Ангел в эфире

Глава 10 РОК-ДИДЖЕЙ

Оставшись верной своему слову, с головой погружаюсь в работу. Для начала решаю зарезервировать местечко в распорядке дня неуловимого руководителя нашей станции, мистера З. Г. Макдугала (подвиг, с которым сравнится, пожалуй, лишь попадание шотландской сборной в финал чемпионата мира), чтобы поделиться с ним идеями по улучшению дневной передачи «Ангел в эфире». Никто вам точно не скажет, что значит «З. Г.», хотя одна из самых распространенных теорий – «Заигрался в Гольф». Дэну больше нравится «Заядлый Гей», однако любому ясно, что наш босс гетеросексуален, поскольку весь его секретарский состав укомплектован пышногрудыми брюнетками с некоторым вкраплением блондинок, а на офисных вечеринках шеф выказывает себя большим охотником до женских прелестей. Решительно сжав ягодицы и подхватив под руку трепещущего Дэна, стучусь в логово босса и жду приглашения Марджори, строгой и страшно ответственной секретарши (единственное не пышногрудое исключение из правил), столь же безумной, как стадо восставших лягушачьих лапок.

– Дэниел и Анджи, скорее входите же. – Что-то босс уж больно усерден.

(Марджори, как верный пес, учуяв чужаков, соглашается после некоторого сопротивления подпустить нас к своему хозяину После-Дождичка-В-Четверг.) З. Г. широким жестом распахивает перед нами дверь кабинета, явно предвкушая какую-то забаву.

– Простите, но меня зовут Энджел, – виновато поправляю я и, шаркающей походкой приблизившись к массивному дубовому столу, усаживаюсь в кресло напротив.

– Разумеется, вы правы. Кто за кофе?

Не потрудившись выслушать мнение своих гостей, З. Г. выкрикивает заказ на три чашки.

Дэн, глуповато ухмыляясь, переводит взгляд на меня: мы точно два нашкодивших ученика перед неминуемой расправой в кабинете директора.

Звукорежиссер нашей программы почти мой ровесник (на полгода помладше) и работает на «Энерджи» ровно на месяц дольше меня. И все равно мне, как новенькой, сразу выпала роль подчиненной. А я и не против: бывают начальнички и похуже, поверьте на слово. Дэн – человек покладистый, крайне общительный и готов поить ведущую пивком перед эфиром. Впрочем, эксперименты с «расслабоном» далеко не зашли, поскольку я объяснила Дэну причины своего алкогольного воздержания (передающиеся по отцовской линии тенденции). Слава Богу, тот понял меня правильно, и теперь перед выходом в эфир мы наперегонки потребляем шоколадный эспрессо, прямо не отходя от автомата, и лопаем бесплатные шоколадки, которыми заваливают станцию спонсоры. Такова уж прелесть нашей работы – зато к началу эфира мы уже «в порядке»: энергия и словоохотливость так и брызжут, заряд на три часа. Потом даже возникает проблема: передача закончилась, а мой фонтан красноречия все никак не иссякнет. Дэн очень высок и тонок – тоньше недоваренной макаронины; мальчишеское лицо усыпано веснушками. Насчет его сексуальной ориентации сказать ничего определенного не могу – наверняка он и сам еще не разобрался, хотя порой наши совместные походы в кабачок служат поводом для насмешек досужих остряков. То, что он не в моем вкусе, даже не сомневайтесь: Дэн просто хороший человек и отличный друг. А с тех пор как я посвятила его в свою новую задумку, он стал еще и моим соратником по борьбе, столь же страстно загоревшись идеей изменить наше совместное детище к лучшему.

Может, мы и не пошатнем основы радиовещания, но хотя бы создадим некоторое, чуть заметное колебание в нынешних тенденциях.

– Итак, мои юные таланты, – воодушевленно потирает руки З. Г., – чем могу быть вам полезен в этот отличный солнечный денек?

Он переводит мечтательный взгляд на одно из огромных окон, занимающих две стены его кабинета, и, готова поклясться, представляет, как здорово было бы сейчас сразиться с кем-нибудь в гольф.

– Ну… – начинает Дэн, нервозно прочищая горло.

