Алиби-клуб

Глава 47

Пара фургонов служб новостей обосновалась на главной стоянке у «Игроков». Клубки кабелей размером с питонов извивались от микроавтобусов к местам самых выгодных натурных кадров, где под ослепляющим белым светом софитов, перед экранами на штативах-треногах стояли телеведущие, готовые выйти в эфир.

Слухи об алибе-клубе и его членах вновь превратили убийство Ирины в новость «номер один». Последнее публичное место, где ее видели в субботней ночью – естественный выбор фона. Пока я наблюдала за происходящим, блондинка с очень серьезным выражением лица встала на исходную позицию и принялась за дело.

Высокий нескладный парень работал у стойки швейцаров. Его волосы стояли дыбом. Сам он выглядел ошеломленным, что, учитывая слабо проворачивающиеся шестеренки в его мозгу, случалось постоянно.

– Где твой приятель Джефф? – спросила я.

– Не знаю, – ответил он, дыша чуть быстрее. – Опаздывает. Я знаю только одно – у нас реальная запарка.

Парень поспешил открыть двери кремового «бентли». Я вошла в клуб, спустилась по лестнице и сообщила метрдотелю, что встречаюсь здесь с мистером Барбаро.

Мы уже достаточно прошли вглубь обеденного зала, и я не могла изящно дать задний ход, когда увидела, к чему в действительности было приковано все внимание прессы: Беннет Уокер и мой отец обедали. Пиар-ход, являвшийся визитной карточкой моего отца, в этом весь он. Эдвард Эстес хотел показать публике Беннета – привлекательного, хорошо одетого, благонравного – ведущего серьезный разговор со своим привлекательным, хорошо одетым, высокоуважаемым адвокатом. Только отец мог заставить управляющих клубом пустить камеры в ресторан.

Мои ноги буквально приросли к полу, я ничего не могла поделать и продолжала смотреть прямо на Эварда Эстеса и Беннета Уокера.

Отец занимал внимание окружающих беседой и меня пока не замечал. Его волосы полностью поседели, лицо немного осунулось, но, несмотря на это, в моих глазах он выглядел как раньше – высокомерным, интеллигентным, и в своей стихии перед камерами.

В этот момент меня одолевала смесь разнообразных и выбивающих из душевного равновесия эмоций. Как и в случае с Беннетом, я не хотела ничего чувствовать при встрече с отцом, первой за все эти годы. Но, конечно, этого не случилось. Эмоциональные воспоминания первых двадцати лет моей жизни захлестнули меня.

Гнев, возмущение, вина, и то разрушительное чувство неполноценности, которое я всегда испытывала, когда он смотрел на меня холодным, неодобрительным взглядом. Взглядом, которым он посмотрел мне в глаза сейчас, сидя за столом с насильником и возможным убийцей, двадцать лет назад разбившим мой мир вдребезги.

– Елена, – произнес отец с тем привычным тонким намеком на снисходительность, словно король снизошел до беседы с чернью. Глаза начало жечь, и я разозлилась на себя. Но у меня были всего лишь доли секунды, чтобы осознать: несколько камер и фотоаппаратов, намеревавшихся сделать из моего отца, т.е. Беннета Уокера, одиннадцатичасовые новости, качнулись в мою сторону, поняв, кто я такая.

Я оказалась в ловушке. Можно уйти и выглядеть трусихой или остаться и сразиться с ними обоими. Принимая во внимание варианты, выбора в принципе не было. Пришлось погрузиться глубоко в себя, чтобы не потерять самообладание.

До отца оставалось не больше пяти метров. Я сделала в его направлении шаг, другой.

– Эдвард, – отозвалась я, в точности копируя его тон.

И заметила, как он почти неуловимо стиснул зубы. Я перестала называть его отцом, когда мне исполнилось двенадцать – ненавистный ему вызов. Он не имел надо мной власти.

Наказывал меня за неуважение снова и снова. Я ни разу не дрогнула. Единственное, что имело для меня значение – это лошади, но Эдвард не мог лишить меня общения с ними, потому что это плохо отразилось бы на нем самом и выставило тираном, кем он на самом деле являлся.

Я посмотрела на Беннета и перевела взгляд обратно на отца.

– Как в старые времена, – протянула я. – Беннет, разрушивший жизнь женщины; ты, оправдывающий его действия; и я на стороне правды.

Эдвард разозлился на меня, но никогда не показал бы это на публике. Он поднялся со стула, как любой другой джентльмен на его месте, Беннет продолжал сидеть и дуться.

