку, и Барбаро сделал большой глоток.

– Это было последнее публичное место, в котором она была замечена, – сообщила я. – Вы видели ее в тот вечер?

– Мы отмечали день рождения моего патрона, мистера Броуди. Все отлично проводили время. Такого рода отдых оставляет смутные воспоминания, – добавил Барбаро. – Но я помню, что Ирина была здесь. Мы разговаривали.

– О чем?

– Обычная светская болтовня, – он бросил на меня долгий, любопытный взгляд. – Для того, кто работает на конюшне, вы слишком похожи на полицейского.

– Много смотрю телевизор.

– Лизбет сказала, что Ирину убили. Это правда?

– Так думают детективы, – ответила я.

– Убийство. Такие вещи… Они не должны случаться в Веллингтоне.

Веллингтон, Палм-Бич, Хэмптонс – маленькие Камелоты для богачей с Восточного побережья, где каждый день должен быть наполнен развлечениями, добродушными шутками и красотой. Ничего такого ужасного, как убийство, здесь произойти не могло. Жестокое преступление было пятном на светском обществе, как красное вино на белом полотне.

– В прошлом году на площадке конноспортивных соревнований убили девушку. Во время попытки изнасилования ее прижали лицом к полу денника, и она задохнулась.

– Правда? Не помню, чтобы слышал об этом, но мой мир вертится вокруг другой оси. Все происходящее за пределами поля для игры в поло мне не известно. Вы думаете, преступления связаны между собой?

– Нет, они не связаны.

– Ту девушку вы тоже знали?

– Да, знала. Джилл Морон. Неприятная девица с поросячьими глазками. Лгунья, мелкая воровка, а также конюх.

Барбаро выгнул густую бровь.

– Очень странное совпадение.

Я выдавила полуулыбку, хотя мои мысли сделали неожиданный поворот.

– Может, вы захотите пересмотреть свое отношение к знакомству со мной.

– Не думаю, мисс Эстес, – промолвил он, мягко держа мою левую руку и поднося ее ближе, чтобы лучше рассмотреть голый безымянный палец.

Музыканты продолжили играть, передышка закончилась. Барбаро глянул на них и нахмурился.

– Идемте со мной, – позвал он, слезая с барного стула и не выпуская мою руку.

– Это было бы не очень мудро с моей стороны, – заметила я. – Учитывая, что убийца гуляет на свободе.

– Я не увожу вас туда, где нет свидетелей.

Он повел меня в холл и вниз по лестнице в ресторан, где в 22:30 все еще были занятые столики. Все узнавали Барбаро. У меня не было сомнений, что одна из карикатур с известными поло-игроками изображала его.

Мы вышли на террасу, Барбаро что-то шепнул официанту и тот поспешил прочь.

– Здесь лучше, да? – спросил он, придерживая для меня стул. – Весь этот шум очень некстати.

– Да. Сюрреалистично наблюдать, как другие веселятся. Моя трагедия не затронула их жизни.

– Нет, – ответил Барбаро. – Они ничего не могут поделать со своим неведением. Счастливое место не предназначено для скорбящих.

Вернулся официант и поставил на столик бутылку испанского вина и два бокала.

– Не аргентинское? – спросила я.

– Нет, как и я. Я испанец до мозга костей.

– Занятный случай для спорта, в котором доминируют латиноамериканцы.

– Аргентинцы не находят его таким интересным, как другие. Помпезные ублюдки. – Барбаро улыбнулся.

– Уверена, они скажут то же самое обо всех испанцах.

– Вне всяких сомнений, – широко ухмыльнулся он.

Я пригубила вино. Очень хорошее. Теплое, выразительное, приятное, с долгим мягким послевкусием.

– Вы из какой части Испании? Южной? Андалусии?

– Из северной. Педраса. Кастилия.

– Прекрасная страна. Ее нельзя назвать колыбелью игры в поло.

– Бывали в Испании?

– Меня отсылали туда на один семестр, когда мне было шестнадцать, и я в очередной раз опозорила свою семью. Моим родителям почему-то не приходило в голову, что я могу точно также вести себя и за границей.

– Что вы и сделали?

Я пожала плечами.

– Если танцы нагишом с сыном дипломата в фонтане на площади Кановас дель Кастильо считаются, то да.

Барбаро рассмеялся.

– Уверен, вы были любимицей Мадрида!

– Моя растраченная впустую юность.

– Вы так сильно изменились?

Я перевела взгляд на залитое лунным светом поле для игры в поло и подумала о своем ощущении, что все это случилось больше чем две жизни назад. Я едва могла вспомнить, даже призрачно, как это было: чувствовать себя такой самозабвенно, радостно непокорной.

– Простите меня, – тихо проговорил Барбаро, протягивая свою руку через стол и накрывая мою. – Это не та ночь, чтобы…

– Я просто задумалась о том, что Ирина не сильно отличалась от меня в том возрасте. Упрямая, своевольная…

– Необузданная, решительная, – продолжил Барбаро и приподнял бровь. – Подозреваю, она не сильно отличалась и от вас сегодняшней.

– Верно.

– Вот почему вы сегодня здесь. Несмотря на шок от обнаружения ее тела, всю тяжесть горя, вы здесь, чтобы найти ответы, как-то побороться за нее. Так?

– Да, – я еще пригубила вина. – В ночь на субботу вы случайно не видели высокого мужчину, под пятьдесят, темные волосы, седеющие виски? Бельгийца?