Он умолкает, и мы оба провожаем взглядом руку З. Г., которая скрывается в лакированном деревянном ящичке, подвешенном под самой столешницей, и извлекает на свет Божий гребень в кожаном футляре. З. Г. залихватским движением вынимает его из «ножен» и зубцами из черепахового панциря приглаживает выкрашенные в жгучий каштан волосы. Совсем как Фонц,[41] только не так клево, и на нем коричневый костюм с галстуком вместо кожи и джинсы. У меня челюсть отваливается на глазах и тут же заруливает обратно, когда слышится отрывистый стук в дверь и входит Марджори с двумя чашечками кофе, двумя сливочными помадками и двумя палочками «Кит-Кат». Дэн инстинктивно тянется к шоколадкам, однако тут же отдергивает руку под свирепым взглядом Марджори, от которого волосы дыбом встают – без всяких шуток. Мы скромненько берем сливочную помадку, коротко поблагодарив: «Спасибо, Марджори», и, потупив взоры в чашки, смущенно улыбаемся: босс своеобразно умеет показать свое отношение к подчиненным, и наше положение на служебной лестнице напрямую связано с тем, что мы получим к кофе. Видите ли, у З. Г. с Марджори заведен особый порядок. Фасонные пирожные с мягкой карамелью, замороженный десерт с сиропом или шикарное печенье с настоящей шоколадной стружкой предназначаются членам совета директоров и тем, кому З. Г. благоволит. Следующая ступенька иерархии – приемлемое, но не настолько заманчивое угощение: шоколад и шоколадные плитки, полагающиеся занимающим хорошие должности сотрудникам или вновь прибывшим диджеям в самый первый день. Далее по убывающей следуют печенье с апельсиновым джемом в шоколадной глазури, розовые вафли и, наконец, бурбонки, сливочная помадка и кукурузные палочки. Это, конечно, не самый предел, но четкое указание на то, что З. Г. больше интересует небольшая экономия на сладостях, чем впечатление, которое он произведет на гостя. К счастью, мы с Дэном еще никогда не опускались ниже сливочной помадки и можем питать надежду, что однажды к чашечке растворимого кофе нам предложат шоколадную плитку, хотя подъем на такие головокружительные высоты в этой компании редкость. Одно знаю наверняка: если, зайдя в кабинет З. Г., я не получу к кофе ничего, значит, у меня серьезные неприятности.

– Дело в том, мистер Макдугал, – начинает Дэн, – что мы…

– Ах, мой милый мальчик, для вас – З. Г., вы ведь у меня работаете, насколько я понимаю?

Не могу не отметить, что последняя часть реплики шефа мало походила на риторический вопрос: в интонации сквозило натуральное любопытство. Утвердительно киваю, заливаясь румянцем.

– Да, мы ведем программу «Ангел в эфире», которая идет в обеденное время, мистер, э-э…, З. Г. Я – ведущая, а Дэн – звукорежиссер.

– Я знаю. Мне известно все, что происходит в этих четырех стенах.

Меня терзают подозрения, что под «этими» стенами он подразумевал все здание в целом, хотя ограничиться стенами его роскошно обставленного кабинета было бы куда вернее.

– Итак, Анджи…

– Энджел.

– Да, Энджел… А вы не поясните, Ангелочек, если мне позволено так вас…

Я вынуждена резко дернуть ногой и пнуть кое-кого (Дэна) в ляжку – а то сидит себе, со смеху покатывается.

– … зачем вы хотели со мной встретиться?

– Я. – Распрямляю плечи, олицетворяя собой воплощение уверенности и профессионализма.

«Не можешь – притворись», – вспоминаю слова матушки и смело продолжаю:

– Мы с Дэном хотели бы поговорить с вами о планах, касающихся нашей передачи.

З. Г. одобрительно попыхивает, а затем, плавно выскользнув из кресла, подходит к окну, к подставке для зонтиков, где у него хранятся клюшки.

– Продолжайте, – командует он, любовно поглаживая свои «драгоценности».

Дэн макает в чашку печенье и кивком разрешает мне выступать дальше.

– Итак, у нас есть одна мысль, как перекроить шоу, чтобы оно немного выиграло. Мы хотим привлечь новых слушателей – может быть, аудиторию помоложе, которая в дневное время (будь то в машине, в кафе или на работе) слушает более… хм… модные радиостанции.

Строю Дэну гримаску: что, продолжать? – боссу-то куда интереснее тренировать подачу, чем слушать бредни двадцатидевятилетней ведущей. Дэн с полным ртом размякших сладостей шепчет одними губами: «Дальше».