– Будь осторожна, Елена, – очень тихо произнес отец.

– Будь осторожна? – переспросила я так громко, чтобы все услышали. – С какой стати? Ты мне угрожаешь?

– Ты же не хочешь высказывать ничего клеветнического, – продолжал он тихим голосом, каким мог бы разговаривать с малым ребенком.

Я рассмеялась и послала ему сардоническую полуулыбку:

– Это всего лишь клевета, если только она не окажется правдой.

Затворы видеокамер и прочие устройства словно с ума посходили.

Эдвард с печальным видом покачал головой.

– Позор, что ты стала такой озлобленной.

Великодушный монарх. Мать его за ногу.

– Что тебя разочаровывает? – спокойно спросила я. – Я именно такая, какой ты меня сделал.

Он изобразил вздох настрадавшегося родителя.

– Тебе не следует расстраиваться, Елена. Это не пойдет тебе на пользу.

Намекает на мою психическую нестабильность.

– Что ж, отец, – произнесла я настолько ядовито, что ему никогда не захочется снова услышать это слово, – стоит мне подумать, что ты не можешь разочаровать меня больше, чем уже разочаровал, тебе удается отыскать новый способ. Мои поздравления.

Я повернулась к нему спиной и пошла прочь.

– Я передам от тебя наилучшие пожелания твоей матери, – бросил он вдогонку. – Если хочешь, чтобы я это сделал, конечно же.

Я продолжала идти. Мне определенно плевать, что люди посчитают меня неблагодарным ребенком. Когда-то они думали обо мне гораздо худшие вещи.

– Мисс Эстес!

– Мисс Эстес!

Я подняла руку, показывая, что не намерена общаться с прессой. Пытаться последовать за мной в дамскую комнату они не стали.

Когда я осталась одна, головокружение ударило в полную силу, тело сотрясала дрожь, на коже выступил пот. Меня стошнило, я сполоснула рот, плеснула в лицо холодной водой. В зеркало я не смотрела, страшась увидеть в своих глазах уязвимость. Я возненавижу себя за это чувство.

Еще раз прополоскав рот, я отыскала в сумочке мятные леденцы.

Наконец выйдя в коридор, я оказалась в одиночестве. Шакалы побежали обратно к отцу в надежде отхватить от него кусок мяса.

Когда я повернулась в сторону террасы, там стоял Барбаро и смотрел на меня.

Мое зрение заволокло красной пеленой, я пошла прямо на него, приблизившись лицом к лицу.

– Ты подлый сукин сын! – прошипела я, пытаясь сдержать собственный голос. – Дрянь, крысеныш, сукин сын! Ты меня подставил!

– Нет! Елена, клянусь! – уверял он.

Я послала Барбаро взгляд, полный такого отвращения, что тот вполне мог его убить.

– Елена! Пожалуйста! – умолял он, хватая меня за руку, когда я от него отвернулась. Я вырвалась из его хватки. Кровь ревела у меня в ушах. Хлопнув боковой дверью, ведущей к наружной лестнице, я начала подниматься. Я знала, что он позади меня, и продолжала идти.

– Я не знал, что они здесь, – оправдывался Барбаро, поспевая за мной.

Я направилась к стоянке.

– О, пожалуйста! Ничего лучше придумать не мог?

– Это правда! Клянусь! Я бы так с тобой не поступил!

– Почему нет? – спросила я, наконец останавливаясь и поворачиваясь к нему лицом. Сейчас мы находились на порядочном расстоянии от здания и частично скрыты деревьями.

– Почему бы ты не стал так поступать, Хуан? Джим Броуди – твой хлеб с маслом. Я должна поверить, что ты не подставил бы меня, даже если бы он тебя попросил? Беннет – твой друг. Ты не помог бы ему, обратись он к тебе за помощью? Уже помог, и совершил поступок гораздо более вопиющий, чем застал меня врасплох.

– Я не…

– Или тебя мой отец подослал? – спросила я. – Уверена, ты его встречал. Наверное, катался на одной из его лодок вместе с Беном. Иисусе, да он, должно быть, твой адвокат тоже.

– Я отказался, – возразил Барбаро. – Броуди предлагал, я отказался.

– Так ты крыса, бегущая с тонущего корабля? В этом дело? Решил попытать счастья самостоятельно?

– Я виноват лишь в том, что на многое закрывал глаза.