Барбаро отрицательно покачал головой.

– Нет. У этого человека есть имя?

– Уверена, у него их несколько. Не думаю, что он сглупил и воспользовался тем, под которым его знают: Томас Ван Зандт.

– Никогда о таком не слышал. А должен был?

– Нет, у Ирины был на него зуб.

Торговец лошадьми, которого она пыталась огреть подковой по голове в прошлом году. Ван Зандта подозревали в убийстве девушки, произошедшем в одной из конюшен во время прошлогодних соревнований. Спустя два дня после преступления он просто испарился. Ни Ван Зандта, ни арендованную машину, на которой он ездил, больше не видели. Я всегда подозревала, что он бросил машину и сбежал из страны на грузовом самолете, транспортирующем лошадей – простая задача, несмотря на шумиху в Службе национальной безопасности.

Что если он вернулся? Ирина знала о нем слишком много. Она обвиняла Ван Зандта в том, что тот удерживал ее знакомую в качестве секс-рабыни. Поселил в своем трейлере в Бельгии и использовал. Для Ван Зандта с его извращенным складом ума, самым худшим в обвинениях Ирины был потенциальный вред для его репутации.

Может, он решил начать новую жизнь. Ван Зандт уже никогда не сможет показаться в Веллингтоне, не попав под арест. Однако если он достаточно умен, осторожен и самонадеян, чтобы верить в свой успех, то возможно нашел выход на рынок поменьше. На среднем западе, северо-западе он все еще мог обманывать людей. Возможно, даже сколотил небольшое состояние среди довольно состоятельных людей или воспользовался их связями, чтобы перезимовать во Флориде. Но несмотря ни на что, он всегда знал, что Ирина где-то здесь, готовая в любой момент погубить его карьеру. Конюхи меняют работу, переезжают, общаются в сети…

– Заметили, во сколько она покинула вечеринку? – спросила я. – Ее кто-то сопровождал?

– Не могу сказать. Видел, как она танцевала с Джимом Броуди. Он танцевал со всеми молодыми девушками.

– Тусовщик. А у мистера Броуди есть миссис Броуди?

– Несколько и все в прошлом.

– Ему нравятся юные леди?

Барбаро пожал плечами, очень по-европейски.

– Он мужчина.

– Насколько сильно ему нравилась Ирина?

Он бросил на меня хмурый взгляд.

– Вы не можете всерьез думать, что он на такое способен.

– Почему не могу?

– Синьор Броуди – очень влиятельный и богатый человек. У него может быть все, чего он пожелает.

– Думаете, богачи не совершают насильственных преступлений?

Его темные брови сошлись на переносице, что скорее означало замешательство и разочарование, чем раздражение.

– У него нет нужды применять силу в отношении женщин или убивать их.

– То, что произошло с Ириной, было совершено не из-за нужды, мистер Барбаро, – возразила я. – Оно совершено из-за власти и контроля. Какое животное знает об этом больше, чем богатый человек?

Барбаро покачал головой и поднял руки, отвергая мою теорию.

– Нет, нет, нет… Только псих совершает подобные вещи: убивает молодую женщину, выбрасывает ее тело как мусор.

Я положила локоть на стол, подперла подбородок ладонью и всматривалась в лицо Барбаро, ошеломленного мыслью, что убийцы могут скрываться в высших слоях общества. Хотя знала многих людей, разделявших это заблуждение, я никогда не понимала этого факта и никогда не пойму.

– Как, по вашему мнению, должен выглядеть убийца, мистер Барбаро? – спросила я. – Думаете, он ходит с лохматыми волосами и налитыми кровью глазами? С щетиной? Со шрамами? С татуировками? Полагаете, каждый убийца или насильник выглядит как монстр? Могу заверить вас, это не так. Опасные существа могут быть очень красивыми.

– Да, – тихо ответил он. – Это правда. Могут. Ответьте Елена, вы знаете это по собственному опыту? Мне неприятна сама мысль об этом.

– А это, мой друг, история для другого раза. Я уверена, такая же увлекательная, как и ваша личность, но у меня был очень долгий день.

– Это так, – он поднялся из-за стола вместе со мной. – Позвольте проводить вас. Как вы говорили, по городу рыщет убийца.

– Откуда мне знать, что вы не он?

– Я повинен во многих грехах, Елена, но не в этом. У меня есть алиби.

– Действительно?

– Да, – подтвердил он, когда мы проходили через ресторан. Барбаро слегка касался рукой моей поясницы. Жест, лишенный всякой задней мысли и расчета. – Признаю, что много выпил в тот вечер. Я отправился домой к своему другу, здесь в поло-клубе, чтобы проспаться.

– Она может поручиться за вас, я уверена, – заметила я, пока мы поднимались по лестнице.

– Он может поручиться за меня. Ни один из нас не был достаточно трезвым, чтобы развлекать дам. Я провел ночь на его бильярдном столе, который в тот момент показался хорошим местом для сна. Правда, на следующее утро я уже так не думал.

– У вашего друга есть имя?

– Конечно, – ответил Барбаро, когда мы вышли в вестибюль.

Голливудский режиссер не смог бы подгадать лучший момент. Входная дверь открылась, Барбаро засмеялся и произнес:

– Помяни дьявола!

И в самом деле, дьявол.

Мое тело похолодело и напряглось, когда я посмотрело в лицо алиби Хуана Барбаро: Беннета Уокера.