– Разумеется, менять что-либо в корне не имеет смысла, – говорю, чуть повысив тон, – просто складывается впечатление, что наши три часа немного закостенели, если можно так выразиться. Я собрала довольно приличную сеть активных слушателей, которые звонят во время передач, и мне бы хотелось их удержать. И все-таки даже старший контингент наверняка предпочтет что-то иное…

З.Г. меняет клюшки, кивая, как пластмассовая собачка на заднем стекле «форда-кортины», и делает пробные взмахи клюшкой.

– Короче говоря, наш с Дэном план состоит в следующем…

Подталкиваю своего соседа локтем, побуждая заговорить, но Ден лишь открывает рот, чтобы продемонстрировать мне пережеванные сладости, и злорадно улыбается. Отвечаю ему очередной гримасой; чувствую себя несчастным одиноким священником на деревянном помосте, в самом центре оживленной улицы, который пытается проповедовать божественные истины торопливо снующим туда-сюда людям.

– Мы подумали, – стоически продолжаю я, – что хорошо бы ввести в шоу дополнительную рубрику для гостей, чтобы приглашать поп-звезд и знаменитостей. – Да уж, держи карман шире: ближе исполнителей четырехсотого хита года никого к нам и не затащишь, но я живу надеждой. – Для начала, наверное, имеет смысл внести свежую струю в список музыкальных заявок, чтобы они стали несколько более…

Обвожу взглядом кабинет; на стене за моей спиной висят фотографии в рамках: Клифф Ричард и «Шэдоуз», Долли Партон, Дес О'Коннор и им подобные личности. Бог ты мой, наш босс – настоящий музыкальный динозавр. Он бы еще выставил на всеобщее обозрение альбом Бога – «Иисус и апостолы. Новейший сборник, 25 г. до н. э.».

– Чтобы заявки удовлетворяли несколько более… современным требованиям.

Откашливаюсь и хватаю чашечку кофе. З.Г. оборачивается ко мне, встает на изготовку для решительного удара и взмахивает клюшкой. Мы с Дэном молча, с застывшими на лицах вежливыми улыбками смотрим на начальника – тот, в свою очередь, наблюдает за полетом незримого мяча, который приземляется на невидимый газон.

– Отличный удар, – тихо замечает Дэн.

Молчу – лучше оставить комментарии при себе – и жду, что скажет 3. Г.

– Гольф – сказочная игра, – наконец говорит он и не спеша, перекинув через плечо клюшку, возвращается к столу. – Нынешняя молодежь незаслуженно им пренебрегает.

– Если, конечно, не считать Тайгера Вудса, – с готовностью добавляю я, втайне радуясь, что наше поколение породило хотя бы одного игрока с запоминающимся именем, годным для того, чтобы при случае щегольнуть им.[42]

– Гений, – без тени иронии кивает З.Г. – Вы совершенно правы, Анджи.

Решаю оставить тщетные попытки внушить боссу свое имя. Скорее бы уже выгнал нас отсюда – самое время смываться, поджав хвостик. З.Г. останавливается перед портретом Деса О'Коннора, смахивает воображаемую пыль с белоснежной, «колгейтовской» улыбки некогда шикарного молодца и, вздохнув, возвращается в свое необъятное кожаное кресло.

– Как видите, – продолжает он, прервав затянувшуюся паузу, – я воспитан в лучших традициях и обладаю безупречным вкусом.

Мы молчим в ответ.

– Я люблю лучшее, что есть в жизни: гольф и хорошую музыку. Мне не нравится шум и адский грохот, который нынешние молодые люди обозвали музыкой, но не все в наше время могут похвастаться таким же безу-пречным воспитанием и классовой принадлежностью.

– Мои сотрудники набрали в компанию новых рекрутов, таких, как вы, Дэниел и Анджи, и это – бизнес. Вот почему, – он приглаживает лацкан пиджака и смотрит на меня в упор, – мы готовы пойти вам навстречу, если докажете, что перемены, о которых вы говорите, будут на пользу радиостанции. Я не хочу, чтобы вы крутили одну дешевку; поймите, мы должны поддерживать радиовещание на уровне, приемлемом для слушателей, умеющих ценить мелодию, но к вашим предложениям я прислушиваюсь. Полагаю, я смогу выискать в бюджете необходимые средства на материал, который, по-вашему, можно было бы использовать. Только, запомните, ничего из первой десятки – я деньги не печатаю. Что же до гостей – нам нужны громкие имена, те, что мелькают в заголовках газет. Я даю вам полную свободу и не хотел бы разочароваться в своих ожиданиях. Я лично буду следить за вашими успехами, и если преобразования не принесут видимых результатов, придется либо вернуть передачу к первоначальному виду… – Немного помедлив, добавляет: – Либо заменить ее свежим проектом.