– Да? Ну, так девушка умерла как раз в тот момент, когда ты отвернулся, – просветила я. – Этот факт делает того, кто отводит глаза в сторону, соучастником.

– Меня там не было, – настаивал он.

– Твоя новая байка?

– Это не байка. Выслушай меня, – просил Барбаро. Он оглянулся через плечо, проверяя, нет ли поблизости камер и микрофонов. Никто нас не заметил.

– Я не был там с Беннетом всю ночь, – заявил он.

Я обуздала свой нрав и теперь изучала лицо Барбаро. Много лет пошло с тех пор, как я научилась вычислять лжеца, что удавалось мне очень хорошо. Если Барбаро пытался меня надуть, то он очень талантливый человек.

– Где же ты был? – спросила я.

– После вечеринки в клубе я отправился домой к Беннету, но там не остался. Не хотел в этом участвовать.

– Участвовать в чем? – спросила я, пока в моем мозгу наперегонки возникали омерзительные и страшные варианты.

Он оглянулся.

– Я не бойскаут. В моей жизни было много вечеринок. Это не секрет.

– Рожай уже, Христа ради, – рявкнула я. – Я большая девочка. А ты, как сам выразился, не бойскаут. Не трать мое время, притворяясь смущенным или пытаясь деликатно мне это выложить. Я долгое время работала в полиции. Что бы ты ни рассказал, меня не шокирует.

– Ирина… была под кайфом, пьяная, – начал он. – Каждый находился под тем или другим. Ирина сказала Джиму Броуди, что хочет подарить ему на день рождения особенный подарок.

Барбаро определенно чувствовал себя неловко от этих воспоминаний. Я ждала.

– Ирина – единственная девушка, вернувшаяся той ночью в дом Беннета, – продолжал он. Меня замутило от возможного продолжения истории. Ирина, порывистая, накачанная стимуляторами, тщеславная, и полдесятка мужчин, у которых только одно на уме.

– Она хотела…

Я подняла руку, предупреждая какие-либо подробности, которыми Барбаро собирался поделиться. Детали разврата значения не имели. За исключением единственной вещи.

– Кто ее убил? – спросила я.

– Не знаю. Говорю тебе, я ушел. Вернулся сюда пешком, к своей машине.

– Кто-нибудь видел, как ты покинул вечеринку?

– Они были заняты другим.

– Кто-нибудь видел, как ты добирался пешком?

– Нет, но я видел Бет – Лизбет – когда шел к стоянке.

– Попробуй еще раз, – одернула я. – Лизбет покинула клуб около часа ночи.

Барбаро пожал плечами:

– Думал, это она. Выглядела похожей на нее. Я сидел в машине. Она прошла мимо. Посмотрела на меня. Помню: подумал, как странно ее здесь видеть. Впрочем, я напился. Полагаю, что мог ошибиться.

– Полагаю, мог.

– Ты могла бы ее спросить, – предложил он.

Я издала неопределенный звук. Вспомнила, как красивое лицо Барбаро смотрело на меня с обложки журнала на столике в квартире Лизбет. Припомнила его снимки с приятелями на холодильнике в кухне.

Барбаро мог предположить, что Лизбет его поддержит потому, что он – это он, или потому, что она в него втрескалась. Или же он рассчитывал на ее молчание, так как знал, что прошлой ночью кто-то прошептал ей на ухо: «Вот что случается с девочками, которые много болтают».

– И больше никого, – подытожила я.

– Видел, как Чокнутая шныряла по округе, – ответил он.

– Как ты достал ключи от машины? – спросила я. – Знаю, что ты пользуешься услугами швейцаров. Они к тому времени уже ушли.

– Я отдавал им запасные ключи. Свои я держу при себе.

– И никто тебя здесь не видел, – заключила я.

– Нет.

– У тебя нет никого, кто подтвердил бы твою историю.

– Нет, – ответил он с растущим нетерпением из-за моей линии вопросов, тогда как сам пытался сделать доброе и благородное дело.

Мне плевать. «Доброе» и «благородное» – два слова, с которыми его приятели имели лишь мимолетное знакомство.

Я пожала плечами:

– Просто задаю тебе те же вопросы, что будут задавать детективы.

Он все-таки обиделся:

– Жаль, что я не видел человек десять, но чего нет, того нет. Не знал, что позже мне понадобится алиби.

– И это не имело бы значения, имей ты его, так? – спросила я. – Тебе всего лишь стоило поднять трубку, я права?

Барбаро промолчал. Крыть ему нечем, и он это знал.