Полагаю, имеется в виду заявление об уходе, хотя и предпочитаю пока не замечать завуалированных угроз.

Дэн показывает под столом два больших пальца – знак победы, – но так, чтобы З. Г. не видел. Я вполне с ним солидарна.

– А сейчас, – громогласно объявляет босс, поднимаясь с кресла, – мне надо спешить на очень важную встречу.

Так и подмывает спросить: «На восемнадцать лунок или ограничитесь девятью?»

– Докажите, что вы чего-то стоите, и все будет хорошо. Впрочем, уверен, вы нас не подведете.

Напоследок З. Г. мне подмигивает, и я моментально заливаюсь краской совершенно без всякого повода. Мы обмениваемся с начальством рукопожатиями, пулей выскакиваем из кабинета и несемся по коридору в темпе спортивной ходьбы, жадно ловя ртами свежий воздух.

– Ты отлично держалась, рыба-ангел, – ухмыляется Дэн, семеня рядом.

– Спасибо, Дэн. А вот ты вел себя как настоящий гад.

– Но-но, я же просто не хотел срывать твой триумф, – возмущается он. – Я ведь знал, что ты ему понравишься.

– Фу-у, – смеюсь я, – даже представить тошно.

– А как он от своего портрета возбуждается, – скулит Дэн, заскочив в стеклянный лифт в конце коридора.

– Я бы предпочла возбуждаться с О'Коннором лично, – хихикаю, обмахивая ладонями подмышки: нервы никуда не годятся – совсем взмокла.

– Как прикажете, мадам. – Дэн трясет над моей головой воображаемой волшебной палочкой. – В «Ангеле в эфире» нашим первым гостем будет сам Дес.

– Прекрати, Дэн. И не надейся.

– Еще увидишь. – Он обиженно надувает губы. – Сейчас же сяду на телефон. С данного момента наша программа станет неподражаемой. – Дэн щелкает пальцами и лукаво подмигивает: – Мы сделаем из тебя знаменитость.

Теперь у меня появилось новое дело, занимающее все мысли, поэтому время бежит незаметно. Я постепенно понимаю, что отсутствие Коннора – вовсе не черная дыра в моей вселенной, как казалось сначала. Прошла третья неделя после его отъезда, затем месяц, пятая и шестая недели миновали почти незаметно, если не считать нескольких слезливых звонков Мег с Кери и парочки вечерних походов в индийский ресторан для облегчения Души. Конечно, мне его не хватает, и я пунктуально помечаю галочками прошедшие дни на календаре с фотографией Дидье Лафита (Мег презентовала его мне после того, как мы по-девчоночьи похихикали над фоткой из «Смэш хите»). И все-таки я замечаю, что стала медленно и верно преображаться в некое подобие «независимой женщины» в трактовке группы «Дестиниз Чайлд».[43] Для меня, которая с дюжину лет была частью неразлучной пары, это настоящее открытие. С полной ответственностью заявляю: я способна жить и справляться одна. По правде говоря, без отвлекающих моментов кое в чем я могу добиться многого. И еще, оказывается, я умею развлечь себя сама. Не поймите меня превратно, я не удивлена, что оказалась незанимательной, как сточная канава. Зато за последние полтора месяца я отлично усвоила, как важно уделять время и себе любимой (да не прозвучит это как выдержка из брошюрки «Помоги себе сам»!). Моей квартире отсутствие Коннора явно пошло на пользу: представьте только, я начала сама прибираться и выкидывать хлам. Я слушаю записи, к которым не прикасалась годами. Даже заинтересовалась всякими девчоночьими хитростями, которым меня научила Кери, хотя к воску пока отношусь с опаской. Причем, должна заметить, меня даже пугает, что так легко удалось свыкнуться с отсутствием человека, которого, как казалось, я до смерти люблю. А что, если я просто не смогу с ним ужиться, когда он снова появится? Вдруг и ему придется по вкусу независимая жизнь? Не-а, я бы на его месте с ума по мне сходила!

После того разговора с З. Г. мы с Дэном не сидели сложа руки; мы усердно корректировали музыкальный ассортимент своей программы и устраивали «мозговые штурмы», выдумывая, каких бы звезд пригласить на передачу с новым обликом. Я сказала «штурмы», хотя если по справедливости, то наши заседания в кафетерии для сотрудников обычно напоминали воспоминания о любимых в прошлом поп-звездах и состязания для эрудитов на тему лирики. И к сожалению, сколько бы менеджеров (а иногда и их личных помощников) звезд мы ни обзванивали, каждый раз получали один ответ: «Господин Слишком-Знаменитый-Для-Таких-Как-Вы с превеликим удовольствием пришел бы на вашу передачу, дорогуша, но он как раз сейчас страшно, просто чудовищно занят. Иначе говоря, перезвоните лет через двадцать, когда он кончится как артист и захочет снова прильнуть к лону обожания. Возможно, тогда он и опустится так низко, чтобы появиться на крохотной радиостанции местного значения, – понятно вам, скучная и никому не известная выскочка?» Впрочем, я не отчаиваюсь – разве что самую малость. В любом случае я твердо решила до конца года разжиться звездой такой величины, что репортеры и фанаты толпами вокруг нашего здания забегают. А повезет – так и в целом Глазго шороху наведем, потому что если З. Г. угостит кого-нибудь вишневым кексом, то с нашего здания крыша слетит. Я нацеливаюсь на гостя посолиднее…

Зато с музыкой дела обстоят самым благоприятным образом. Мысль устраивать тематические дни, которая посетила меня, когда я навещала отца, слушатели встретили на ура. Более того, стали звонить новые люди, что всегда было хорошим знаком на радио. Мы провели шотландский день, день американской музыки, карибской и ирландской. В самом разгаре одной тематической подборки я вдруг ощутила, что передозировка Ронана Китинга, переизбыток Дэниела О'Доннела, чрезмерное количество «Коррз» и полное пресыщение «Уэстлайф» может быть вредно для здоровья. В особенности для моего. Тогда мы перешли на подборки по годам, например, «лучшие хиты 1998 г.». Да, эту мысль кто-то успел изобрести до нас, но таким образом можно представить слушателю современные песни: с одной стороны, недовольных не будет, а с другой – и старая гвардия не разбежится. (Они получат и свой кусочек пирога, когда настанет время шлягеров пятидесятых, шестидесятых и семидесятых.) Таким образом, эту неделю мы провели в восьмидесятых, отметив десятилетие катастрофической моды и начесов (я украдкой посвятила песню Бет, непосредственной виновнице того, что мое обручальное кольцо имеет такие исполинские размеры). Должна признаться, у меня даже появилось нечто вроде тоски по милой эре Стока, Эйткена и Уотермана – так и чувствую на руках шершавые кружевные перчатки без пальцев.

– Мы только что прослушали «Зи Зи Топ» и «Люби меня страстно, люби меня крепко», – объявляю я, ухохатываясь над драматическим финалом соло на электрогитаре, который исполнил Дэн с особым чувством, – специально для Харви из Белшилла, давнего поклонника группы и члена их международного фэн-клуба. Жена Шерил обещает одарить Харви страстной любовью, когда его грузовик сегодня вечером вернется в город. Очаровательно. Звоните нам и поделитесь, кого бы вы хотели услышать в качестве специального гостя на нашем шоу. Только торопитесь: время не ждет. Мы избирательны в выборе кандидата, – меня посетило искушение добавить «хотя и не по своей воле, а потому, что ни один идиот не согласился к нам прийти», – поэтому хорошенько подумайте и поделитесь своими предложениями. Хочется вам угодить, так что посмотрим, станут ли ваши мечты явью.

Краем глаза смотрю на Дэна: теперь наш паяц заходится молитвами; протягиваю руку к мигающей красной кнопке и нажимаю ее, подключая следующего собеседника в эфир.

– Энджел слушает, кто на первой линии?

– Здорово, Энджел! – звучит ушераздирающий вопль. – Ты сегодня ващщще! Мы тут с ребятами в гараже просто упали. Голова кругом идет, скачем и бесимся!

– Старина Кувалда, если не ошибаюсь, – говорю я, прижимая ладонь к уху, чтобы барабанные перепонки не разнесло. – Я рада, что тебе нравится наша музыка. Чем могу помочь?

Кувалда тоже регулярно звонит на передачу, и у него оглушительный голос. Я подумывала, а не предложить ли ему вообще забыть о телефоне и не кричать мне прямо из гаража, который находится в пяти милях от нашего здания, но побоялась ранить его чувства. Задеть их сильнее, чем он – мои барабанные перепонки.

– Я про специального гостя. Это должен быть кто-то живой?