– Кто ее убил? – Я повторила вопрос.

– Я не знаю.

– Предполагаешь, кто ее убил?

Он потер руками лицо и сделал небольшой круг.

– Мне звонил Беннет, – поделился Барбаро. – Незадолго до рассвета.

– Ему нужно было алиби?

– Да.

Я сама помнила такой же звонок. Не телефонный вызов, личную просьбу. Двадцать лет назад. В четыре утра. Я десятый сон видела.

Беннет сам пустил себя в мою квартиру. Звук работающего душа разбудил меня и привел в замешательство. Зачем Беннету пользовать гостевой ванной? Когда я отправилась задать ему этот вопрос, дверь оказалась закрытой и запертой на замок.

По-прежнему чувствуя неловкость, я вернулась в постель. Спустя некоторое время он скользнул рядом со мной под простыни, теплый и обнаженный, и когда я заворочалась, сказал что был здесь уже несколько часов.

– Нет, не был – прошептала я, странное предчувствие зашевелилось внутри меня.

– Но ты ведь скажешь так ради меня, детка? Скажешь так ради меня…

Мне стало дурно от этого воспоминания.

– Позже он рассказал мне, что Ирина мертва, – продолжал Барбаро. – Была мертва, когда он нашел ее в своем бассейне. Сказал, что она должно быть утонула.

– И ты ему поверил, – упрекнула я.

– Я хотел ему верить. Он мой друг. Я не мог представить, что это не несчастный случай.

– Если это был несчастный случай, почему он не позвонил 911?

– Она умерла, – рассуждал Барбаро. – Он боялся скандала, ведь Беннет известный, богатый, влиятельный человек. Его жена ранимая женщина…

– Интересно, он когда-нибудь вспоминал об этом, пока трахал двадцатилетних девушек, – заметила я. – Итак, поскольку Ирина была уже мертва, из-за трогательной заботы о немощной жене вы решили, что будет вполне приемлемо сбросить тело Ирины в канал. Где водные организмы покормились бы ее глазами и губами, а аллигатор утащил тело под корягу, чтобы то подгнило и к обеду дошло до готовности.

Барбаро зажмурился, словно это могло предотвратить видение, которое я только что ему описала. Его голос немного дрожал:

– Я не знал. Клянусь, не знал, что он с ней сделал, пока не услышал об этом в понедельник.

– А была бы разница, если бы ты знал, Хуан? – спросила я. Покачав головой, я подняла руки, чтобы предупредить его ответ. – Не отвечай. Не утруждайся.

Мгновение мы оба молчали. Барбаро уставился в одну точку, думая о чем-то, что мне неведомо. Я пристально смотрела в другом направлении, размышляя о том, какой яркой и многообещающей молодой женщиной могла стать Ирина, если бы не полдесятка мужчин, верящих, что правила приличного общества к ним не применимы.

Она сделала глупый, беспечный выбор. То, что она заплатила за него своей жизнью, иначе как трагичным не назовешь.

– Ирина думала, что Беннет на ней женится? – спросила я.

Барбаро бросил на меня недоуменный взгляд.

– С чего ей так думать? Она знала, что он женат.

– Полагаю, Ирина, возможно, была беременна. Она имела виды на Беннета… Учитывая все обстоятельства, не думаю, будто ей пришло в голову, что его жена может стать препятствием.

Ирина была молодой, красивой, яркой, волнующей, сексуальной. К несчастью, она не осознавала, что эти качества состоятельный мужчина ищет в любовнице, а не в жене. И ей недоставало двух вещей, которые имели значение для такого человека как Беннет Уокер: денег и связей.

– Никогда не думал, что произойдет нечто подобное, – негромко проговорил Барбаро.

– Да уж, – также тихо ответила я. – Все веселье и игра, пока кто-нибудь не лишится жизни.

– Что теперь будет? – спросил он.

– Поговоришь с Лэндри.

Я вытащила из сумки мобильник, но поколебалась, прежде чем набрать номер Лэндри.

– Ты мог позвонить ему сам, – сказала я. – Почему захотел сначала со мной поговорить?

– Я поступил так из-за тебя, Елена, – ответил он, серьезно глядя на меня большими карими глазами. – Из-за сказанного тобой вчерашним вечером. Не таким человеком я хочу быть.

«Какая прелестная реплика», – подумала я. Но я ему не верила. И не доверяла.

– Я польщена, – без капли искренности ответила я, распахнула мобильник и позвонила Лэндри.