Дэн падает со стула в припадке безудержного хохота.

– Хм… – отвечаю я, впиваясь зубами в нижнюю губу, – Кувалда, такова необходимость. Да.

– Как?

– Ну-у, согласись, несколько затруднительно брать интервью у… хм… мертвой звезды. У нас такая задумка: затащить его в студию, поболтать и, может быть, даже выбрать кого-нибудь из слушателей пообщаться со знаменитостью.

– А-а-а! Да, понял! Значит, Элвиса пригласить нельзя?

Бедняга Кувалда, у него золотое сердце, но он окончательно и бесповоротно оторвался от реальности. Как видно, в свое время ему снесло крышу.

– А ты не хочешь пригласить кого-нибудь еще, кроме Элвиса? – интересуюсь я, удерживая наушники на безопасном расстоянии от ушей.

– Не-а, цып. Элвис – король, лучше его не бывает.

– Ну, все равно, спасибо тебе за предложение, Кувалда. Звони, если надумаешь послушать кого-нибудь из живых.

– Ладненько, все, До скорого.

– Пока, Кувалда. – Улыбаюсь: забавный парень, вечно что-нибудь отчебучит. – А теперь песня специально для Кувалды и слесарей из гаража. Ван Хелен, «Прыжок».

Поступила масса предложений: от недосягаемых звезд до людей, неинтересных даже нам. Среди идей досужих оригиналов прозвучали: Вал Дуникан, «Пятерка Джексонов», «Хор Лягушек», «Твинисы». Кто-то даже предложил исполнительницу музыкальной заставки в рекламе пылесосов, из чего я заключила, что многие из моих слушателей либо слишком юны, либо слишком стары или кое-кому не хватает извилин. Явные предпочтения вырисовываются ближе к исходу третьего часа и окончательному подсчету голосов. Мальчики и мужчины голосуют за Кайли (или, если точнее, за ее попку, совершенно пренебрегая тем фактом, что у нас радио). Девчонки жаждут услышать Уилла Янга, Гарета Гейтса и Роби Уильямса. Клифф Ричард – вне конкуренции среди зрелых женщин – в немалой степени благодаря нашей Глэдис, которая явно подбила всех своих подружек и родных позвонить на передачу и заказать самого Питера Пена от попсы. Впрочем, их преданность мало что способна изменить, поскольку звезду такой величины мы явно не потянем. Если принять его за высший балл, то наша оценка – кол с минусом.

Однако одному исполнителю, кажется, все-таки удалось перекрыть пропасть между разными возрастными категориями и примирить взгляды разных полов. Глэдис назвала его вторым после сэра Клиффа – согласитесь, в ее устах это действительно похвала. Малкольм из Гамильтона, наш маяк на подводных скалах, даже сказал, что музыка этого парня достойна внимания. Хотя все же Малкольм не смог преодолеть соблазна и добавил: «Только, знаете что, петь-то он, может, и мастак, но вот мордашка у него, как у голубого мопса, так его рас…» Благо Дэн вовремя перекрыл дальнейший поток любезностей. Дорогой Малкольм, на тебя можно положиться. Человек пятьдесят девчонок из школы, где я раньше училась, все наперебой, отталкивая друг друга от единственного в холле телефона, которым можно воспользоваться в большую перемену, и визжа как резаные, так страстно выкрикивали его имя, будто все до единой замертво упадут, если в самом скором времени не добьются с ним личной встречи, даже без рыданий не обошлось. Так кто же этот мужчина, которому оказалось под силу разбудить сей вулкан страстей? Дидье Лафит, восходящая звезда французской поп-сцены, чье появление с недавних пор вызывает массовые беспорядки в рядах носителей женского нижнего белья по эту сторону Ла-Манша. Повсюду в городе развешаны плакаты с его изображениями: тот снимок, где он валяется полуголый на каком-то французском пляже, из-за которого Мег чуть не взорвалась от страсти; картинка из видеоклипа, где он вытанцовывает в черной коже и пышной белой рубашке; обычный уличный паренек с обложки последнего выпуска «Смэш хите»; он везде: на улицах, в журналах и даже на дверце моего холодильника. Как женщина подтверждаю, что он и впрямь очень хорош и у него чертовски эротичные песни. По правде говоря, человек этот притягивает всех, у кого в крови растворена хотя бы унция эстрогена, и многих с порядочной порцией тестостерона. Шоу с участием Дидье Лафита было бы, несомненно, настоящим праздником, тем более что он еще ни разу не снисходил до интервью по-английски. Но, как известно, до него нам ползти и ползти – и не только из-за географически разделяющего нас расстояния: «Энерджи» играет далеко не в его весовой категории. Остается лишь мечтать.

– Только что прозвучала Блонди – «Время прилива», надеюсь, вы подпевали вместе с нами.

Я уже становлюсь одержима духом восьмидесятых: тянет побеситься на настоящей роллерской дискотеке.

– И последний звонок на сегодня, – продолжаю я, радостно пританцовывая после песни, – наш общий друг Тирон. Привет, как поживаешь?

Задаю этот вопрос с опаской, потому что жизнь у паренька не сахар. Четырнадцатилетний подросток, один из наших постоянных слушателей, частенько звонит; он настоящая душка, но у него, похоже, нет ни одной родственной души на целом свете.

– Да неплохо, Энджел, – тихо отвечает Тирон с чуть слышным надрывом и крайней застенчивостью; так и вижу, как он краской заливается. – Хм, я просто…

Честно говоря, я удивлена, как этому мальчугану, с его общим настроем и темпераментом, вообще удается набраться мужества для звонков на радио. Думаю, он находит какое-то утешение в том, что на другом конце провода его выслушают друзья – хотя бы на три часа одиночество отступит. Я ни на секунды не усомнюсь, что, если бы возникла необходимость показаться прилюдно или лишиться прикрывающей его анонимности, он бы ни за что не осмелился позвонить. На его счастье, я никогда не прошу назвать фамилию, не рассказываю, где он живет, и к тому же его школьные неприятели, считающие себя самыми крутыми чуваками по эту сторону Бронкса, вряд ли станут слушать мою передачу. И слава Богу.

– Сегодня уроков нет, Ти? – спрашиваю я, стараясь, чтобы он не уловил в вопросе скрытый намек. – Или отпустили пораньше?

– Нет, наши учатся, просто я не смог пойти.

– Что так?

– Вчера у меня отобрали ботинки и кроссовки тоже взяли. Мне не в чем пойти.

Смотрю через стекло на Дэна и качаю головой.

– А почему же ты не рассказал никому? Маме или учительнице?

– Да ну, они все равно ничего делать не станут, а мамы здесь нет. Я с братом живу, а его тоже никогда дома не бывает.

– А ты не видел, куда они твою обувь спрятали?

– Знаю, на крышу закинули. Все смеялись.

Так нехорошо стало на сердце из-за этого мальчика, с которым мы каждую неделю разговариваем, но никогда не встречались. Страшно представить, как он стоит на школьном дворе, а вокруг все хохочут и показывают на него пальцем. В наши дни школа – настоящее испытание, сродни армейской подготовке в особо сложных условиях или пяти годам игры «Борьба за выживание». Помнится, в Норидже одна девочка в школе колола младших циркулем. А вот Тирону однажды приставили к горлу перочинный нож и отобрали мобильный телефон – да, по сравнению с такими играми циркуль – детская забава. Он рассказывает мне случаи из жизни, и я понимаю, что мир не стоит на месте, и, хотя сто раз зарекалась вести себя подобным образом, цежу сквозь зубы: «В наше время такого не было».

– Может, тебе стоит у брата на время одолжить ботинки? – осторожно прокладываю путь по минному полю его совсем юной жизни.

– Ботинки-то у него есть, да только он мне их не даст.

– Даже если ты расскажешь, как все случилось?

– Не знаю, – отвечает он, наверняка пожимая плечами, – может быть.

– Вдруг он захочет тебя выслушать, если попробуешь, Ти.

– Честно говоря, не знаю. Мне лучше с тобой разговаривать, – признается он.

Позволяю себе улыбнуться:

– Ты тоже занятный собеседник, Тирон.

– Вот было бы здорово, если бы ты пригласила на шоу Дидье. У брата есть его альбом. Я пробрался к нему и переписал для себя. Отличная музыка. Особенно «Доверие».

Как раз по теме.

– Попытаюсь что-нибудь сделать, Тирон. Правда, точно пока ничего не обещаю.

– И то хорошо: хотя бы небезнадежно. Буду ждать. Прикладываю ладони к щекам.

«Будь здоров, парень», – читаю по губам Дэна.

– Договорились, Ти, сделаю, что в моих силах.

Да, после такого придется тащить Дидье Лафита в студию…

– Что ж, думаю, ты еще слишком молод, чтобы помнить восьмидесятые так же хорошо, как мы, старики, поэтому для тебя, пожалуй, можно сделать исключение и поставить что-нибудь по твоему выбору.

Дэн одобрительно кивает.

– Я знаю музыку восьмидесятых, у меня есть старые сборники, – горделиво отвечает Тирон; его уверенность в себе растет на глазах.

Он счастлив в нашем радиомирке. Кажется, будто здесь, на шоу, он способен превратиться в того, кем ему не позволяют стать на улице.

– Ну ладно, парень, тогда посмотрим, на что ты годишься, – говорю я, хихикая про себя.

– Я бы послушал «Хэркат 100», «Фантастический день».

– Отличный выбор, Тирон, как обычно. А еще я хочу пожелать, чтобы у тебя все наладилось. Удачи.

– Вряд ли что-то изменится к лучшему, Энджел. Особенно сразу после передачи. Ну, все равно пока.

Он вешает трубку, я сглатываю подступивший к горлу ком, ставлю запись и прощаюсь со слушателями.

– Надо бы как-то помочь парнишке, – вздыхаю я за баночкой диетической кока-колы в кафетерии для сотрудников.

– Да ты одним своим участием уже здорово ему помогаешь – он чувствует, что хоть кому-то интересен, – говорит Дэн. – Считает тебя своим другом.

– Этого недостаточно. Надо, чтобы кто-то сходил к нему в школу и разобрался там. Паренек запуган и никому ни о чем рассказывать не станет – может, и стыдно ему. Да и кто слушать-то будет – такое на каждом шагу случается.

Дэн пожимает плечами и, вытянув ноги (очень длинные, надо сказать), опускает стопы на стоящий перед ним металлический табурет.

– Все это верно, Энджел, но ты-то тут при чем? Ты ведь не имеешь к парнишке никакого отношения.

– Так-то оно так, да только…

– Никаких «только». Ты для него посторонний человек, а мир в одиночку не спасти.

Молча попиваю газировку, а сама думаю: в чем-то Дэн, наверное, все-таки прав.

– Ну, сама посмотри, – лукаво улыбается он, – ты даже не способна затащить в студию «Эс-клаб-джуниорс», а решила вступиться за всех угнетенных подростков планеты. Силенок маловато.

– О Господи, это плохо. Кто еще отказался?

– Хм, ну давай посмотрим. Та-ак. Да в общем, все.

– Все?

– Ну да, все. Ай, нет. – Ден взволнованно машет рукой. – Осталась дамочка из «Бакс Физз».

– Кто, Шерил Бейкер? Она такая прелесть…

– Нет, не она, другая.

– С кудряшками?

– Ага. Как там ее зовут, я что-то запамятовал?

– Без понятия.

– Ну и ладно, так вот, согласились прийти она и еще школьный хор, который спел песню «Бабушка, милая бабушка» лет двадцать пять назад. Они как раз воссоединились на годовщину.

– Хор школы Святого Уинфреда? Они-то нам зачем?

– Да не то чтобы я собирался их приглашать, – поежился Дэн. – Просто хотел знать пределы наших возможностей. Между прочим, это шлягер своего времени.

– Да, мистер Блобби[44] тоже был когда-то популярен, только я не горю желанием его сюда затащить. Черт, Дэн, похоже, конец нашим планам стать знаменитостями и как следует встряхнуть радиоволны. Не видать нам теперь лакомств к чаю.

– Ладно, не отчаивайся, кроха, рано слезки лить. Поживем – увидим; судьба, бывает, такие фортели выкидывает – закачаешься.

– Да уж, точно, – с чудовищной гримасой прячу лицо за баночкой кока-колы, когда в дальнем конце кафетерия появляется до ужаса знакомая фигура. – Закачаться и не встать. Посмотри, кто там из-за угла выруливает – З. Г. И он наверняка поинтересуется нашими успехами, если засечет.

– Думаешь, он вспомнит, кто мы такие? – прыскает со смеху Дэн.

– Знаешь, я это выяснять не собираюсь. По крайней мере, пока мы не раздобудем что-нибудь поинтереснее хора бывших школьниц, – даже если босс на них и купится, с остальными такой номер не пройдет. Четыре недели – и ни одного гостя. Головокружительный успех. Готова поклясться, он уже и формы на увольнение подготовил. Все, Дэн, как хочешь, а я сваливаю – хочу с Кери встретиться. Так что шевелись, руки в ноги и вперед, двигай ляжками.